«Была пара случаев, когда ребята сами понимали: у них определенный срыв. И просили снять с позиции»

Герой нашего материала пришел в батальон «Алга» обычным солдатом. Родом он из Елабуги, его позывной — «КАМАЗ»

 О герое

Заместитель командира роты по воспитательной работе отвечает за воспитание, воинскую дисциплину, морально-психологическое состояние, общественно-государственную подготовку личного состава и т. д. Герой нашего материала пришел в батальон «Алга» обычным солдатом. Родом он из Елабуги, его позывной — «КАМАЗ».

Пройдя горячие точки и жестокие штурмы, КАМАЗа повысили до заместителя командира роты, и сейчас на его плечах ответственность за общее состояние солдат. При этом он практически не выходит с передовой, находится бок о бок с бойцами своей роты. Там, на «передке», мы и встретились с КАМАЗом. В интервью он вспомнил кровопролитный штурм Угледара 6 февраля, а также рассказал о работе с солдатами, выявлении у них психологических проблем.

«Основная моя специализация — это замполит подразделения. То есть я, как говорится, целитель душ, владелец душ солдатских. Работаю над моральным и психологическим состоянием военнослужащих»

От солдата до замполита

— Расскажите о вашей работе в батальоне.

— Основная моя специализация — это замполит подразделения. То есть я, как говорится, целитель душ, владелец душ солдатских. Работаю над моральным и психологическим состоянием военнослужащих, с семьями, поднимаю дух, информирование довожу. Работаю именно напрямую с людьми — это основная задача.

Но начал я свою деятельность с рядового. В армию пришел сперва солдатом, но вследствие обстоятельств уже начал занимать определенные должности: командир отделения, замком взвода и даже целых два дня исполнял обязанности командира взвода, пока не предложили должность замполита.

— Когда вы пришли в «Алгу»?

— В самом начале, 8 июля 2022 года.

— Почему решились на этот шаг?

— Наверное, пришло время. Осознал, понял, принял, решил, что я нужен Родине, надо Родине помогать. Родина — это же как родители, ее не выбирают, она есть. Какая она есть, ее надо любить такой. Мы же родителей тоже любим за то, что они есть, а не за какие-то заслуги или недостатки.

— А как вообще узнали, что идет набор в «Алгу»?

— Просто пошел в военкомат, мне было безразлично, где и кем служить. Я решил устроиться по контракту, но первый набор не прошел, потому что по возрасту я уже пересек определенный максимум. Впоследствии оставил свои данные на всякий случай, и где-то в мае 2022-го мне позвонили и сказали: «Еще не пропало желание?» Я говорю: «Нет, не пропало». Прошел медкомиссию. 5 июля мне позвонили, сказали, что отправляемся. Я пошел на отборочный пункт и поехал в Казань от военкомата.

— И с сентября 2022-го вы уже на СВО?

— Да, с 5-го числа. Сначала как солдат-военнослужащий по контракту. Впоследствии пошла карьера в связи с определенными обстоятельствами, не совсем приятными. Людьми потому что надо было заниматься, по основной деятельности и по образованию я юрист, человек, который умеет, любит говорить и завлекает, скажем так, диалогом. Так и сложилось.

«В любых победах есть небольшие поражения. Любое поражение — это опыт, который необходимо использовать во благо»

О штурме Угледара и работе с мирными

— Вы участвовали в штурмах?

— Да, приходилось. Самая знаменательная операция была в Угледаре. Я там пробыл недолго. Можно сказать, в нас стреляли одних из первых. И получилось так, что я был эвакуирован с ранением.

— Это тот самый штурм, о котором так много было слухов?

— Да, было 6 февраля. Наша основная задача состояла в том, чтобы занять лесополосу, выдвинуться туда двумя группами. Мы выдвинулись, но получилось так, что противник нас ждал. И на подходе к лесополосе мы были обстреляны. Ребята заняли полосу, но, к сожалению, вглубь продвинуться не смогли.

— Тогда распространялись слухи, мол, «батальон разбит» и так далее…

— Это нормальная работа военнослужащего, солдата, и не всегда с первого раза может что-то получиться хорошо. В любых победах есть небольшие поражения. Любое поражение — это опыт, который необходимо использовать во благо. Мы же тоже на велосипеде учимся ездить не сразу, коленки бьем, локти раздираем, но ничего — садимся и дальше едем, тренируемся. И здесь то же самое. После двух месяцев госпиталей я снова здесь. С определенным опытом, со своими боевыми товарищами, друзьями здесь только для того, чтобы работать дальше. Скажем так, нести мир во всем мире.

— Как поддерживаете солдат?

— Выяснением потребностей — какие у человека есть сомнения, доведение информации как о политической, так и экономической составляющей, о том, что мы здесь делаем, — благое дело.

— А с мирным населением пересекаетесь?

— Во-первых, мы здесь никого ни к чему не принуждаем, а наоборот, стараемся помогать мирному населению, которое тут осталось, неважно чем. Продуктами питания, которые у нас есть, мы делимся. Стараемся каким-то образом людям облегчить их положение. В приоритете — вывезти их на безопасное расстояние, обеспечить всем необходимым.

— Много вывезли?

— Скажем так, были прецеденты, вывозили.

— С родными солдат по каким поводам общаетесь?

— Например, если ребята просят связаться с семьей, передать привет, какие-то новости или еще что-нибудь. Соответственно, я стараюсь выполнять все их просьбы. Привезти какую-нибудь документацию, художественную литературу или, наоборот, информационно-раздаточный материал, посылки. Очень много посылок у нас приходит от волонтеров. Также много именных посылок — от родных и близких. Волонтеры собирают их и определенным гумконвоем к нам довозят. Мы их уже здесь раздаем. Таким образом происходит взаимодействие. Также периодически, когда ребята выезжают в город для закупки бытовых нужд, им разрешается звонить домой. Но, когда мы на позициях, ребята понимают и осознают, что здесь не то место, где можно свободно общаться по телефону, и соблюдают режим тишины.

— Какой распорядок дня у замполита?

— Во-первых, подъем не позднее 6 утра. Это утреннее совещание, составление плана задач на день, обход позиций, выяснение потребностей ребят, работа с определенным раздражением, доведение информации. Сбор данных о том, какие у ребят проблемы. Они могут быть совершенно разные. У кого-то зуб заболел, у кого-то сегодня, например, праздник какой-то: у ребенка день рождения или жены. Надо поздравить или передать весточку каким-то образом. Это анкетирование, работа с психологическо-эмоциональной составляющей.

— А как выявить психологические проблемы бойца?

— Ну, во-первых, человек начинает бояться, дрожит, ведет себя не совсем адекватно, замыкается или, наоборот, излишне веселый. Это тоже говорит о том, что у него что-то внутри ломается. Поэтому стараемся, если у человека есть какой-то определенный психологический срыв, его каким-то образом убрать с позиций, чтобы отдохнул, не неделю, но пару дней даем. Например, к медикам можно отвести, чтобы дали успокоительное. Есть у нас штатный психолог, он с ним поговорит. И такие вопросы остросоциальные и эмоциональные медик купирует.

— Много приходится работать с психологическим состоянием солдат?

— Если честно, то не очень. У нас всего один или два случая были, и то, когда ребята сами начали понимать, что у них идет определенный срыв. Они подходили и даже сами предлагали их снять с позиций, но чтобы не выводили далеко. Например, приходили они на кухню помогать. Это же тоже работа. Потому что голодный солдат — это не солдат. Вот они помогали на кухне, были поварами. То есть каждому найдется работа по силам, по возможностям.

Главное, чтобы над человеком никто не издевался, не глумился, не унижал его достоинство. Здесь все с пониманием и на взаимном уважении. Тут каждый старается помочь другому, быть полезным обществу.

— Как общаетесь с ранеными?

— Есть поддержка раненых ребят. Даже когда сам в госпитале лежал, мы периодически, когда была возможность, с ребятами обменивались информацией — что, зачем, почему. Ребята очень много интересовались, как у меня идет процесс выздоровления, вернусь я назад или нет. И очень многие в приятном смысле слова удивились, когда я им сказал, что обязательно вернусь. Когда приехал в расположение, было очень приятно всех видеть.

«Все, кто находится здесь, морально готовы. Никто не бежал, не плакал. Все ждали команды. Ребята с точностью выполняют все. Я не видел, чтобы кто-то смалодушничал»

Как реагируют семьи на гибель солдата и как война «снимает маски»

— А семьям раненых сообщаете о том, что человек ранен, или это не ваша работа?

— Скажем так, не только раненым. Приходится иногда доводить информацию, когда военнослужащий, к сожалению, погиб. В моих обязанностях есть такая функция.

— Как реагируют родственники?

— Я, конечно, вначале ожидал резко отрицательной формы, но, честно, был поражен, когда люди относились с пониманием и, наоборот, были благодарны за то, что я вышел на связь не как сторонний человек, а как командный состав подразделения, где служил их близкий. Также расспрашивали, как служил, какие были проблемы. Объясняешь, что в принципе все жили как друзья, братья, помогали друг другу и их погибший родственник был достойным человеком. Говорим правду, без прикрас, как есть. В принципе, здесь, мне кажется, человек недостойный не удержится, это сразу вылезет наружу. Тут действительно именно нормальные люди, достойные. Я ни про кого не могу сказать, что кто-то из наших бойцов плохой, все нормальные, хорошие, достойные.

Вообще, на войне быстро люди отсеиваются, сразу определяется, кто человек есть на самом деле. Если червоточинка в душе есть, она обязательно вылезет. Когда я был в отпуске, встречался с друзьями, был в заведениях. Смотришь на людей со стороны, а они все в масках ходят. А здесь маски снимаются очень быстро.

— Ребята переживают, когда заходят в горячие точки? Ведь был Угледар, Пески, теперь Артемовск.

— Все, кто находится здесь, морально готовы. Никто не бежал, не плакал. Все ждали команды. Ребята с точностью выполняют все. Я не видел, чтобы кто-то смалодушничал. Да, это война. К сожалению, на войне без потерь не бывает.