Пол Кругман: «Вокруг глобуса крутится слишком много денег»

Известный американский экономист Пол Кругман выступает с резкой критикой финансовой политики, которую реализует Евросоюз под влиянием проблем в Греции и других странах. Кругман считает, что дефицит бюджета в 5%, с которым столкнулась Германия, не так уж и велик, и ее подход к решению проблем еврозоны слишком консервативен. Экономист не исключает нового спада в мировой экономике.  

— Европа и США разошлись во мнениях по поводу того, какой из вариантов экономической политики является наиболее верным. Идет ли тут речь об отдельных разногласиях или же мы имеем дело с лобовым столкновением немецкой культуры стабильности и беззаветной веры США во всесилие экономического роста?

— В спокойные времена немецкая приверженность стабильности вполне правомерна, однако время, в которое мы живем, спокойным назвать нельзя. Сейчас действительно проявляются различия культурного порядка. Немцы и французы очень не любят иметь дело даже с краткосрочным дефицитом, им ненавистна свободная денежная политика, поэтому они используют любой предлог, чтобы не допустить этого. У американцев подход совершенно другой.

— Но ведь и Германия мирится с наличием дефицита госбюджета, который составляет около 5% от ВВП.

— С американской точки зрения, это небольшой дефицит. С моей точки зрения, ничего страшного, если попытка его сбалансировать будет предпринята только через пять-десять лет. Вопрос только в том, надо ли начинать это делать тогда, когда экономика находится на семь-восемь процентных пунктов ниже уровня своей обычной загруженности, а основная учетная процентная ставка почти на нуле. Я охотно превращусь в налогового "ястреба", но сделаю это только после того, как мы выберемся из нынешней депрессии. Сейчас не то время, чтобы думать о дефиците.

— Мало кто согласится c вами. Все крупные международные организации, включая МВФ и ОЭСР, рекомендуют начать экономить немедленно.

— Загляните в последний отчет ОЭСР. Там говорится о необходимости поднимать процентные ставки, хотя сейчас дефляция является большей опасностью, чем инфляция. Уму непостижимо! А недавно ЕЦБ даже утверждал, что ограничительная фискальная политика может способствовать экономическому росту. Кстати, примеры, которые ЕЦБ в связи с этим привел, такой тезис абсолютно не подтверждают.

— Наряду с программами по оживлению конъюнктуры вы требуете от европейцев дальнейшего смягчения денежной политики. Почему?

— ЕЦБ должен стать значительно более гибким и агрессивным. Консервативная денежная политика объясняется главным образом влиянием ФРГ.

— Является ли в этом случае нынешний глава Бундесбанка Аксель Вебер подходящим кандидатом на пост президента ЕЦБ?

— Нет. Правда, лично я с ним не знаком, но ведь он противится даже ограниченной покупке ЕЦБ гос­облигаций. Г-н Вебер озабочен по поводу инфляции в тот момент, когда никакой инфляции нет. Мне по душе был бы такой президент ЕЦБ, который бы обращал больше внимания на риски дефляции и опасность длительной стагнации.

— Но не станет ли Аксель Вебер идеальным кандидатом на пост главы ЕЦБ в том смысле, что зоне евро необходимо обеспечивать ценовую стабильность, как это предусмотрено Маастрихтским договором?

— Не думаю. Ведь борьба за ценовую стабильность означает одновременно и предотвращение рисков дефляции. Когда наступит дефляция, остановить тенденцию спада будет крайне затруднительно. Вписать в Маастрихтские соглашения в качестве цели только лишь ценовую стабильность, подразумевая под этим низкий уровнем инфляции в 1—2%, было ошибкой. В отсутствие интегрированных рынков труда и без общей фискальной политики инфляционная цель должна быть более высокой. Так, для нормального функционирования зоны евро ей необходим уровень инфляции 3—4%. Ну а если вы ищете того, кто будет стремиться к нулевой инфляции, в то время как безработица поднимается до 13%, то, конечно, Аксель Вебер — самая подходящая кандидатура.

— Так что, Аксель Вебер во главе ЕЦБ стал бы риском для дальнейшей судьбы евро?

— Да. Опасность возникновения эффекта домино — от Греции, Испании и до Италии — резко возрастет, если ЕЦБ возглавит такой консервативный президент. Это стало бы катастрофой для всех. Мы же хотим, чтобы евро сопутствовал успех.

— Государства зоны евро договорились об ужесточении Пакта стабильности. Достаточно ли это для спасения валютного союза?

— Все эти предложения рождены в каком-то выдуманном мире. Они идут не в том направлении. Возможно, более жесткий Пакт стабильности мог бы предотвратить крах Греции, но ведь Испания-то выполняла все требования пакта просто образцово-показательно. С помощью этих изменений делается попытка решить надуманные проблемы, а не разобраться с истинными причинами кризиса. По всей вероятности, нужна и общая налоговая политика, а также общеевропейские пенсионная система и система здравоохранения. Это задачи ближайших ста лет.

— В Европе считают, что часть вины за кризис евро лежит на биржевых спекулянтах, и обвиняют рынки в неадекватности.

— Конечно, рынки ошибаются. И пример тому — ипотечные пузыри. Странно только, что люди сердятся на рынки, когда те проявляют обоснованную недоверчивость. Тот, кто озабочен долгами греческой госказны, безудержной спекуляцией не занимается. Меня скорее удивляет, что люди не нервничают еще сильнее. Сейчас не время идти войной на спекулянтов. Это надо было делать в 2005 году, когда многие покупали себе на испанском побережье летние квартиры за миллион евро.

— Европейцы приедут на саммит "двадцатки" с требованием ввести глобальный налог на транзакции и спецналог на банки.

— Я поддерживаю оба этих предложения. Наша проблема в том, что финансовый сектор стал чересчур большим. Поэтому все, что будет его ограничивать, правильно. Сейчас необходимо "ставить ему палки в колеса". Инициатор налога на транзакции Джеймс Тобин прав: вокруг глобуса крутится слишком много денег. Мы тратим слишком большие ресурсы для того, чтобы обеспечить себе финансовые преимущества, а в сухом остатке получаем нулевой итог.

— В момент своего рождения "двадцатка" претендовала на положение некоего нового мирового экономического правительства. Со временем пути входящих в нее стран разошлись. Стоит ли от нынешнего саммита ожидать многого?

— Это судьба всех подобных групп. Велики были поначалу и амбиции "большой семерки", но затем ее значение постепенно упало. Думаю, что во время кризиса "двадцатка" хорошо поработала: например, добилась того, что кредитные рынки не замерзли, и что нас не захлестнула волна протекционизма. Я не удивлюсь, если сейчас ее потенциал уже исчерпан.

— От "двадцатки" ждали обеспечения лучшей координации мировой экономической политики. Реализованы ли эти ожидания?

— Призывы добиться глобальной координации я слышу давно. По-настоящему это никогда не получалось, разве что в экстремальных ситуациях. Так, после кризиса правительствам удалось совместно разогреть мировую конъюнктуру.

— Значит, теперь координация больше не нужна?

— Нужна. Нам необходимо продолжать раскручивать конъюнктуру. Более того, европейские программы экономии негативно влияют на весь остальной мир. Прежде всего страдают другие страны Европы. Если ФРГ сокращает свои расходы на 80 млрд евро, то это чувствуют и соседние государства. Поэтому именно европейцам необходимо проводить согласованную экономическую политику. Кроме того, политика экономии ослабляет евро, что, в свою очередь, затрудняет жизнь другим странам-экспортерам, включая и США.

— В США уже раздаются голоса, требующие даже введения санкций против Германии.

— Сначала нам необходимо защититься от незаконного занижения курса китайского юаня. Но вот если евро упадет до паритета с долларом, то европейцам предстоит еще сильно удивиться жесткости требований, которые зазвучат из конгресса США. И я это поддержу, потому что европейская политика экономии наносит вред экономике США. Сейчас нам необходимо иметь не меньше, а больше программ поддержки конъюнктуры, финансируемых за счет заимствований. Но если конъюнктуру раскручивает только одна страна, например США, то, хотя это приносит выгоду всем, долги ложатся только на нас. Так что если другие государства начнут экспортировать свою политику экономии, увеличивая тем самым уровень безработицы в США, то против этого придется что-то предпринимать.

— Насколько велика вероятность того, что мировая экономика снова пойдет на спад?

— В лучшем случае нам удастся разочаровывающе медленный подъем экономики. Двойной спад возможен, но я боюсь, что, хотя формального возвращения рецессии мы и избежим, однако будет ощущение, что она все-таки произошла. Экономика растет потихоньку, уровень безработицы остается высоким. Я не вижу ничего, что позволило бы снизить катастрофический уровень безработицы до конца будущего года.

По материалу РБК Daily