Сегодня в Болгаре отметят годовщину принятия ислама Волжской Булгарией. Мусульмане со всей России и зарубежья соберутся на фестиваль «Изге Болгар җыены» Фото: «БИЗНЕС Online»

Мусульманские теологи, как правило, чураются этой мысли

Глобальный смысл болгарского Жиена и связанных с ним мероприятий, которые в эти дни проходят в Татарстане, заключается в религиозной рефлексии. Через встречи и обсуждения на ежегодном форуме татарских религиозных деятелей, выставки, лектории и зиярат к святой земле мы глубже проникаем в осмысление собственной духовной традиции. Как известно, любое явление культуры — и религия не исключение — постигается в зеркале иных культур. Причем такого рода отражение приведет нас к одному из двух возможных выводов. Первый — каждая религия уникальна и не сводима к другой. Второй — все религии суть одно, хоть и декорированы некоторой спецификой.

Традиционное мусульманское богословие настаивает на втором подходе. Согласно нему, все Божьи посланники проповедовали одну-единственную веру, но при этом законы их могли отличаться. Предполагается, что со временем исконное вероучение пророков забывалось и искажалось, что вызывало потребность в новом посланнике, который возвращал заблудших людей к исходным постулатам о Боге и попутно обновлял Закон. Так в исламе объясняется существующее множество религий. И хотя подобная трактовка предполагает деформированность христианства и иудаизма, все же она пробрасывает нам главную мысль — все религии в основе едины.

Мусульманские теологи, как правило, чураются этой мысли, напрямую вытекающей из их собственного тезиса об искаженности других ветвей монотеистической традиции. Такая позиция бьет, помимо прочего, и по христианско-исламским отношениям, которые особенно важны для сохранения межрелигиозного мира в России. В данном контексте одним из камней преткновения выступает христианское учение о Святой Троице. Наши богословы настаивают, что оно фундаментально не совместимо с исламом, ибо, как им кажется, противоречит идее единобожия, являющейся смысловым каркасом исламского вероучения.

Конечно же, это поверхностный взгляд на вещи. Троица не предполагает никакого языческого многобожия, которое инкриминируется христианству исламскими теологами. Бог в трех лицах — это как три социальные роли человека: сын, муж, отец или дочь, жена, мать. Роли разные, но человек один. Так же и с Богом. Более того, три ипостаси, кристаллизованные в учение о Троице, являются не прихотью христианских теологов, не их вкусовщиной, а неизбежным следствием осмысления трех модусов бытия, предполагаемых самим монотеизмом: мир — человек — Бог. Другими словами, это фундаментальная парадигма. А раз она фундаментальна, то исламское вероучение тоже не может обойти его стороной. Разница лишь в том, что христиане подняли тринитаризм на знамена, а мусульмане не делают на нем особого акцента.

Коран — слово Божие — все тот же божественный Логос

Исламские теологи, оспаривая правомочность Троицы, бросают христианам обвинение в обожествлении Иисуса, что, дескать, несовместимо с принципом единобожия. Безусловно, вульгарная трактовка учения о божественной природе Христа выставляет дело именно таким образом. Но если разбираться в сути, то вырисовывается совершенно иная картина.

Иисус Христос, в понимании христиан, — это снисхождение в ткань истории извечного божественного Логоса, обретшего плоть в земном человеке. Ноуменально отождествляясь с Богом-Отцом («В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог», Ин. 1.1), этот Логос, согласно христианскому учению, феноменально воплотился в Боге-Сыне («И слово стало плотию, и обитало с нами, полное благодати и истины», Ин.1.4). Поэтому природа Христа двойственна: с одной стороны он человек, с другой — Бог.

Есть ли в исламе аналогичный сюжет? Да, и он связан с учением о Коране.

Коран — слово Божие — все тот же божественный Логос, только нашедший воплощение не в форме человека, а в виде Книги. Согласно исламскому вероучению, природа Корана также двойственна. Мусульманские богословы различают в нем маана («смысл») и лафз («словесное выражение», так сказать, оболочка). Смысл Корана извечен (кадим), ибо он относится к сфере божественного. А вот его словесная оболочка исторична, тварна (махлюк), т. к. она была воплощена в формах арабского языка, к тому же при помощи бумаги и чернил, которые тленны по своей природе.

Другими словами, христианское понимание Иисуса и исламское понимание Корана идентичны по сути — в обоих случаях теологи говорят о божественном Логосе, обретшем историческую форму. В свете этого становится понятным, почему христианство центрировано вокруг личности Христа, а ислам центрирован вокруг Св. Корана. Одним из зримых выражений данного обстоятельства является, например, распространение иконографии в христианском мире и каллиграфии — в мусульманском. Христос прежде всего образ. Написание образов — икон — и положило начало традиции иконографии. А что такое Коран? Это слово. Поэтому мечети украшены арабской вязью из коранических цитат. Христианская иконография и мусульманская каллиграфия — сущностно идентичные явления. За обоими стоит идея божественного Логоса, выражаемого таким образом.

Мусульманские теологи в большинстве своем не видят данных параллелей. Упрекая христиан в отходе от чистоты единобожия, они упорно не замечают, что сделаны с ними из абсолютно одного и того же теста. Любопытно, что в пылу полемики исламские богословы часто вспоминают ариан — ранних христиан, отрицавших божественную природу Христа и учивших о его сотворенности (тварности). Ариане трактуются ими как свидетельство того, что христианство в начале исторического пути еще оставалось верным идее строгого монотеизма. А между тем в исламе тоже были свои «ариане». Это мутазилиты, которые точно так же оспаривали тезис об извечности Корана и учили о его сотворенности. Причем к такому выводу мутазилиты пришли в рамках логики монотеизма. Они считали, что извечен лишь Бог и потому рядополагать с Ним в совечности нечто иное — значит допустить многобожие. Стало быть, если видеть в арианах истинных христиан, то истинным исламом в свете такого рода рассуждений должен быть не суннизм, провозгласивший извечность наряду с Богом Корана, а мутазилизм, стоявший на страже кристально чистого единобожия.

Три науки ислама глубоко укоренены в сознании мусульман

Тринитаризм, т. е. учение о троичности целого, как уже было сказано, фундаментально по своей природе. Оно неизбежно вырастает из монотеистической картины мира, дробящего реальность на три составляющие: Бог как источник бытия, мир как воплощение божественной воли, то есть как это самое бытие, и принцип, который соединяет в себе оба этих модуса, т. е. божественное и мирское, выступая своего родом мостом между ними. Таким образом, тринитаризм есть учение о потустороннем, посюстороннем и некоем промежуточном состоянии.

Святая Троица суть воплощение подобной троичности. Бог-Отец в данной триаде отсылает к принципу потусторонности. Бог-Сын, явленный в мир, отображает идею посюсторонности. И Святой Дух, через который Бог действует в человеке и Церкви, есть соединение потустороннего и посюстороннего.

Удивительно, но традиционный ислам зиждется на той же самой триаде.

Напомню, что традиционный (суннитский) ислам стоит на трех «знаниях», с помощью которых происходит духовно-нравственное становление личности. Эти три «знания» восходят к вопросам архангела Джабраила, которые он адресовал нашему Пророку. Известное предание гласит, что Джабраил, пришедший в облике человека, спросил как-то Божьего посланника: «Что есть вера?», «Что есть богослужение?» и «Что есть добродетель?» Отвечая на первый вопрос, благословенный Пророк перечислил шесть основных догматов мусульманской веры (согласно Бухари и одному из двух изводов Муслима — пять, но суть не в этом), отвечая на второй вопрос, он назвал пять так называемых столпов ислама, т. е. пять главных видов исламского богослужения, и, отвечая на третий вопрос, рассказал про искренность, являющуюся основой исламской морали. Со временем из этих вопросов выросли три базовые мусульманские дисциплины: догматическое богословие (акыда), каноническое право (фикх) и духовная этика (тасаввуф), которые ныне и образуют каркас традиционного ислама.

Итак, путь человека зиждется в исламе на трех китах: Вере, Законе и Этике. Присмотримся к ним повнимательнее.

Что такое Вера? То, что отсылает сознание человека в область потустороннего. Что такое Закон? То, что регулирует поведение человека здесь, в земной жизни. Иначе говоря, он воплощает в себе принцип посюстороннего. А что такое религиозная Этика? То, что, подобно Закону, определяет поведение человека, но при этом мотивировано исключительно соображениями, отсылающими, как и в случае с Верой/догматикой, к потусторонним смыслам. Другими словами, этика ислама соединяет в себе принцип посюстороннего и потустороннего, выступая своеобразным мостом между ними. Таким образом, Вера, Закон и Этика — это и есть «святая троица» ислама. Как видим, между христианством и исламом существует гораздо больше параллелей, чем хотели бы признавать отдельные теологи.

Три науки ислама глубоко укоренены в сознании мусульман. У татар, помимо всего прочего, они нашли отображение в символике легенды о трех сподвижниках Пророка, которые принесли древним булгарам три вещи — посох, чернильницу и чалму. Посох — символ миролюбивости мусульманского вероучения (догматики), основанного на двухсоставном определении веры, минимизирующем религиозный экстремизм (двухсоставное понимание веры — отличительная черта матуридитской школы мусульманской догматики, которой испокон веков следовали татары). Чернильница — символ учености, рационализма, который более остальных воплотился в мазхабе имама Абу-Ханифа (к слову, по одной из версий, его кунья переводится как «Человек с чернильницой»). Чалма — атрибут суфизма, т. е. духовной этики ислама (кстати, в странах Персидского залива, где распространен салафизм, враждующий с суфизмом, арабы не носят чалму).

Сегодня посох, чернильница и чалма увековечены на булгарской земле в виде отдельного монумента, который напоминает мусульманам на Жиене о фундаментальной парадигме ислама. Парадигме, показывающей родство нашей религиозной традиции с традицией христианских братьев и сестер.