Дмитрий Стешин: «Пленные украинцы с весны-лета начали говорить, что эту войну они проиграли»

Дмитрий Стешин: «Все зависит от того, сколько пороха еще осталось у противника, но я более чем уверен, что той военной помощи, что Украина получала в 2022–2023 годах, больше никто не даст» Фото: CC BY 3.0, commons.wikimedia.org

Как изменилось обеспечение армии и какую методику теперь применяет Белоусов

— Дмитрий, какую вы можете дать общую оценку происходящему на фронтах СВО?

— Отвечу так. Как сверхоружие себя показали управляемые бомбы с модулем планирования и коррекции. Они крайне успешно применялись. Это, пожалуй, главное. Кроме того, расширилась номенклатура беспилотников, которые мы производим сами. Ясно, что сборка локализована не на 100 процентов, мы, в общем, как и украинцы, закупаем запчасти у одной той же страны, соревнуемся.

Но, например, я видел БПЛА «Молния». Там, самое главное, программное обеспечение наше, и у этого аппарата есть такая возможность: он делает автоматический захват цели. Грубо говоря, за 500 метров до цели его уже не сбить никакой РЭБ. Самое главное, что беспилотники «Молния» завозят на фронт штабелями по 100–200 штук. Специальное подразделение бэпээлашников их собирает, ну и использует массово, как положено. При этом себестоимость у такого аппарата просто смешная.

Еще из важного. Именно в этом году стало понятно, что противник контролирует наши тылы в глубину от линии боевого соприкосновения на 10–15, а то и 20 километров. Впрочем, мы делаем то же самое, тут нас противник не превосходит ни в чем, у нас паритет. Но это накладывает отпечаток на весь ход боевых действий. Есть у меня знакомый командир роты штурмовиков, позывной — «Ирландец», а он человек, бравший Красногоровку, прикрытую позициями, которые начали строить еще в 2014 году. И он рассказал мне следующее: можно заскочить на позиции, занять лесопосадку, может, даже какую-то городскую застройку, а дальше что? Ты не можешь толком ротировать подразделение, занести на позиции БК, горючее для генераторов, сейчас ведь без электричества воевать совсем нельзя. Все выкручиваются как могут.

У Ирландца были четверо специально обученных парней, называются «ногами»: когда я у них был, они в день проходили около 20 километров туда и обратно до позиций. Носили воду, носки, любую мелочь. Более того, по маршруту были сделаны специальные «нычки», где они прятали вещи и шли дальше. За счет этого рота Ирландца двигалась, потому что у них было снабжение, ротация, выносили раненых.

В 5-й бригаде 51-й армии вообще по-взрослому поступили, кстати, и в «Эспаньоле» также. Создали специальные мотоподразделения. В 5-й бригаде все было сделано по красоте, там и рембаза с гаражом: они нашли человека, который всю жизнь мотоциклами занимался, мотокроссом, у него прямо глаза горели. Там на мотоциклах и РЭБ стоят, и приспособлены они для вывоза раненых. Их у них больше 10 штук. Одномоментно они могут сразу 10 штурмовиков забросить на линию фронта и так же быстро уйти, забрав раненых или пленных. Так они их вывозили из Красногоровки. Возможно, поэтому 5-я бригада двигается и прямо сейчас в центре Курахово. Кроме того, у них был решен вопрос с РЭБ, небом, «птичками».

Мне кажется, что вот эти два ключевых момента, лично на мой взгляд, конечно, показывают изменения за год.

— Как изменилась наша армия в плане профессионализма, наполняемости, количества боеприпасов и прочего?

— Я не слышал, чтобы жаловались на нехватку боеприпасов. Людей на всех войнах, на всех фронтах всегда не хватает, всегда командирам хотелось бы, чтобы у них было больше людей.

На полигонах как работали, так и работают с пополнением. Везде по-разному, конечно. Иногда очень качественно готовят, иногда совсем не очень, спустя рукава, но это рабочий процесс.

«Гаражные производители, которые делали действительно достойные продукты, начали заключать договоры с министерством обороны и получать финансирование» (на фото — министр обороны Андрей Белоусов) Фото: Вадим Савицкий/Пресс-служба Минобороны РФ/ТАСС

— В мае пришел новый министр обороны Андрей Белоусов. Что изменилось в подходе на министерском уровне, как складывается общение с прессой, военкорами?

— У нас были достаточно серьезные медийно-военные победы. Скажем, взятие того же Угледара, за который кроваво бодались в 2022-м. Ни одного внятного репортажа от военкоров из этого города не было. Объяснений нет. Есть только слухи, что якобы ближе чем на 10 километров военкоров и блогеров не подпускают. Не знаю, насколько это правда, я был в Красногоровке, например, но сам факт того, что живых репортажей давно не видно, чтобы военкор был — как положено — в наступающих порядках, есть.

Я почему-то думаю, что такое связано с тем, что за этот год уже достаточно погибло военкоров именно из-за FPV-дронов. Кроме того, погибали и офицеры, которые их сопровождали, потому пока так.

Я был на первой встрече с Белоусовым 7 мая, а сейчас идет на фронте бесконечное соревнование, система РЭБ воюет с дронами, эта битва идет с переменным успехом. И один из коллег спросил министра: «Почему большинство систем РЭБ делается в гаражах?» А их реально так делают буквально на коленке, привозят на фронт, там логистическое плечо короче, их обкатывают, испытывают, что-то допиливают, и вот был вопрос: «Почему не масштабировалось производство РЭБ, почему не было серьезного производства?»

На что Белоусов сказал: его гаражное производство систем РЭБ на данный момент полностью устраивает. Я потом очень долго его слова обдумывал, пытался их постичь. Ответ был действительно странный. И вот уже осенью я узнал, что эти гаражные производители, которые делали действительно достойные продукты, начали заключать договоры с министерством обороны и получать финансирование. И это не единичные случаи по стране.

Так что я могу сказать, что это позитивный ход — выбрать лучшее, обкатанное на фронте и потом уже профинансировать производство. Скажем, с теми же беспилотниками «Молния» с захватом цели так же получилось: полукустарная разработка, которую минобороны финансировало как перспективное производство. Думаю, это правильный путь.

— Как изменилось снабжение войск? Уточню, что еще в 2023 году кое-где жаловались, что, скажем, формы не хватает.

— Принципиально изменилось наполнение вещевым довольствием, вплоть до того, что, скажем, носки и майки не нужны, а в 2022-м все сметали, ничего не было, не хватало. Сам столкнулся с тем, что с аптечками все нормально. Впрочем, мне и говорили много раз: «Аптечки не привозите, у нас они в достатке». Там и у первого, и у второго эшелона все есть.

Когда я работал под Марьинкой (наши еще не продвинулись на Красногоровку и Курахово, это была ЛБС) с авиаразведчиками, прямо при нас (около четырех утра) парню под ноги с вражеского дрона сбросили гранату от гранатомета. Ему посекло ноги, осколки маленькие, да очень болючие. Мы ждали, когда приедет увешанное мангалами специальное устройство для эвакуации. Я ребятам, которые сопровождали, говорю: «Обезбол дать?» А они мне: «Нет, не надо, у нас все есть». Это очень порадовало, что все есть.

Что сейчас на фронте ценится? Запущено множество производств в России, где-то кевлар сами делают, где-то закупают в Китае, но делают такие вещи, которых нет в штатном вещевом довольствии. Это, например, противобаллистические воротники, такие серьезные, на бронежилеты. Это наплечники с противоосколочной защитой. Просто противоосколочные костюмы, противоосколочные плащи, тенты, скрывающие тепловое излучение от дронов с тепловизорами. Стельки кевларовые. Это все изготавливается в фабричных условиях и поставляется на фронт.

Фронт тоже таким заполнен, это не дефицит. У солдат нормальные зарплаты, каждый может себе позволить купить.

— Если расширить тему, как вообще изменилось кустарное производство относительно прошлого года?

— По дронам: многие их разработки стыдно назвать кустарными. Они, как я сказал, уже финансируются государством. Вместе с тем как точились, так и точатся дульные тормоза, компенсаторы, всевозможные тюнинговые приблуды, оружие. Так что могу сказать, что тыл вовлечен. Скажем, я был в православном храме, в крипте: там натуральная фабрика, десятки швейных машин, которые шьют кевлар, станки для плетения сетей. Как сказали девочки, которые там работают, они столько наплели сетей, что можно сталинскую высотку, гостиницу «Украина», полностью закрыть.

«Идет бесконечная борьба средств подавления и поражения» Фото: © Сергей Пивоваров, РИА «Новости»

«Очень неприятно, когда висит дрон-разведчик»

— По ощущениям FPV-дроны стали главной опасностью в этом году.

— Однозначно — FPV-дроны и работа дронов в сочетании с артиллерией. Очень неприятно, когда висит дрон-разведчик и по его данным работают.

Могу такой пример привести. Когда работал все с теми же аэроразведчиками под Марьинкой, то я весь световой день (а он начинался в 5 часов утра) просидел, пялясь в монитор, изучая вражеские позиции. И ни одного человека за весь световой день я на поверхности не видел, только тройка «укропов» прошла, но они прекрасно знали, что вне досягаемости для наших «мавиков» со сбросами. И у нас точно такая же ситуация. Это говорит о многом.

Перемещение может быть только по ночам, а лучше в сумерки, когда некорректна работа тепловизора. Тогда на дронах толком не видно ничего. Все, кто может, покупают себе дрон-детекторы, как минимум обзаводятся ружьями, дробовиками, они по-прежнему в дефиците. Я просил министра решить этот вопрос, но пока массово в войска дробовики не поступили. Командиры пишут заявки, что-то привозят, но, чтобы привезли грузовик, раздали по подразделениям, такого нет.

А это одно из самых эффективных и бескомпромиссных решений. Очень много было случаев, когда не срабатывает РЭБ, потому что противник все время меняет частоты. Идет бесконечная борьба средств подавления и поражения.

— Как изменилась армия противника за этот год?

— Штурмовик по фамилии Пак (это ростовский кореец, наш парень), а также мой друг-штурмовик Харам очень любят опрашивать пленных. Пак тем более, потому что он с этими людьми воюет на короткой дистанции, а хорошему командиру жизненно важно понять, что у противника в голове.

Так вот пленные с весны-лета начали говорить: мы (то есть они) эту войну проиграли. За год до этого такого от них практически не было слышно, в каком бы состоянии пленных ни брали, в какой бы ситуации они ни попадали в плен, подобного они не говорили.

Я лично общался с пленными из той же Красногоровки, там такая выборка была — всего 7 человек. Из них только один молодой, медик, причем он еще непризывного возраста, видимо, добровольцем пошел, не могу сказать. А вот все остальные — возрастные мужики, 49, 50, 56 лет. Причем рабочих профессий, один, например, железнодорожник. А во все времена железнодорожников не призывали, видимо, ситуация совсем уже край. Сдались они уже сами, сделали из мешка от песка белый флаг.

Тут важный момент: перед тем как они сдались на этом укрепе под Красногоровкой, по ним навалили как следует, весь день их долбали наши FPV-дроны, завалили половину блиндажей. И вот тогда им пришла мысль, что можно попробовать сдаться. И они сдались.

Без еды они сидели около двух недель, воду делили шприцем медицинским. А когда их призывали, то обещали, что они будут на второй линии копать траншеи, но это всем так говорят.

«Артиллерии все время приходится менять позиции, потому что надо прятаться от операторов дронов, а быстро не свернешься» Фото: © Станислав Красильников, РИА «Новости»

— По обеспечению противника. По сводками минобороны, если в мае у них около двух третей потерянных артиллерийских орудий были самоходки, то сейчас самоходка — это 1 из 12–15 стволов. Верно ли предположение, что САУ у противника осталось мало?

— Я тоже считал, что 155-миллиметровые у них в дефиците, стволы они берегут. Но, к примеру, я заходил на позиции в 3 часа ночи, нас трое было, мы растянулись, между нами было по 30–50 метров, над нами висел около часа дрон, мы видели его белый навигационный огонек, что-то тяжелое было вроде «Бабы-яги»… И вот когда мы приблизились к перекрестку Т-образному (а он хороший был, и видно, что пристрелянный), тогда по нам кинули два 155-миллиметровых снаряда. Один с недолетом, другой с перелетом.

То есть на троих человек им не жалко было двух снарядов, видимо, это были не последние снаряды. Но обилие FPV-дронов и вообще дронов разного вида у противника, я думаю, — это весьма успешная попытка компенсировать нехватку ствольной артиллерии, авиации, тактических ракет.

— Как у противника обстоят дела с бронетехникой?

— Могу сказать одно: они западную подбитую бронетехнику эвакуируют любой ценой, чего бы это ни стоило. Видимо, для какой-то отчетности. Поэтому наши дроноводы если ее обездвиживают, то не оставляют в покое, а добивают, пока она не загорится.

У меня товарищ с позывным «Сокольничий» прямо при мне сделал сброс и с первого раза положил в люк механика-водителя. История такая: ночью была подбита Bradley, экипаж сбежал, но она не загорелась, вот мы ее, попутно выполняя другие задачи, подожгли.

Такое ощущение: что у нас, что у них танки работают с закрытых позиций. Вот я был в 10-й бригаде танковой, они под Донецком стояли, работали с закрытых позиций. И никак иначе. Затрудняюсь сказать, но ребята говорили, что они использовали танки для штурма Авдеевки и танку проще в городской застройке воевать. Но до нее нужно еще доехать, а, как я говорил раньше, как минимум на 10, а то и на 15 километров тылы контролируются противником. Так же, как и мы контролируем их тылы.

— Общее мнение, что танк перестал быть средством прорыва, верное?

— Мне показалось это еще в 2014 году, когда я увидел какое-то фантастическое количество горелой бронетехники. Ненужной и бессмысленной. Я тогда подумал, что, видимо, роль танка меняется. Собственно, и артиллерии. Я, может быть, кого-то огорчу, но по точности она с FPV-дроном не сравнится.

— Системы РСЗО «Смерч», «Ураган», «Град». Какова их роль теперь?

— Нам объяснили, что в таком формате эффективны HIMARS, к сожалению. Накрывать площади уже бессмысленно. Это не так фатально накрывается, как хотелось бы. Собственно, я сам под «грады» попадал, в том же самом Мариуполе, достаточно было просто под машину спрятаться, чтобы не задело. Реактивная артиллерия, кажется, должна быть уже другой, XXI века, с точнейшим наведением, как те же HIMARS, с минимальным разбросом, чтобы в табуретку попал. Тогда да, они имеют право на существование, а так они даже на расстояние залпа выдвинуться не могут зачастую.

Артиллерия — то же самое, им все время приходится менять позиции, потому что надо прятаться от операторов дронов, а быстро не свернешься.

«Не могу сказать, почему наши пока их сохраняют в Курской области, думаю, что при желании есть возможность их вышибить обратно за границу. Но, значит, зачем-то нужно. Возможно, ждут удачного момента лишить Украину этого козыря, захваченных исконных российских территорий» Фото: © Станислав Красильников, РИА «Новости»

«Последнее наступление вермахта»

— В августе началось наступление противника на Курскую область. Какова была цель этой операции и какие перспективы?

— Политический козырь. Понятно, что это не принесло ни славы, ни каких-то тактических или стратегических эффектов. Да, очень обидно. Очень много мирных людей пострадало. Тяжело было на Курщине… Но фактически противник не выиграл ничего.

Для сравнения: в истории есть аналоги. То, что случилось в Курске, это было последнее наступление противника, так же как в 1944 году случилось в Арденнах последнее наступление вермахта. Они тоже захватили много территорий, достаточно обширный кусок, но никакого эффекта, кроме перемолотых последних резервов, это не дало.

Здесь та же самая история, но зато есть какой-то переговорный козырь. Не могу сказать, почему наши пока их сохраняют в Курской области, думаю, что при желании есть возможность их вышибить обратно за границу. Но, значит, зачем-то нужно. Возможно, ждут удачного момента лишить Украину этого козыря, захваченных исконных российских территорий.

— У нас в этом году лучше всех выступила группа войск «Центр», начав с Авдеевки и дойдя до Красноармейска. Почему получилось именно у них?

— Я думаю, потому что захотели. Как правильно говорили не только военные аналитики, но и люди воюющие, за Авдеевкой уже не было серьезных подготовленных позиций. За Угледаром не будет. Поэтому мы и продолжаем там двигаться.

— У нас часто говорят о полководческом таланте генерала Мордвичева. Как вы его оцениваете?

— Я вот как раз приводил примеры с наступающей 5-й бригадой, как у них было все организовано: и снабжение, и ротация. Мне кажется, это дало свой эффект нашего успешного натиска. А то, что генерал Мордвичев, в чем я не сомневаюсь, это всячески поддерживал и развивал, — да. Это, видимо, действительно его большая заслуга, а также есть много того, о чем штатские не могут судить, начиная от планирования операции и прочего.

Сложно, честно говоря, сказать. Вот как победим, так и будем оценивать конкретных генералов, кто что совершил.

— В начале года в Запорожье противник активно бодался в Крынках, постоянно подводил новые войска, они умирали, он подводил новые. Вместе с тем линия фронта осталась примерно той же. Насколько это был важный участок фронта и зачем нужны были Крынки?

— У них это больная тема, как с тем анекдотом про скамейку, которую покрасили. Генерал распорядился поставить пост, пока краска не высохнет, и вот пост стоял 50 лет, пока не разобрались, не нашли того самого генерала, который отдал приказ.

С Крынками понятно, что это никакого эффекта не дало. Плацдарм для наступления они захватить не могли, да и держать его не было смысла, только если с него будут наступать или начнут наступать где-то рядом.

При этом наши на Запорожье двигались вдоль берега водохранилища взад-вперед. Отмечу, что наши за последние месяцы ликвидировали почти все достижения «укропа», которые он достиг в ходе контрнаступа лета 2023 года. Они зашли в Великую Новоселку, Урожайное отбили, Старомайорское освободили. Вот этот Времевский выступ, который ВСУ срезали и подавали как величайшую победу. Сейчас наши забрали все обратно и продолжают двигаться.

Я думаю, что дойдут до Гуляйполя и фронт на Запорожье будет наш.

«Наши настроены воевать столько, сколько понадобится. В целом это скажется и на фронте, и на всем остальном» Фото: © Сергей Бобылев, РИА «Новости»

«В декабре в Сирии мы видели, чем заканчиваются незавершенные войны»

— С середины осени идут разговоры, что скоро будет мирный договор, Трамп придет и не позднее февраля всех заставит прекратить боевые действия…

— Судя по тому, что противник заговорил о мире, каких-то переговорах, то да, для него это актуально. Кстати, мы в Сирии в декабре видели, чем заканчиваются незавершенные войны — с мирными переговорами, комиссиями по разграничениям. Неужели еще раз придется это повторять? А ведь у нас еще и Хасавюрт был, например.

— А насколько в целом случившееся в Сирии будет влиять на специальную военную операцию?

— Если наши уйдут оттуда, то, я думаю, какое-то количество ресурсов, пусть и не фатальное, высвободится и будет применено на СВО. С Сирией мы все ягодки будем чуть позже собирать благодаря нашей миграционной политике и высвободившимся в Сирии бармалеям, гражданам стран СНГ. Это все впереди пока что.

— Чего вы ожидаете от боевых действий в начале 2025 года?

— Я жду, когда Украина посыпется, надорвавшись. Я так понимаю, что наши настроены воевать столько, сколько понадобится. В целом это скажется и на фронте, и на всем остальном. Программа-минимум — граница по Днепру, освободить наконец-то Славянско-Краматорскую агломерацию, последнюю агломерацию в Донбассе, захваченную противником, выйти на границы республик, в идеале на берег Днепра.

Это минимум, все зависит от того, сколько пороха еще осталось у противника, но я более чем уверен, что той военной помощи, что Украина получала в 2022–2023 годах, больше никто не даст.