Украинский солдат понимает – его смерть ничего не решит: почему аналогии между СВО и Первой мировой тщетны

В результате контрнаступа летом 2023 года Киев потерял, по сведениям Сергея Шойгу, 166 тыс. убитыми и ранеными, более 800 танков, почти 2,4 тыс. боевых бронированных машин, разных БТР, БМП, Bradley, больше половины танков Leopard, 123 самолета и вертолета Фото: © Вадим Савицкий, РИА «Новости»

Смерть манила победой врага

Некоторое время назад мы разбирали тезис о «проклятье Первой мировой». Философский аспект данного утверждения базируется на статье бывшего главкома киевских вооруженных формирований Валерия Залужного в журнале The Economist. Там он расписал то, что условно назвал «проклятьем», а именно — сделал утверждение, что обе стороны будут вынуждены стоять в окопах по всей линии фронта, не имея возможности делать глубокие прорывы.

«Если Украина хочет выбраться из такой ловушки, нам понадобится все это: превосходство в воздухе, значительно улучшенные возможности радиоэлектронной борьбы и противобатарейной борьбы, новые технологии разминирования и способность мобилизовать и обучать больше резервов. Нам также необходимо сосредоточиться на современном командовании и управлении (чтобы мы могли более эффективно, чем Россия, визуализировать поле боя и быстрее принимать решения), а также на рационализации нашей логистики, одновременно разрушая российскую систему ракетами большей дальности. Новые, инновационные подходы могут снова превратить эту позиционную войну в маневренную», — писал он.

Материальным базисом этой философской идеи стали результаты контрнаступа лета 2023 года, когда Киев потерял, по сведениям министра обороны России Сергея Шойгу, 166 тыс. убитыми и ранеными, более 800 танков, почти 2,4 тыс. боевых бронированных машин, разных БТР, БМП, Bradley, больше половины танков Leopard, 123 самолета и вертолета. 

Как верно отметил военный корреспондент Евгений Поддубный, проблемой здесь является прямая проекция проблем украинской армии на Россию. «Они летом попробовали, у них не получилось, и они подумали: „Ага, значит, и у противника не получится. Значит, мы стоим. Значит, Первая мировая война“. Нет, по факту все совсем иначе!» — заявил он в интервью «БИЗНЕС Online».

Ситуация объективно выглядит иначе. Россия прорывается под Часовом Яром, теснит там части неприятеля, проводит маневры за Авдеевкой и даже сформировала 6-ю группу войск «Север» на Белгородском направлении. Значит ли это, что ситуации, сравнимой с Первой мировой, нет? Насколько в целом уместно повторять данную трактовку событий? И что будет дальше? Попробуем разобраться.

Главным и основополагающим различием, которое делает невозможным не только прямые аналогии с Первой мировой, но и в целом стратегического положения вооруженных формирований Украины с российскими войсками, — это отношение к человеческой жизни Фото: © РИА «Новости»

Аналогия — это только аналогия

Если смотреть на фронт отстранено, неэмоционально, статично, то действительно может создаться впечатление, что аналогия с Первой мировой верна. Действительно, позиции находятся примерно на том же месте — где были год назад. Разница зиждется на деталях.

Главным и основополагающим различием, которое делает невозможным не только прямые аналогии с Первой мировой, но и в целом стратегического положения вооруженных формирований Украины с российскими войсками, — это отношение к человеческой жизни. В Первую мировую пехоту не жалели. Т. е., конечно же, терять части в бесполезных попытках прорыва — идея так себе, но в целом разменять жизнь личного состава на занятую территорию было вполне допустимо. Общество было доиндустриальным, с высокой рождаемостью и высокой смертностью даже вне боевых действий. Как следствие, и отношение к жизни было иным.

Как было сказано ранее, парадоксальным образом современные армии утратили «возможность» терять сотни тысяч солдат в единичном сражении. Благодаря интернету, коммуникациям, скорости передачи информации, а главное, ее нечеловеческой наглядности, безликая масса потерь, что царствовала на полях сражений в XX веке, буквально распадается на фрагменты отдельных трагедий.

Если бы современные генералы относились к жизни солдат так же, как относились к жизням своих солдат генералы Первой мировой, то ни о каком бы «тупике» никто бы и не заикался. Русская армия провела бы несколько крупных мобилизацией и при поддержке огневого вала авиационных ударов и больших скоплений бронетехники просто задавила бы украинские порядки, создавая окружения, котлы и нестабильную линию фронта. Но цена этому успеху была бы сотни и сотни тысяч убитых солдат.

Другое дело — Украина: там отношение к жизни солдата, как показывает практика, остается прежним. Судя по тем колоссальным потерям, а речь на текущий момент идет примерно о полумиллионе погибших за всю кампанию, можно сказать, что Киев способен потерять еще столько же. Более того, не имея должного военного производства, должного количества боеприпасов или возможности наладить снабжение за счет «союзников», Киев в целом не может воевать иначе. Отсутствие снарядов для артиллерии, авиации, большого количество бронетехники вынуждает режим Зеленского бросать на позиции пехотинцев на слегка переработанных гражданских автомобилях. Безусловно, у Киева есть некоторое количество и пушек, и танков, а также немного самолетов, но их просто недостаточно для паритетных боевых действий.

Сами граждане Украины молчаливо согласны с такой методикой боевых действий. Не имея возможности повлиять на власть ни в формальной логике парламентской демократии (Зеленский де-факто отменил выборы), ни в форме восстания (реальных сил для восстания нет, весь спектр несогласных зачищен), они голосуют ногами, т. е. бегут. Отсюда же желание Зеленского во что бы то ни стало сохранить хотя бы часть населения, годного для воинской службы. Более того, в силу сложившейся специфики режим Зеленского не может даже говорить о справедливой мобилизации, реально там всем понятно, что ничем, кроме как быть пушечным мясом, ради сохранения положения людей, никак не связанных с будущим Украины, им не предлагается.

Результатом этой диспропорции, когда Россия имеет возможности, но не может забрасывать позиции солдатской массой, а Киев не имея ничего, кроме безропотного войска, вынужден решать проблему за счет увеличения потерь в личном составе, и является мнимый эффект Первой мировой. Реальная же, как ее называли современники в Европе, Великая Война, была обусловлена именно равенством сторон в их возможностях как вести наступательные, так и оборонительные действия. А главное, именно оборона тогда имела стратегическое превосходство перед наступлением.

Более того, данное положение вещей также не было постоянным. Уже к концу 1917 года в германском тылу начала сказываться объективная усталость, невозможность немецких войск продолжать в том же темпе. Да, немцы тогда фактически не вели боевых действий на своей территории, но очевидная тенденция не оставила выбора. Уже к осени 1918 года западный фронт практически вышел на границы Германской империи, и 11 ноября немцы подписали капитуляцию.

На врага с неба уже почти в постоянном режиме посыпались фугасные авиабомбы, оборудованные модулем управления и коррекции, что позволило бить врага на расстоянии 80–90 км от места сброса ФАБ Фото: © РИА «Новости»

Усталость врага

Для Киева проблема заключается в том, что текущее положение вещей не остается стабильным. Уравнение, в рамках которого киевские генералы уравновешивают солдатской массой насыщенность вооружениями, постоянно меняется. В 2022-м личного состава у формирований киевского режима была в 3–4 раза больше, чем у армии России, а ее насыщение западным и оставшимся советским вооружением было достаточно значительным. Это позволило сначала отогнать российские части с северных территорий, а после выдавить из Харьковской области и Херсона. Но потом ситуация начала меняться.

Россия провела частичную мобилизацию, приняла ряд военных законов, в том числе не дающих «права пятисотых», т. е. увольняться тем, кто уже подписал контракт, а также сумела вывести на необходимый темп ВПК, который начал насыщать новособираемые части необходимым вооружением. Все прошло не идеально, но в целом система сработала, шестеренки военного механизма сначала со скрипом, а после уже в штатном режиме начали выполнять то, зачем были выстроены — наращивать военный потенциал страны.

К лету 2023 года обе стороны вышли в состояние паритета. С одной стороны, Киев продолжал свою мобилизацию, выхватывая на улице всех, кого можно было отправить служить в действующую армию, а союзники, прежде всего страны НАТО, исправно поставляли вооружение и боеприпасы. Ситуация начала меняться осенью прошлого года. С одной стороны, украинские потери оказались более чем впечатляющими, с другой — запасы «свободного» вооружения у НАТО истощились, а свое военное ВПК они так и не запустили, отчасти полагая, что их финансовые проблемы для них важнее, чем проблемы Киева на фронте. В этот момент Залужный и попытался зафиксировать на идеологическом уровне предыдущее состояние, маскируя начинающуюся беду в ремарковские ризы «на западном фронте без перемен».

Евгений Поддубный: «Стагнация на фронте? Мы опровергли этот тезис в Авдеевке и Марьинке»

Ситуация для ВСУ продолжала усугубляться. В конце декабря была окончательно освобождена Марьинка. В феврале противник оставил старейший донбасский укрепрайон Авдеевку. В это же время на врага с неба уже почти в постоянно режиме посыпались фугасные авиабомбы (ФАБ) оборудованные модулем управления и коррекции, что позволил бить врага на расстоянии 80–90 км от места сброса ФАБ.

«С ФАБ вообще бороться тяжело. ФАБ — дешевая штука, пожалуйста, боритесь с ФАБ, у нас их много, и это чугун. Поэтому это тоже такой вопрос, как вам сказать, достаточно прозаичный. Скажем, 8 ФАБ — это недорого, а беды они противнику наделают порядочно. Если из 8 ФАБ будет единовременно сбито два, да и бог с ним, 6 ведь долетят. А противник будет затрачивать огромный ресурс, чтобы охотиться за этими ФАБ», — комментирует Поддубный.

Нюанс заключался в том, что противник посчитал, будто он смог вывести из уравнения российскую оперативно-тактическую авиацию, посчитав, что средств ПВО, стоящих на переднем крае, будет достаточно. Оказалось, что без новых систем ПВО положение ВСУ положение киевских войск стало критическим. Киеву буквально не хватает «мирового» запаса ПВО! Так, как отмечало издание Readovka, Киев требует 25 батарей системы Patriot при условии, что уже пять батарей ему поставили.

«Точные данные по поставкам Киеву ЗУР для этого комплекса пока засекречены. Учитывая, что ВСУ получили до 40 пусковых установок, в каждой из которых от 4 до 16 ракет (в зависимости от того, PAC-2 это или PAC-3), то даже если украинцам выделили лишь по паре БК на пусковую, то речь идет о сотнях, если не тысячах ракет. Вот только тысяч ракет у США и европейских союзников незалежной просто изначально не было. За прошедшие 10 лет американцы произвели всего чуть более 2 тыс. PAC-2/PAC-3. Выходит, что, не залезая в собственные арсеналы, помочь Киеву ничем не получится. Это уже подтверждают немцы: в Берлине заявили, что исчерпали все возможности для дальнейших поставок», — пишет издание.

Более того, отчаявшись искать данные системы, кураторы Киева сообщили, что уже готовы выкупать за большие деньги то, что владельцы согласны будут продать. Понятно, что что-то найдут, купят и поставят, но это не системный подход: всерьез ПВО Украины заниматься никто, кажется, не будет.

В итоге складывается следующая ситуация, чтобы хоть как-то остановить российские ФАБ, Киев должен подтаскивать ПВО к линии фронта, где оно становится уязвимым для российских частей. В другом тексте мы отметили, что ПВО в этих условиях стало фактическим фундаментом киевской обороны. И вот сейчас его крошева разлетаются в стороны. Врагу нечем сбивать наши корректируемые фугасные авиабомбы, а если появляется что-то, то это нужно подтаскивать к передовой, где оно долго не протянет. Кроме того, требуются и противоракеты для систем ПВО, проблемы с которыми лежат в той же плоскости, что и прочие — запад не хочет впасть в экономический кризис ради победы режима Зеленского на фронте. Универсальность ФАБ кроется еще и в том, что он невероятно мощный относительно других конвенциональных средств поражения. ФАБ-1500 не видит разницы между бетонированным ДОТом или бревенчатым бруствером, он с одинаковой беспощадностью разнесет их оба.

И вот тут наступает финальный момент противостояния. Украинский солдат не просто понимает, что умрет за людей, для которых он лишь пушечное мясо, а явственно ощущает, что его смерть не решит вообще ничего. На текущий момент на фронте гибнет больше киевских солдат, чем службы ТЦК отлавливают в тылу «новобранцев». Сколько к ним нужно приплюсовать раненых, дезертиров, пленных сказать в принципе невозможно. Но баланс, очевидно, отрицательный.

И нежелание бандеровских частей воевать «как все» оттуда же. Если между гибелью в попытке изменить ситуацию и гибелью без возможности что-то изменить не останется иных переменных, то, с некоторой долей вероятности, можно будет предположить, что киевские части вполне могут перестать повиноваться управлению из столицы Украины. А уже в этом случае, если хотя бы одна бригада откажется выполнять приказ целиком, можно будет предположить, что такой пример станет заразительным. В противном случае мы в прямом эфире увидим акт военного каннибализма, когда одних непокорных вээсушников уничтожают другие.