«Я до сих пор вспоминаю: как только к нам начали привозить тяжелых раненых, девочки-медсестры прибегали из своих домов и вставали в операционную рядом с нами, военными медиками. Первое время к нам шли десятки пациентов в сутки, но потом речь зашла о сотнях раненых», — рассказывает фельдшер из Казани, которая сегодня выполняет задачи в зоне СВО. Ее позывной — «Гуля», она подписала контракт в начале 2023 года, служила в отдельном медицинском батальоне на передовой, а ныне командует медицинским пунктом в мотострелковом полку. О том, как попала на СВО, какой боевой путь прошла и нужны ли девушки на войне, — в ее монологе, записанном специально для «БИЗНЕС Online».
«Когда я вернулась в медицинскую специальность, у меня всегда находились рядом коллеги с опытом, готовые подсказать и помочь в любую минуту»
Жизнь до СВО: служба в бригаде фельдшеров во время ковида
Мне 43 года, и мой позывной — «Гуля». Я родилась в Сабинском районе, но с 17 лет живу в Казани. С 2003 по 2011 год работала на станции скорой медицинской помощи Казани фельдшером выездной бригады СМП.
Параллельно получила высшее юридическое образование в правовой академии МЮ РФ (сейчас это Всероссийский университет юстиции). И с 2011 года я стала работать на юридическом поприще. Немного прослужила в следственном комитете [при прокуратуре], но там началась реорганизация, и я попала под сокращение. Работала юристом в МКДЦ и далее перешла на работу в юридический отдел станции скорой медицинской помощи Казани, а впоследствии меня назначили начальником юротдела.
Но когда начался ковид, медиков стало очень не хватать, пациентов становилось все больше и больше, поэтому я обновила сертификат и стала выезжать на вызовы в составе бригады фельдшеров. Т. е. днем я была юристом, а ночами и в выходные — фельдшером скорой медицинской помощи.
На тот момент у нас был пик по ковиду и нагрузка на медиков была большая. Для себя я решила: где нужна помощь, там и я. На каждом этапе были и есть свои герои, а на тот момент это были медики и волонтеры. Роль медиков была очень велика во время ковида, но и волонтеры много помогали, как и сейчас, в период специальной военной операции. Мы все были в строю, но нагрузки становилось больше.
В среднем в сутки на одну выездную бригаду приходилось от 20 до 30 пациентов. В профессиональном плане это был толчок. Потому что приходилось вновь и вновь менять свои взгляды на лечение пациентов. Одних соматических больных с пневмонией мы лечили одним вариантом, но по клиническим рекомендациям и стандартам помощь была уже совершенно другая. Приходилось приспосабливаться. Но у нас были очень грамотные и опытные фельдшера, доктора. Когда я вернулась в медицинскую специальность, у меня всегда находились рядом коллеги с опытом, готовые подсказать и помочь в любую минуту.
И после этого я уже осталась и в медицинской, и в юридической сфере. Параллельно стала работать внештатным преподавателем в медицинском колледже. Моим предметом было право для фельдшеров, которые проходили курсы повышения квалификации, и я объясняла все правовые аспекты в медицине.
И мне это нравилось, т. к. у меня имелся опыт и медика, и юриста. Более того, я участвовала в качестве представителя в судах, защищала права наших работников по медицинским и административным спорам, а работодателя — по трудовым. Так что было чем поделиться с коллегами.
«Когда началась специальная военная операция, мои знакомые стали заключать контракты и уходить на фронт»
Как ушла на СВО
В конце 2021 года я решила попробовать себя только в юридической сфере, полностью отойдя от медицины, прошла обучение, как ИП даже выиграла грант. Но поняла, что без медицины мне все равно никак. Поэтому вернулась в бригаду скорой медицинской помощи и вела свои юридические дела, занималась работой, которая мне нравилась.
Когда началась специальная военная операция, мои знакомые стали заключать контракты и уходить на фронт. Это и ребята из содружества пограничников Татарстана, и из союза десантников. Я с ними общалась в рамках общественных мероприятий, т. к. моя дочь училась в кадетском классе при 149-м лицее. И когда ребята уходили на фронт, они выходили на связь, в некоторых ситуациях приходилось помогать советами. И они всегда говорили мне, что на СВО дефицит медиков.
В итоге в 2022 году я пошла в военкомат Советского района, но мне сказали, что медики не требуются! Я 3–4 раза обращалась в военкоматы и только потом через ребят, заключивших контракт, пришла в частную военную организацию, куда меня и пригласили. Нужно было приехать в Луганск, где на тот момент базировался госпиталь.
«Когда началась специальная военная операция, мои знакомые стали заключать контракты и уходить на фронт. Это и ребята из содружества пограничников Татарстана, и из союза десантников»
Что говорили и думали близкие и как на фронте нашла любимого мужчину
О том, что я ухожу на специальную военную операцию, знала только дочка, на тот момент ей было 17 лет, она училась в юридическом колледже. И она, конечно, расстроилась, но сказала: «Мама, я все понимаю». Скорее всего, из-за того что она обучалась в в кадетском классе, у нее присутствовал патриотизм, свое понимание, для чего маме это нужно и что она может сделать. А вот мои родители долго не знали… Подружки уговаривали не ехать. Но меня тянуло туда, я понимала, что должна быть там, на СВО.
Когда заключала контракт, я познакомилась с мужчиной, который потом год меня завоевывал. И в июле 2024-го мы зарегистрировали брак в Казани. Он тоже служил в медицинском батальоне, но в штабе. Меня направили к нему оформлять документы. И видимо, он влюбился. Он служил с самого начала создания медбата. То, что судьба меня свела с ним, наверное, чудо, потому что я себя чувствовала героиней моего любимого фильма «Москва слезам не верит»: мне было спокойнее, у меня была защита, даже взрывы не были столь пугающими. Были цветы — подсолнухи и ромашки, которые росли недалеко от госпиталя.
Но вернемся к моменту заключения контракта. Его с министерством обороны я заключила, потому что там на тот момент было более прозрачно и меня этот вариант больше устраивал. Там был отдельный медицинский батальон, который располагался в госпитале, на базе медицинского авиаотряда десантников. И в нем я стала фельдшером госпитального взвода медицинской роты, т. е. согласно моему диплому, опыту и знаниям.
«Раненых к нам везли с бахмутского направления»
Как работать в прифронтовом госпитале
В первые дни, когда я прибыла, началась ротация. Из Луганска мы выехали в Донецкую Народную Республику, где было жарко и только-только разворачивался полевой многопрофильный госпиталь. Меня назначили статистиком, т. е. мне необходимо было регистрировать всех поступающих раненых. Так я начала работать в приемно-сортировочном отделении. Я была одна и вызывала по рации докторов в зависимости от того, какие пациенты и с какими ранениями к нам поступали.
А раненых к нам везли с бахмутского направления. Когда мы только развернулись, а это было сразу после «вагнеров», к нам в помощь пришли гражданские медики, которые там находились ранее с ЧВК, — местное население. Эти медики сразу начали относиться к нам с пониманием. Они всегда нам помогали. Я до сих пор вспоминаю: как только к нам начали привозить тяжелых раненых, девочки-медсестры (гражданские, операционные) прибегали из своих домов и вставали в операционную рядом с нами, военными медиками. Первое время к нам шли десятки пациентов в сутки, но потом речь зашла о сотнях раненых. Позже начались ракетные удары по нашему госпиталю, нам приходилось спускаться в убежища, надевать бронежилеты, каски. А потом приходило понимание, что, раз начались удары, значит, будут пострадавшие. И страх уходил. И несмотря на запреты командования, мы выходили из убежища и работали с ранеными. Страх просто пропадал. И даже если ты не на дежурстве, не на смене, все равно мы бегали всех записывать, всем помогать. Причем ребята были часто без документов, без жетонов, иногда не в сознании. Приходилось устанавливать личность через тех, кто его привез, чтобы, когда боец придет в себя, он не был бы безызвестным, а с какими-то данными и была возможность сообщить родственникам, что он жив, не погиб.
«К нам поступали абсолютно разные бойцы. Были и сочетанные травмы, когда у человека отсутствовало несколько конечностей»
Мы помогали ребятам из эвакуационного взвода. Если был режим тревоги, то мы выполняли все что надо, то, что видишь и считаешь нужным. Ты делаешь все, как командует доктор: срезаешь одежду с раненых, измеряешь давление, подключаешь систему. Делаешь все, лишь бы спасти человека.
При этом мы работали на равных и с гражданскими ранеными, и с травмированными бойцами нашего противника. Они охранялись, и мы с ними не общались, только оказывали помощь по состоянию их здоровья.
Что касается ранений, то к нам поступали абсолютно разные бойцы. Были и сочетанные травмы, когда у человека отсутствовало несколько конечностей. При этом раненые ребята старались максимально держаться: эмоционально было тяжелее нам, чем им. Они спрашивали, когда смогут встать в строй, и их героизм на тот момент меня просто поражал. Очень тяжело, даже не знаю, как правильно выразиться. Ведь моей дочке на тот момент уже исполнилось 18 лет. И там были ребята, которые вместо срочной службы выбрали участие в специальной военной операции. Были ребята из детских домов, которые решили пойти на спецоперацию. И на этих ребят ты смотришь как на своих детей. Понимаешь, что у них тот же возраст, то же мышление, тот же настрой. Но чтобы справиться психологически, я старалась это все не проводить через себя. Когда человек уже на грани, ты это видишь и стараешься работать максимально, чтобы спасти ему жизнь, даже если он без сознания в реанимации после тяжелейших операций, разговариваешь и просишь не сдаваться, говоришь, что он здесь нужен, что его ждет семья. И чудо происходило… Наверное, мастерство врачей и наша вера помогали ребятам.
«Было время, что крови и плазмы не хватало, имелся большой расход, но не только у нас, по всему фронту»
Как врачи сдавали кровь для наших бойцов
После полутора месяцев службы в статистике доктора обратили внимание на мои навыки, рвение и мышление и уговорили командира, чтобы я стала ответственным фельдшером в кабинете переливания крови.
Тогда пришлось буквально с нуля создавать этот кабинет. И помогли неравнодушные люди из Татарстана, а также ребята из содружества пограничников и союза десантников. Отдельные люди из Казани, Сабинского района закупили холодильники для крови, морозильники. Одна фирма, которая так и не назвалась, пожертвовала цоликлон — реагент для определения группы крови и резус-фактора. Помимо этого, нам они отправляли и сладости для медиков, раненых военнослужащих. Все эти люди нас очень выручили, когда было тяжелое и «жаркое» время.
Было время, что крови и плазмы не хватало, имелся большой расход, но не только у нас, по всему фронту. Мы сами даже сдавали кровь для своих пациентов-раненых. Рядом с нами стоял татарстанский батальон «Алга», с которым мы тесно общались. И с ними совместно ездили в Донецк на станцию переливания крови сдавать кровь именно для наших раненых, потому что ее требовалось много, надо было, чтобы был резерв на экстренный случай.
«Есть стереотип, что женщинам не место на войне, но…»
Тяжело приходилось в операционных. Для меня было шоком, когда я заходила с подогретой кровью, плазмой, приготовленной для переливания, в операционную, и видела, как работает группа хирургов, операционных медсестер и медсестер-анестезиологов с тяжелыми сочетанными ранениями. Пациент лежит на столе, и ты видишь все это, очень много крови. Если было минно-взрывное ранение и произошла ампутация, то это очень непростая картина была для меня, даже как для медика. И было какое-то шоковое состояние. Иногда приходилось даже отворачиваться, когда понимала, что наворачиваются слезы. Но если раненый в сознании, то слезы нельзя было показывать. Ведь как ты можешь показать свое сочувствие, когда он держится и надеется на лучшее? Ты должен всем своим видом демонстрировать, что у него все будет хорошо, создавать определенный психологический настрой.
Было тяжело, когда по блокпосту, который находился неподалеку, запустили ракеты типа HIMARS. Очень много наших военнослужащих получили ранения. У нас работало пять операционных, а прямо напротив них в коридоре шла реанимация. А в коридор при этом продолжали завозить новых раненых военных и гражданских. На тот момент все работали на пределе своих возможностей и не думали ни о чем. Самое главное — помочь.
В медицинском батальоне у нас было порядка 50–60 девушек, но состав периодически менялся, т. к. кого-то откомандировывали, направляли туда, где требовались дополнительные руки, помощь.
Есть стереотип, что женщинам не место на войне, но наша работа заключается не только в том, чтобы спасти человека и оказать помощь. Ведь нужно и стирать одежду для раненых, накормить, напоить их, помыть, переодеть, иногда просто пообщаться по-матерински. Т. е., кроме непосредственно медицинской помощи, ты делаешь все. Нет такого, что я, мол, доктор и буду только оперировать. У нас доктора наравне с фельдшерами, санитарками проводили уборки. Работа шла 24 на 7.
И девушки у нас действительно сильные и грамотные. Если даже кто-то приходил без опыта, то коллеги всегда помогали сослуживцам адаптироваться, освоить что-то новое. Девушек на самом деле на службе очень много. И это та служба, где ты не держишь оружие в руках. Нам, женщинам, не приходилось брать его для своей защиты. У нас для этого есть мужчины, которые со своей ролью полностью справляются. Рядом с нами есть сильное плечо, с которым мы можем оказывать именно помощь — как медики. Также у нас есть и девушки-повара, которые готовят ребятам. Ведь всех надо накормить, особенно тех ребят, которые несколько суток были отрезаны на передовой. И кто этим займется? Если они попали к нам…
«В преддверии Международного женского дня хочу сказать: спасибо большое за помощь! А главное — пожелать здоровья, счастья и весеннего настроения»
О том, как поддерживают женщин на войне
В октябре 2024 года я приняла решение, что хочу развиваться именно в части оказания медицинской помощи для военных чуть-чуть в другом ракурсе. Мне было предложено перейти в один из мотострелковых полков начальником медицинского пункта. Сейчас я поближе к передовой, а в моем подчинении несколько мобилизованных ребят. Супруг у меня также служит неподалеку и часто заезжает ко мне.
Конечно, с одной стороны, работа стала поспокойнее, но с другой — появилось больше административной работы, без которой тоже никак. Все ребята должны пройти все этапы медицинского обследования и получить квалифицированную помощь. Этим я и занимаюсь.
Кроме меня, девушек из Татарстана на нашем направлении нет. Но из Казани, я знаю, также уходили на службу мои коллеги. Кто-то работает медиком в войсковых частях, кто-то ушел в гражданские больницы в ЛНР.
Но есть очень много девочек, девушек, женщин, бабушек, которые активно поддерживают нас. Они готовят домашнюю лапшу, чак-чак, плетут маскировочные сети, собирают медикаменты, вяжут носочки, шьют одежду для тяжелораненых пациентов. Школьницы нам пишут письма, и ребята на передовой получают их. Это дает определенный стимул, что дома их ждут, что им помогают и дома у всех крепкий тыл: заботливые женщины Республики Татарстан, России. И в преддверии Международного женского дня хочу сказать спасибо большое за помощь! А главное — пожелать здоровья, счастья и весеннего настроения.
Внимание!
Комментирование временно доступно только для зарегистрированных пользователей.
Подробнее
Комментарии 23
Редакция оставляет за собой право отказать в публикации вашего комментария.
Правила модерирования.