«Не бытови, Лейсан, не бытови!»: в 25 лет она играет главные роли в театре имени Камала

Лейсан Гатауллина: «Меня взяли на главную роль, когда я была на третьем курсе института культуры» Фото: Оксана Король

«Лейсан, а вдруг я в последний раз с тобой играю?»

— Лейсан, за месяцы работы над романами «Болганчык еллар» и «Мөһаҗирләр» («Муть», «Мухаджиры») Махмуда Галяу вы поняли, почему эти книги занимают такое важное место в истории татарской литературы?

— Они перекликаются с сегодняшним днем. И, мне кажется, многое там будет актуально всегда.

— Какие темы вы имеете в виду? Все-таки речь о романах про жизнь татарской деревни конца XIX века.

— Если мы возьмем голод того времени, то немножко мы можем это перенести и на сегодняшние времена, многие люди в нашей стране по-прежнему живут скромно и небогато. А перепись, по поводу которой принято вечно спорить? Всеобщая перепись тогда в России проводилась в первый раз, народ не понимал, что это такое, боялся происходящего, а разъяснить так никто и не смог. И люди были вынуждены бунтовать и уезжать из страны.

— Насколько вам, молодой актрисе, близки и понятны эти герои, в том числе ваша Сажида?

— Вы знаете, я уже переживала эту проблему в моем первом спектакле на большой сцене в Камаловском театре. Меня взяли на главную роль, когда я была на третьем курсе института культуры.

— Это были «Сүнгән йолдызлар» («Угасшие звезды»).

— Да, Карим Тинчурин, «Угасшие звезды», постановка Фарида Бикчантаева. Когда мы это ставили, было сложно и непонятно, о чем мы играем. Фарид-абый мне отправлял какие-то документальные фильмы о войне… Мы с ним составляли какие-то тексты, делали диалоги… В «Угасших звездах» есть одна сцена, которую никто почему-то не ставил, — разговор дедушки и юноши из деревни, они рассуждают о войне…

«Мы тоже долгие годы на пороге войны»: как Фарид Бикчантаев «гасил звезды» под инди-фолк

А Фарид-абый решил использовать этот текст, причем слова произносились от имени моего персонажа Сарвар. И вроде да, понимаешь, вникаешь, пытаешься что-то прочувствовать. Но актер все равно играет, он не переживает эмоции героя, он ему сопереживает. И так сложилось, что мы играли «Сүнгән йолдызлар» на челнинских гастролях 24 февраля. Фарид-абый ко мне подошел, говорит: «Лейсан, как ты сегодня будешь произносить эти слова?». То есть три года спустя после премьеры текст стал по-другому откликаться. И помню другой показ. В этот день я как раз узнала, что моего троюродного брата мобилизовали. А еще, знаете, мой любимый партнер Эльвир Салимов говорит: «Лейсан, а вдруг я в последний раз с тобой играю?» Вот так просто кинул фразу мне перед выходом. И все, мы играем…

Я не знаю, насколько это правильно было. Но, когда играла, все это на меня навалилось — мобилизованный брат, эта фраза странная. И тогда на сцене были мои чувства. Повторяю, не знаю, насколько так правильно с точки зрения актерского профессионализма. Там и слезы были…

— В «Болганчык еллар. Мөһаҗирләр» есть сцены, которые «не в бровь, а в глаз» о дне сегодняшнем?

— Да, например, у Галяу есть очень интересный момент, когда вся деревня собирается и пишет письмо царю. И излагают всей деревней мысли… Говорят, что, возможно, он не знает, возможно, нужно до него донести, что их пытаются крестить. В нашем спектакле текст письма звучит на русском языке, а мы его играем на языке жестов. Специально для спектакля позвали сурдопереводчика, весь текст письма научились исполнять языком жестов. И это письмо тоже мы по-своему чувствуем как день сегодняшний.

«Для Фарида-абыя этот роман очень дорог. И мы интересно разбирали мою героиню, которая является младшим ребенком в семье, 6-й дочерью» Фото предоставлено пресс-службой театра им. Камала

«Очень много внимания уделяли тому, что люди той эпохи — это люди земли»

— Вы согласны, что этот спектакль — особый для Фарида Бикчантаева?

— Вообще, Фарид-абый очень любит эти произведения, и он всегда говорит: «Если хочешь узнать про культуру татар, нужно прочитать романы Галяу». Мы сами, когда читали, кстати, удивлялись тому, каких только ни было, оказывается, татарских традиций.

— Но в романах Галяу много бытовых подробностей, которые, видимо, сложно перенести на сцену.

— Да, это очень интересно, хотя многое уже забыто. И когда читаешь, то удивляешься.

Для Фарида-абыя этот роман очень дорог. И мы интересно разбирали мою героиню, которая является младшим ребенком в семье, 6-й дочерью. Отец стоит на том, что замуж они будут выходить по очереди, сначала старшая, а потом остальные. Выходя замуж, моя Сажида идет наперекор отцу, а потом еще и становится инициатором отъезда в Турцию. И вот я пыталась как-то попроще с Фаридом-абыем поговорить: «Я сделаю здесь вот так, потому что мой персонаж, наверное, защищает своих сестер?» А Бикчантаев просто смотрел, улыбался и говорил: «Лейсан, у нее совсем другая миссия, понимаешь? Сажида родилась, живет в этом и понимает, что она как бы вне времени. У нее есть цель, которую она пока еще сама не понимает, но к которой стремится. Не бытови, Лейсан, не бытови!» (смеется.) И я это тоже всегда держу в голове, что мой персонаж — она такая, идейная.

— Реализуема ее миссия, о которой она еще не догадывается?

— Конечно. Но, получится или нет, это уже другой вопрос.

— Хореограф вашего спектакля — это Нурбек Батулла, еще один герой современной татарской культуры. Для вас работа с ним была новым опытом?

— Вообще, я уже была знакома с творчеством Нурбека-абыя, мы видели его спектакли пластические, он был хореографом сказки «Таң-Батыр». И там с нами уже проводил тренинги, этим мы занимались и в «Мухаджирах»… Конечно, хореография в нашем спектакле — это не танец…

— А что?

— Сложно назвать это танцем. Пластический этюд или что, не знаю, как это назвать, но точно не танец. Мы очень много говорили. И очень много внимания уделяли тому, что люди той эпохи — это люди земли. «Вот земля под ногами, центр, чувствуйте центр», — говорил он нам. Мы пытались уйти от этих эстрадных татарских танцев, где вся энергия концентрируется где-то в районе груди, а с землей нет никакой связи. Здесь мы пытались, наоборот, согнуть колени, как-то по-другому выпускать энергию, какую-то, может быть, даже полуживотную, держать связь, быть обязательно здесь и сейчас.

Батулла также много говорил о том, что все стремятся к синхрону, но нам это не нужно: «Если вы будете в одном энергетическом потоке, у вас будет одна мысль, одно действие… Это может быть по-разному, но посыл будет один. И синхрон не цель». К этому мы и стремились.

— Идеи Батуллы были понятны всем актерам, которые с ним работали?

— Танцуют студенты и молодые артисты. И мы до репетиции занимались тренингами… Мне кажется, для молодых это It’s Ok — такие танцы. Но, я помню, за сценой немножко люди вибрировали, типа: разве такое возможно? (Смеется.)

— То есть такая немая дискуссия между поколениями все же была?

— Да.

«Муть. Мухаджиры»: «энциклопедия татарской жизни» от юбиляра Фарида Бикчантаева

— Вообще, работа над спектаклем по Махмуду Галяу шла немного необычно. Сначала вы показали первую часть, в мае, в день 60-летия Бикчантаева, потом добавили еще один акт на гастролях в Питере, и вот теперь, в начале ноября, полноценная премьера на родной сцене. Не добавляло это сложностей в работе?

— Если бы мы делали это за короткий срок, за три месяца, наверное, сошли бы с ума.

— Почему?

— Материал очень объемный. Вообще, на самом деле для меня особой такой не было проблемы, что мы долго, вроде бы 9 месяцев, работаем над спектаклем.

— Ну такой нормальный срок для беременности.

— Да, ребеночек. Сколько точно должен выпускаться спектакль? Таких вопросов не возникало. Вообще, было даже приятно долго работать, потому что я читаю, перечитываю, возвращаюсь постоянно к тексту.

«Для чего я здесь, в театре? Зачем мне нужно было учиться на актрису, оканчивать вуз, если не играть на сцене?» Фото предоставлено пресс-службой театра им. Камала

«Әти мне сказал: «Ты слишком быстро поднялась, смотри не упади»

— Вам всего 25 лет, уже вторая большая роль в театре имени Камала, где есть колоссальные традиции, устоявшаяся труппа. Не замечаете косые взгляды?

— Мне папа, конечно, говорил… У меня родители вообще далеки от театра. Но, когда я получила первую роль, вторую, әти мне сказал: «Ты слишком быстро поднялась, смотри не упади». Не знаю, я не чувствую этого.

— Но для вас сюрприз — то, как все сегодня складывается в профессиональной жизни?

— Это было неожиданно для меня, но все-таки, мне кажется, так и должно быть. А для чего я здесь, в театре? Зачем мне нужно было учиться на актрису, оканчивать вуз, если не играть на сцене?

— Вы были главной звездой на своем курсе в институте культуры? Помню смелый спектакль об общественных активистах «Парковка», где вы играли главную роль и даже получали за нее награды на фестивалях.

— Да!

— Когда стало понятно, что следующий шаг в жизни — это работа в труппе театра имени Камала? Когда позвали в «Угасшие звезды»?

— Нет, конечно. Вообще до конца учебы ничего не понятно. То, что ты играешь в спектакле, ничего не значит.

— Кто был основным педагогом на вашем курсе?

— Фарид-абый Бикчантаев. Его мастерская. Сначала у нас был на первом курсе Айдар Заббаров, потом он уехал в Москву, и с нами работал Олег Кинзягулов, но его забрали в Челны. И на четвертом курсе пришел режиссер Рамиль Гараев, тоже ученик Фарида-абыя. Поэтому мы курс, который у каждого что-то украл (улыбается).

И дальше был разговор, который все ожидают в конце четвертого курса. Нас на курсе было 10 человек. Были на этой встрече Бикчантаев и Кинзягулов. Мастер сказал: «Ты, ты, ты — я приглашаю вас в труппу». В свою очередь Олег-абый сказал: «Остальные, ты, ты, ты, я буду рад видеть вас в своем челнинском татарском театре». Вот так это произошло.

— И сейчас кто из этих 10 человек остался в профессии?

— Пятеро из нас остались у Фарида-абыя. Еще двое уехали в Челны, остальные работают в другой сфере.

«Дело в том, что для школьного экзамена я выбрала английский и обществознание. И вдруг меня осеняет мысль: «Я должна связать жизнь с искусством. Что я делаю вообще?» Фото: Оксана Король

«К Челнам такое отношение всегда здесь, в Казани, интересное»

— Вы выросли в Набережных Челнах. Когда там бываешь, во-первых, нет ощущения, что это театральный город, а во-вторых, совершенно нет ощущения, что это татарский город…

— Вообще, к Челнам такое отношение всегда здесь, в Казани, интересное. Но я люблю свой город, хоть он и своеобразный.

— И как там в вашей жизни появился татарский театр?

— Это был первый класс в школе. У нас был филиал школы искусств. Я думала уже с детства, что буду артистом, 100 процентов.

— Вас ставили на стул, чтобы читать гостям стихи?

— Да, ставили на стул. Но я не любила этого. И вообще, когда в школе увидела объявление о секции тхэквондо, то сказала әти, что хочу заниматься тхэквондо. А он не разрешил, хотя старшая сестра занималась гимнастикой. И я до сих пор спрашиваю его: «Почему?» У нас во дворе, в соседнем подъезде, была секция тхэквондо. И я из окна видела, как они зимой бегали по снегу, секунд 20, не больше, — и уходили. Мне тоже очень хотелось попробовать, но я уже училась в школе искусств.

Там обучалась четыре года, у меня красный диплом. Потом перешла в другую школу. Ну а, конечно, в подростковом периоде все поменялось, театр меня практически перестал интересовать.

— В театры челнинские ходили?

— Совсем чуть-чуть, в основном школьные походы.

«Вот кто-нибудь из одногруппников если приносил хороший этюд, я смотрела и думала: «Так, я тебе завтра покажу, как надо играть!» Фото предоставлено пресс-службой театра им. Камала

— Тогда почему решили учиться в Казани на актрису?

— Дело в том, что для школьного экзамена я выбрала английский и обществознание. И вот я занимаюсь, English изучаю, к репетиторам хожу. И вдруг меня осеняет мысль: «Я должна связать жизнь с искусством. Что я делаю вообще?» Иду в школу, прошу поменять экзамены, ведь для «театралки» нужна литература. Говорят: нельзя, уже поздно менять. В итоге я поступила в елабужский филиал КФУ на учителя английского языка. Но все равно в мыслях у меня было: «Так, что-то надо делать, что-то надо делать». И через два года я заново сдала ЕГЭ по литературе…

— Те два года прошли впустую?

— Нет! Я познала там настоящую студенческую жизнь. Я обожаю здание нашего елабужского КФУ. Это бывшее епархиальное училище для девочек. И там какая-то особая атмосфера, там учиться хочется. Наш факультет иностранных языков все называют Слизерином (один из факультетов школы чародейства и волшебства Хогвартс в книгах о Гарри Поттере — прим. ред.), потому что мы «надменные всезнайки». А мы просто не позволяли себе плохо учиться.

В нашей актерской профессии тоже так же, кстати. У нас тоже есть такая здоровая конкуренция. Вот кто-нибудь из одногруппников если приносил хороший этюд, я смотрела и думала: «Так, я тебе завтра покажу, как надо играть!» И просто всю ночь придумываешь этюд, чтобы доказать себе что-то.

«Мы были более осознанные, потому что четко знали, чего мы хотим. А те, кто после школы, может, даже не совсем понимали, хотят ли действительно этим заниматься» Фото предоставлено пресс-службой театра им. Камала

«И по форме это было для нас нечто новое: «А что, так можно было?»

— Когда стало понятно, что все-таки надо круто менять судьбу и ехать учиться в Казань к Бикчантаеву?

— Надо ехать… Я сдала со школьниками ЕГЭ по литературе. В институте прошла все туры, поступила и сказала Фариду-абыю, что еще учусь в другом месте и тоже на дневном. Он сказал, что придется выбирать. У меня паника. Но в итоге мы решили, что попробую учиться здесь на дневном, а там на заочном.

— Получается, вы были на два года старше одногруппников?

— Мы делили группу на старших и младших. Пять человек у нас уже были с каким-то образованием и пятеро после школы.

— «Дедовщина» была?

— Нет, они, наверное, больше нас обижали. Мы были более осознанные, потому что четко знали, чего мы хотим. А те, кто после школы, может, даже не совсем понимали, хотят ли действительно этим заниматься. Хотя не факт, может, я это придумываю.

— Для вас и ваших одногруппников что-то тогда говорили священные имена нынешних театральных гуру: Додин, Туминас, Бутусов и так далее?

— Думаю, кто-то из группы мог знать и интересоваться этим. Но по большей части Фарид-абый нас знакомил с этим всем — с фильмами, книгами, спектаклями. Специально ездили в Москву, чтобы ходить в театры.

— Что-то было тогда особенно поразившее?

— Это был первый курс, мы поехали в Москву и попали на спектакль Бутусова «Добрый человек из Сезуана» в театре имени Пушкина. Я сидела на балконе, очень далеко, через какую-то щель смотрела этот спектакль. Но даже через эту щель мне эта энергетика попала в самое сердце. Мне очень понравилось. И по форме это было для нас нечто новое: «А что, так можно было?»

— Не мучили мысли, что не сможете так сыграть, как Александра Урсуляк у Бутусова в «Добром человеке»?

— Почему не смогу?

«Татарский театр более эмоционален, если можно так сказать. И это притом что в жизни татарские актеры достаточно сдержанные люди» Фото предоставлено пресс-службой театра им. Камала

«Шекспир на татарском — это вообще лучшее, что может быть»

— Сейчас ваши родители понимают, что их дочь — актриса главного татарского театра?

— Мне кажется, они принимают это как данность, особых восхвалений нет.

— Какое самое яркое было высказывание родителей после просмотра спектакля с вашим участием?

— Мама сказала: «Кызым, ну ты в следующий раз в какой-нибудь комедии, ладно?»  Я говорю: «Без проблем, устроим как-нибудь».

— У вас такая настоящая татарская семья, и вы в семье говорили по-татарски? Не было идеи учиться на актрису в русской группе?

— В русскую группу не хотелось. Я целенаправленно шла учиться к Фариду-абыю, когда узнала, что он набирает курс. В семье мы разговаривали на татарском языке где-то до 7-го класса, потому что папа всегда следил за этим. Я могла ему сказать что-то на русском, он говорит: «Я не понимаю тебя». Но потом он это упустил в какой-то момент. И я сейчас замечаю, что дети, студенты и артисты, которые выросли в деревне, — у них нет проблем с выражением своих мыслей, а у меня все-таки есть. Но главное, что стараюсь исправить, работаю над этим.

— Вы ощущаете отличия татарского театра от того же русского?

— Татарский театр более эмоционален, если можно так сказать. И это притом что в жизни татарские актеры достаточно сдержанные люди. Даже стеснительные. Например, когда у нас проходил форум «Науруз», то в нашей актерской секции, где мы занимались под руководством педагога и режиссера из Якутии, я заметила, когда мы знакомились, что самые яркие и свободные были, как мне показалось, коллеги из русских театров. А мы, татары, казахи и другие, как-то скромно о себе говорили. Я Фариду-абыю говорю: «Почему все стесняются? Какие-то мы зажатые, что ли, не понимаю». Но на сцене мы как раз даем волю своим эмоциям. Может быть, так, не знаю.

— А публика татарская отличается?

— Да. Наши зрители открытые, могут сказать герою: «Айда инде, давай поцелуй, что стоишь?!»

— Как вы считаете, в вашем театре должно быть больше переводных пьес?

— У нас аншлаговые спектакли — это «Очарованный танцем» и «Женюсь.tat», но, конечно, всем должно хватить места. И у «Дон Жуана» есть свой зритель, хотя это сложный классический текст.

Мне кажется, молодежи это надо. Например, Шекспир на татарском звучит суперособенно, совсем по-другому. Наш Ильдус-абый Ахметзянов, который переводил Шекспира, сам актер, и поэтому его переводы настолько действенны, настолько театральны! И мне они очень нравятся, эти строки звучат на татарском не хуже, чем на русском! Но другое дело, что большинство татар говорят сейчас на бытовом языке и попросту воспринимать поэтический текст им сложно. Но, мне кажется, Шекспир на татарском — это вообще лучшее, что может быть.

«Мне кажется, киноискусству надо учиться специально. Играть не как в театре» Фото: Оксана Король

Фехтование со скалкой

— Вы недавно дебютировали в сериальной продукции ТНВ. Актер в телесериале — это совсем другая профессия?

— Да, абсолютно. Мне кажется, киноискусству надо учиться специально. Играть не как в театре. И вот этим летом мы снимали сериал. Я играю и все думаю: буду играть супертонко, все будет у меня просто… А режиссер говорит: «Лейсан, где эмоции твои? Где? Я ничего не вижу! У тебя каменное лицо». Я говорю: «В смысле? У меня глаз играет» (смеется). Потом даю эмоцию. Он говорит: «Лейсан, театрально». И вот сложность для меня… Это вообще первый опыт, я не могла найти середину, где играть, а где не играть.

— Пандемию как пережили?

— А мы еще студентами были. И когда уже объявили, что все, закрывают города, уезжайте, пришли в театр и говорим, что домой ехать не хотим. «Ну давайте учиться», — сказал Фарид-абый. Мы немного позанимались, но потом все-таки пришлось ехать домой. Там три дня все было нормально — семья, любовь, дружба, соскучились. Потом атмосфера начала меняться. А мы же учились удаленно. И вот по танцу надо было, например, сдать экзамен. Я закрываю за собой дверь, вместо станка балетного беру стул и снимаю на видео батман и что-то там еще. Смотрю на результат, он не тот, снова переснимаю, а все хотят посмотреть, что и как я делаю… А вокал как мы сдавали, а фехтование!..

— Фехтование онлайн?

— Вместо боя с партнером мы сдавали просто позиции рук, ног, шаги, выпады. И у меня просто в руке скалка, и я с ней — раз, два, три, четыре. Снимаю это на видео, сейчас смотрю их — так смешно. По мастерству мы «разминали» своего персонажа, делали это письменно, отправляли на электронную почту Фариду-абыю.

«Я на самом деле много что слушаю. И попсу. Единственное, мало слушаю татарской музыки» Фото: Оксана Король

«Усала очень люблю, знаю его тексты наизусть»

— Не боитесь, что со временем с вашей энергией служение в театре может наскучить?

— Нужно просто не закрывать себя. Можно и в других сферах пробовать свои силы, например заниматься вокалом. Мы и здесь, в театре, занимаемся, но я еще заинтересовалась экстрим-вокалом, беру уроки.

— А какие ваши музыкальные предпочтения?

— Я на самом деле много что слушаю. И попсу. Единственное, мало слушаю татарской музыки. Если слушать, то, наверное, больше какие-то старые песни. Эстрада татарская — не знаю, не по мне вообще. И мне самой легче петь в джазовой манере, но, будучи актрисой, необходимо овладевать разными умениями. Моң — есть же такое слово. Признаюсь, мне трудно дается это передать, но я пытаюсь сейчас как-то научиться, приблизиться к пониманию.

— А новая татарская музыка, которая в том числе часто в спектаклях Бикчантаева звучит? Группа Juna или Усал?

— Да, такое я люблю, Усала очень люблю, знаю его тексты наизусть. То есть это очень качественная музыка, она мне нравится.

— Но на сцене фестиваля «Татар җыры» вас ждать не стоит?

— Нет.