«Оркестр совершил настоящий творческий подвиг»

«Наше кредо — играть любой концерт в любой точке мира, будь то Березники или другой отдаленный городок, на том же уровне, на каком мы играем его в Музикферайне»

«ЧЕМ СЛОЖНЕЕ ОРКЕСТРУ, ТЕМ ИНТЕРЕСНЕЕ ЖИТЬ»

Наше кредо — играть любой концерт в любой точке мира, будь то Березники или другой отдаленный городок, на том же уровне, на каком мы играем его в Музикферайне. Для нашего оркестра абсолютно нет никакой разницы, и в этом, мне кажется, и заключается залог большого успеха. Мы постоянно уделяем внимание качеству, независимо от уровня площадки или геолокации. Для нас интересны любые испытания — не только творческие, но и физические. Не каждый оркестр может эту нагрузку вынести, но нам это очень интересно. И приятно, что мы с этим справились.

У меня был шок, когда мы наконец добрались до французской программы — три четверти всех произведений составляла французская музыка. Это вообще уникальный случай, потому что, как правило, оркестры из России ориентированы на славянскую музыку. Звучит Стравинский, Рахманинов, Чайковский, то, что знакомо, доступно и наверняка продается. На «Безумных днях» в Японии несколько лет назад мы играли почти все только русское. Но поскольку Рене Мартен (основатель и продюсер фестиваля «Безумный день» — прим. ред.) знает наш уровень, он решил нас в хорошем смысле проверить на прочность. И я очень рад, что благодаря ему за один фестиваль я переиграл гигантское количество французской музыки, которую в жизни не слышал, и даже не знал о существовании таких авторов. Это роскошная, невероятно красивая музыка, и владеть этим стилем — тоже большое искусство. Я стремлюсь обладать и владеть всеми возможными академическими и современными стилями. В этом смысле мы продвинулись дальше, и это очень важно для любого оркестра.

Чем больше незнакомой музыки, тем больше затрат на то, чтобы ее изучить и отрепетировать, особенно если это еще и сложная партитура. С учетом того, что все это наложилось на китайские гастроли, на первый концерт из нашего абонемента в Московской филармонии, на «Мирас», который был накануне нашего отъезда во Францию (и там тоже было три сложные программы), а также на репетицию Восьмой Малера сразу после приезда из Нанта, — оркестр совершил настоящий творческий подвиг. Никто не может понять, каким образом за столь короткое время можно сделать такое количество новых партитур, новых сочинений и при этом не потерять в качестве. Но, чем сложнее оркестру, тем интереснее жить. Как только график проседает, нет творческих планов и перспектив, сразу начинается деградация. То, что ты годами складываешь, может за месяц рухнуть в небытие, и останутся только какие-то тихие семейные радости. Мне, как руководителю оркестра такого класса, хотелось бы немножко другого.

«Когда в зале сидят одновременно две тысячи человек — это уже очень много; когда тебя одновременно смотрят миллионы — это колоссально»

«Я УДИВЛЯЮСЬ, ОТКУДА ТАКОЕ КОЛИЧЕСТВО ИСКРЕННЕ ЛЮБЯЩИХ МУЗЫКУ ЛЮДЕЙ»

Один из наших концертов в прямом эфире транслировал телеканал Arte на Францию, Германию, Австрию — весь западноевропейский регион. Я считаю, что это просто подарок судьбы, потому что аудитория, по подсчетам самих французов, составила около двух миллионов человек. С учетом того, что мы постоянно появляемся на Mezzo, Medici TV, французских каналах, о нас хорошо знают в Европе, и Arte — очень значимая отметка, подтверждающая наш статус. При этом на фестивале были оркестры, тоже достаточно значимые, известные, постоянно приезжающие в Нант, но Мартен доверил этот эфир нам. Мало того, он его еще и модерировал, давал слово солистам, которые с нами играли, и все отзывы были восторженными. Это очень важно. Когда в зале сидят одновременно две тысячи человек, это уже очень много; когда тебя одновременно смотрят миллионы — это колоссально.

Публика «Безумного дня» — это эстеты, которые приезжают со всех уголков Европы, однозначно со всех концов Франции; это люди, очень погруженные в классическую музыку и хорошо знающие ее. Там нет случайных слушателей. Франция — очень просвещенная страна, долгие годы она воспитывала меломанов. Каждый фестиваль концептуален, имеет общую идею. Это не просто концерты, это погружение просвещенных людей, которые хорошо знакомы с музыкой, ходят, смотрят, слушают, приезжают каждый год, чтобы получить новый эстетический привкус, который там концентрированно дается в связи с заданной темой. В этом году темой фестиваля было путешествие, и мы переиграли глобальное количество музыки, связанной с национальной темой: в репертуаре были «Алжирская сюита» Камиля Сен-Санса, «Испанское каприччио» Николая Римского-Корсакова, «Американец в Париже» Джорджа Гершвина, «Француз в Нью-Йорке» Дариюса Мийо — совершенно постмодернистская партитура, вообще никогда не звучащая. А мы специально для фестиваля ее разучили и сыграли.

Меня поражает нон-стоп-ритм фестиваля: приходят две тысячи человек, которые исчезают после концерта в течение десяти минут, тут же ставится сцена для репетиции другого оркестра, репетиция заканчивается, и за 10 минут зал наполняется снова. И это какая-то бесконечная череда перемен — не только декораций на сцене и оркестров, но публики, которая нигде не повторяется. Я удивляюсь, откуда такое количество искренне заинтересованных, понимающих и любящих музыку людей. Но это плоды просвещения, традиция, которая не меняется столетиями. Поэтому большое счастье в этом участвовать.

«НАДЕЮСЬ, В КАЗАНИ УЖЕ РОДИЛСЯ ВТОРОЙ РЕНЕ МАРТЕН»

В Японии на «Безумном дне» в мае мы будем играть почти тот же репертуар, но вместо нескольких партитур нас попросили сыграть Первую симфонию Малера, поскольку это одно из наших основных репертуарных направлений, они об этом знают. Мы с удовольствием ее исполним, это одна из любимых наших партитур. Оркестры вообще не играют Малера, а уж русский оркестр, который едет в Японию по приглашению французской стороны…

Японцев с молоком матери приучают к классической музыке, это их традиция. Причем не к их классической национальной музыке, которую они почитают и хранят, а именно к русской, европейской классике. Есть прямая зависимость между уровнем развития нации и ее экономическим процветанием. Все знают, чего добилась Япония. Почти половину работы у них выполняют роботы, и, когда приезжаешь в эту страну, создается впечатление, что ты на межпланетной станции, потому что в привычные ландшафты Япония никак не вписывается. Японцы часами стоят в очереди, чтобы получить автограф музыканта, ради которого пришли в зал, и чтобы поблагодарить его. Это высочайший уровень. Я уже не говорю о том, что там никто не шуршит фантиками, не кричит, ни у кого не звонят телефоны. В общем, нам есть к чему стремиться.

При этом для Казани, думаю, сейчас еще не пришло время перенимать этот проект. Во-первых, это невероятно затратный, большой коммерческий фестиваль. Во-вторых, с учетом инфраструктуры и многого другого мы пока к этому не готовы. В-третьих, у меня, как руководителя госоркестра, столько работы, что еще делать чужой фестиваль… Без нас он будет пустым, а кто сюда будет привозить другие оркестры? Там одновременно работает пять-шесть коллективов — кто их будет финансировать и обслуживать? Со стороны кажется, что это все просто, а на самом деле это гигантский проект. Я очень рад за Мартена — он, конечно, выдающийся выдумщик, философ и настоящий рыцарь искусства, большой его покровитель. Чтобы у нас был такой проект, нам нужен такой же Рене Мартен. Надеюсь, он уже родился.

Александр Сладковский

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции