Александр Виноградов: «Китай неумолимо вкатывается в период экономических бед»

КИТАЙСКИЕ «ГОРОДА-ПРИЗРАКИ»

What do I care for your suffering? Pain, even agony, is no more than information before the senses, data fed to the computer of the mind.

Chairman Sheng-ji Yang, «Essays on Mind and Matter»

Я уже неоднократно обращал внимание на ситуацию в Китае — на состояние тамошней экономики, финансовых рынков и в меньшей степени политической системы. Я утверждал и утверждаю, что Китай неумолимо вкатывается в период экономических сложностей и бед, и они с высокой вероятностью будут сопровождаться существенными внутриполитическими проблемами. Данный текст также посвящен китайским вопросам, и темой его будет взгляд на Китай в целом, получение своего рода многомерного среза ситуации в этой стране.

Во-первых, экономика КНР прямо и однозначно замедляется. По последним данным (второй квартал с. г.), рост ВВП составил 7% к тому же периоду прошлого года, но годом ранее рост составлял 7,5%. Помимо этого, есть весьма обоснованные сомнения относительно китайской статистики как таковой, к примеру, данные о росте ВВП совершенно не коррелируют с данными по потреблению электроэнергии: в августе с. г. потребление ее (в киловатт-часах) было всего лишь на 1,9% больше аналогичного уровня год назад. Схожая ситуация и с показателями грузооборота.

Во-вторых, Китай продолжает изнывать под грудой долговых проблем. Официальных цифр оценки валового долгового бремени китайской экономики не существует, но консалтинговая компания McKinsey оценила его в $28 трлн., что в несколько раз больше ВВП Китая и в полтора раза превышает ВВП США. Также некоторое время назад китайские власти опубликовали уровень просроченных кредитов в банковской системе. Он невелик — 1,87%, но эта цифра точно так же относится к разряду сомнительных. При этом речь здесь не только о вероятных приписках, которые могут увеличить ее в два-три раза, но и о том, что этот показатель не учитывает реалий китайской теневой банковской системы, действующей вне поля зрения китайских регуляторов, а размер ее, судя по всему, уже сравним с размерами легальной финсистемы КНР.

В-третьих, в Китае продолжается сжатие пузыря на строительном рынке. Китай в последние годы строил ударными темпами жилье, общественные здания, торговые центры, дороги, промышленные предприятия, инвестируя и переинвестируя в этот сектор, пожиная таким образом плоды очень высокого мультипликативного эффекта от этих вложений. Проблема в том, что все эти новостройки не находят конечного спроса, они не могут быть куплены. Так, по оценкам, в Китае сейчас около 70 млн. квартир стоят пустыми, в аналогичном положении — вся построенная сопутствующая инфраструктура, так называемые «города-призраки».

В-четвертых, нельзя забывать недавнюю девальвацию юаня, которую я описывал полтора месяца назад. Предыдущую девальвацию, которая имела место в феврале 2014 года, еще можно было, закрыв глаза, принять за единичное действие и флуктуацию, но это никак нельзя допустить относительно девальвации нынешней. Соответственно, вся декларированная на высшем уровне (!) риторика отхода от примата инвестиционного взаимодействия с внешним миром, опоры на собственные силы, упора на развитие внутреннего рынка отправляется прямиком в утиль, поскольку девальвация есть прямая поддержка экспорта, поддержка традиционной («работало же!») схемы китайской экономики. Здесь нельзя не отметить, что такие меры есть не что иное, как столь ненавистная китайцу «потеря лица», что означает: ситуация действительно крайне серьезная.

В-пятых, в Китае ухудшается ситуация с внешней торговлей. Так, падение экспорта из Китая составило 8,3% в годовом исчислении по итогам июля и 5,5% по итогам августа, еще более существенно — почти на 14% — рухнул августовский импорт. Итоговые цифры падения за 8 месяцев года тоже не радуют, внешнеторговый оборот страны снизился на 7,7% (в том числе с Россией — на треть), экспорт сократился на 1,6%, импорт — на 14,6%. Можно предположить, что именно это и стало одним из факторов, повлиявших на принятие решения о допустимости девальвации юаня.

В-шестых, пошел процесс сокращения золотовалютных резервов Китая. Так, в июле был зафиксирован спад резервов КНР на рекордные $42 млрд., запасы составили $3,65 триллиона. Вроде бы мелочь, менее 1,5%, но за весь второй квартал с. г. падение резервов составило $36,2 млрд., т. е. процесс поедания резервов (т. е. извлечения из запаса столь необходимых долларов США) явно идет с ускорением, августовские же данные указывают на потерю $93 млрд. из резерва, вдвое больше июля — и это только за один месяц! При этом очень серьезная проблема заключается в том, что никто не может дать никаких оценок относительно возможной скорости сбрасывания резервов в случае реализации тех или иных рисков — таких данных просто не существует. Имеющаяся оценка, что китайских ЗВР хватит на 22 месяца импорта, тут, к сожалению, ничем помочь не может, поскольку речь не об импорте, но об экстренном удовлетворении потребности в долларовом капитале для стабилизации курса юаня в случае, скажем, резкого бегства капитала. Иными словами, в этом вопросе имеется существенная информационная неопределенность — и она также провоцирует выход из юаневых активов.

ЗВР СТРАНЫ ВЛОЖЕН НЕИЗВЕСТНО КУДА

Здесь также интересен еще один аспект. Я уже упоминал, что из примерно $360 млрд. российских резервов ЦБ РФ для работы по балансированию курса может использовать только $150 - 160 млрд., остальные средства либо находятся под управлением правительства (ФНБ и РФ), либо неликвидны или малоликвидны (то же золото, цена на которое, вот незадача, упала). Это обстоятельство наводит на мысль, что схожая ситуация вполне может наблюдаться и в Китае тоже, что изрядная часть его ЗВР вложена неизвестно куда — без возможности сколько-нибудь оперативно их извлечь. С учетом этого соображения оказывается, что гарантированно рассчитывать в деле поддержания того или иного курса юаня можно только на деньги, вложенные в американские казначейские бумаги как инструмент с практически абсолютной ликвидностью, а это всего $1240 млрд., по данным ФРС США на июль с. г.

В-седьмых, особого внимания заслуживают китайские меры по стимулированию экономики. Начиналось все достаточно (по нынешним меркам) невинно — с расшивок кризиса ликвидности лета 2013 года. Дальше — больше: пришлось купировать кризис ликвидности осени 2013 года, потом кризисы зимы 2013 - 2014 годов (хотя они были не такими масштабными, как летний), потом провести упомянутую выше девальвацию. Однако к осени 2014 года пришлось разворачиваться по-полной: за сентябрь и октябрь 2014 года ЦБ КНР ввалил в банковскую систему страны 769,5 млрд. юаней ($125,9 млрд.), дабы способствовать снижению процентных ставок и поддержать рост экономики. Предоставленное финансирование было краткосрочным, сроком на три месяца со ставкой существенно ниже рынка — 3,5%; вероятно, кто-то на этом хорошо заработал. В дальнейшем же меры поддержки экономики полились как из ведра: ЦБ КНР неоднократно снижал ставку рефинансирования, с ноябрьских 6% она в пять приемов была снижена до нынешних 4,6%, норма резервирования для банков также неоднократно снижалась, с уровня 20% год назад она была сокращена до 18%. Помимо этого, Китай поддерживал свой жилищный пузырь, пытаясь не допустить его неконтролируемого схлопывания, надо сказать, что пока это вполне удается, но вечно удерживать его тоже не получится.

В-восьмых, отдельно стоит отметить меры, принимаемые китайскими властями ради удержания фондового рынка от краха. Здесь мы видим напряжение всех сил, где дальнейшее падение предотвращается лишь жесточайшими командно-административными мерами (брокерам фактически запрещают продавать, кроме того, с них требуют деньги в «фонд поддержки рынка»), требованиями к крупному бизнесу осуществлять обратный выкуп своих акций, поддерживая их котировки и, наконец, прямо вливая свежеэмитированную юаневую ликвидность на рынки — суммарно в них было влито более $250 миллиардов. Более того, меры финансовые и меры командно-административные сопровождаются мерами чисто полицейского характера: в Китае развернулась самая настоящая «охота на ведьм», при этом в качестве «ведьм» подразумеваются спекулянты, которые, по мнению властей, несут часть ответственности за обвал фондового рынка; было арестовано около 200 человек. Понятно, что это только порождает и усиливает неопределенность, убивая рынок, провоцируя выход в кэш, пусть и с потерями (привет теневой банковской системе), и в дополнение к этому бегство капитала.

ЭЛИТА ПОДНЕБЕСНОЙ УЖЕ НЕ СТОЛЬ МОНОЛИТНА

В-девятых, нельзя не обратить внимание на печальную ситуацию в промышленном секторе. Промышленный индекс PMI утвердился ниже ключевого уровня в 50 единиц, что свидетельствует о сокращении сектора. Хуже того, в Китае уже в течение пяти (!) лет наблюдается дефляция цен производителей — и это на фоне сохраняющейся положительной инфляции потребительской. На практике это означает, что происходит, по сути, вымывание денег из промышленного сектора, сокращение его «жирового слоя», что уже сильно отражается на работе, в секторе растут неплатежи и развивается кризис ликвидности — уже среди не банков и иных финансовых структур, а среди промышленных предприятий. Это уже отражается массовыми увольнениями, так, на этой неделе Heilongjiang Longmay Mining Holding Group, крупнейшая угольная компания на северо-востоке Китая, сообщила о грядущем увольнении 100 тыс. (!) человек — и это только один пример.

Си Цзиньпин и Цзян Цзэминь

В-десятых, экономические неурядицы сопровождаются идеологической накачкой и чистками в политическом поле. Понятно, что все это подается социуму под соусом «борьбы с коррупцией» и, вообще говоря, в Китае в этом смысле бороться есть с чем. Дело, однако, в том, что в рамках этой борьбы нынешний глава КНР Си Цзиньпин проводит зачистку политического поля от персон, потенциально опасных для себя и своего клана. Так, полтора месяца назад он пошел на очень серьезный шаг против бывшего главы компартии (а заодно и главы КНР двумя поколениями ранее), своего главного соперника Цзян Цзэминя: было сообщено, что Цзян и двое его сыновей взяты под контроль, что означает, что свобода их передвижения временно ограничена. Более того, Цзэн Цинхун, влиятельный сторонник Цзяна, также был ограничен в перемещениях. Видно, что Си действует последовательно, хватаясь за все более крупную рыбу: сначала был Бо Силай, затем — Ло Гань и Чжоу Юнкан, теперь — лично Цзян Цзэминь. Можно констатировать: от былой монолитности китайской элиты не осталось и следа.

В целом, по моему мнению, можно говорить о том, что окно возможностей китайской экономики окончательно закрылось. Понятно, дело не в том, что у Китая впереди только лишь деградация, на выходе которой — неминуемая дезинтеграция страны по образцу Warlord Era; в конце концов, китайская экономика покрепче российской будет. Речь о том, что Китай лишился возможности своими силами выправить ситуацию в своей экономике, что все принимаемые им стимулирующие меры придется накладывать на позитивные внешние условия, если таковые будут. Но будут ли они — еще вопрос, ответ на который даст лишь время.