22.jpg

ФИЛЬМ-ОПЕРА

Даже незнакомым с привычной продукцией Георгия Ковтуна что-то в представленной накануне «Кармен» покажется не из «этой оперы». Почему на героине, выбежавшей на улицу с табачной фабрики с подругами, не белая нательная рубашка, как у них, а красное платье? Чаровница, к тому же, обвязана красным шелковым платком, который, наподобие красного шарфа Джулии Лэмберт из «Театра» Сомерсета Моэма, на протяжени всей оперы будет разворачиваться и обратно скручиваться вокруг ее торса, иллюстрируя сперва глубину привязанности к Хозе, а потом и глубину отвязанности от него.

Оказывается, Ковтун придумал действие «Кармен» так, словно этот фильм-оперу снимают в кинопавильоне. Кармен — героиня фильма, разумеется, не равна Карменсите — первой среди равных: хулиганке, обольстительнице, цыганке, злодейке и т.д. Хотя ровно в такой прогрессии развил этот образ Бизе. Развил вслед за автором одноименной новеллы Мериме, переписанной либреттистами Галеви (это был кузен жены композитора) и Мельяком для оперы не только с куплетами Тореадора, но и с разговорными диалогами. В казанском спектакле диалогов нет, т.к. в его основе версия Эрнеста Гиро — друга Бизе, созданная уже после смерти композитора. Стало быть, вторая редакция оперы «Кармен».

Заглянув на сайт Шаляпинского фестиваля, несложно убедиться, что идея съемок фильма о Кармен была главенствующей в постановке. Есть фото с черно-белыми кадрами, висящими на заднике сцены и, видимо, образующими к происходящему нечто смыслово-полифоническое. Разработчиком видеоизображения в прежнем спектакле названа казанская творческая группа «Мнение». Нынче «Мнение», видимо, сочли устаревшим, как и главную ковтуновскую идею, увлеченно формулированную на сайте шаляпинского в 2011 году довольно шумными словами: «Действие спектакля перенесено в огромный павильон, где происходят съемки фильма-оперы «Кармен». Режиссер-постановщик активно использует кинематографические приемы: крупные и общие планы, необычные ракурсы съемки... Интересные декорации (где виды Севильи начала XIX века перемежаются с атрибутами современного голливудского съемочного павильона), с одной стороны, усиливают ощущение условности происходящего, а с другой, подчеркивают вневременность сюжета. Гармония между природой и социумом, между свободой и долгом, между «люблю» и «надо» невозможна. История беглого солдата и цыганки приобретает поистине античный масштаб».

11.jpg

Оставив последние три из вышеприведенных предложения на совести их автора, театр поступил в своем роде авторитарно, т.е. просто отсек от спектакля все кинематографическое. Осталось то, что осталось. В общем, нынешняя «Кармен» оказалась о красном цвете соблазна, о дымном угаре таверны Лиласа-Пастьи, о злых контрабандистских ночевках с кошмариками карточной игры и, конечно, о «крови-любови», контрастом к которым проводится белый образ идеальной девы — Микаэлы. Некоторые сомнительные съемочные «ракурсы» в поведении испанских красавиц, увы, сохранились. В постановке они, пожалуй, самое вульгарное. Но, раз съемки никакой нет, забудем и об этом.

НАКОНЕЦ-ТО РАСПЕЛИСЬ

Вокальная кондиционность «Кармен» сомнений не оставила. Главную партию уверенно спела Елена Максимова. Бывшая прима московского музыкального театра Станиславского и Немировича-Данченко ныне впервые атрибутирована на Шаляпинском фестивале посланницей Венской оперы, что чистая правда. С нынешнего сезона в родном «стасике» она числится «приглашенной солисткой». А количество спетых ею за сезон в Вене партий — от Марфы («Хованщина») и Розины («Севильский цирюльник»), до Полины («Пиковая дама») и Маддалены («Риголетто») — выглядит посолидней, чем у иных западных звезд.

С Карменситой-Максимовой не без приятности партнерствовал Ахмет Агади (Мариинский театр), чей Хозе был хоть и не без ритмических огрехов звучен, страстен, ревнив и темпераментен сверх всякой меры. Голос его — порой с хрипотцой — выдержал все испытания «верхами», силой подачи в зал и просто-напросто верностью образу. Так что наблюдать за вокальными поединками этой четы оказалось переживанием куда более оперным, чем накануне за вокальными кошмарами приглашенных на «Аиду» итальянцев.

Непонятно когда в предыдущий раз шедшая в Казани «Кармен» на Шаляпинском довольно быстро «разогрелась» благодаря дирижеру-киевлянке Алле Москаленко. По ее уверенному жесту вступали и солисты, и оркестр. Разве что хористы в силу какой-то особенности лишь ко второй половине оперы начали вступать вовремя и не так сильно мять нотный текст, как это было вначале. У оркестра тоже проблемы решались, так сказать, по ходу их поступления. Если в первой арии Микаэлы арфа не выигрывала половины arpeggio, то потом все наладилось. А уж знаменитый симфонический антракт к четвертому акту был (с учетом нехорошей акустики) сыгран просто на ура.

33.jpg

Самой постановке, увы, хочется попенять за избыток выдуманных где надо и не надо танцев с забивающими музыку Бизе прихлопами и притопами. Ладно бы хореография была внятная, а то один жест — фламенко, второй — цыганочка. Кроме того, слишком много мельтешни на сцене и цирковые трюки: то квазиребятня на бочку вскакивает у Лиласа-Пастьи, то контрабандисты начинают волейболить коробку с «товаром», а то вокруг Карменситы кружат какие-то мыши из «Шелкунчика» — понимай как образ смерти, действительно предсказанной ей в сцене гадания на картах.

Впрочем, чем сосредотачиваться на неумных аспектах полуциркового и одновременно полусимволистского шоу, отметим лучше превосходную Гульнору Гатину (Фраскита), благодаря которой в квинтете контрабандистов искрометно прозвучали все сопрановые «макушки»; похвалим бескомпромиссное качество двух выходов Микаэлы — Екатерины Гончаровой (Мариинский театр) и настроимся на грядущего 11 февраля «Евгения Онегина», где эту прекрасную певицу нам дано будет увидеть в образе Татьяны. Да еще и в окружении потрясающих Онегина (Василий Ладюк из столичной «Новой оперы») и Ленского (Сергей Семишкур из «Мариинки»).

Фото: art16.ru

Читайте также: