Такие специальные события на фестивале требуют грамотной, доступной подачи, чего в ТАГТОиБ им. Джалиля, увы, пока нет Такие специальные события на фестивале требуют грамотной, доступной подачи, чего в ТАГТОиБ им. Джалиля, увы, пока нет Фото: «БИЗНЕС Online»

Вспоминая Киркорова

Любопытно, но в Казани в начале февраля 2025-го наступило время реквиемов. Так, в кинотеатрах в эти дни можно было «поймать» запись 2017 года, где на Зальцбургском фестивале с «Реквиемом» Моцарта дебютировал Теодор Курентзис с оркестром и хором musicAeterna, превращая музыкальную Пермь на тот момент в явление мирового масштаба.

На Шаляпинском же фестивале давали второе самое знаменитое произведение этого жанра — «Реквием» Верди. Когда-то он здесь звучал, да и в принципе сама партитура для певцов, хора и оркестра в афише оперного форума выглядит уместной. «Реквием», посвященный памяти писателя и участника национально-освободительного движения Алессандро Мандзони, называют 27-й оперой великого итальянского композитора, а его музыкальная драматургия близка поздним операм Верди — «Аиде» и «Дон Карлосу».

При этом такие специальные события на фестивале требуют грамотной, доступной подачи, чего в ТАГТОиБ им. Джалиля, увы, пока нет. Далеко не вся казанская публика знакома с эстетикой траурной католической мессы, что осложняет восприятие, даже если слушать ее «оперный» вариант. Конечно, тут помогла бы предваряющая лекция, которую театры по всему миру часто устраивают здесь же за час до начала представления… Была слабая надежда на вступительное слово вечного конферансье Эдуарда Трескина, но тот привычно сконцентрировался на хрестоматийных фактах о шедевре Верди и декламации стихов.

Также не все меломаны знают канонический латинский текст мессы, а русского перевода на подвесной строке не было. Правда, взамен капельдинеры предлагали купить программку с адаптированным текстом (неужели театр решил так нагло заработать, лишив зрителей супратитров?) и, возможно, более интересными подробностями о реквиеме за 300 рублей. Так что полноценно приобщиться к высокому смогли лишь профессионалы и люди, готовые к дополнительным расходам. А те, кто не смог, покинули зал на середине концерта.

Вообще, монетизируют заупокойный обряд в ТАГТОиБ без священного страха, после «Дня гнева» (Dies irae) объявляя антракт. Хотя такое невнимание к мировым канонам (в Мариинском театре, Ла Скала, Московской и Венской филармониях и пр. «Реквием» дают в одном отделении) и прерывание мессы на эчпочмаки, шампанское и шлягеры струнного квартета Захара Штейнберга в фойе совершенно не удивляют тех, кто знаком с порядками в театре им. Джалиля. Напомним, что в конце нулевых история с выступлением Филиппа Киркорова, отказавшегося делать концерт с перерывом, даже дошла до суда.

Антракт в реквиеме явно смутил и соотечественника Верди дирижера Марко Боэми — после Dies irae он убежал за кулисы, не поклонившись.

Оркестр разыграл остросюжетную философскую драму, разместив в ней и «Вечный покой», и «День гнева», и «Приношение даров», и «Вечный свет», и воззвание «Свят», и мольбу «Избави меня» Оркестр разыграл остросюжетную философскую драму, разместив в ней и «Вечный покой», и «День гнева», и «Приношение даров», и «Вечный свет», и воззвание «Свят», и мольбу «Избави меня» Фото: Анастасия Попова

Артист Боэми и «негромкий» хор

Говорить о буфете и Киркорове тем более обидно, что творческие силы, представленные Казанской оперой, были релевантны «Реквиему». Прежде всего оркестр, который хочется чаще видеть на сцене. Он разыграл остросюжетную философскую драму, разместив в ней и «Вечный покой», и «День гнева», и «Приношение даров», и «Вечный свет», и воззвание «Свят», и мольбу «Избави меня». Плач скрипок (Requiem aeternam), молитва виолончелей и «дерева» (Offertorium), гром большого барабана и предвечная труба (Dies irae) звучат по-вердиевски сочно, а колющий нерв скрепляет контрастное семичастное полотно.

Вдохновлял артистов и маэстро Боэми. Для честного итальянского труженика, который вот уже много лет колесит по постсоветскому пространству (в Казани ему платят до полумиллиона за один выход) или сидит в жюри конкурсов на телеканале «Культура», этот вечер явно не относился к разряду рядовых. Страсти в дирижере было не меньше, чем в оперных героях Верди (под старинными канделябрами маэстро выглядел соответствующе). Стул ему был не нужен, лишний предмет сошел с постамента, а крошечный итальянец ворожил взмахами рук, нагнетал уколами пальцев и пел вместе с солистами. Это не мешало ему править несинхрон (пару раз оркестр и певцы все же разошлись) и держать подвижные темпы.

Страсти в дирижере было не меньше, чем в оперных героях Верди Страсти в дирижере было не меньше, чем в оперных героях Верди Фото: Анастасия Попова

Такого же fire-авторитета явно не хватало хору ТАГТОиБ, который на этот раз не стал героем вечера. Подопечные Юрия Карпова выучили, но не прожили текст, поэтому хоровые фрески «Реквиема» измельчали. Хроматический спуск в Dies irae и возгласы Sanctus оказались приплюснуты к полу, а ажурный узор имитаций стерся в звуковой кашице. Это ожидалось: любой реквием потеряется, если хор не практикует регулярно духовную музыку. В прошлом году, например, коллектив спел «Всенощное бдение» Рахманинова в ГБКЗ им. Сайдашева, почему бы чаще не проводить такие концерты? Это придаст артистам уверенности в первую очередь. По причине ее отсутствия или нет, но звука им не хватало в буквальном смысле — на фоне tutti оркестра хор было плохо слышно. А с первых рядов партера еще и почти не видно, хотя это уже вопросы к организаторам вечера.

Состав подобрался самобытный, так что казанский «Реквием» обрел личные фишечки Состав подобрался самобытный, так что казанский «Реквием» обрел личные фишечки Фото: Анастасия Попова

Русский колорит и оголенные плечи

Зато на первом плане были солисты. Состав подобрался самобытный, так что казанский «Реквием» обрел личные фишечки. Где еще услышишь русский колорит в латинской траурной мессе? Именно его обеспечил бас Михаил Казаков, скрестив в своих соло безумие царя Бориса и предсмертную стойкость Сусанина. При этом певец отметился фирменным произношением: с минимальным знанием латыни перевод в его ариозо был не нужен. Алексей Татаринцев, наоборот, представил итальянскую кантилену — в ней тенору из московской «Новой Оперы» на фестивале нет равных (такого Хозе с его белькантовыми излияниями мы ждали в «Кармен»).

Ведущая солистка Большого театра Агунда Кулаева (супруга Татаринцева) тоже певица больших возможностей. В Казани автору этих строк она более всего запомнилась по экспрессивным соло во Второй симфонии Малера с ГАСО РТ. Реквием у статусной меццо-сопрано вышел иным — молитвенно-сдержанным, хоть и не без драматических прорывов. Lux aeterna певица окрасила интеллигентным звуком, Dies irae — проникновенной лирикой и даже в паузах с прикрытыми глазами жила музыкой.

А вот сопрано Светлана Касьян, которую в Казани пытаются представлять как звезду невиданных масштабов, все же любит себя в музыке больше, чем музыку в себе. Это ясно и без слов — траурную мессу солистка пела с оголенными плечами, в массивном ювелирном комплекте, а в антракте переодела туфли с блестящей пряжкой. Аксессуары слепили так же, как несинхрон с Кулаевой в Agnus Dei, расшатанное вибрато (с прошлогоднего Шаляпинского фестиваля оно никуда не делось) и вульгарно-открытые верха солистки в Dies irae. Так что в четверке солистов Касьян смело можно было вручать «деревянную» медаль за 4-е место.