«Для любого дирижера Восьмая симфония – это Эверест»: ГАСО РТ открыл новый сезон в Московской филармонии

Восьмая симфония для любого оркестра — показатель профпригодности, считает маэстро Фото предоставлено пресс-службой Московской филармонии

«Дирижер, который не дирижировал Восьмой симфонией, не дирижер»

Очередной визит «татарских симфоников» в столицу стал громким — в зале им. Чайковского оркестр собрал аншлаг и вышел на бис даже после трехчасовой программы. Такие торжества ярко отмечают достижения Александра Сладковского, который возглавляет ГАСО РТ почти 15 лет и вывел коллектив на федеральный уровень. В Москве у оркестра есть своя публика, которую в сезоне 2024/25 ждут еще два концерта: в ноябре коллектив привезет элитарную программу из сочинений Шенберга, Штрауса и Бетховена, а в марте «станцует» в филармонии «Вальс» Равеля и отправится в чарующий мир сказок «Шехеразады».

«Мы первый и единственный в России региональный оркестр, у которого 7 лет есть свой ежегодный абонемент в Московской филармонии, — рассказал дирижер „БИЗНЕС Online“ перед концертом. — За эти годы ГАСО РТ уже стал брендом — траектория полета коллектива отчетливо видна, а наши абонементы продаются за считаные дни. Для нас играть в лучшем зале страны — большой стимул. Все программы планируются заранее. Я слежу за тем, чтобы они не повторяли программы наших коллег, были интересны публике и развивали оркестр».

Приношение Шостаковичу для ГАСО РТ тоже определенный вызов. 118-й день рождения композитора в филармонии отметили не «Праздничной увертюрой» и не «Веселым маршем», а партитурами, где личностная трагедия достигает апофеоза. Взявшись за них, оркестр находится в спартанских условиях. Второй концерт с его плакатным противостоянием «человек – рок» требует прочной связи с виолончелистом, а Восьмая симфония, которая сегодня в концертах звучит редко, — идеальной координации и техничных солистов. Для коллектива эта программа — и яркий дебют, и важный флешбэк. Восьмую симфонию в Москве оркестр сыграл впервые, но еще в 2016 году записал в Казани все симфонии и инструментальные концерты Шостаковича.

«На мой взгляд, это самая сложная симфония для оркестра. Это очень интересно и рискованно — признался в беседе нашему корреспонденту Сладковский. — Для любого дирижера Восьмая симфония — это Эверест, показатель профессиональной пригодности и творческой зрелости. Чтобы сыграть ее, нужны оркестр экстра-класса и много репетиций, поэтому сегодняшний вечер есть результат большого труда. Программа по-настоящему сильная: Восьмая симфония очень созвучна Второму виолончельному концерту. Оба шедевра погружают в глубины человеческого подсознания, пробуждают чувство тревоги, страха, ужаса и в то же время говорят о прекрасном. Ты понимаешь, что в конце тоннеля всегда есть свет, несмотря на то что и концерт, и симфония кончаются на пианиссимо».

Дирижер, который не дирижировал Восьмой симфонией, не дирижер, считает Сладковский. Он вспомнил, как в свое время маэстро Валерий Гергиев впервые взялся за эту композицию. И это было большим событием для музыкального мира, в том числе для дирижера и оркестра Мариинского театра.

«Честь, когда с нашим коллективом играют такие солисты»

Тернистый путь к свету начался с виолончельного концерта, где борьба человека с судьбой развернулась в скорбном Largo, дьявольском Allegretto и драматичном финале. Три части вмещают в себя пять стадий принятия неизбежного — отрицание, гнев, торг, депрессию и смирение (об этом публике рассказал ведущий вечера Артем Варгафтик). Каждую ГАСО РТ передал в полнокровных tutti и рельефных тембровых ансамблях. В психоэмоциональный транс меломанов ввела строгая кантилена низких струнных, о внутренних демонах напомнил клокочущий смех «дерева», об ударах рока — фанфары труб. А коронным эпизодом оркестра стали знаменитые утесовские «Бублики», обернувшиеся бездушной пляской смерти.

Александра Князева Сладковский считает одним из лучших виолончелистов страны Фото предоставлено пресс-службой Московской филармонии

Во всем этом жил и умирал Человек. Минувшим вечером его олицетворял народный артист РФ Александр Князев, с которым Сладковского связывает давняя творческая дружба. «Александр — выдающийся виолончелист, один из лучших в России, а может быть, и в мире, — отметил худрук ГАСО РТ. — Это огромная честь, когда с нашим коллективом играют такие солисты. Важно, что они не просто музицируют с нами, а довольны тем, как бережно оркестр их сопровождает».

Это умение помогло Князеву «сыграть» на контрасте внешнего и внутреннего. Конфликтную драматургию концерта он прикрыл эстетским аскетизмом: громким рыданиям предпочел сдержанный плач, который начался в щемящей исповеди Largo, умолк в мятежных пассажах скерцо и возродился в лирических эпизодах финала. Тающая виолончельная педаль в коде довела впечатлительных дам до слез, но оставлять их горевать солист не захотел. Истерзанные души меломанов успокоила Сарабанда из Третьей сюиты Баха, которую Князев в полумраке исполнил на бис.

Последний бой

После антракта борьба вспыхнула с новой силой и обрела статус общенациональной (Восьмую симфонию Шостакович написал в годы Великой Отечественной войны). Здесь она еще более зрелищна за счет масштаба и тембровых соло, а финальный катарсис предваряет философское Adagio — Allegro non troppo, карикатурный марш, зловещая токката и скорбная пассакалия. Но для неподготовленной публики такой марафон — испытание: недаром после премьеры симфония не получила Сталинскую премию, поскольку на пленуме в 1944 году ее сочли слишком сложной.

ГАСО РТ — первый и единственный в России региональный оркестр, у которого есть ежегодный абонемент в Московской филармонии Фото предоставлено пресс-службой Московской филармонии

Но заряженный оркестр не испугался и вышел на сцену как на последний бой. Волевая энергия сквозила уже в первых возгласах виолончелей, переплывших в ирреальный монолог скрипок. Недолгая рефлексия перешла в бескомпромиссную схватку с участием литавр, барабана и гонга. Но даже в ней Сладковский сохранил хладнокровие, собранно управляя темпами и подключая тембры.

Восьмая симфония у ГАСО РТ звучит по-особенному: социальное в ней остается глубоко личным, несмотря на образный размах партитуры. Каждый звук коллективом выпестован и прожит, поэтому напряжение не спадало даже с последними идиллическими аккордами. По-настоящему выдохнуть удалось лишь после Русского вальса, который оркестр под овации сыграл на бис.