Александр Виноградов: «На огонек неминуемо заскочит солидная такая депрессия»

«Под конец прошлой недели ЦБ РФ внезапно и резко поднял ставку с 16 до 18 процентов» Фото: «БИЗНЕС Online»

О циклах и перегреве

Под конец прошлой недели ЦБ РФ внезапно и резко поднял ставку с 16 до 18% впервые за 7 месяцев. Решение сопровождалось пресс-конференцией, на которой глава ЦБ Эльвира Набиуллина сделала несколько любопытных заявлений, самое важное из которых касается состояния российской экономики. По ее словам, «это первый случай циклического перегрева, когда требуется длительный период сохранения высоких ставок для охлаждения спроса», при этом, по ее словам, перегрев есть «такое состояние экономики, когда объем выпуска превышает так называемый потенциальный ВВП». После этого было сказано еще несколько слов о том, как считается этот самый перегрев, и о том, что он максимален за 16 лет, с того самого 2008 года. Отсюда и необходимость удерживать высокие ставки, причем удерживать их долго.

Суждение, надо признать, несколько странное. К разъяснительной части («высокий уровень ставок — это ответ на перегрев спроса, притом что все остальные факторы спроса работают на его расширение») возражений нет, но к базовой, указанной выше, есть вопросы. И их, пожалуй, стоит слегка разобрать.

Сначала о циклах. Надо понимать, что некий цикл существует не сам по себе, в основе его лежит определенный реальный процесс, у которого повторяются фазы и/или контрольные точки. Причем процесс не в механическом смысле, как крутящееся колесо, но в экономическом, т. е. в теме социальной — и вот здесь и возникают вопросы.

Конечно, все привыкли к базовому суждению вида «кризис раз в 8–10 лет», что впервые было описано Клеменом Жюгляром в 1862 году и вошло в, если можно так выразиться, «экономический фольклор»; Жюгляр, впрочем, говорил о периоде в 7–11 лет, но это не суть важно. Важно же то, что фактическая динамика кризисов не то чтобы соответствует заявленному. Первый вообще кризис капитализма, кризис «условно-современного» формата, с разорениями, увольнениями, падением цен, консолидацией на рынке, «очищением» и дальнейшим ростом, был в далеком 1788 году. Затем процесс пошел часто и бодро: 1793, 1797, 1810, 1815, 1819, 1825, 1837, 1847, 1857 годы... Где-то к этому моменту у Жюгляра возникает его наблюдение и вывод. И какое-то время оно продолжается: 1866, 1873 годы, затем Великая Ценовая Депрессия вплоть до Первой мировой (с кризисами 1882, 1890, 1900 и 1907 годов).

Потом война, Великая депрессия, еще война — за ней вплоть до нефтяного кризиса 70-х (который не был «кризисом» именно в предыдущем понимании — банки и отрасли не падали, взрывного роста безработицы не было) не было никаких кризисов, наоборот, это было «золотое 30-летие» экономического роста и развития. Что у нас там дальше? Биржевой крах 1987-го не обернулся кризисом, равно как и крах доткомов, более того, в 90-е вовсю гуляла и резвилась мысль о том, что мудрым экономистам наконец-то удалось найти рецепт бескризисного роста экономики.

Идея развеялась в 2008–2009 годах (а до того слегка подутихла во время азиатского кризиса 1997-го, прошедшего в том числе по Южной Корее), но факт остается фактом: после войны вплоть до 2008-го выраженных «декад Жюгляра» как-то не наблюдалось. Да и после этого года тоже — все попытки американской экономики свалиться в сколько-нибудь заметную рецессию пресекались очередным количественным смягчением, а через это инъекция капитала разбегалась по всему миру. На «циклы Кузнеца» (15–25 лет) это тоже не похоже, циклы Китчина (3–4 года, по его модели) всегда выражены слабо, и уж точно это не эпические циклы Кондратьева с его вековыми периодами. В общем, почему «цикличный» — непонятно, но не очень понятно и про перегрев.

Вообще говоря, сама концепция перегрева как отхода вверх от «потенциала» предполагает, что у всякой экономики присутствует некий «потенциальный» рост ВВП, которого и следует по возможности придерживаться. Идея эта очень техническая, очень модельная и очень кейнсианская по своей сути. Фактически в рамках этого направления мысли предполагается государству принимать активное участие в экономической деятельности, подгонять экономику, если она ниже этого самого «потенциала», замедлять ее, если она растет выше его, а заодно нивелировать накопленные искажения, если таковые есть. Еще раз: на практическом уровне подход можно понять и принять, но на онтологическом здесь присутствует, на мой взгляд, пара логических ошибок / нестыковок.

«Российская экономика сейчас представляет из себя систему, где есть много педалей газа (отраслей), но управляющие яростно давят только на одну, при этом параллельно жмут на тормоз» Фото: © Zamir Usmanov / Global Look Press / www.globallookpress.com

Газ и тормоз

Во-первых, в этом случае постулируется само наличие такого потенциала, а далее его надо посчитать, после чего выработать соответствующие экономическую и денежно-кредитную политики и затем всего лишь придерживаться их. Звучит просто, но, вообще говоря, органичный, естественный экономический рост обусловлен только и исключительно углублением разделения труда, что по нынешнему глобализованному времени неразрывно связано с доступом на внешние рынки. Разные рынки — труда, капитала, технологий, сбыта. Соответственно, если с этим возникают сложности, как сейчас, то и потенциал, по идее, меняется. Но отзывается ли это в моделях, пересчитываются ли они? Сомнительно.

Во-вторых, структура экономики всегда меняется во времени, даже безотносительно глобализации. Просто потому, что меняется доступное предметно-технологическое множество («жесткая часть» экономической деятельности) и меняются управленческие практики («мягкая часть»). Это, таким образом, есть еще один фактор, влияющий на этот самый потенциал.

В-третьих, нельзя не упомянуть и «черных лебедей», т. е. внешние шоки той или иной мощи и формата. Как на «потенциал» повлияло ковидное беснование с его локдаунами, изменившими поведение людей и весь рисунок экономической деятельности, причем в планетарном масштабе? Иной пример — сам факт начала СВО и последовавших санкций разных видов и форматов. В общем, вопросов к этому самому «циклическому перегреву» больше, чем ответов.

При этом, повторимся, «разъяснительная часть» дана корректно, но, скажем так, весьма аккуратно с точки зрения описания. По факту же российская экономика сейчас представляет из себя систему, где есть много педалей газа (отраслей), но управляющие яростно давят только на одну, при этом параллельно жмут на тормоз.

Одни отрасли пухнут, другие сохнут

Дело в том, что сначала правительство вваливает деньги в особо избранные отрасли (и особо избранным людям), эти акторы таким образом получают возможность платить, и платить щедро. Они, что характерно, платят — привлекая людей, закупая оборудование и необходимую продукцию. Отсюда и проистекает рост цен, который резвой волной идет по экономике. Важный момент: казенные вливания идут в конкретные точки, но сопутствующий рост цен происходит очень быстро и по всей системе разом. Таким образом кто-то, серьезно профинансированный, оказывается в состоянии оплачивать выросшие стоимости всего необходимого, в частности, платить высокие зарплаты, а кто-то — нет, и ему плохо.

Центробанк со своей стороны пытается как-то зажимать эту инфляцию, ведь рост ставок — это не только рост ставок по кредитам для тех отраслей, куда не идут деньги и на что они жалуются, это еще и рост ставок по депозитам, т. е. связывание этих денег, невыпуск их на потребительский рынок.

Последствия понятны: искажения в системе будут только нарастать, одни отрасли пухнут, другие сохнут. Да и пухнуть до без конца тоже нельзя — в какой-то момент рост выпуска упирается в банальную нехватку мощностей / импортных компонентов / ресурсов / людей, что уже сейчас и наблюдается, достаточно вспомнить сложности с оплатой импорта и экстренно принятый закон о криптовалюте.

Но особенность ситуации в том, что выбора особого уже и нет, каждая сторона в своей сфере ответственности делает то, что может. Со следующего года это еще и усилится ростом налоговых ставок, что дополнительно скажется на тех, кто сейчас находится далеко от живительного потока государственных трат.

Соответственно, когда это все закончится, на огонек неминуемо заскочит солидная такая депрессия, ну а пока те, кого коснулось, могут насладиться анонсированным ростом ВВП страны на 3,5–4% по итогам 2024 года. Ростом — со всеми его искажающими издержками.