21732.jpg
«Когда я слышу о многочисленных докторских диссертациях, защищенных по философии Данилевского, Хомякова, Мережковского, Соловьева, Ильина и других, думаю: «Кому это нужно?»

ДЛЯ КОГО ЗАЩИЩАТЬ ДИССЕРТАЦИИ ПО ФИЛОСОФИИ МЕРЕЖКОВСКОГО И СОЛОВЬЕВА?

О, сжальтесь надо мной! о, дайте волю мне!
Из края дальнего волшебный зов несется,
И кровь моя кипит, и сердце бурно рвется
В тот дальний край, к войне, к войне.
Вы видите, стремятся ополченья,
И взоры их блестят надеждою побед.
Туда, туда, в кровавые сраженья,
Я полечу за ними вслед.
Противны мне безумное веселье,
И мирных дней безжизненный покой,
Как путь в степях однообразный,
Как гроб холодный и немой.
Противны мне безумное веселье,
Неупоенных душ притворное похмелье,
И скука вечная, и вечный переход
Младенческих забав и нищенских забот.

Алексей Хомяков. «Просьба». 1828

Сравнивая мыслителей ХIХ - начала ХХ веков с нашими борзописцами, убеждаешься: общественная мысль в России убита. Можно упрекнуть самих обществоведов за неспособность влиять на исторические события, отрыв от насущных проблем и вслед за этим потерю авторитета. Спрашивается, для чего все философские изыски, если нет результатов? Для чего когорта гениев, если страна не получает дивиденды? Другие-то учились на примере России. Достаточно назвать Достоевского и Бердяева, стоявших у истоков целого направления в мировой философской мысли — экзистенциализма, определявшего умонастроения в Европе второй половины ХХ века. Почему это прошло мимо России? Для чего нам помнить великие имена, если мы к ним не прислушиваемся?

При сопоставлении хода русской мысли и реальных процессов создается впечатление, что русская интеллигенция была далека от народа, даже те, кто ходил в народ: разночинцы, народники, славянофилы, эсеры до конца так его и не поняли. А некоторых борцов за счастье народа сами же крестьяне сдавали жандармам. Народ жил сам по себе со своими традициями и народным православием, а интеллигенция варилась в собственном соку. Церковь служила государству, а государство — интересам онемеченной монархии.

Может быть, философскими рассуждениями мы просто тешим собственное самолюбие? Когда я слышу о многочисленных докторских диссертациях, защищенных по философии Данилевского, Хомякова, Мережковского, Соловьева, Ильина и других, думаю: «Кому это нужно?» Просто ученые сами себе придумывают темы, по которым легко защищаться. Даже тот же Герцен или Белинский — предвестники социализма — что они сегодня значат? Не только о них, но даже о Ленине молодое поколение ничего не знает. В Европе существует целое течение «неоленинизма», а в России Ленина списали в архив. В прошлом русская мысль была далека от реалий, а сегодняшняя — не просто далека от народа, она пытается пошлые державные фантазии навязать обществу. Тем не менее жизнь продолжается, и похоже, что ход событий определяют люди практичные, энергичные, люди здравого смысла, которые руководствуются простыми жизненными принципами, переданными скорее по традиции, нежели через университетские лекции.

ТАТАРСКАЯ ОБЩЕСТВЕННАЯ МЫСЛЬ ВЫДВИНУЛА ТРИ ВЕЛИКИЕ ИДЕИ

Я не хочу в степи земной скитаться
Без воли и надежд, безвременный старик;
Как робкая жена, пред роком не привык
Главой послушной преклоняться,
Внимать, как каждый день, и скучен и смешон,
Все те же сказки напевает
И тихо душу погружает
В какой-то слабоумный сон.
Я не рожден быть утлою ладьею,
Забытой в пристани, не знающей морей,
И праздной истлевать кормою,
Добычей гнили и червей.
Но я хочу летать над бурными волнами
Могучим кораблем с дружиной боевой,
Под солнцем тропика, меж северными льдами
Бороться с бездною и с дикою грозой,
Челом возвышенным встречать удар судьбины,
Бродить по области и смерти и чудес,
И жадно пить восторг, и из седой пучины
Крылом поэзии взноситься до небес.
Вот счастливый удел, давно желанный мною.
Отдайте ж мне коня, булат отдайте мой!
В тот дальний край я полечу стрелою
И ринутся в кровавый бой.

Алексей Хомяков. «Просьба». 1828

В связи с событиями на Украине активно обсуждается вопрос об искажениях истории СССР. Наиболее яростные политики пошли дальше вглубь истории и отрицают даже государственность Украины, видимо, считая Киевскую Русь российской историей, а не украинской. Лидеры страны призывают не мифологизировать историю, но, спрашивается, кто приучил людей к мифам, как не сами же политики? Это началось именно с Петра I и продолжается до сих пор. Сегодня вся идеология свелась к истории, а история — к мифам.

Вопрос мифологизации российской истории оказывается далеко небезобидным, если вспомнить, с чего начинается любая общественная мысль. До того как подняться до философских обобщений, социальных теорий и политических доктрин, она опирается на собственную историю. История позволяет из сферы утопий, библейских и коранических сюжетов перейти к реальным событиям. Это хорошо видно на примере татарской общественной мысли, которая зародилась много позже русской, не ощутила влияния европейской философии и опиралась на мусульманскую средневековую схоластику.

Начало современной татарской мысли положил Марджани, соединивший реформаторские мысли Курсави с собственными историческими исследованиями. Марджани вышел за рамки богословия именно благодаря историческим работам, после чего появились авторы, задумавшиеся о судьбе народа, его социальном положении, а к началу ХХ века были выдвинуты политические проекты вплоть до создания собственной партии «Иттифак» и мусульманской фракции в Государственной Думе. Татарская мысль не могла выйти за рамки изучения судьбы народа, тем не менее три великие идеи оказали позитивное влияние на другие народы. Первая из них — о тюркизме — была высказана Юсуфом Акчурой в работе «Три вида политики», что стало одной из основ идеологии преобразования Османской империи в Турецкую Республику, вторая была предложена Мусой Бигиевым в концепции «Абсолютной милости Аллаха» — венце реформаторского движения джадидизма. Третью идею предложил Мирсаид Султангалиев в теории «исламского социализма», ставшего основой политики ряда арабских стран в ходе антиколониальной борьбы. Три выдающихся вклада татарской мысли начала ХХ века обозначили его выход на самостоятельный и значимый уровень. Но все начиналось с интерпретации истории народа.

Татарам повезло в том смысле, что в исторические исследования не вмешивались ни государство, ни священнослужители, не было заведомых политических заказов. Марджани, Габаши, Атласи и другие писали объективную историю, насколько это было возможно в то время. На этой почве возникла общественная мысль без особых фантазий и утопий, где-то даже слишком приземленная. Благодаря джадидизму вся схоластика была отброшена как исторический мусор, богоискательство не стало доминантой, как это было в русской философии, а богословы стали служить народу, а не касте клерикалов.

«ИСТОРИЯ ГОСУДАРСТВА РОССИЙСКОГО СЫГРАЛА ЗЛУЮ ШУТКУ С ОБЩЕСТВЕННОЙ МЫСЛЬЮ»

История русской мысли древнее, богаче и сложнее, чем татарская. На первых порах она находилась под сильным влиянием европейских идей. Екатерина II даже переписывалась с Вольтером. Однако очень скоро академическое философствование посчитали вольнодумством, а потому русская мысль развивалась в публицистике, причем ее оригинальность началась с переосмысления собственной истории. Петр Чаадаев был одним из первых истинно русских мыслителей. Он писал: «Дело в том, что мы еще никогда не рассматривали нашу историю с философской точки зрения. Ни одно из великих событий нашего национального существования не было должным образом характеризовано, ни один из великих переломов нашей истории не был добросовестно оценен; отсюда все эти странные фантазии, все эти ретроспективные утопии, все эти мечты о невозможном будущем, которые волнуют теперь наши патриотические умы. 50 лет назад немецкие ученые открыли наших летописцев; потом Карамзин рассказал звучным слогом дела и подвиги наших государей; в наши дни плохие писатели, неумелые антикварии и несколько неудавшихся поэтов, не владея ни ученостью немцев, ни пером знаменитого историка, самоуверенно рисуют и воскрешают времена и нравы, которых уже никто у нас не помнит и не любит: таков итог наших трудов по национальной истории. Надо признаться, что из всего этого мудрено извлечь серьезное предчувствие ожидающих нас судеб. Между тем именно в нем теперь все дело; именно эти результаты составляют в настоящее время весь интерес исторических изысканий. Серьезная мысль нашего времени требует прежде всего строгого мышления, добросовестного анализа тех моментов, когда жизнь обнаруживалась у данного народа с большей или меньшей глубиной, когда его социальный принцип проявлялся во всей своей чистоте, ибо в этом — будущее, в этом — элементы его возможного прогресса». Чаадаев очень верно обозначил всю методологию становления национальной общественной мысли. Он гордился ученостью немцев, написавших русскую историю, и Карамзиным, оформившим немецкие изыскания в фундаментальном труде «История Государства Российского». В то время, безусловно, именно немцы были законодателями моды в исторических исследованиях, собственно с них начинается подлинная историческая наука. Русские по сравнению с ними были просто бытописателями, забавлявшими публику историческими сюжетами. Однако немцы русскую историю подводили под европейские стандарты, писали под заказ, а над Карамзиным висел дамоклов меч государственных интересов. Не случайно Пушкин написал о Карамзине едкую эпиграмму:

В его «Истории» изящность, простота
Доказывают нам, без всякого пристрастья,
Необходимость самовластья
И прелести кнута.

Карамзин к концу жизни признавался: «Мы стали гражданами мира, но перестали быть в некоторых случаях гражданами России — виною Петр!» Изнасилованная под давлением Петра и Екатерины история государства Российского сыграла злую шутку с общественной мыслью — она создала противоречие между западниками и славянофилами, увела философию от реальной жизни в европейскую мечту, которая к концу ХIХ века стала сплошь и рядом социалистической, породила нигилизм как влиятельное направление. Параллельно русские увлеклись немецкой философией, особенно Шеллингом и Гегелем. «Симфония» церкви и государства привела к разочарованию православием, породив целое движение богоискательства. Монархия, увлеченная церковной идеей «Москва — Третий Рим», мечтала о захвате Босфора и ринулась с головой в омут Первой мировой войны. На этом фоне социал-демократы, взращенные на немецком марксизме, выжидали своего часа.

Запутанная мифологизированная история привела к разрухе в головах. Как это ни покажется странным, но самым адекватным течением до революции был анархизм, который по крайней мере не занимался утопией, указывал на вред чиновников и не врал об истинных мотивах поведения людей. Русский анархизм не тождественен анархии. Он противоположен не порядку, ладу, гармонии, а власти, насилию, царству кесаря. Анархия есть хаос и дисгармония, а русский анархизм есть идеал свободной, изнутри определяемой гармонии и лада, т.е. победа Царства Божьего над царством кесаря. Конечно, Маркс воевал со своим соперником по Первому интернационалу Бакуниным, а Ленин не любил своего союзника Махно, следствием чего стала дискредитация анархистов в многочисленных фильмах о революционной романтике. Так и закрепился нарицательный смысл анархизма.

«НЕ КУКАРЕКАЙ! НЕ УНИЖАЙ ДЕПУТАТОВ!»

«Принятие решения без учета последствий — первая степень шизофрении»

Владимир Михайлович Бехтерев

Сегодня вновь возвращаются к истории, опять она подстроена под политические задачи, вновь начинают доминировать мифы. Современный человек все проглатывает без разбора, главное, чтобы продукт был попроще и не требовал усилий для пережевывания. Фастфуд стал символом времени, он захватил буквально все, включая идеологию. Благо бы фастфуд оставался для рядового потребителя, он наступает по всем фронтам.

На самом высоком уровне с самым серьезным видом провозглашаются утопические проекты-однодневки, чей пропагандистский эффект оказывается фантастически коротким. Программа «Стратегия-2020» рухнула под давлением конъюнктуры еще до ее публикации. Сейчас готовят «Стратегию-2030». Затем с бухты-барахты без обсуждения, без расчетов предложили повысить ВВП в два раза. Не прошло и месяца, как этот лозунг забыли. Вместо него всплыл другой лозунг: «Создать 25 миллионов рабочих мест». За счет чего? Ведь малый бизнес задушен, а любая модернизация сокращает рабочие места. Попытались оживить тему повышения производительности труда, но она воспринималась слишком вяло, а сегодня расходы растут быстрее, чем производительность. Так компенсируют инфляцию, но чем этот абсурд закончится?

С гораздо большим энтузиазмом восприняли «национальные программы», но их эффективность никто не проверял, будто достаточно выделить деньги, чтобы наступил сам собой подъем благосостояния народа. А сегодня расходы на оборону (плюс Донбасс) требуют сворачивания этих программ. Собирают международные форумы об инновациях, инвестиционной привлекательности, капиталовложениях на фоне панического бегства за границу капитала и научных открытий. С одной стороны, провозглашаются все более грандиозные проекты, с другой — идет неуклонное падение экономического роста. Появился такой советский симптом, как незавершенка. Перед принятием нового бюджета РФ еще шла дискуссия о введении новых налогов, от чего отказались в последний момент под давлением бизнес-элиты. Эту неудачу решили компенсировать повышением акцизов на бензин и муниципальными поборами (фактически «дань»), что усугубляет положение малого бизнеса. В проект бюджета заложили цену на нефть в $100. Так тому и быть! Бюджет — это закон. Значит, рыночную цену в $77 считать недействительной. Можно мягко высказаться: «Бюджет нерелевантен», — тогда прослывешь ученым. Можно сказать, что это ЧУШЬ, тогда тебе укажут: «Не кукарекай! Не унижай депутатов! Они законные избранники народа».

Впрочем, возможно, депутаты и правы. Если рубль будет падать так же стремительно, как сегодня, тогда бюджет трогать не обязательно — падение рубля компенсирует падение цены на нефть, мы все будем в шоколаде. Можно и дальше, понизив курс рубля, добиться не просто равновесия с доходами от нефтедолларов, но даже роста экономики. А как покупать голландскую технологию для АПК, платить за лизинг станков, обслуживать госдолги, завозить компьютеры и электронику? Об этом пусть голова болит у покупателя. И вообще, мир не сошелся клином на нефтедолларах. Скоро расчеты России с Китаем будут осуществляться в рублях и юанях — почти нокаут доллару. Но только вот незадача, юань привязан к доллару. При этом поставки газа в Китай, видимо, начнутся где-то через 5 - 6 лет, если там на внутреннем рынке цена газа вырастет до мировых или у нас себестоимость добычи неожиданно упадет. В этой эйфории братской дружбы с Китаем в противовес США непонятно одно: почему один гегемон должен быть лучше другого? По мне так лучше было бы заниматься вплотную с СНГ и не как старший брат с колониями, а как равный партнер. Впрочем, глядишь, скоро на горизонте появится новый игрок — Молдова, которая обожглась с Европой, нежелающей покупать ее некачественные товары, а у нас рынок как раз нуждается в продуктах питания. И Молдове выгодно: качественное она будет продавать в ЕС, остальное — нам.

Благо бы ошибки были разовыми (в конце концов, все ошибаются), но они стали систематическими и системными. Центробанк прогнозы развития экономики на следующий год меняет не реже одного раза в месяц, и каждый раз они становятся пессимистичнее. Мифические проекты пекутся, как блины, но все они получаются комом. Никто не говорит, во сколько обходится Крым и Донбасс, но зато демонстрируется невиданный энтузиазм. С соседними государствами отношения до конца не определены, стратегических партнеров нет, армия превращается в «черную дыру», а сельское хозяйство, которое называли «черной дырой», теперь не может накормить страну. Предлагается бюджет нищеты и фактической рецессии, который не способен продержаться даже до конца этого года. Самое большее, на что способны аналитики, — это со страхом следить за ценой на нефть, ругать сланцевую революцию и американцев, наславших неправовые санкции. За это им в ответ мы устроили продовольственные санкции… самим себе. Западные санкции мы начнем ощущать со следующего года, а свои собственные уже наблюдаем воочию на примере повышения цен на продовольствие. В России отсутствует понимание природы страны, поскольку эту тему посчитали предметом пустых философских занятий гнилой интеллигенции. Сегодня доминирует убеждение, что вместо анализа достаточно PR-кампаний и заказных статданных карманных социологических фирм. Когда смотришь новостные программы, возникает ощущение, что мы живем в стране, состоящей из ДНР, ЛНР, Киева, Сочи, Брюсселя и МИДа. Сообщения о Татарстане появляются не чаще, чем о Сейшельских островах или Мьянме. Остальные регионы упоминаются только в одном случае, если там появилось руководство страны. При этом сюжет один и тот же, речи написаны под копирку, даже антураж одинаковый, будто все происходит на студии, где меняется задняя картинка. PR на телевидении рассчитан на зрителей с одной извилиной. Похоже, все талантливые люди подались в рекламный бизнес. Да здравствует фастфуд!

Полный декаданс российского сознания просто потрясает. В современной политической жизни доминирует иррациональное начало, о чем не раз предупреждал Бердяев: «Действие этого иррационального начала создает непредвиденное и неожиданное в нашей политике, превращает нашу историю в фантастику, в неправдоподобный роман. Что в основе нашей государственной политики лежат не государственный разум и смысл, а нечто иррациональное и фантастическое, — это особенно остро чувствуется в последнее время». Не верится, что эти строки написаны не сегодня, а ровно 100 лет назад.

«Что делать?» — спрашивал Чернышевский, и этот вопрос для России стал традиционным. Римский полководец Катон Старший все свои речи в сенате заканчивал одной фразой: «Кроме того, я думаю, что Карфаген должен быть разрушен». Мне хотелось бы завершить статью фразой: «Пора переходить к федерализму как единственному способу выхода из кризиса. Советская империя должна быть окончательно разрушена!» Федерализм — реальный способ укрепления рубля. Будут развиваться регионы, не нужны будут золотовалютные резервы. Эмиссия рубля должна зависеть от регионального производства, рассчитанного хоть в долларах, хоть в евро, хоть в bitcoin. Неважно, был бы рост. Можно даже за отправную точку эмиссии взять количество битов в компьютерах. В конце концов, информация — не менее ценный ресурс, нежели золото или нефть, на что ориентируется доллар. Вы скажете: «Это утопия. В России будут укреплять централизм». Возможно. Но финикийский город Карфаген все же был разрушен. Carthago delenda est.

Словно сто лет прошло, а всего неделя!
Какое, неделя... двадцать четыре часа!
Сам Сатурн удивился: никогда доселе
Не вертелась такой вертушкой его коса.
Вчера еще народ стоял темной кучей,
Изредка шарахаясь и смутно крича,
А Аничков дворец красной и пустынной тучей
Слал залп за залпом с продажного плеча.
Вести (такие обычные вести!)
Змеями ползли: «Там пятьдесят, там двести
Убитых...» Двинулись казаки.
«Они отказались. Стрелять не будут!..» —
Шипят с поднятыми воротниками шпики.
Сегодня... сегодня солнце, встав,
Увидело в казармах отворенными все ворота.
Ни караульных, ни городовых, ни застав.
Словно никогда и не было ни охранника, ни пулемета.
Играет музыка. Около Кирочной бой,
Но как-то исчезла последняя тень испуга.
Войска за свободу! Боже, о Боже мой!
Все готовы обнимать друг друга.
…
Вести все радостнее, как стая голубей...
«Взята Крепость... Адмиралтейство пало!»
Небо все ясней, все голубей.
Как будто Пасха в посту настала.
Только к вечеру чердачные совы
Начинают перекличку выстрелов,
С тупым безумием до конца готовы
Свою наемную жизнь выстрадать.
Мчатся грузовые автомобили,
Мальчики везут министров в Думу,
И к быстрому шуму
«Ура» льнет, как столб пыли.
Смех? Но к чему же постные лица,
Мы не только хороним, мы строим новый дом.
Как всем в нем разместиться,
Подумаем мы потом.
Помните это начало советских депеш,
Головокружительное: «Всем, всем, всем!»
Словно голодному говорят: «Ешь!»
А он, улыбаясь, отвечает: «Ем».
По словам прошелся крепкий наждак
(Обновители языка, нате-ка!).
И слово «гражданин» звучит так,
Словно его впервые выдумала грамматика.
Русская революция — юношеская, целомудренная,
 благая, —
Не повторяет, только брата видит во французе,
И проходит по тротуарам, простая,
Словно ангел в рабочей блузе.

Михаил Кузмин. «Русская революция». Март 1917