«Америка стремится максимально ослабить Россию и не дать ей шансов выступить даже в качестве младшего партнера Китая. Вашингтон хочет разбираться с Пекином один на один. Прежде всего в области геоэкономики, но, если придется, и с использованием военной силы. США готовы. Поэтому для Америки критично важно, чтобы рядом с Китаем не было России», — так расценивает главную цель США в конфликте на Украине политолог Дмитрий Евстафьев. О том, почему российская власть не объяснила элитам и обществу задачи СВО, что нужно сделать России, чтобы одержать победу, почему надо отринуть идею сконструировать «договорнячок» и сгонять в Куршевель, стоит ли надеяться на трампистов, а также о новом мире «железа и крови» он рассказал в интервью «БИЗНЕС Online».
Дмитрий Евстафьев: «Либерал-сатанизм, который господствует сейчас на Украине и начинает господствовать в Европе в целом, с точки зрения политической философии — это отрицание здравого смысла»
«Война со стороны Запада идет за то, чтобы два братских народа столкнулись и уничтожили друг друга в жесточайшей битве»
— Дмитрий Геннадиевич, хочу сразу вас процитировать. Это не специальная военная операция, а война за души. Почему СВО — это именно война за души и чьи души вы имеете в виду? Украинцев, европейцев, американцев или только россиян?
— Прежде всего это война за души россиян и украинцев, потому что главная цель Запада — сделать так, чтобы россияне стали такими же, как та часть украинского общества, которая поглощена пространством сатанизма и неонацизма. Главная задача Запада — заставить нас действовать так же, как действуют силы нацистского киевского режима. Война со стороны Запада идет за то, чтобы два братских народа столкнулись и уничтожили друг друга в жесточайшей битве.
Что касается душ американцев, то это очень далеко, и пока простой американец не осознает, насколько опасен конфликт на Украине для него. А европейцы свои души продали радикальному либерализму. Возможности спастись из европейского ада либерализма есть только в индивидуальном порядке.
Почему идет борьба именно за души? Потому что Украина — это очень маленькая точка на карте, которая становится все меньше и меньше. Она возникла в 1991 году как одно из крупнейших и промышленно развитых государств Европы, сравнимое по своему экономическому потенциалу если не с Германией, то с Францией точно. И за 30 лет эта процветающая страна превратилась в экономическое ничто, в территорию легализованного социального безумия и легализованного сатанизма.
Это, собственно говоря, та парадигма, которую Запад готовил для всего мира. Мы должны понимать, что Украина для Запада была социальным полигоном для обкатки многих технологий, которые вполне могут быть применены где угодно. В том числе в России, Китае, может быть, в меньшей степени на арабском и вообще исламском Востоке, но тем не менее эти технологии до известной степени универсальны. И эти технологии в той или иной степени — технологии «управления душами», лишения и отдельного человека, и общества в целом здравого смысла.
Дмитрий Геннадиевич Евстафьев — российский политолог, специалист по военно-политическим проблемам, гибридным войнам и информационно-политическим манипуляциям. Кандидат политических наук, профессор Института медиа факультета креативных индустрий НИУ ВШЭ.
Родился 31 мая 1966 года в Москве.
В 1989 году с отличием окончил Институт стран Азии и Африки при МГУ им. Ломоносова по специальности «история стран Ближнего и Среднего Востока».
В 1993 году защитил диссертацию на соискание ученой степени кандидата политических наук «Политика США в конфликтах низкой интенсивности, 1980-е – 1990-е годы».
1992–1995 — научный сотрудник, младший научный сотрудник отдела военно-политических исследований Института США и Канады РАН.
1995–1999 — старший научный сотрудник, ведущий научный сотрудник Российского института стратегических исследований.
1999–2001 — заместитель главного редактора журнала «Новая Россия».
В 2002–2006 годах и в 2008–2010 годах — руководитель проекта и вице-президент ЗАО «Компания развития общественных связей».
2006–2007 — директор департамента по связям с общественностью ОАО «Техснабэкспорт».
2010–2012 — директор департамента стратегии коммуникаций управления по связям с общественностью группы компаний «ТНК-BP».
С 2013 года работает в НИУ ВШЭ.
Также преподает в МГИМО МИД РФ и РУДН им. Патриса Лумумбы.
Поэтому борьба в маленькой точке на Украине ведется за будущий мир. За то, на какой основе будет строиться этот будущий мир. На основе либерал-сатанизма (сатанизм может иметь разные проявления, от троцкизма до нацизма, но тем не менее в основе своей это либерал-сатанизм, извращение природы человека) либо на основе здравого смысла, который либерал-сатанизм отрицает. Собственно, либерал-сатанизм, который господствует сейчас на Украине и начинает господствовать в Европе в целом, с точки зрения политической философии — это отрицание здравого смысла.
«Я, в отличие от некоторых других людей, не отношу себя к числу интерпретаторов президента»
«Здоровые силы есть в тех же США. Это ни разу не трамписты»
— Но у нас нет цели бороться с либерал-сатанизмом во всем мире? Например, на Валдайском форуме Путин высказался против американофобии и прочих фобий, так как это формы расизма. И если на Западе хотят жить с 10 гендерами и гей-парадами, пусть живут. Главное, чтобы уважали наши ценности.
— Я, в отличие от некоторых других людей, не отношу себя к числу интерпретаторов президента. Я президента видел один раз и никогда с ним не общался. Поэтому мне сложно сказать, что имел в виду Владимир Владимирович. Но мы должны понимать, что объективно те процессы, которые анонсировала Россия и частично запустила, любое наше военно-политическое действие (например денацификация освобожденных территорий или демилитаризация еще не освобожденных территорий) существуют не только в военно-политическом, но и в информационном, и в социальном пространстве.
Поэтому они воспринимаются не в чисто военно-политических терминах (подавили батарею гаубиц или еще что-то подобное), а в терминах социального эффекта. Конечно, здоровые силы есть в тех же США. Это ни разу не трамписты, потому что трамписты тоже во многом больные на голову люди, зараженные бациллами американского гегемонизма. Но здоровые силы в Америке есть. Так же как и в Азии, и в Африке, и в Латинской Америке. Здоровые силы есть даже в Европе, где они находятся фактически в ситуации политического подполья, под гнетом, потому что в Европе либерал-глобализм апробирует технологии достаточно откровенного тоталитаризма. Подчеркну, не в США, где сохраняются определенные политические и информационные свободы, а именно в Европе Запад апробирует тот строй и системы, которые почище, чем был так называемый советский тоталитаризм. И если посмотреть на то, что происходит сегодня в Европе, возникает глубокое понимание, что советский тоталитаризм тоталитаризмом, в общем, и не являлся, а был, особенно во времена Брежнева, ритуализированной пародией на тоталитаризм. Конечно, нас интересует воцарение идеологии здравого смысла и построение политических режимов на основе здравого смысла, прагматизма, уважении интересов друг друга прежде всего в Евразии и вокруг нее. Но не учитывать, что наши действия имеют глобальный эффект, невозможно. Потому что они имеют именно глобальный эффект.
«Православие, ислам, иудаизм, буддизм очень серьезно повышают уровень здравого смысла. Наше духовенство проводит большую социально-политическую работу»
«Можно завинтить гайки до упора, но тогда наш социально-политический «котел» просто разорвет»
— Как далеко Россия готова пойти в борьбе с западными ценностями внутри собственной страны?
— Действия России по нормализации социальной идеологии внутри страны тоже должны диктоваться здравым смыслом. Здравый смысл имеет четыре важнейших ограничителя. Первый. Россия должна продолжать социальную модернизацию, идти вперед, к новому постглобальному обществу, к обществу социально благоприятных и полезных технологий, развитию социальных систем. Мы не должны откатываться назад в архаику, так сказать, «к лучине», общине и тому подобному. Это совершенно неприемлемо.
Вторая грань — это необходимость крайне аккуратного отношения к идеологии. Будь то идеология политическая, будь то религия. Одна из самых серьезных угроз нашему обществу, «модернизирующемуся на марше», — это клерикализация. Да, Русская православная церковь, как и другие исторические религии Российской Федерации, является важнейшим элементом устойчивости страны. На практике православие, ислам, иудаизм, буддизм очень серьезно повышают уровень здравого смысла. Наше духовенство проводит большую социально-политическую работу. Но тем не менее всегда есть опасности, в которые уходить нельзя.
Это касается и политических идеологий. В этом смысле сейчас происходит демонтаж навязанной нам в 90-е годы системы либерального индоктринирования, о чем говорят многие специалисты и общественные деятели. Я, безусловно, согласен с тем, что нам необходим демонтаж искусственно навязанных России социальных и идеологических приоритетов. Будь то избыточная многопартийность, будь то избыточная толерантность, будь то пропаганда чуждых нашему обществу во всех его проявлениях ценностей.
Третья грань — это безусловная защита прав на базовые политические свободы, если они не несут угрозы стабильности в стране. Здесь мы тоже сталкиваемся со здравым смыслом. Можно завинтить гайки до упора, но тогда наш социально-политический «котел» просто разорвет. Здесь важнейшим элементом политических свобод является обратная связь между властью и обществом. Это очень серьезный вызов перед всеми политическими системами во всех странах мира, потому что они должны перейти от концепта неограниченной свободы к концепту политических свобод ради развития. Но с этим вызовом не все страны справляются.
Четвертая грань — это выбор между разумной традицией и перспективой. И мы опять сталкиваемся со здравым смыслом, который доступен обычному человеку даже без образования и каких-то рюшечек в виде дипломов и прочего. Да, в России великолепные традиции. Прошлое надо чтить, изучать. Но жить нужно не прошлым, а будущим. И у нас одной из главных на сегодня проблем, которые влияют на определение будущего, является неотрефлексированность 90-х годов. Они не изучены и не поняты. Мы 90-е годы решили просто отвергнуть и забыть. А они нас все время догоняют. Отсюда и повторение невыученных уроков.
«На сегодняшний момент имеется гораздо более широкий круг задач, в том числе и в плане интеграции в Россию новых регионов и формирования совершенно нового геоэкономического пространства»
«Ни элите, ни тем более обществу власть по большому счету не объяснила, что она делает»
— Есть ли в российских элитах и обществе понимание того, ради чего проводится СВО, какие цели мы преследуем?
— Увы, но в данном случае, безусловно, имеет место абсолютно четкий диагноз, и он никому из нас не понравится: специальная военная операция начиналась с одними неанонсированными задачами, продолжилась другими неанонсированными задачами, сейчас находится на фазе третьих неанонсированных задач, и, вероятнее всего, начиная с Нового года продолжится фаза четвертых неанонсированных задач. Ключевым словом в данном случае является «неанонсированные». То есть ни элите, ни тем более обществу власть по большому счету не объяснила, что она делает.
В начале ситуации задача СВО была относительно понятной. Это обеспечение безопасности жителей Донбасса. Но, во-первых, она до конца так и не выполнена, а во-вторых, мы же понимаем, что на сегодняшний момент имеется гораздо более широкий круг задач, в том числе и в плане интеграции в Россию новых регионов и формирования совершенно нового геоэкономического пространства. Отсюда возникает следующий вопрос — а общество наше готово к выполнению этих задач? И еще один вопрос — а обществу объяснили, почему возникли именно эти задачи, почему пришлось перейти от относительно ограниченной с точки зрения военно-политической задачи операции к крупному региональному конфликту? В этом конфликте с противной стороны воюют не Вооруженные силы Украины (они уже давно закончились), а блок НАТО, с которым меня как советского человека готовили воевать долгие десятилетия.
В этом смысле резон в вашем вопросе есть. Он проистекает из глубин недоверия нашей власти, с одной стороны, к элите (потому что наша власть, думаю, прекрасно понимает, что из себя представляет российская элита), с другой — к обществу, которое считают неготовым к страданиям, напряжению сил и так далее и тому подобное. Но я считаю это ошибкой.
— А как вы видите наши задачи на сегодняшний момент?
— Я вижу три задачи, которые для нашего государства принципиальны. Первое — это резкое повышение уровня исполнительской дисциплины, включая создание новых контрольных механизмов в отношении принятых государственных решений. Таких решений у нас принято много, выполняется из них много меньше и с много меньшей эффективностью. Но деятельность правительства Мишустина дает для моего отношения к выполнению этой задачи серьезный повод для исторического оптимизма.
Второе — это социальная модернизация нашей страны, повышение уровня социальной связанности. Абсолютно принципиальная задача, потому что большая часть социальных институтов, которые мы имели, оказалась в значительной мере нерелевантна, как говорят в политической науке, тем задачам, которые у нас есть. В частности, нерелевантна оказалась наша «замечательная» многопартийная система, которая тоже является одной из навязанных нам в 90-е годы ценностей.
И третий, самый важный момент. Нам нужна разумная инвестиционная политика, которая бы создавала внутри России новые точки экономического роста на базе важнейших решений как тактических задач в зоне специальной военной операции, так и стратегических задач по развитию страны и присутствию на новых рынках технологических узлов, которых, на мой взгляд, внутри российского суверенного пространства явно недостаточно для того, чтобы претендовать на глобальное лидерство трансрегионального масштаба. Вот три задачи, которые я считаю абсолютно принципиальными.
«Обеспечить спокойное будущее нашим детям и внукам без стратегического развития невозможно»
«Америка считает, что мы скоро развалимся, что наша элита насквозь продажна и только ждет сигнала»
— А если говорить о задачах именно СВО? Например, в одном из эфиров вы сказали, что мы воюем ради того, чтобы наши дети и внуки спали спокойно, а не в бомбоубежищах в ожидании ракет.
— Именно так. Нам необходимо создать ситуацию, когда будет сопряжено два условия. Во-первых, нас должны реально бояться западники. Прежде всего Соединенные Штаты. Проблема наших отношений с США заключается в том, что, несмотря на всю пропаганду, которая рисовала из нас вселенское зло, в действительности Вашингтон нас не боится. Америка считает, что мы не применим ядерное оружие, что бы они там ни говорили. Америка считает, что мы скоро развалимся, что наша элита насквозь продажна и только ждет сигнала для того, чтобы совершить в России прозападный переворот. А может ли такое государство быть серьезным партнером для Соединенных Штатов? Конечно, нет. Поэтому нам нужно стать серьезным партнером для США, каким стал Советский Союз в конце 60-х – начале 70-х годов, что привело к 20 годам мира. Для нас 20 лет мира будет уже неплохо. За это время американцы нас начнут реально бояться.
Второе. Мы должны создать вокруг наших границ зону безопасности, потому что помимо американского империализма, как это называлось в годы моей юности, у нас есть огромное количество военно-политических угроз, которые частично контролируются силами коллективного Запада, необязательно американцами. Например, британцы дурят по полной программе. Есть исламистские движения и целый ряд других военно-политических вызовов, которые не дадут нашим детям и внукам спать спокойно. Поэтому мы должны создавать зону безопасности, если хотите, зону геополитического комфорта вокруг себя хотя бы в пределах Евразии.
Если мы решим эти две задачи, значит, стратегические цели нашей страны на внешнем контуре будут выполнены. Но есть маленький нюанс. Обеспечить спокойное будущее нашим детям и внукам без стратегического развития невозможно. Например, Советский Союз в 1985 году был абсолютно обеспечен с точки зрения безопасности на внешнем контуре. Что произошло внутри Советского Союза, думаю, вы прекрасно знаете. В этом смысле проблема сегодняшнего постглобального мира в том, что уже нет четкого разделения на внутренние и внешние проблемы. Мы живем в пространстве тотальной геополитической и геоэкономической гибридности.
«Киевский режим — это зомби чистой воды, ему не больно. У него нет народа, у него уже нет государства. Он примерно понимает временные лимиты, когда его жизненный цикл закончится»
«Киевский режим в нынешней конфигурации хочет выжить любой ценой. Даже ценой провоцирования ядерной катастрофы»
— По вашим словам, сегодня в конфликт на Украине вовлечено пять сторон. Помимо России и киевского режима, это США, Великобритания и Польша. Остальные — сателлиты. Какие цели, помимо России, преследует каждая из сторон?
— Киевский режим в нынешней конфигурации хочет выжить любой ценой. Даже ценой провоцирования ядерной катастрофы. Киевский режим — это зомби чистой воды, ему не больно. У него нет народа, у него уже нет государства. Он примерно понимает временные лимиты, когда его жизненный цикл закончится. Поэтому выживает любой ценой.
Польша строит великую Польшу как территорию, находящуюся под национальным суверенитетом. Но поляки сделали серьезные выводы из всех своих неудачных геополитических попыток стать «великой державой» последних 100, а может, и больше лет. Они строят вокруг себя еще и геоэкономическое пространство, так называемый проект «Междуморье». Это хороший проект, очень неплохо проработанный и фундированный с геоэкономической точки зрения. Но для его реализации Польша должна стать доминирующей военно-политической силой в Европе, вытеснив с этой роли и Германию, и Францию, и вообще НАТО.
Главная цель Соединенных Штатов — не дать себя втянуть в конфликт на Украине, как это произошло во Вьетнаме. Но при этом Америка стремится максимально ослабить Россию и не дать ей шансов выступить даже в качестве младшего партнера Китая. Вашингтон хочет разбираться с Пекином один на один. Прежде всего в области геоэкономики, но, если придется, и с использованием военной силы. США готовы. Поэтому для Америки критично важно, чтобы рядом с Китаем не было России.
Великобритания — это геополитический хулиган и рэкетир, который гадит в данном конфликте вообще всем, включая американцев. Лондон абсолютно четко выполняет дестабилизирующие, подрывные, террористические функции даже не в интересах Соединенных Штатов как государства, а в интересах части американской глобалистской элиты. И планирует иметь с этого свои три рубля. Кстати, действует Лондон весьма успешно.
Посмотрите: все попытки маргинализировать британцев в проекте AUKUS или как минимум свести их политическую роль к минимуму, во всяком случае, на сегодняшний день ни к чему не привели. Другое дело — общая деградация британской элиты и экономики. Время играет не на Лондон.
— Остается ли опасность применения украинцами «грязной бомбы»?
— Конечно. Технологии есть, видимо, макет есть, политическое желание тоже. Киевский режим стремится прежде всего выжить, и отмороженности у него хоть отбавляй. Поэтому я бы сказал, что вероятность применения «грязной бомбы» в краткосрочной перспективе сократилась, а в среднесрочной увеличилась.
— «Грязная бомба» более опасна, чем обычная?
— Все опасно. И химическое оружие, и биологическое. Отличие в том, что «грязная бомба» фактически вариант радиологического оружия, применяется скрыто, и в результате происходит распыление ядерных материалов над большой территорией. Как только будет применено ядерное оружие, вы это сразу поймете. А использование «грязной бомбы» вы ощутите через некоторое время. После того как надышитесь выброшенными в воздух и распыленными ядерными материалами, которые в случае ядерной бомбы просто сгорают при взрыве. Вот и вся разница. В результате медленная, очень жестокая смерть на очень больших территориях.
«Мы с НАТО не воюем, а НАТО с нами воюет. В тот момент, когда мы начнем воевать с НАТО, ситуация довольно быстро изменится на поле боя»
«Нужно отринуть идею, что можно попытаться сконструировать какой-то договорнячок»
— Кроме помощи финансовой и вооружением страны Запада подтягивают к конфликту на Украине польские и румынские войска под видом ЧВК. Мы уже воюем с НАТО?
— Мы с НАТО не воюем, а НАТО с нами воюет. В тот момент, когда мы начнем воевать с НАТО, ситуация довольно быстро изменится на поле боя. Для этого нужно отринуть идею, что здесь можно попытаться сконструировать какой-то договорнячок, который будет комфортен для всех, а уже в январе можно будет опять сгонять в Куршевель. Мира, относительно приемлемого и среднесрочно комфортного для всех, на данной стадии развития этого конфликта с вероятностью 98 процентов уже не будет. 2 процента — это дипломатические умения, навыки и хитрость Эрдогана. Но на 98 процентов точка возврата, когда конфликт мог закончиться решением, более-менее устраивающим большинство участников (исключая нынешний киевский режим, который поставлен на утилизацию, что понимают все, включая сам этот режим), уже пройдена.
Точка возврата была пройдена в середине октября, когда началось наступление на Херсон со стороны Вооруженных сил Украины. Причем началось оно после проведения референдумов и завершения процедуры включения новых регионов в состав России. В этот момент стало понятно, что никакого красивого дипломатического решения уже не будет. Но я думаю, что надо дать российской элите и власти немножко, что называется, побыть с этой, видимо, не очень приятной идеей, что придется воевать по-настоящему. Посмотрим, что будет дальше. Лично я не вижу возможности для красивого выхода из положения. Ситуация «первого раздела Польши», говоря историческими терминами, пройдена. Сейчас мы находимся в ситуации «второго раздела Польши». Думаю, что к Новому году пройдем и эту стадию. Но она уже несет внутри себя превалирование военного решения над политическим.
А дальше -– «третий раздел». Польша конца XVIII века — это нынешняя Украина. Аналогии совершенно прозрачные. Мы находимся в преддверии того, что делимая территория просто исчезнет. Главными инструментами разрешения этой ситуации являются военно-силовые. Наши же элиты продолжают цепляться за ситуацию, когда еще возможны некоторые геополитические шахматы, договоренности и так далее и тому подобное. Нет. Военный противник, переставший быть политическим конкурентом, утративший договороспособность (а киевский режим ее утратил), должен быть уничтожен. Причем в военном смысле, а не в политическом.
— А что России нужно для победы?
— Для победы нам нужно начать воевать. В настоящую, если хотите, полноценную войну, а не в «странную войну», которую мы вели начиная примерно с июля и которая закончилась известным «маневром» под Харьковом. «Странные войны» всегда заканчиваются поражением странно воюющего. Вот Франция странно воевала в начале Второй мировой войны, и потом немцы вошли в Париж. Для того чтобы мы победили, нам нужно смириться с нехитрой мыслью, что идет реальная война. Это война с противником, который поставил в отношении нас самые реальные и решительные цели.
«Главной темой, если республиканцы возьмут обе палаты, станет импичмент господину президенту Джо Байдену, в котором одним из ключевых элементов будет украинская тематика, связанная в том числе с сыном Байдена и личным поведением президента в контексте конфликта на Украине»
«В американских элитах верх взяла группа, которая считает возможным как минимум еще один цикл эскалации в отношениях с Москвой»
— Какие настроения сейчас преобладают в американских элитах по поводу украинского конфликта? Возрастает ли там вменяемость или больше решимости к эскалации?
— В Соединенных Штатах все больше признаков того, что там есть политические силы, осознающие опасность конфликта на Украине. Но на сегодняшний момент очевидно, что в американских элитах верх взяла группа, которая считает возможным как минимум еще один цикл эскалации в отношениях с Москвой, и она демонстрирует политическую решимость. То есть в вашингтонских коридорах власти верх взяла «партия войны», которая считает реальным добиться победы на поле боя.
— Возможно ли прямое противостояние России с США на территории Украины?
— На Украине — маловероятно. В других местах, например в Арктике или на Дальнем Востоке, вполне возможно. Не исключал бы и возникновения новых очагов противостояния, например, на Среднем Востоке и в Восточном Средиземноморье.
— Можно ли ждать каких-то перемен в политике США в отношении России и Украины после выборов в конгресс? Или нет, так как он отвечает в основном за внутреннюю политику США, даже если республиканцы, как ожидается, возьмут большинство?
— Палата представителей конгресса США действительно имеет превалирующие полномочия в области внутренней политики, частью которых является выделение средств, в том числе контроль бюджета. А вот сенат, который тоже частично выбирается на нынешних выборах, имеет превалирующие полномочия в области внешней политики. Вопрос заключается не в том, что в конгресс США придут к власти некие «пророссийские» силы. Таких сил в Америке просто нет. Дело в другом. Если республиканцы возьмут обе палаты, может возникнуть ситуация, когда действия администрации Байдена, где, еще раз подчеркну, сейчас превалирует влияние сторонников повышения градуса конфронтации с Россией, будут скованы как с точки зрения внутренней политики, то есть выделения средств бюджета, так и с точки зрения внешней политики. Могут возникнуть вопросы по отчетности американских ведомств, так или иначе участвующих в конфликте на Украине, о том, что они там реально делают, и может быть поставлен вопрос о введении конгресса в заблуждение. А это уголовное наказание.
Наконец, главной темой, если республиканцы возьмут обе палаты, станет импичмент господину президенту Джо Байдену, в котором одним из ключевых элементов будет украинская тематика, связанная в том числе с сыном Байдена и личным поведением президента в контексте конфликта на Украине. В этом смысле ситуация для американской администрации, конечно, очень сложная.
Но это не означает ни в коей мере автоматического снижения активности тех, кто уже находится, как говорится, в поле. Те штабные группы, которые размещены, те ЧВК и тот спецназ, которые уже есть на Украине и частично в Польше, никто не выведет. Поэтому ожидать, что Америка после выборов начнет каким-то образом сворачивать свое присутствие на Украине, было бы крайне наивно. Я вам больше скажу. Даже если начнется глобальный финансовый кризис, а это реальность, на ситуации на Украине это отразится только через некоторое время. С большим лагом. Думаю, не меньше чем через полгода, а то и год.
«Думаю, что консультации между Москвой и Вашингтоном идут и сейчас. Переговоры идут при любых условиях. Но вопрос заключается в том, при каких условиях достигнутые договоренности, даже если они будут не очень благоприятными для Москвы, могут быть воплощены в длительную реальность на поле»
«Главный сигнал к тому, что переговоры начнут воплощаться в жизнь, — это «героическая» гибель господина Зеленского»
— При каких условиях все-таки возможны переговоры между Россией и Вашингтоном о прекращении огня и замораживании конфликта на Украине?
— Во-первых, думаю, что консультации между Москвой и Вашингтоном идут и сейчас. Переговоры идут при любых условиях. Но вопрос заключается в том, при каких условиях достигнутые договоренности, даже если они будут не очень благоприятными для Москвы, могут быть воплощены в длительную реальность на поле. И здесь условие только одно — исчезновение куда-то режима Зеленского и его основных фигурантов и появление в Киеве нового правительства, нового лидера, лидера некоей новой «хунты», некоего нового «пиночетика», некоего нового «фюрерка», назовем его так, который будет гораздо более лоялен прежде всего Соединенным Штатам и который согласится на их условия ради своего выживания. На мой взгляд, главный сигнал к тому, что переговоры начнут воплощаться в жизнь, — это «героическая» гибель господина Зеленского в результате удара какой-нибудь «Герани». А беспилотника или цветка в горшке (не шутка сейчас), это уже неважно. После этого можно будет говорить о том, что переговоры выходят на какой-то реальный результат.
— Возможно ли перерастание конфликта на Украине в третью мировую войну? Хотя некоторые наблюдатели говорят о том, что она уже идет.
— Вы фильм «Ширли-мырли» смотрели?
— Ну конечно.
— Помните, в отделении милиции персонажа Игоря Угольникова вызывают по телефону из Кремля. Он говорит: «Третья мировая война? Уже идет? А! Идиот!»
Если у нас идет третья мировой война, то почему мы еще живы? Третья мировая война — это война с применением абсолютно новых технических средств. То, что мы имеем сейчас, — это эффект перехода от холодной войны России и Запада, который был очень коротким. Его можно отнести к периоду 17–21 годов, когда было много элементов, характерных для холодной войны между СССР и США. А сейчас мы имеем «теплую войну», в которой есть элементы косвенного, непрямого военного противостояния России и Запада, войны прокси, войны союзников, войны спецназа. Но это пока не третья мировая война, я не вижу применения основными участниками конфликта каких-то новых военно-технических средств против друг друга. Просто выбрана территория, которую никому не было жалко, кроме России. Мы исходили из того, что там живет один с нами народ, что оказалось не совсем так, мягко скажем. А западникам народ Украины было не жалко. Они решили отработать новые средства ведения боевых действий и показать России и Китаю свою силу. Но это не третья мировая война. Даже не близко.
— Как вы понимаете предупреждение президента на Валдае о том, что грядет самое важное и непредсказуемое десятилетие после окончания Второй мировой войны? Какие события имелись в виду? Речь о глобальных трансформациях, построении многополярного мира?
— Эта фраза обозначала, что все прежние стереотипы и правила внешней политики фактически обнулены. Институты, в которых решалась или хотя бы обсуждалась судьба мира, не работают. Опыт так называемой Организации Объединенных Наций это только доказывает. Старые системы глобальной экономической взаимозависимости тоже в значительной мере сегодня уже неактуальны, они разорваны. В этом смысле мы строим новый мир почти с чистого листа, с нуля. Это с одной стороны. С другой — в этом новом мире, как показали события последнего времени, вес военно-силовых факторов гораздо выше, чем даже в период холодной войны. Если хотите, грядет мир железа и крови, длинной воли и долгой памяти.
Внимание!
Комментирование временно доступно только для зарегистрированных пользователей.
Подробнее
Комментарии 2
Редакция оставляет за собой право отказать в публикации вашего комментария.
Правила модерирования.