«Товарищ Вагапов критикует нас своим трудом»: сын муллы, с которого началась татарская эстрада

«Сегодня о Вагапове, популярнейшем артисте 1940–1950-х, говорят как об основоположнике профессиональной национальной эстрады»

Минниханов: «Рашит Вагапов — великий певец, основоположник»

Время — строгий, порой и жестокий, но, как правило, самый справедливый судья. Время всех и вся расставляет по своим местам. Поэтому для объективной оценки того или иного феномена в культуре требуется определенная историческая дистанция.

Последние годы можно по праву назвать временем переоценки личности Рашита Вагапова. «Рашит Вагапов — великий певец, основоположник», — в этих словах президента Республики Татарстан Рустама Минниханова заложен политический фундамент современной социально-нравственной оценки роли и личности Вагапова. Кстати, они были сказаны в прошлом году во время открытия памятника Вагапову в Казани — первого монумента татарскому певцу. Открытие памятника фактически стало долгожданным моментом официального признания статуса Вагапова как основоположника.

Действительно, его роль и место в духовной истории татарского народа трудно переоценить. «Рашит Вагапов — это великий, легендарный певец, потрясший весь татарский мир. Он указал путь тем, кто пришел в песенное искусство после него. В татарской культуре он был глыбой, титаном», — оценивает его народный артист России и Татарстана Ильгам Шакиров.

«Рашит Вагапов своими внешними данными, обаянием не уступал самым знаменитым кинозвездам, — считает академик Мансур Хасанов. — Его артистическая манера перекликается со стилем знаменитого американского певца Фрэнка Синатры. Но, в отличие от Синатры, ставшего звездой эстрады международного масштаба, будучи лишенным каких-либо вокальных данных, Вагапов был певцом от Бога. Он объездил весь Советский Союз, и везде его ждали переполненные залы, восторженные соплеменники. Кто знает, не будь СССР закрытой страной, он бы достиг мировой известности».

«На татарской эстраде он был лидером, личностью номер один», — подчеркивает профессор Фуат Мансуров.

«Татар эстрадасы капкасын ул ачты», — так обозначил место Вагапова профессор, историк татарской музыки Махмуд Нигметзянов. В дословном переводе это звучит: «Он открыл ворота татарской эстрады».

Всемирно известная казахская певица, народная артистка СССР Бибигуль Тулегенова назвала Вагапова «гениальным певцом».

Оригинальность творческого стиля, неповторимость исполнительского искусства Вагапова признал и выдающийся оперный певец, народный артист СССР Зураб Соткилава. «Во мне, увы, нет той оригинальной мелодики, тех особенных мелизмов, той филигранности и воздушности, которые были так свойственны и так органично вписывались в творчество Рашита Вагапова. Безусловно, я выучу его песни, но никогда не исполню их на уровне великого татарского певца!» — сказал Соткилава в свое время со сцены театра оперы и балета им. Джалиля.

Социально-философское переосмысление личности и творчества Вагапова содержится и в поэтических строках народного поэта Рената Хариса:

«Бөек җырчыларсыз халык булмый,

Татарның да озын язмышын

Бизәгәндер төрле дәверләрдә 

Даһи җырчылары тавышы.

Һәм хәзер дә бардыр җырчыларның

Гареш катларына ашканы.

Алар исемлеген безнең чорда

Рәшит Ваһаповлар башлады».

(«Не бывает народа без великих певцов,

И в истории татар их было предостаточно.

Но в наше время имена великих

Открывает Рашит Вагапов».)

В этих строках Харис отмечает такую особенность исполнительского искусства: о певце можно объективно судить по записям, зафиксированным в той или иной материальной форме, носителе. К сожалению, у многих предшественников Вагапова нет полноценных записей, по которым можно было оценивать их профессиональный уровень. У Вагапова, к нашему счастью, сохранилось 78 качественных по тем временам записей, которые и сегодня слушаешь с трепетом и восхищением.

Кстати, в 1949 году, во время заседания худсовета Всесоюзного радио, после прослушивания записи песни «Альфия» в исполнении Вагапова известный московский режиссер и педагог, профессор Сергей Мигай восторженно сказал: «Какой голос! Какой диапазон! Мы не знали, что у татар есть такие певцы!»

1949-й был для Вагапова особо плодотворным. По России, республикам Средней Азии и Казахстану прошли авторские концерты Салиха Сайдашева. Оркестром дирижировал сам композитор. Сайдашев этими гастролями хотел показать всю палитру своего творчества. Главным, ведущим солистом в свою бригаду великий композитор пригласил Вагапова.

«Вагапов — первый среди исполнителей татарской эстрады, достигший подобных вершин славы и признания»

«Тогда на татарской сцене подобных певцов еще не было»

Вагапов — первый среди исполнителей татарской эстрады, достигший подобных вершин славы и признания. Естественно, и до него были эстрадные певцы. Фаттах Латыпов и Камиль Мотыги — самые выдающиеся из них. Если первый исполнял преимущественно старинные протяжные мелодии, придерживаясь подлинно народных традиций, то второй отдавал предпочтение произведениям легкого жанра. «А вот Рашит Вагапов очень удачно и совершенно естественным образом сочетал в себе оба эти направления, — считает профессор Нигметзянов. — Его исполнительское искусство близко к народному, но в то же время он довольно успешно использовал элементы эстрады. На сцене он держался очень свободно, но ему никогда не изменяло чувство меры, его движения были совершенно естественными. Тогда на татарской сцене подобных певцов еще не было».

Аксакал татарской литературы Гумер Баширов в одной из своих статей отметил: «Если внимательно вслушиваться в творчество Рашита, то приходишь к мысли, что у нас эстрадные песни берут начало у него».

Безусловно, в те годы на татарской сцене блистали многие видные исполнители. Гульсум Сулейманова, Зифа Басырова, Марьям Рахманкулова, Фахри Насретдинов, Галия Кайбицкая, Усман Альмиев… Каждый из них достоин глубочайшего уважения, каждый внес свою драгоценную лепту в развитие национального исполнительского искусства.

Однако на эстраде и концертных площадках тех лет все же чаще других мы видели бы Вагапова. Например, Рахманкулова, Насретдинов и другие оперные певцы, хоть и принимали участие в концертной деятельности, в основном свое творчество посвятили очень ответственному и исторически важному делу — заложили фундамент татарского оперного искусства. Их можно назвать первыми ласточками татарской оперы. Басырова с ее неповторимо глубоким драматическим голосом появилась на эстраде чуть позднее, поскольку была актрисой драмтеатра. Сулейманова, которую мы вправе считать одной из первых татарских профессиональных певиц, являлась штатным сотрудником на радио, поэтому на гастроли выезжала нечасто. А вот Вагапов — постоянно в пути, неизменно на гастролях, у него непрерывная череда концертов. С уверенностью можно сказать: в период, скажем, 40–50-х годов прошлого века Вагапов выступал с рекордным количеством концертов на татарской эстраде. В филармонии до него, как свидетельствуют исторические документы, не было ни одного певца, который был бы столь высокопрофессионален, сколь и популярен, любим в народе.

Говоря в целом, сама филармония, пожалуй, тоже по-настоящему развернула свою деятельность в период войны, когда активно стала разъезжать одна из ее первых концертных бригад, в состав которой входили Вагапов, Гани Валиев, Джавахира Саляхова и Хадича Нуриева.

«Из деревни в деревню ходили пешком»

Вагапов свой первый концерт в качестве артиста филармонии дал 16 июля 1941 года. Это произошло на актанышской земле.

«Мы начинали работать в безумно тяжелое время, — делится своими воспоминаниями певица Саляхова. — Шла война, на селе голод и холод. Да и у нас особо нарядов и теплой одежды не было. Помню, филармония выделила Рашиту тулуп и сапоги. Тулуп оказался слишком коротким, а сапоги с очень высокими голенищами. Тогда ведь хороших дорог-то не было в Татарстане. В осеннюю распутицу и зимнюю пургу от одного села до другого добирались на запряженных быках и лошадях, а то и пешком. Как назло, председатели колхозов выделяли нам самую захудалую лошадь. Уж как мы намучились с лошадями! Они и застревали на полпути между селами, и падали, и тонули. А мы, артисты, боремся за жизнь этого несчастного животного: иначе нельзя, под суд отдадут. Сороковые годы вообще для татарских сел оказались невезучими, неудачными. Народ голодал, ну и мы вместе с ним страдали. Ладно если колхоз „выпишет“ артистам кое-что из продуктов. Хорошо еще, по тогдашнему обычаю артистов пускали „на квартиру“. Но народ страшно бедствовал, вши одолевали. Поэтому старались спать практически на голых нарах-сакэ. Клубы не отапливались, жуткий холод, электричества нет, имелись только керосиновые лампы.

Но на концерты народ все равно ходил, залы всегда были переполнены. Сидели прямо в тулупах и в рукавицах хлопали нам. А мы, артисты, не можем же выйти на сцену в варежках! Я так и пела всю программу, стоя на ледяной сцене, а после концерта давала волю слезам: невыносимо ныли ноги. От скопления людей в клубе воздух превращался во влажный пар, начинало капать с потолка, гасли лампы… Как мы тогда живы остались, как не пропали наши голоса, как умудрялись петь…

Но мы не жаловались, не ныли. То, что нас согревало и придавало сил, — это любовь народа, исключительно теплый и искренний прием наших зрителей. Только выйдешь на сцену и запоешь, а у людей уже глаза на мокром месте. Потому что в каждой семье было горе: у кого-то муж погиб на войне, у кого-то — отец, у кого-то брат не вернулся…»

Валиев тоже оставил свои воспоминания о тех годах: «Шла война. Тяжелое время. С осени на полях осталось много неубранной соломы. Председатели колхозов, секретари парторганизаций обращались к нам: „Если можно, организуйте, пожалуйста, народ на уборку соломы“. Мы собираем колхозников, идем в поле и все вместе убираем солому, а вечером в клубе даем концерт.

В каком-то году, из-за того что клубы не отапливались, нам пришлось давать концерты в школьных залах. А в одном селе и школа оказалась холодной. Тут Рашит и предложил: „Я и сам был учителем и школу очень уважаю. Мы сейчас всей бригадой придем и все ваши дрова распилим и наколем, растопим печи, а потом в теплом зале с удовольствием покажем концерт“. Мы так и сделали. Подобные вещи случались довольно часто.

Однажды в Красноармейском районе между двумя селами наша лошадь остановилась как вкопанная. Впереди чернело какое-то строение. Оно, видимо, напугало лошадь, но она не думала трогаться. Мы с Рашитом поспорили: кому впрягаться в телегу? Рашит говорит: „Тебе весь вечер играть, на сцене по 2–3 часа стоишь, туго придется“. Так и тащил потом телегу до деревни. И такое нередко случалось… Но, как бы трудно ни приходилось, на концерте Рашит пел столько, сколько не отпускала его публика. Народ любил его…»

Кстати, Вагапов никогда не пел в микрофон. Он обладал сильным, ярким, звонким, мощным голосом с широким диапазоном. «Только безголосые певцы дуют в микрофон», — часто шутил  он.

«Сайдашев (в середине) этими гастролями хотел показать всю палитру своего творчества. Главным, ведущим солистом в свою бригаду великий композитор пригласил Вагапова». 1949 год

Вагапов — эпохальное явление

В нашем татарском обществе то и дело появляется малопривлекательная и даже опасная тенденция противопоставлять друг другу великих личностей. Скажем, Сайдашева и Назиба Жиганова. Еще при жизни Шакирова были попытки противопоставить его Вагапову. Сам Ильгам-абый воспринимал это не то что с недоумением, а с обидой. Этот вопрос как-то я, видимо, по своей молодости, напрямую задал ему. Ильгам-абый сделал многозначительную паузу и очень тихим, доверительным голосом сказал: «Энекәш, пожалуйста, на эту тему со мной больше никогда не говори. Ты же оскорбляешь не только меня, но и память Рашита-абыя. Рашит-абый был и остается для меня Учителем, Остазом».

К сожалению, в последнее время некоторые «недопевцы» и псевдопрофессора, что лишены не только базовых знаний в области теории и истории культуры, но и элементарной человеческой совести и гражданской ответственности, вновь начали муссировать эту тему.

Хотя здравомыслящие, адекватные люди прекрасно понимают: признание исторических заслуг Вагапова, закрепление за ним статуса основоположника ничуть не умаляет значимости других знаковых фигур татарской эстрады. Ни Шакирова, ни Альфии Авзаловой, ни Хайдара Бигичева… Все они легендарные личности, великие исполнители. Но исторически так было суждено, что вначале был Вагапов. Все они — и Шакиров, и Авзалова, и Бигичев — последователи Вагапова, воспитанники вагаповской вокальной школы.

Вновь подчеркиваю: с уважением и благодарностью мы должны вспомнить и предшественников Вагапова. Творчество таких певцов-самородков, как Мотыги, Гайша Камаева, Латыпов и других, составляет особый этап истории татарской эстрады — формирования предпосылок, создания условий для зарождения профессионального эстрадного искусства.

На татарской эстраде Вагапов был не первым, но он был первым, кто поднял татарскую эстраду на уровень профессионального искусства. Творчество Вагапова, его концертно-гастрольная деятельность представляют собой целостную последовательную систему как эпохальное явление в татарской культуре.

Рашит Вагапов сохранил филармонию

Большинство исследователей Вагапова отмечают: несмотря на то что певец достиг высоких вершин в искусстве, его талант не был полностью реализован и признан. Этим не принижается личный талант Вагапова, но указывается на такое состояние современной ему татарской, советской культуры, при котором значение мастера не было оценено в должной степени. Культура того времени, культура тоталитарного общества с его уровнем просвещения, системой распространения и распределения духовных ценностей, с его идеалами не могла полностью оценить творческого величия этого исполнителя.

Вагапов в Татарской государственной филармонии им. Тукая прослужил почти 22 года. Нужно отметить, что он был гордостью и опорой этого учреждения культуры. «Филармония выжила только благодаря ему, — вспоминал М.Ф. Боголюбов, долгие годы проработавший ее директором. — Я начал трудиться в филармонии в 1952 году. Она тогда находилась в крайне трудном материально-финансовом положении. Абсолютное большинство бригад оказались убыточными. Только бригада Рашита Вагапова с гастролей возвращалась с прибылью. Филармония практически жила за его счет. Он привозил деньги, и мы могли платить другим артистам зарплату».

Да, бригада Вагапова приносила филармонии самую большую прибыль. Однако, хоть Вагапов и был самым любимым певцом татарского народа, нельзя сказать, что он был обласкан властями. Они не особенно торопились и с присвоением почетных званий певцу. С ним довольно скупо обошлись, лишь в 1950 году удостоив звания заслуженного артиста Татарстана, хотя он без устали столько лет подряд пропагандировал татарское профессиональное искусство по всему СССР. И уже был суперпопулярным певцом. А звание народного артиста Татарстана певцу присвоено только в 1957 году, когда он имел за плечами 16 лет сценического стажа.

Без сомнения, если вести речь о вкладе Вагапова в музыкальное развитие татарского и даже в целом советского народа, то впору было бы присвоить ему звание народного артиста СССР. Наверное, тут свою роковую роль сыграло, во-первых, формальное отношение к национальным меньшинствам в бывшем Союзе, во-вторых, отсутствие уважения и почета к подлинным народным талантам в самой республике. Поэтому справедливые чаяния народа увидеть любимого артиста в достойном ранге оказались несбыточной мечтой.

Кстати, Вагапова очень ценил тогдашний руководитель Казахстана Динмухамед Кунаев. И это вполне закономерно: Кунаев рос и воспитывался в татарской среде, учился в татарской школе, ходил в татарскую мечеть. Жена Зухра Шариповна была татаркой. У них в доме всегда звучала татарская музыка. По воспоминаниям жены Вагапова, Кунаев неоднократно предлагал певцу переехать в Алма-Ату. «Я тебя сделаю народным артистом СССР», — говорил он ему. На что Вагапов всегда отвечал с улыбкой: «Где родился, там и пригодился!»

Рафаэль Ильясов, долгие годы работавший руководителем музыкальной редакции Татарского радио, как-то рассказал мне, что в конце 80-х годов он получил срочное задание собрать записи Вагапова, чтобы отправить в Алма-Ату. Говорили, что жена Кунаева тяжело больна. И у нее было последнее желание — слушать записи Вагапова.

«Делали даже замечание такого рода: «Слишком много поете о любви»

40–50-е годы ХХ века — период наивысшего расцвета творчества Вагапова. Он выступает перед зрителями Москвы и Ленинграда, гастролирует по Сибири и Донбассу, Уралу и Поволжью. Знакомит с татарским музыкальным искусством тружеников далеких республик СССР — Узбекистана и Казахстана, Туркмении и Таджикистана, Киргизии и Украины, а также соседних республик Чувашии и Башкирии.

Гастроли проходили по всем районам, селам и деревням Татарстана. На необъятных просторах бывшего СССР, в регионах, где живут татары, вряд ли найдется уголок, где не побывал Вагапов.

С уверенностью можно утверждать: для огромного числа наших соплеменников и представителей других народов, рассеянных на необъятных просторах Родины, всю красоту и величие татарской музыки впервые раскрыл именно Вагапов. К гастрольным поездкам за пределами республики он относился чрезвычайно ответственно, поскольку ощущал себя не только певцом и артистом, а полпредом профессионального искусства татарского народа и Республики Татарстан.

Вся творческая, жизненная биография Вагапова, по сути, борьба за выживание в условиях всестороннего давления. Арест и расстрел отца как «врага народа», преследования Вагапова самого как сына «врага народа», сильнейшее идеологическое давление на собственно творческий процесс (вспомним партийные ограничения в выборе репертуара), отсутствие нормальных социально-бытовых условий (несмотря на то что он был одним из самых популярных и кассовых артистов), проблемы в личностно-бытовом плане (развод с первой женой, дальнейшие семейные неурядицы) и т. д. Все это привело к тому, что Вагапов оказался в состоянии внутреннего одиночества, отчуждения, о чем писал: «Я очень скучаю по родным, хочу увидеть каждого из вас. В иные дни думаю: вот если бы жили в одном городе, то в минуты тоски навещали бы друг друга. Через четыре года я выйду на пенсию, потому что певцы, прослужив 25 лет, могут уйти на пенсию. Как выйду на пенсию, то поменяю квартиру на Москву, пенсия моя составит 1,2 тысячи рублей. Остаток жизни хотелось бы провести вместе со всей родней, если поживем».

По мнению академика Хасанова, Вагапов, являясь носителем классических традиций татарской народной песни, одновременно выступал и новатором концертной эстрады, привнося в исполнительское искусство весьма оригинальные новшества.

Вагапов привнес на татарскую эстраду элементы дуэтного исполнения, что было с восторгом принято слушателями. Однако в те годы плоды такого новаторства не всеми воспринимались однозначно. На одном из партсобраний филармонии о дуэтном исполнении песни «Галиябану» с пренебрежением было сказано: «У них вышел ляпсус с этой старинной песней».

«Да, политический, идеологический нажим был довольно сильным, — вспоминает Саляхова. — Каждая наша программа, каждая песня подвергались цензуре. В программу мы обязаны были включить произведения, прославляющие партию, Сталина, иначе ее не „утверждали“. Случалось, что цензура не пропускала ту или иную песню. К нам придирались по всякому поводу, скажем, делали даже замечание такого рода: „Слишком много поете о любви“».

Но Вагапов, будучи тонким художником, чутко улавливая эстетические потребности публики, нашел в себе силы восстать против необоснованного давления, активно продолжая работу по популяризации дуэтного исполнения. В результате многие его записи (особенно в паре с Саляховой) и поныне служат классическим образцом этого вида исполнительского искусства.

Вагапов пел в дуэте и с Басыровой, Сиразетдиновой, Бахтеевой, Тимерхановой. К слову, в когорте выдающихся татарских исполнителей 40–50-х годов имя легендарной Разии Тимерхановой стоит особняком. Она была искусным, неповторимым интерпретатором протяжных народных песен.

Одним из новшеств Вагапова на нашей сцене было исполнение татарских песен в сопровождении инструментального ансамбля. Он пел не только под баян, но его сопровождали и такие инструменты, как концертина, гавайская гитара, скрипка, мандолина, курай… Тем самым он значительно расширил горизонты национальной эстрады.

«В результате многие его записи (особенно в паре с Саляховой) и поныне служат классическим образцом этого вида исполнительского искусства»

Семейная жизнь складывалась непросто

Семейная жизнь и личные отношения Вагапова складывались непросто. С первой женой Халифой Рахимовой они поженились в 1927 году. Несколько лет спустя Рашита начали переводить из одного села в другое — Пица, Рыбушкино, Кызылъяр и снова Актуково… А Халифа в это время воспитывала рождавшихся друг за другом детей. Их первенец Шамиль родился в 1929-м, потом появились на свет Венера, Равиль, Максут. Но счастливые дни семьи длились недолго. В 1941 году Вагапова пригласили в Казань, где он начал работать солистом филармонии.

Хотя с детьми, живущими в Москве, Рашит встречался нечасто, он всю жизнь не переставал тосковать по ним, неотвязные грустные мысли разрывали его душу. Вот весьма показательный пример. В Москве певец выступал с большим концертом. Зал переполнен. Вот Вагапов выходит на сцену. Запевает свою знаменитую «Альфию». При исполнении песни на самом верхнем регистре его взгляд падает в середину зала, где сидели его дети Шамиль и Венера. Заметив их, он так разволновался, а сердце так бешено заколотилось, что голос артиста осекся. Вагапов вынужден был покинуть сцену. Этот случай послужил в дальнейшем серьезным поводом для обвинения его в «непрофессионализме» со стороны руководства и его недругов. Знали бы они, как болело сердце певца, как оно страдало! Мне почему-то кажется, что Вагапов жил, разрываясь между двумя семьями, как меж двух огней.

Кстати, Вагапов хотел развестись и со второй женой, танцовщицей Зайтуной Багаутдиновой. Но этого не разрешила … партия. Партсобрание филармонии, где обсуждались семейные проблемы Вагапова, напоминало заседание суда. Зайтуна-ханум пожаловалась, что Вагапов хочет уйти из семьи, оставив двоих детей. Причина банальная — подозрение в измене. Вопрос обсуждался почти целый год с неоднократными перерывами. В обкоме партии вынесли вердикт: «Народный артист, коммунист Вагапов должен быть не только образцовым певцом, но и образцовым семьянином». В итоге Вагапов прогнулся, не выдержал партийного давления и сделал поражающее остротой и глубиной мышления заявление: «Хорошо, я остаюсь в семье. Но не как муж своей жены, а как отец своих детей».

На протяжении долгих лет, невзирая на обретенную широкую популярность, Вагапов должен был соблюдать определенные морально-политические рамки. Ему слишком часто напоминали, что он «сын муллы» и «врага народа». Поэтому он вынужден был вести себя чрезвычайно осторожно, чтобы не обронить нечаянно лишнего слова, терпел несправедливые, безосновательные нападки партийных подхалимов.

В конце 50-х – начале 60-х, после XX съезда КПСС, в период хрущевской оттепели, когда народ впервые ощутил веяние демократических перемен, и Вагапов почувствовал себя более раскрепощенным, твердо отстаивал свое мнение на партийных собраниях и смело защищал свои принципы по вопросу репертуара. На одном из собраний он высказал такое мнение: «Утверждать репертуар только на бумаге считаю неправильным, нужно учесть мнение и самого зрителя». А на другом собрании он говорил о неудовлетворительном отношении организаторов концерта и администраторов к артистам: «На местах администраторы, злостно используя свое служебное положение, присваивают выручку. Подобные махинации наносят большой урон филармонии. Администраторы с артистами ведут себя грубо, считая себя хозяевами положения. Неужели нельзя от них избавиться?»

Но все же в большинстве случаев на партсобраниях он предпочитал отмалчиваться. Возможно, осознавал, что они, по сути, фарс, поэтому на них бесполезно что-либо предлагать. В этой связи любопытны наблюдения заведующего отделом литературы и искусства татарского обкома партии Аминова: «Критикуя словом, конечно, можно достичь результата, однако свое мнение нужно подкрепить делом. Товарищ Вагапов тут особо не выступал, но он критикует нас своим трудом». 

«Если умру — останутся мои песни»

Быстро вырастает мой подснежник, 

Лепестки навстречу солнышку раскрыв.

 Быстро погибает, быстро увядает,

 Голову навеки преклонив.

Звезда Вагапова взошла стремительно и ярко, за короткий срок он стал любимым певцом татарского народа, достиг высот популярности и столь же быстротечно ушел из жизни в 1962 году в возрасте 54 лет.

Как правило, гениальный художник остро ощущает свою принадлежность будущему, бессмертие своих произведений. Не об этом ли говорят строки из письма Вагапова брату накануне роковой операции в декабре 1962 года: «Если умру — останутся мои песни».

Одна из первых концертных бригад, в состав которой входили Рашит Вагапов, Гани Валиев, Джавахира Саляхова и Хадича Нуриева. 1941 год

Возникает множество вопросов, связанных со смертью Вагапова

При жизни имя Вагапова было овеяно многочисленными легендами, а после его безвременной кончины количество слухов и кривотолков возросло неимоверно. По сей день люди не перестают судачить о причинах его смерти. Якобы Вагапова отравили завистливые соперники. Якобы его умышленно убили. Якобы во время операции в его животе забыли нож.

Разумеется, подобные легенды и слухи вполне естественны, когда речь идет об очень популярных личностях. Людям свойственно окружать своих кумиров ореолом таинственности. И потом, отсутствие достоверной информации и тогда, и сейчас служит основанием для появления разных версий одного и того же события. Объяснения причин смерти Вагапова со стороны врачей нет поныне. Вероятно, уже и не будет.

В 1959–1960 годах Вагапов стал часто болеть и время от времени обращаться к врачам. Об этом свидетельствует и его письмо в совет министров ТАССР, написанное в 1960-м: «Вот уже 20 лет я работаю в филармонии. В течение 7–8 месяцев в году бываю на гастролях. В последние годы страдаю от болезней желудка, печени и радикулита. Однако я был очень удивлен тем, что меня, всю свою жизнь посвятившего служению народу, лишили получения медицинской помощи в спецклинике. Это несправедливость. Прошу вновь прикрепить меня к спецклинике».

«Спецклиника» — это бывшая клиника, именуемая в народе «обкомовской больницей». В этой клинике, считавшейся самой лучшей, лечились в основном партийно-советские деятели.

Именно в те годы в народе распространилась молва: «Вагапов болен, у него рак». Певца, такого ранимого и обостренно воспринимавшего любые слухи о себе, эти слова чрезвычайно беспокоили. «Я никогда не болел раком. Кому же понадобилось пустить такой нелепый слух обо мне? Поразительно», — написал он своему земляку и другу С. Сабирову.

Вагапов даже в больнице не пал духом, считая, что лежать ему недолго, строил новые планы, назначал дату концертов. Один из концертов должен был состояться 21 декабря. Но он почувствовал, что уже не сможет участвовать в нем. Вот отрывок из его последнего письма, написанного жене из больницы: «Зайтуна, ты пойди и скажи: 21-го числа в концерте я, наверное, не смогу участвовать. Врачи пока не разрешают петь».

Судя по воспоминаниям З. Вагаповой, решение об оперировании Вагапова было принято в срочном порядке. Один пожилой врач, который питал глубокое уважение к певцу, отыскал Зайтуну-ханум и сказал: «Пожалуйста, отговорите Рашита от операции. И нужных врачей нет. Давайте хотя бы раз соберем консилиум. Потом видно будет. Сегодня ему ни в коем случае нельзя соглашаться на операцию!» Зайтуна-ханум вместе с сестрой Рашита Разией — она уже приехала в Казань — заходит к нему в палату и умоляет не давать согласия на операцию. «Не торопись, Рашит, пусть Новый год наступит, потом видно будет», — уговаривают они. «Вы что, — возражает Рашит, — после Нового года я должен ехать в Уфу, уже назначены гастроли. Мне сам Чугунов сказал: „Операция твоя ерундовая, все равно что вырезать аппендицит“». В крайней тревоге, охваченная предчувствием неотвратимой трагедии Зайтуна-ханум пошла в обком КПСС и умоляла одного высокопоставленного деятеля вмешаться и приостановить операцию. Но тот коротко отрезал: «Не волнуйтесь, у Чугунова не две головы на плечах, чтобы зря рисковать!»

В день операции Вагапов позвонил Зайнап Хайруллиной. В голосе — тревога, безнадежность. «Сейчас иду на операцию. Скажи Газзе-апе (мать Хайруллиной — прим. ред.), пусть молится за меня», — попросил он. Зайнап-ханум же, пытаясь подбодрить его, пошутила: «Да что ты, Рашит, не беспокойся. Ты такой высокий, до тебя смерть не доберется». Вагапов хоть и стремился сохранить присутствие духа, но все же тревожился, терзался недобрыми предчувствиями. Его мучительные размышления отразились и в письме от 8 декабря, адресованном в Москву брату Халиму: «Абый! Я не хочу умирать, а если умру — пусть мои песни останутся вечным подарком».

Официальные медицинские документы о болезни Вагапова не сохранились. Во всяком случае так нам отвечают. Однако, опираясь на некоторые достоверные сведения и воспоминания очевидцев, мы можем предположить следующее. Операцию Вагапову делал опытный хирург. Но диагноз оказался ошибочным. Брюшную полость вскрыли, думая, что у него язва желудка, а внутри обнаружили злокачественную опухоль. Хирург растерялся. Послали за онкологом. В течение нескольких часов Вагапов лежал на холодном операционном столе с разрезанным животом. Потом его зашили, но весь организм уже был охвачен воспалительным процессом. Правда, в тот день, несмотря на всю тяжесть состояния, Вагапов все еще продолжал на что-то надеяться.

«Вот тебе, сестренка, мои часы, — протянул он свои наручные часы дежурившей возле него близкой родственнице Ф. Гиззатовой, — ты уж проследи: пусть уколы делают вовремя». Хотя жизнь его висела на волоске, Вагапов не переставал думать о сцене, творчестве. «Ах, после таких мучений я, наверное, сильно похудею. Как выйду я в таком виде к зрителям?» — беспокоился он. Состояние Вагапова стало ухудшаться. Пригласили опытного хирурга из ГИДУВа. И Вагапова вновь положили на операционный стол. Поскольку в первый раз ему дали очень большую дозу наркоза, то на этот раз решили обойтись местной анестезией. Говорят, во время операции от нестерпимой боли Вагапов сильно кричал: «Вы же убьете меня! Я жить хочу!» Но эта операция никаких результатов не дала. Было уже слишком поздно.

«У Рашита вздулся живот, язык распух, выпали все зубы, — рассказывала Зайтуна-ханум. — Он не мог говорить. С трудом выговорил только одну фразу: „Если не в силах справиться, то зачем им было браться…“» В ту же ночь певец навсегда простился с этим бренным миром.

А спустя короткое время из Москвы, из министерства здравоохранения в Казань прибыла специальная комиссия. Как выяснилось, группа деятелей искусств направила жалобу в Москву, обвиняя врачей в смерти Вагапова. «Меня пригласила к себе министр здравоохранения Татарстана Ярмухамметова, — рассказывала Вагапова. — „Есть жалоба. Требуется ваше согласие на эксгумацию Вагапова“, — сказала министр. Мы посоветовались между собой, и наша семья не дала согласия на это».

Возникает множество вопросов, связанных со смертью Вагапова. Почему в столь спешном порядке сделали операцию? Почему на операцию не были приглашены специалисты? Разумеется, какие бы исследования сейчас ни проводились, Вагапова уже не вернуть. Однако не будем забывать, что великие — это достояние и гордость народа. Нам дорог их каждый шаг, каждый жест и каждая минута жизни.

«Певец не должен идти за народом, народ должен идти за певцом»

При определении культурной продуктивности и исторической значимости творческой личности решающими являются два момента: во-первых, своевременность его произведений, актуальность творчества художника для своего поколения; во-вторых, степень влияния творца на последующие поколения. 

Да, Вагапов был одним из ярчайших, знаковых культурных феноменов своей эпохи, символом целого поколения татарского народа. Как отметил профессор В.И. Мазепа, особую ценность гений приобретает для тех поколений, культура которых актуализирует эстетические и нравственные идеалы, созвучные идеалам художника. 

Действительно, в пору, когда подмостки концертных площадок, экраны телевизоров заполонили пошлость и безвкусица, для татарского слушателя становится актуальным наследие таких высокоинтеллектуальных, высокопрофессиональных певцов, как Вагапов.

Многие сегодняшние так называемые звезды татарской эстрады — это самые настоящие ремесленники. Да, они хорошо знают законы шоу-бизнеса. И не столько поют, сколько производят продукцию, при этом мастерски, профессионально используют специфические выразительные средства (сегодня такая возможность имеется). Но они не творцы, не художники. Они производят, еще раз подчеркнем, неплохой товар, но не произведение искусства. Их песни не ставят серьезных общечеловеческих, смысло-жизненных проблем, не несут в себе культуросозидающую функцию. Но, формируя у зрителей, особенно у молодого поколения, псевдоэстетические потребительские вкусы, они способны нанести серьезный вред нравственному состоянию общества.

Кстати, на Западе производители масскультуры всегда честно и открыто признаются в своей основной цели — извлечении прибыли. Там никто и никогда и не думает ставить знак равенства между культурой-однодневкой и высокохудожественной культурой. А у нас результат усилий ремесленников от эстрады подчас пытаются преподнести как наивысшее национальное достижение. Поэтому на современном этапе развития эстрады, в условиях ее кризиса востребованность в таких художниках, как Вагапов, возрастает многократно.

«Певец не должен идти за народом, народ должен идти за певцом», — слова, сказанные Вагаповым многие десятилетия назад, должны быть девизом и для современных исполнителей.

Хотя здесь, видимо, необходимо отметить: чтобы быть вожаком народа, певец должен прежде всего обладать высокой культурой. Профессиональной, внутренней, интеллектуальной.

В продолжение размышлений на тему современной татарской эстрады заметим, что мы сегодня вынуждены наблюдать две крайности: если певец очень популярен, то сильно страдает в профессиональном плане. А грамотные, образованные певцы не могут найти дорогу к сердцу зрителя. В этом плане пример Вагапова не только уникален, но и идеален: он был очень близким к народу суперпопулярным артистом, в то же время обладал отточенным до уровня академизма профессионализмом.

«Вагапов передал эстафету Ильгаму Шакирову»

Шакиров с детства, как зачарованный, слушал песни Вагапова, он бесконечно крутил его пластинки на патефоне. Особенно ему нравились песни «Урман» («Лес»), «Нурия», «Альфия» и «Яшьлек» («Молодость»). А потом он и сам начал петь, пытаясь подражать Вагапову. Тогда исполнение мастера казалось Ильгаму «несбыточным даже в мечтах чудом». Когда Ильгам впервые увидел Вагапова на сцене, это произвело на него сильнейшее впечатление: «Посмотрев на его облик, услышав песни из его уст, я надолго „перевоплотился“ в него, стараясь петь, „как он“». Позднее, уже в Казани, во время учебы в музыкальном училище, он ближе познакомился с прославленным певцом. Однажды на радио Ильгам репетировал с пианисткой Е. Соколовой. И тут в студию заходит Вагапов. Он садится и внимательно слушает, как поет Ильгам. Потом подходит к нему, ласково хлопает по плечу и произносит памятные слова: «Да, душа есть». По прошествии многих лет это подтверждает и сам Шакиров: «Это была высокая оценка. А его похлопывание по плечу, вероятно, следует понимать как благословение, как желание окрылить молодого певца».

Эта встреча не оставила равнодушным и самого Вагапова.

— Сегодня на радио послушал одного молодого певца. Зовут его Ильгам, он из Сармановского района. Голос у него прекрасный, этот парень подает большие надежды.

— Что, неужели и тебя обскачет? — решила пошутить Зайтуна-ханум.

— А почему бы и нет? Разве плохо, когда есть продолжатели твоего дела? Ведь именно в этом и кроется счастье народа! — взволнованно, искренне ответил Вагапов.

Вагапов, как тонкий художник, почувствовал, что именно Ильгам станет продолжателем его дела, и не побоялся передать в его руки эстафету татарской песни. И, надо сказать, не ошибся. Шакиров не только остался верен творчеству, народным традициям своих великих предшественников —  Вагапова, Сулеймановой, но и благодаря своему мощному творческому дару развил и взрастил эти традиции, поднял татарское песенное искусство на качественно новый уровень.

Символично, что именно Шакиров еще десятки лет назад, публично выступая, говорил о необходимости принятия срочных мер по увековечению памяти Вагапова, в том числе и о сооружении памятника певцу. Именно Шакиров и Харис в 2004 году одними из первых благословили международный фестиваль татарской песни им. Вагапова, мероприятия которого нынче с неизменным успехом проходят во многих регионах России, ближнего и дальнего зарубежья. Сегодня фестиваль стал одним из национально-культурных брендов Татарстана и татарского народа.

Именно Шакиров стал председателем жюри первого конкурса молодых исполнителей Вагаповского фестиваля. Конкурс, прошедший в этом году, вызвал небывалый интерес среди творческой молодежи.

Приведу пример, наглядно показывающий истинное отношение Шакирова к памяти Вагапова. В 1998 году отмечалось 90-летие со дня рождения Вагапова. Юбилейные мероприятия были назначены на октябрь в театре им. Камала. Но и в начале сентября нигде не было афиш, анонсирующих это событие. Обеспокоенный этим, я пришел к директору филармонии А.З. Сафину. Он только развел руками: «Проект афиш готов. Вот ждем, когда Ильгам Гильмутдинович утвердит его». (Шакирова в то время  в филармонии очень ценили, уважали. Он занимал высокую должность художественного руководителя. Это потом выгнали его с этой должности с позором.)

В это время в кабинет директора зашел Ильгам-абый. Ему дали проект афиши, где было написано: «Күренекле җырчы Рәшит Ваһаповның тууына 90 ел тулуга багышланган искә алу кичәсе» («Вечер памяти, посвященный 90-летию видного певца Рашита Вагапова»). Ильгам-абый посмотрел на афишу и очень недовольно, даже в грубой форме, сказал: «Вагапов — күренекле җырчы?!» Взял ручку и зачеркнул слово «күренекле» и собственноручно написал: «бөек» («великий»). «Вечер памяти для великого певца — это мало», — продолжил Ильгам-абый. Дальше он также зачеркнул «искә алу кичәсе» и написал: «тантаналы кичә» («торжественный вечер»). Афиша к 90-летию Вагапова вышла в редакции Шакирова.

Проявляя такое уважительное и заботливое отношение к памяти своего предшественника, Шакиров показал удивительный пример, достойный восхищения!

* * * 

7 мая исполняется 115 лет со дня рождения  Вагапова. Эту знаменательную дату отмечают во многих уголках мира, где живут татары. Татарские национально-культурные объединения Нижегородской области 2023-й объявили Годом Рашита Вагапова.

Символично, что слова «Үлгәннәрнең каберен бел, исәннәрнең кадерен бел» («Помни о живых и мертвых») поэт Шаукат Галеев написал как раздумье о судьбе Вагапова в день его смерти. Выражение «Кеше китә — җыры кала» («Человек уходит — песня остается»), которое сегодня уже стало крылатым, принадлежит поэту Ш. Маннанову. И посвящено оно именно Вагапову.

Рашит Вагапов ушел из жизни 60 лет назад, а песня его осталась…

Рифат Фаттахов