Важно то, что уже в ближайшее время российскую экономику ждет замораживание инвестиционных процессов со стороны частного капитала. В условиях неопределённости бизнес инвестировать не будет Важно то, что уже в ближайшее время российскую экономику ждет замораживание инвестиционных процессов со стороны частного капитала. В условиях неопределенности бизнес инвестировать не будет Фото: «БИЗНЕС Online»

«Очень невыгодное предприятие»

Когда началась СВО, я три дня сидел и размышлял, пытаясь кратко сформулировать собственную позицию по отношению к происходящему. Варианты «ура, даешь» и «нельзя же так» меня категорически не устраивали, равно как и вариант «чума на оба ваших дома», поскольку это все не позиции, а лозунги болельщика, за ними не стоит осязаемых интересов субъекта, которые реализуются или, наоборот, ущемляются. Опять же базовая сфера деятельности, т. е. экономика, как и любая профессиональная деформация, диктует мыслительный подход. В итоге я остановился на краткой формуле «очень невыгодное предприятие», где «предприятие» несет те же смыслы, что и английское слово endeavor. Затем в середине марта «очень» изменилось на «чрезвычайно», а в начале июля, по получении данных о падении производства легковых автомобилей в 30 раз (сейчас масштабы потерь снизились, но от этого не сильно легче), — на «катастрофически», где и остается в настоящий момент. Вопрос лишь в том, каковы масштабы этой «катастрофы», есть ли она вообще — или же ожидается в перспективе?

Сразу надо сказать, что катастрофы как катастрофы в бытовом понимании все же не произошло. Пока. Регулярно проклинаемые «либералы от экономики» не допустили ее. Фондовый рынок функционирует, торги ведутся, рубль стабилен (хотя курс нынче, конечно же, не точный — потребности страны в импорте не удовлетворяются из-за санкций), налоги собираются, инфляция не рванула в небеса, а на местах принимаются меры, стимулирующие деловую активность, — той же Москве очень помогла программа аренды промышленных площадей за символическую сумму. В целом гражданский сектор деятельности, попав в жесткую стрессовую ситуацию, отработал очень хорошо: регуляторы удержали нормативную практику, а бизнес стал оперативно перестраивать экономическую ткань, залатывая выдранные из нее куски. Был снижен прогноз потерь экономики — от ожидаемых весной 8–10% по средневзвешенному прогнозу произошло уменьшение более чем вдвое, до 3–4%. Но начавшаяся частичная мобилизация резко ухудшила ситуацию по этому направлению.

Важно то, что уже в ближайшее время российскую экономику ждет замораживание инвестиционных процессов со стороны частного капитала. В условиях неопределенности бизнес инвестировать не будет. Никто не понимает, что впереди, сколько ущерба получено и ожидается, и что еще государство может устроить. Соответственно, в таких условиях экономика не растет в принципе: акторы, от фирм до отдельных граждан, переходят в режим экономии. Уехавшие при этом переводят капиталы и деятельность в свои новые юрисдикции: в той же Грузии по итогам года ожидается рост экономики на 9–10%.

Недвижимость: «Предел падения цен еще не выбран»

Особо сильно пострадает сектор строительства жилья, равно как и смежные ему — производство стройматериалов, кабелей, арматуры, логистика, равно как и рынок услуг риелторов, и это критично в силу того, что именно сфера строительства обладает самым большим мультипликатором воздействия на смежные отрасли. Средние скидки при продаже вторичного жилья в России превысили 6%, такого высокого дисконта не отмечалось как минимум последние три года. Некоторые люди заинтересованы в срочной продаже квартир и готовы уменьшить цену. В особых случаях, т. е. в высокомаржинальном элитном сегменте — на 30–40% от начальной стоимости, а на первичном рынке уже есть скидки в 30%. Можно предположить, что весь предел падения цен еще не выбран, и это движение продолжится и в ближайшие месяцы. Но обвального падения цен, скорее всего, не будет. При этом со следующего года кадастровая стоимость жилья тоже вырастет, средняя кадастровая стоимость «квадрата» составит 181 тыс. рублей. Это на 21,4% больше, чем в 2018-м, когда в последний раз проводилась государственная кадастровая оценка, три года назад она составляла 149 тыс. рублей за 1 кв. метр. Очевидно, это отразится ростом налогов на жилье, и хотя они пока еще невелики относительно доходов населения, желания оставаться в городе и инвестировать это явно не добавит. Проседать начал и рынок ипотеки. Банки перестают выдавать кредиты мужчинам в возрасте от 18 до 55 лет. С подобной практикой столкнулись и столичные риелторы, которые не могут завершить сделки, и региональные.

Жилищное строительство стремительно вкатывается в невиданный ранее «трехслойный» кризис.

  • Демографически: город покидают обеспеченные граждане, которые могли бы стать потребителями на этом рынке, они уезжают и как эмигранты, и как мобилизованные.
  • Психологически: люди перестают строить планы на хоть сколько-нибудь средний срок, жизненные ориентиры сворачиваются до «день простоять да ночь продержаться». В таких условиях, когда повестка дня меняется непредсказуемым образом, покупать жилье чистым кешем или в ипотеку становится попросту неразумно, потому что в любой момент, возможно, придется бросать все и бежать куда подальше.
  • Экономически: ситуация станет только ухудшаться, доходы населения падают и будут падать еще, что скажется и на данном секторе.

В этих условиях у строительных компаний один выход — перестать браться за новые проекты. Но в будущем мы увидим застывший рынок недвижимости с минимумом новых проектов — на горизонте 1–2 лет. Такой дефицит новостроек в среднесрочной перспективе будет сдерживать обвал их стоимости, нынешние «до 30%» могут в пределе дойти до «до 50%», но вряд ли больше. Обвалу станет препятствовать и правительство РФ, которое будет пробовать с помощью регулирования льготной ипотечной ставки воздействовать на рынок.

Предельно упрощая, можно сказать, что мобилизация уже дала жесткий экономический откат по самому широкому кругу видов экономической активности, и возможное расширение государственной деятельности (в рамках, например, госзаказа для ВПК) никак это не компенсирует Предельно упрощая, можно сказать, что мобилизация уже дала жесткий экономический откат по самому широкому кругу видов экономической активности, и возможное расширение государственной деятельности (в рамках, например, госзаказа для ВПК) никак это не компенсирует Фото: © Marcus Brandt / dpa / www.globallookpress.com

Промышленность: «В худшем случае страна получит широкий сервисно-инфраструктурный коллапс»

По промышленности картина разнится, надо смотреть по секторам. Деньги в рамках заказа пошли в ВПК, и соответствующие производства сейчас молотят в три смены. Но интегрально ситуация ухудшилась: по итогам сентября промышленный спад стал рекордным с начала СВО. Так, на 3,1% сократился выпуск продукции, хотя еще в августе промышленность держалась почти на уровнях прошлого года (минус 0,1%). И это официальные данные минэкономразвития.

В секторе услуг ситуация несколько легче, но не более того. Основная причина проблем не в потере сотрудников и клиентов, а в изменении поведения, т. е. переходе на сберегательную модель. Обороты ретейла снижаются на 10–20%, и опять же это не предел, всего же о прекращении деятельности на территории РФ или реструктуризации бизнеса заявили 31% российских и 27% западных ретейлеров. Аналогично и в секторе оптовой торговли: по данным минэкономразвития, падение ее объемов составило 22% по итогам сентября. Схожая картина с общепитом, который фиксирует те же самые потери в размере около 20%. Хуже всего ситуация в IT-услугах: дефицит специалистов в этой сфере оценивался в 150 тыс. человек еще год назад. Сейчас же уехал или готовится уехать каждый четвертый специалист, при этом стоит помнить, что переезжают всегда наиболее дельные и активные.

Здесь надо зафиксировать, что в самом худшем случае страна получит широкий сервисно-инфраструктурный коллапс. Кто-то уехал ранее, кто-то призван, кто-то уехал сейчас, в итоге дефицит специалистов автоматически приведет к перераспределению нагрузки на оставшихся, что скажется на эффективности и производительности их труда: к примеру, из деревень забирают комбайнеров, в результате чего на полях остается урожай. Увы, ни пилоты гражданской авиации, ни диспетчеры на энергосетях, ни иные технические специалисты не могут работать в режиме сверхэксплуатации без риска аварий, а нанимать на эти позиции гастарбайтеров не особо реально.

Лимит потерь еще не выбран. Неясно, насколько сильно по экономике ударит эмбарго ЕС на покупку российской нефти и нефтепродуктов: первое ожидается в декабре, а второе в феврале, и это затронет более трети российского экспорта. Объемы придется перенаправлять. Куда? Как? Купят ли их там? Если купят, то с какой скидкой? Узнать это можно будет лишь по факту, но точно можно сказать, что это окажутся исключительно потери: будь оно выгодно, эти товары уже сами ушли бы из Европы. Вместе с тем бюджет страны уже дефицитен, и с 1 декабря будет реализован опережающий рост цен на услуги ЖКХ, и это при том, что по итогам III квартала падение реальных доходов ускорилось в 4 раза с 0,85% кварталом ранее, составив 3,4%.

Предельно упрощая, можно сказать, что мобилизация уже дала жесткий экономический откат по самому широкому кругу видов экономической активности, и возможное расширение государственной деятельности (в рамках, например, госзаказа для ВПК) никак это не компенсирует. Связано это даже с самой элементарной демографией: потеря условных полумиллиона мобилизованных и полумиллиона эмигрантов (включая жен и детей) эквивалентна исчезновению 1,5–2% от ВВП, и еще примерно столько же уйдут в эмиграцию внутреннюю — в эксполярный сектор экономики, — перейдя от легальной занятости к промыслам, что удвоит видимые потери. Фактическое усиление потерь будет меньше, но оно будет, в силу хотя бы того, что такая трансформация есть дело новое, будь она выгодна, то свершилась бы ранее.