«Их скот и имущество, дев и жен я доставил»: татары и уйгуры – война и мир

Доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник центра Искандер Измайлов Фото: «БИЗНЕС Online»

Татары и уйгуры: война и вынужденный мир

Этнополитическая и географическая близость уйгуров и татар делала их, с одной стороны, естественными союзниками, с другой — активными и непримиримыми противниками тюрок. Особенно эта враждебность усилилась в условиях возрождения Тюркского каганата. Неоднократные военные конфликты определенное время заканчивались поражением врагов тюрок. Но восстания и сражения не прекращались.

Сопротивление врагов тюрок только усиливалось, а их силы постепенно таяли. Периодические войны уйгуров, карлуков, басмылов и татар с тюрками привели в конце концов к разгрому и распаду второго Тюркского каганата. В 744-м басмылы нанесли несколько серьезных поражений тюркам. Но в том же году уйгурский вождь, имевший титул эльтебер Гули Пэйло, внезапно восстал и разбил кагана басмылов Иси-кагана. В 745-м он окончательно разбил остатки кок-тюрок и, казнив Баймэй-кагана, отослал его голову китайскому императору, положив конец власти и династии тюрок. Остатки народа кок-тюрок вошли в состав нового Уйгурского каганата.

Уйгуры, свергнув власть тюрок, унаследовали их государственные традиции и великодержавные амбиции. Но падение каганата тюрок не принесло независимости татарам.

События первых лет становления Уйгурского каганата нашли отражение в тексте на поминальной стеле, обнаруженной в урочище Могойн-Шине-усу (Сайхан аймак, Монголия), посвященной уйгурскому кагану Элетмиш Бильге-каган (Моюн-чор) (760 год). По свидетельствам автора эпитафии, уже в 748–749 годах первый уйгурский каган Элетмиш Бильге-каган (Моюн-чор) воевал с токуз-татарами, предводитель которых, Тай Бильге-тутук, вступил в союз с огузскими племенами. В эпитафии уйгурскому кагану Моюн-чору сказано: «Чтобы в Бюкегюке не оставалось секиз-огузов и токуз-татар, во второй день новолуния я вступил в бой с восходом солнца. … и тогда я их сокрушил. Простой народ я не стал уничтожать, их жилища, имущество и скот я не отбирал. Я назначил им налог и оставил жить. Я назвал их своим народом, повелел им последовать [за мной] и, оставив их, удалился, но они не пришли. Я снова стал их преследовать и настиг их в Боргу. Вступил с ними в сражение в девятый день новолуния и нанес им поражение. Их скот и имущество, дев и жен я доставил [с собой]».

В ответ огузы и токуз-татары собрали основные силы и двинулись на уйгуров. В надписи, посвященной Моюн-чору, это сражение подробно описано: «В пятом месяце они пришли следом; секиз-огузы и токуз-татары пришли без остатка. Я поставил войска вплоть до западной оконечности Селенги, до южных окраин Йылун-Кола и до вершин Шипа. Они подошли, продвигаясь по Кергю, Шакшу и вершине Шипа, и выстроили войско, фланги которого доходили до Сеоленги. В 29-й день пятого месяца я сразился и тогда их сокрушил».

Но татары продолжали сражаться. Спустя три месяца они собрали новое войско, но в сражении на озере Чыгылтыр вновь потерпели поражение. В эпитафии Моюн-чора написано, что он стал преследовать отступающих и в 19-й день 8-го месяца у истоков Кейре в Уч-Беркю «в очередной раз сразился с татарами. Часть народа покорилась, [другая] часть вошла [в состав]».

Таким образом, в конце VII – первой половине VIII века татары были тесно связаны с уйгурами и огузами, вступая с ними в союз или воюя с ними. В этой круговерти войн татары теряли отдельные племена и роды, которые постепенно заселяли южную кромку центральноазиатских степей и Восточную Монголию, где постепенно образовывались несколько крупных племенных объединений.

В этот период татары, скорее всего, были одним из вассальных племенных союзов в Уйгурском каганате и в основном проживали в долинах рек Орхон и Селенга, Онона и Керулена и предгорьях Хингана и Яблонова хребта (Северо-Восточная Монголия). По словам китайского автора XII века Ван Минцзи, на заре своей истории «татары были пастухами коров у уйгуров». Воспоминание об этом, сохранившееся через века, видимо, в устной традиции, указывает на вполне реальные исторические обстоятельства. Татары на некоторое время были покорены и не помышляли о новой войне, как и их союзники кыргызы и карлуки.

«Возникший Уйгурский каганат охватывал огромную территорию от Большого Хингана до Алтая и от южных отрогов Саян до пустыни Гоби» Фото предоставлено Искандером Измайловым

Татары под властью Уйгурского каганата

Возникший Уйгурский каганат охватывал огромную территорию от Большого Хингана до Алтая и от южных отрогов Саян до пустыни Гоби. Уйгурские каганы носили титул Бильге-каганов («Мудрых каганов») и происходили из клана Йаглакар. Структура государства была аналогичной тюркской — крылья (южное и северное), которые делились на округа. Наследники кагана с титулами шад командовали 200-тысячным конным войском.

По китайским источникам, ставка уйгурского кагана называлась «ячжан» и была настоящим поселением, а каган жил в замке, обнесенном стеной, который именовался «уйгурский город». Летом каган сидел «в золотом шатре». Представления о великом правителе, который сидит в своей «золотой ставке» в «золотом шатре», с этого времени стали традиционными для тюркской и особенно татарской политической культуры.

Стремясь укрепить власть, каган и часть уйгурской аристократии приняли манихейство. По сведениям источников, манихейские проповедники предполагали «страну с варварскими обычаями и запахом крови» «превратить в страну, где питаются овощами», «страну, в которой убивали» — «в страну, в которой поощряется добро». Позднее уйгурские каганы приняли буддизм, который оказался более приспособлен к верованиям тюрок, но и он не стал верой народа, не смог вытеснить язычество и шаманизм как культовую практику.

Важной особенностью Уйгурского каганата, которая отличает его от предыдущих тюркских каганатов, был факт активного строительства городов. По данным историков и археологов, на его территории возникло не менее 14 городов. Среди них выделяются крупные столичные центры — Орду-Балык (городище Харбалгасун) на реке Орхон и Бай-Балык (городище Бейбулгак-балгас) на северном берегу реки Селенга. Оба эти города были воздвигнуты по приказу правителя Уйгурского каганата Элетмиш Бильге-кагана (Мююн-Чура) (748–759 годы), о чем повествует эпитафия этого кагана. Надпись сообщает, что в первую очередь в год Змеи (753) он приказал воздвигнуть столицу: «Остановившись лагерем, у соединения Орхона и Балыклыг [р. Джирманту] повелел строить и воздвигнуть государственный дворец и государственный дом», т. е. возвести столицу — город Орду-балык. Спустя несколько лет, в конце года Курицы (757) «…согдам и табгачам [китайцам] я дал [приказ] на [берегу] Селенги построить [город] Бай-балык». Иными словами, два важнейших города Уйгурского каганата — условно главная и северная его столицы — имеют точные даты начала строительства. Определенно, что это не отдельные и изолированные действия, а часть большой градостроительной политики, попытка укрепить свою власть в ключевых регионах и стабилизировать власти кагана. Особо следует подчеркнуть, что эта политика началась до активного вмешательства уйгуров в китайские дела в период восстания Ань Лушаня (755–763 годы).

«Обе столицы Уйгурского каганата подверглись археологическому изучению, что позволяет представить их структуру и основные особенности» Фото предоставлено Искандером Измайловым

Обе столицы Уйгурского каганата подверглись археологическому изучению, что позволяет представить их структуру и основные особенности.

Орду-Балык состоял из прямоугольной цитадели (600х600 м), обнесенной стенами, сложенными из ленточного глиняного цемента с деревянной основой (техника ханту) (высота сохранившихся стен до 12 м) с угловыми и простеночными башнями. Внутри городище довольно плотно застроено. В юго-восточном углу крепости находится квадратная цитадель, встроенная в стену. Очевидно, это был дворцовый комплекс. Он имел плоскую крышу, на которой располагалась золотая юрта кагана. С восточной стороны в центре стене расположены ворота с башнями. Внутри вдоль северной и восточной стен видны прямоугольные помещения — казармы или дома знати. В западной трети цитадели расположена отделенная рвом и валом квадратная постройка с возвышающейся над ней башней. Очевидно, это был буддистский монастырь со ступой. За ней, очевидно, располагались западные ворота, укрепленные башнями и фронтальными укреплениями.

Исследовавший этот памятник советский археолог Сергей Киселев в восхищении от развалин Орду-Балыка писал: «Чтобы представить себе, каким он был на самом деле, достаточно сказать, что одна цитадель с прилегающими к ней садами занимает в длину почти 1 километр. Размеры центральной части города, окруженной специальными валами и находящейся к юго-западу от цитадели, равны 1х1 километр. Далее идут менее заселенные кварталы и расположенные за внешними валами города сады и обширные усадьбы».

«Неподалеку от дворца, напротив ворот, лежат камни, покрытые надписями, которые мы видели собственными глазами» Фото предоставлено Искандером Измайловым

Арабский путешественник Тамим ибн Бахр, посетивший Орду-Балык в 820–821 годах, описывает его как большой город с 12 железными воротами и крепостью. Еще за пять фарсахов до города Тамим увидел громадный золотой шатер царя, установленный на плоской крыше его замка и вмещающий 100 человек. Он был «густо населен и многолюден, с большим числом рынков и разнообразными товарами». Земли вокруг города тщательно возделывались, а населяли его зиндики (манихеи или буддисты). Через 400 с лишком лет развалины уйгурской столицы посетил личный секретарь монгольского военачальника и наместника Хорасана, эмира Аргуна, Ала ад-дин Ата-малик Джувейни (1226–1283 годы), автор жизнеописания Чингисхана и первых Чингисидов. В краткой заметке об истории уйгуров он отмечает, что на берегах реки Орхон «… можно также увидеть развалины дворца и города, называемого Ордубалык, хотя сейчас он называется Мау-балык. Неподалеку от дворца, напротив ворот, лежат камни, покрытые надписями, которые мы видели собственными глазами». В этом сообщении интересно не только сохранившееся подлинное название города, но и наличие близ него стел с надписями.

Город Бай-Булак располагается в 11 км к западу от поселка Хутаг-Ундер аймака Булган в северной Монголии и 2 км к северу от реки Селенга. С 2017 года планомерные археологические исследования на территории городища проводит совместная экспедиция Института археологии им. Халикова, Института истории им. Марджани АН РТ и Института истории и этнографии МАН. Судя по исследованиям, городище состояло из трех частей. На всех выявлены укрепления. Были проведены разведки и раскопки разных объектов городища. Выявлен культурный слой на всех объектах мощностью до 0,5 м и следы хозяйственной деятельности, а также фрагменты уйгурской керамики, аналогичной находкам из Орду-Балыка.

Город состоял из нескольких частей, очевидно, которые имели административную, социальную и экономическую подоснову. Ставка правителя, военно-ремесленный центр и центр земледельческого населения. Вокруг этих центров, имевших стены, располагались поля и ирригационные системы. Обнаруженные в ходе исследования местности следы ирригационной системы и гранитный жернов свидетельствуют о занятии населения земледелием, в частности выращиванием зерновых культур. Очевидно, что земледелием и ремесленной деятельностью занимались согдийцы и китайцы, как податное население. Тогда как уйгуры и другая тюркская аристократия использовала эти городские дома как сезонные ставки.

«Город состоял из нескольких частей, очевидно, которые имели административную, социальную и экономическую подоснову» Фото предоставлено Искандером Измайловым

Это разрушает представление о тюркских каганатах как о «кочевых» империях. Это были полноценные государства с развитой государственной структурой, идеологией и культурой. Уйгурский каганат активно участвовал в мировой торговле по Великому шелковому пути.

В первой половине VIII века есть явные следы серьезных структурных изменений в татарской этнополитической общности.

Интересно отметить, что примерно с начала VIII века китайские чиновники (судя по сведениям династийной хроники «Синь Тан шу»), создававшие в степи вассальные округа, также начинают описывать тюрок как «9 племен» или «9 фамилий», иногда с определением «тюркские племена 9 фамилий», а также «татары 9 фамилий / цзю син дада» или «уйгуры 9 фамилий / цзю син хуэйхэ». С одной стороны, это показывает некую этнополитическую близость между уйгурами и татарами, а с другой — дробление старых родоплеменных объединений и формирование новых. Подобные перекройки этнополитической системы Центральной Азии особенно бурно протекали в период становления и распада тюркских империй — Тюркского и Уйгурского каганатов.

В течение 100 лет Уйгурский каганат развивался, успешно сопротивляясь попыткам Тибета и Танского Китая завоевать его земли. В степи наступает относительное спокойствие. Но это было затишье перед бурей.

Гибель Уйгурского каганата

Целый ряд факторов способствовал изменению обстановки в восточном крае Великой степи и падению уйгурского великодержавия. Один из них — усиление в этот период Тибета, который в 783 году заключил мир с Танской империей, вынужденной признать власть тибетцев над Кашгарией. Спустя некоторое время Тибет нанес ряд существенных поражений Уйгурскому каганату, а к 791-му весь Западный край оказался во власти Тибета, который и установил контроль за развивающейся торговлей по кашгарскому коридору из Китая в Среднюю Азию. Это заметно ослабило уйгуров, но еще не было концом их каганата.

Другая причина, которую подметили китайские современники, состояла в том, что уйгуры, испробовав дары цивилизации, как до них тюрки, переживали период сословно-классового расслоения. Военные дружины их, еще недавно наводившие ужас на соседей, сократились в числе, поскольку часть скотоводов стали строить поселения в благодатных долинах Восточного Туркестана и переходили к земледелию. Китайский автор того времени Шао Бо-вэнь интерпретировал эти перемены по-своему. Он писал: «Вначале обычаи уйгуров отличались простотой и искренностью и различия между князьями и народом не были очень большими. Поэтому помыслы народа были едиными и /уйгуры/ были сильны и непобедимы. … Танский двор делал им богатые пожалования. Каган Дэн-ли впервые зазнался, стал строить дворцы для жилья. У женщин имелись пудра, краска для бровей и /одежда/, украшенная парчовыми вышивками, все это изготовлено в Срединном государстве. Расточительство вызвало разложение варварских обычаев». Богатство высшей уйгурской аристократии вызывали раздражение у основной части уйгурской знати, к чему примешивалось недовольство принятием чуждых тюркам религиозных вер — манихейства и буддизма. До поры до времени это недовольство сдерживалось, но в период военных неудач и природных бедствий выплеснулось наружу.

Основной причиной, усугубившей все остальные социально-политические факторы, стали идущие подряд засухи, снежные зимы и массовый падеж скота. В течение двух лет подряд в степях Западной Монголии был джут. В китайском источнике «Тан хуэйяо» под 839 годом есть такая запись: «…Ряд лет подряд был голод и эпидемии. Павшие бараны покрывали землю. Выпадал большой снег», — в других хрониках пишется о массовом падеже скота и голоде. Природная катастрофа обострила внутренние противоречия. Дело в том, что незадолго до этого, в 795 году, пресекся род уйгурских каганов из клана Йаглакар и титул кагана принял один из правителей — Кутлуг. Он опирался на племя эдизов, которые не входили в состав 9 телесских племен, но были долгое время в союзе с уйгурами. Сам этот факт свидетельствует о резком ослаблении влияния уйгуров и не мог не привести к желанию рода Йаглакар и других уйгурских родов восстановить свою власть.

Одновременно ослабление уйгуров вызвало восстание побежденных, но не покоренных племен карлуков и кыргызов. Все закончилось тем, что началась междоусобная война, в ходе которой один из претендентов на власть призвал себе на помощь кыргызов. Более того, захватившие власть временщики казнили семью полководца, охранявшего северную границу. В результате он перешел на сторону врага и открыл им путь в самое сердце империи.

Кыргызы ворвались в степи Центральной Азии как степной пожар. Но не для того, чтобы укрепить власть уйгуров, а дабы установить свою. Перед нанесением решающего удара кыргызский правитель (ажо) писал уйгурскому кагану: «Твоя судьба кончилась. Я скоро возьму золотую твою орду (т. е. ставку), поставлю перед ней своего коня, водружу мое знамя». В ходе молниеносной войны в 842 году уйгуры и их союзники были разбиты и вынуждены были бежать к границам Империи Тан и в Восточный Туркестан, где рушилось из-за внутренних противоречий Тибетское государство, а местные князья были очень слабы.

Кыргызы нанесли страшный удар не только по уйгурам, но и их союзникам — татарам. Уникальным свидетельством этого является обнаруженная в 1960 году в местности Хербис-Баары (Тува) неизвестная дотоле кыргызская стела с рунической надписью. Памятник содержит эпитафию знатному воину по имени Кюлюг Йиге. Главным его подвигом, упомянутым в тексте, был поход на татар: «В свои 27 лет ради моего государства я ходил на токуз-татар». Об этих же событиях повествует и стела с рунической надписью (9-й памятник с Уйбата), найденная в Хакасии, близ реки Уйбат. В ней упомянут «татарский враждебный эль» и сообщается о выплате татарами дани или контрибуции кыргызам. В связи с событиями 842 года татары впервые упомянуты в китайском источнике — письме китайского чиновника Ли Дэюя — как враги кыргызов и союзники последнего уйгурского кагана. В 842-м Уйгурский каганат был окончательно разгромлен кыргызами, а некоторые общины татар, судя по надписи в долине реки Тес, включены в их владения.

Кыргызы распространили свою власть практически на весь Восточный Туркестан и Южную Сибирь. Но великодержавие их оказалось слишком недолговечным. Небольшое племя внезапно распространило свою власть на огромную территорию. Кыргызский каган просто не имел ни столько аристократии и воинов, чтобы держать покоренные народы в повиновении, ни чиновников, чтобы управлять ими и собирать подати. Здесь необходимо вспомнить истину, что завоевать престол верхом на коне можно, но управлять, продолжая сидеть на нем, невозможно. Не имея развитой социальной структуры и чиновничества, опираясь только на крепкое и умелое войско, оказалось возможным завоевать чужие земли, но наладить мирную жизнь было затруднительным. Этот кыргызский феномен показывает, вопреки мнению некоторых историков, что кочевые империи не имели развитой социальной базы, а только сильное войско. Опыт более успешных средневековых империй, созданных кочевниками, как раз наглядно демонстрирует, что только высокий уровень социальной организации, кадры чиновников, устойчивая религиозная система и сеть оседлых поселений гарантируют сравнительно успешное и довольно долговременное существование кочевой империи.

Кыргызский каганат же в результате ждал неизбежный крах, который закономерно наступил буквально через три десятка лет. Но если в Южной Сибири кыргызы еще долго сохраняли свою гегемонию, то в Восточном Туркестане удерживать земли на «уйгурской дороге» в Таримский бассейн, важном участке Великого шелкового пути, они не смогли. Около 875 года ганьчжоуские уйгуры и татары восстали и восстановили здесь свою власть. Не удержали кыргызы Северо-Западную Монголию, где в конце IX века татарские племена образовали свое государство, а часть их племен вошли в состав уйгурских княжеств.

Интересно, что в ситуации VI–VII веков союз татарских племен назван в орхонских надписях «30 татарами» (отуз-татар), a в середине VIII века, как и в енисейской надписи, из Хербис-Баары, они названы объединением «9 татар» (токуз-татары). Из этого можно сделать два вывода. Вероятно, в VIII веке объединение отуз-татар под военно-политическим давлением китайцев, тюрок и уйгур распалось на несколько союзов племен, а наиболее известным и сильным из них стало объединение токуз-татар. Возможно также, что деление на 9 родов было характерно для тюркских конфедераций того времени, например, уйгуры в это же время названы токуз-огузами. Именно под этим этнонимом они оказались зафиксированы в арабо-персидской историко-географической традиции.

После первого удара, который им нанесли кыргызы, последовали вторжения монголоязычных киданей из современной степной Маньчжурии, которые захватили Ордос и бассейн Хуанхе, вытесняя уйгуров и татар в различных направлениях — на запад в Восточный Туркестан, на юг — в Ордос, где позднее возникло объединение онгутов — «белых татар», а также на северо-запад — в Прииртышье. Отдельные племенные группы татар, несомненно, вошли в состав киданей и остались на прежних территориях проживания вокруг озера Буир-Нур. Эти группы по мере ослабления киданей стали играть все более значительную роль в истории Центральной Азии, противоборствуя с племенным объединением монголов под руководством Хабул-хана.

Однако если брать сведения источников шире и протянуть цепочку событий вглубь веков, то можно вслед за Сергеем Кляшторным сделать вывод о тюркоязычности раннесредневековых татар. Убеждает в этом не только этнокультурная история татар, но и постоянное упоминание татар в контексте с другими тюркскими народами в том районе, где исторически проживали тюрки.

Распавшееся под ударами кыргызов уйгурское объединение расплескалось по всем краям монгольской степи. В это движение были втянуты и татары, хотя часть их, очевидно, осталась в Северо-Западной Монголии, где они вошли в состав других племенных объединений. Но наиболее сильная и могущественная часть татарских родов отступала вместе с разгромленными остатками 9 уйгурских племен. Главным направлением отступления уйгуров, разгромленных кыргызами в Северной Монголии, были Ганьсу, Восточный Туркестан и Прииртышье.