Александр Шахназаров: «Как только началась война, на защиту встал далеко не весь личный состав. Страна не капитулировала, как многие западные, а начала грандиозные мероприятия: эвакуировали жителей, миллионы людей надо было увезти» Александр Шахназаров: «Как только началась война, на защиту встал далеко не весь личный состав. Страна не капитулировала, как многие западные, а начала грандиозные мероприятия: эвакуировали жителей, миллионы людей надо было увезти» Фото: «БИЗНЕС Online»

О выборе пути и начале войны

Родился я в Астрахани, в то время это еще была Сталинградская область. Мальчишками мы все старались скорее повзрослеть и пойти в армию — это было очень почетно. Кто-то летчиком хотел стать, кто-то — танкистом. А я мечтал быть артиллеристом. В итоге эта мечта сбылась…

За 6 дней до начала войны скоропостижно, в 50 лет, умирает отец. Только похоронили — война началась, мать осталась с двумя детьми. Старшая сестра училась в техникуме, а я хотел идти в 8-й класс, занимался спортом, ходил в морской клуб — это мне потом, в годы войны, очень помогло. Учились мы в старших классах тогда за деньги — 150 рублей в год в школе и техникуме, а в вузе — 300 рублей в год, если сирота или полусирота — бесплатно. Мать приносит справку и говорит, мол, может, в техникум пойдешь? Тяжело же. Я говорю: «Давай, в какой?» — «Ну давай в речной. В механику, вот есть место». Ничего не понял: паровик и паровик. Начали учиться.

У нас в войсках в это время, после весенних учений, многие главнокомандующие были в отпуске. И, как только началась война, на защиту встал далеко не весь личный состав. Страна не капитулировала, как многие западные, а начала грандиозные мероприятия: эвакуировали жителей, миллионы людей надо было увезти. Эвакуировали скот, гнали стадами — хоть половину, хоть четверть или немногим больше, но надо сохранить. Нужно было быстро разобрать еще существующие, не занятые немцами на заводах станки, вывезти их вместе с рабочими, распределить по другим предприятиям. Многие заводы прямо в степи ставили станки, тентами накрывали, крыши не было, рядом бараки для рабочих строили, через месяц уже продукцию делали.

Перед 9 мая с Александром Шахназаровым встретился депутат Госдумы Илья Вольфсон Перед 9 Мая с Александром Шахназаровым встретился депутат Госдумы Илья Вольфсон Фото: Дмитрий Печенкин

Строили оборонительные сооружения. Мы, студенты техникума, выезжали в село Яшкуль в 60 километрах от Астрахани, рыли противотанковые рвы. Во что мы одеты, представляете? Спали мы в сараях, складских помещениях, соломе… 10 суток мы там были. Кормили 2 раза в день. Ели кусок хлеба, суп — как затирка с водой: немножко картошки, заправляли мукой или кусочки теста туда бросали и кашу пшенную или перловую… И по кружке кипятка — все-таки горячее! Осень, слякоть. Какие у нас орудия производства? Лопата, лом, кирка и носилки. Работали отсветла дотемна, 12–14 часов ползали, как муравьи. Потом 2 раза ездили на строительство железной дороги Астрахань – Кизляр, надо было соединить Кавказ с Волгой. И потом, когда я служил там во время войны в 1944 году, уже ездил по этой дороге…

На первом курсе, в апреле 1942-го, нас отправили на практику. Перевозили большие нефтевозы: из Баку они приходили в Астрахань, мы их перекачивали и таскали вверх — в Саратов, Куйбышев, Горький (сейчас — Самара и Нижний Новгород), где нефть перерабатывали на заводах. Я оператор котельной, проще говоря, кочегар. Лето, палуба металлическая, солнце, а у нас в котельной еще три котла и в каждом по две топки. Жара стояла 35–40 градусов. Мне тогда было почти 15 лет. И хоть тяжелая работа, но нам нравилось, все поначалу было нормально. Но в июне на Волге появились немецкие самолеты.

«Самый тяжелый момент для Сталинграда был 23 августа 1942-го года: на город совершили налеты две тысячи самолетов, 40 тысяч людей погибли, 150 тысяч были ранены. Там тогда своих жителей было 400 тысяч, плюс 200 тысяч эвакуированных из Ленинграда…» «Самый тяжелый момент для Сталинграда был 23 августа 1942 года: на город совершили налеты 2 тысячи самолетов, 40 тысяч людей погибли, 150 тысяч были ранены. Там тогда своих жителей было 400 тысяч плюс 200 тысяч эвакуированных из Ленинграда…» Фото: общественное достояние, commons.wikimedia.org

Об обороне Сталинграда

Как только появились немцы над акваторией в районе Сталинграда, все судна были потоплены или выведены из строя. Нас тогда остановили в Саратове и ввели в состав Волжской военной флотилии. Треть всех наших судов заменили военными, а две трети оставили гражданскими. Мы стали вольнонаемным составом действующей армии. Судно перешло на военное положение, поставили нам 37-миллиметровую зенитную пушку, два английских зенитных пулемета. И начали мы задание по обороне Сталинграда: таскали все необходимое в город из Саратова, Камышина.

Немцы прилетали ежедневно и бомбили. Кроме наших зенитчиков нас охраняли мелкие корабли Волжской военной флотилии. Мы стреляли как могли, но нас все равно топили там, как котят… И понимаете, если на суше тебя ранят, ты еще можешь выползти, тебе помогут, отправят в госпиталь. Убьют — тебя похоронят. А у нас если малейшая травма — все, ты уже погиб. Даже слегка раненый, попадая в водную стихию, ты исчезнешь без следа. Александр Твардовский писал в «Василии Теркине»:

Переправа, переправа! Берег левый, берег правый,

Снег шершавый, кромка льда.

Кому память, кому слава,

Кому темная вода, —

Ни приметы, ни следа». 

Никто не узнает, где твоя могила.

Самое страшное — вот это постоянное нападение. Самолеты все время пикировали, примерно через месяц Волга вся превратилась в лес из мачт потопленных судов. Их только оттягивали к левому берегу. В 50-х годах я плавал по Волге, ездил в Астрахань, тогда еще эти суда оставались.

Самый тяжелый момент для Сталинграда был 23 августа 1942 года: на город совершили 2 тыс. налетов, 40 тыс. человек погибли, 150 тыс. были ранены. Там тогда своих жителей было 400 тыс. плюс 200 тыс. эвакуированных из Ленинграда…

В этот же день немцы вышли на Волгу севернее Сталинграда, в рыбацком местечке Рынок, и перекрыли реку. Наш пароход в составе 10 других судов направили на переправу под Сарептой, откуда всех эвакуировали. Это примерно в 25–30 км от Сталинграда. Мы туда возили оружие, боеприпасы, а оттуда увозили раненых и эвакуированных. Даже лошадей один раз вывозили! А лошади нужны, артиллерию же на конной тяге перевозили. Это ужас был! Баржи открытые, коней привязывали к шпангоутам (поперечное ребро корпуса судна — прим. ред.), головы и глаза закрывали чехлами. Я восхищался ездовыми — как они умеют с ними обращаться, еще и в таких условиях!

Потом и нас тоже вывели из строя — после очередного удара на судне «полетело» рулевое управление. Мы в таком состоянии уходили от врага ночью — нас буксировал баркас. За нами шли пассажирские суда с ранеными: «Парижская Коммуна», «Михаил Калинин», «Иосиф Сталин». И мы вроде прошли, а «Иосиф Сталин» сел на мель. Начали на берег переправлять раненых, поднялся шум, дети заплакали… На другом берегу немцы это услышали, начали стрелять и в итоге подожгли судно. Из тысячи с лишним эвакуированных человек спасти смогли только 200.

После этого нас отправили в большое село под Дубовкой, между Сталинградом и Камышином. Мы там поднимали из воды потопленное судно «Красин». Знаете, как вытаскивают потопленные суда? Подводят две пустые нефтеналивные баржины, заполняют их водой и опускают на дно. Водолазы подводят туда тросы, потом откачивают воду — эти баржины вытаскивают и вытягивают за собой потопленное судно.

Однако баржи попались маломощные, их опустили на дно, и их пришлось заменить более мощными. Мы ждем, когда судно вытащат, нас с катера охраняют моряки. Сначала было спокойно — полная тишь.

Командир взвода  — молодой парень из Баку — отправил бойцов на это время на обед, а мы остались дежурить. И вдруг со стороны противоположного берега появился немецкий самолет и начал пикировать на нас! Командир мне кричит: «Шурка! Снаряды!» Он одну обойму снарядов опустил в орудие, начал стрелять, я принес еще две обоймы. И вдруг самолет вздрогнул — ба-бам! Он говорит: «Видно, попали». Самолет пошел вниз, а потом перед самым правым берегом как-то выровнялся и ушел. Видимо, долетел до своих. Командир говорит: «Ну все, попались мы. Жди завтра гостей!» И действительно — на следующий день уже прилетели немецкие самолеты. Потопили две баржи, морской катер и плот с водолазами, двое из них погибли. Мы кое-как оттуда выскочили. Вскоре мы выполнили все свои работы, но рулевое управление починить не удалось. Нас вывезли вверх по Волге и там перераспредели по других судам. Меня направили на плаврембазу «Утка».

«Наши бойцы 41-го настолько были сильны духом, настолько самоотверженный народ! Хотя вначале фактически нечем было воевать» «Наши бойцы 1941-го настолько были сильны духом, настолько самоотверженный народ! Хотя вначале фактически нечем было воевать» Фото:  Общественное достояние, commons.wikimedia.org

О героизме советских войск

Войны мы такой не ожидали. Там же не одни немцы были… На севере — финны в Карелии, в центре — на Минск, Смоленск, Москву и с юго-запада на Киев — немцы. С юга румыны, венгры, болгары, эти самые братушки, будь они неладны, за которых в прошлом веке наши русские свои головы положили, и Италия. Больше того, еще испанцы голубую дивизию послали, французский первый полк полностью был под Москвой уничтожен. Бельгия выставляет, Голландия, Швеция, Норвегия на нас — вот сколько войск! Остальные западные страны стали сателлитами, вся их промышленность работала на Германию.

Наши бойцы 1941-го настолько были сильны духом, настолько самоотверженный народ! Хотя вначале фактически нечем было воевать. Артиллерия вся на конной тяге почти — у немцев механическое все. У нас трехлинейка, у них автоматы. Возьмите у них, например, какие «мессеры», «юнкерсы», а у нас слабый истребитель И-16, прозвище «ишак». Его заслуга была просто убежать от «мессера», а не с ним сразиться… Но наша армия боролась. Первую ласточку Победы под Смоленском сделали.

Перед боем часто проводили открытые партийные собрания. Всех приглашали вступить в партию. Все знали, что, если он попадет в плен, немцы обязательно расстреляют, потому что всех коммунистов они расстреливали. Однако в партию вступали массово: этим самым себя ставили в положение драться до самой смерти. Немцы были ошарашены героизмом и самопожертвованием. Представляете, в какой армии есть такое, чтобы человек, умирая, писал кровью: «Умираю, но не сдаюсь»? Немцы были удивлены такой храбростью. Шесть случаев есть, когда немцы проводили похороны наших погибших героев с воинскими почестями!

Раньше как-то замалчивался героизм вот этих людей. Потом начали вспоминать. Сейчас созданы поисковые отряды, находят останки. Сколько их! Между Москвой и Смоленском — сколько их! В два слоя. Определяют кто, находят родственников. Как важно найти могилу своего погибшего близкого, организовать ему достойное захоронение… Два года назад открыт величественный памятник под Ржевом — в память воинам 1941 года, которые сорвали гитлеровский блицкриг.

«В 1944-м году на Волге было спокойно. Вернувшись домой, в октябре я пошел в военкомат добровольцем в армию, но меня не взяли — тогда уже ввели бронь» «В 1944 году на Волге было спокойно. Вернувшись домой, в октябре я пошел в военкомат добровольцем в армию, но меня не взяли — тогда уже ввели бронь» Фото: © Александр Устинов, РИА «Новости»

О возвращении в Астрахань и бомбежках 1943 года

В октябре нас вызвали обратно в Астрахань. Как мы возвращались — это отдельная история: через Куйбышев, Чкалов (сейчас Оренбург — прим. ред.), потом из Уральска добирались: на машинах, пешком, на быках, верблюдах. Трое суток ничего не ели, не пили, нечего было, спали, накрывшись брезентом. Утром нас будят: ребята, вставайте. Смотрю — стоит сакля казахская. Мы зашли, там светло, тепло. Каждому из нас дали пиалу с горячим чаем и совсем маленькую лепешку. Это было единственное, что мы ели за три дня. Всю жизнь я буду помнить это!

Добрались до переправы Красный Яр в 30 км от Астрахани. Там скопилось полно машин, и водитель говорит, мол, я здесь трое суток простою, пойдете пешком через лед, дойдете уже к вечеру. И вот мы пошли еле-еле. И тут я снова чуть богу душу не отдал. Дошли до переправы реки Кривая Болта… И нет бы нам подождать, но мы спешили скорее добраться. И тут на пароме машина — между барьером и бортом узко было, и она меня зажала. Испуга не было — только отчаяние. Столько пережить, столько сделать! И уже Кремль астраханский видно, дом почти рядом, неужели сейчас погибать? Но мне повезло: колесо автомобиля с трапа упало, машина остановилась, мужики подбежали, меня вытащили… Дошли до дома все-таки.

Из 144 студентов, ушедших на практику, в апреле 1942 года вернулись обратно только 26 ребят…

В 1943-м я также проходил практику, но уже на другом теплоходе, «Сергее Кирове». Немцы прилетали только вечером, минировали всю Волгу. Нам тральщики расчищали путь, но все равно — 10 судов пройдут, 11-е взрывается. Попасть на мину — из 42 остаются в живых 3–4 человека. Ходили мы только днем. На теплоходе целый лес веток и прочее — маскировка. Здесь проще было: команды уходят на берег, остаются на вахте солдаты, и мы с ними. Ночью из леса, с берега, как правило, запускают ракеты — так диверсанты показывают немцам, где цель. Раза 2–3 нас бомбили. А мы не можем даже стрелять: не видим их, только себя обнаружить.

Однажды мы шли, тянули на буксире три большие баржи с нефтью. Скорость маленькая. Нас догоняет другое судно — пароход «Валерий Чкалов» с баржей, загруженной бензином. Поравнявшись с нами, моряк флажками вызывает на связь, а речники такие сигналы не знают. Я после морского клуба что-то понимал, поэтому позвали меня. Он спрашивает: «Нет ли медика на борту?» Отвечаю: «Нет». Говорит: «Жаль, счастливого плавания». Пароход ушел вперед, а через 40 минут мы услышали сильный взрыв — «Чкалов» наткнулся на мину. Не было бы его — на мину угодили бы мы.

А в 1944 году на Волге было спокойно. Вернувшись домой, в октябре я пошел в военкомат добровольцем в армию, но меня не взяли — тогда уже ввели бронь. У нас в Астрахани было Сталинградское артиллерийское училище, а я же мечтал в артиллерию попасть. Меня туда приняли, мы должны были год проучиться и отправиться на фронт. В конце года послали нас учиться в Ростов. В итоге проучились мы чуть больше полугода, и война кончилась. Там я и встретил Победу. В апреле 1947-го окончил артиллерийское училище. Учился я прекрасно, в 1952 году окончил Ленинградский военный институт. Мне предложили продолжить службу в суворовском училище на выбор в одном из трех городов — Свердловске, Казани или Орджоникидзе (Владикавказе). Я думаю: Казань, Волга! Елки-палки, я же и сам с Волги! Так я и переехал в Татарстан. 25 лет служил в Казанском суворовском училище. Потом 18 лет проработал в КАИ заместителем заведующего кафедрой физического воспитания.

«В 2013 году в Георгиевском зале Большого Кремлевского дворца состоялся прием в честь 70-летия победы в Сталинградской битве, на который были приглашены ветераны, участники битвы со всех регионов России. Я там представлял Татарстан» «В 2013 году в Георгиевском зале Большого Кремлевского дворца состоялся прием в честь 70-летия победы в Сталинградской битве, на который были приглашены ветераны, участники битвы из всех регионов России. Я там представлял Татарстан» Фото: «БИЗНЕС Online»

О встрече с Медведевым и обучении Герасимова

В суворовском среди курсантов в 1971–1973 годах у меня учился и нынешний начальник Генштаба Валерий Герасимов. Он оказался очень добросовестным суворовцем. У него была одна тройка по математике, потом ее на четверку исправили (смеется). Окончил Казанское танковое училище, был вице-сержантом, командиром отделения. Все должности прошел, все время в войсках…  Вспоминаю, что на занятиях по гимнастике у него не получался соскок с брусьев — упражнение красивое, но немножко опасное. Когда получилось — глаза горели!

А в 2013 году в Георгиевском зале Большого Кремлевского дворца состоялся прием в честь 70-летия победы в Сталинградской битве, на который были приглашены ветераны, участники битвы из всех регионов России. Я там представлял Татарстан. Там был Сергей Шойгу, его тогда только назначили министром обороны. Я к нему подошел, говорю: «Поздравляю вас! Наконец-то у нас появился настоящий министр обороны. И самое главное, что вы взяли своим первым заместителем нашего воспитанника из Казанского суворовского училища Валерия Герасимова. Передайте ему привет от Шахназарова». Чтобы запомнил, я ему говорю: «Фамилия моя сейчас звучит везде, Карен Шахназаров киностудией командует — ну вот я с ним однофамилец». Он посмеялся, обещал передать. Потом Герасимов приезжал, я спрашиваю: «Ну как, передавал тебе Шойгу привет?» «Да, — говорит, — конечно». Но я понял, что он слукавил (смеется). А в тот день, когда в зал зашел Дмитрий Медведев, я подошел его фотографировать. Он поворачивается ко мне, а у меня фотоаппарат заел! Но потом все-таки сфотографировал. Так что через это тоже прошел (смеется). 

А какие планы на 100-летний юбилей? Мой дед родился 207 лет назад, в 1815 году. Его тоже звали Александр Шахназаров. Дед был золотых дел мастер, ювелир, чеканщик. Когда в Карабахе началась резня, они с семьей переехали в Баку. Так вышло, что он остался в 63 года вдовцом. В 1880-м он женился снова, ему было тогда 65 лет. А он жил в Нагорном Карабахе, настоящий армянин. Это я ненастоящий армянин, у меня по материнской линии обрусевшие армяне (смеется). Ну и вот, по кавказским обычаям он взял в жены кого? Молоденькую девочку. И пошли дети: в 1881 году — сын, потом дочь, потом еще дочь, потом, в 1891-м, — мой отец. Деду в тот момент было 76 лет. Прошло 14 лет, в 1905-м деду 90 лет, а у него родился последний ребенок! Моя тетка-то мне все это и рассказала. В 1920 году он умер в 105 лет.

А отец мой прожил всего 50 лет, 17 июня за 6 дней скоропостижно умер. После Первой мировой войны он болел… А старший брат его в декабре умер в 60 лет. За три дня до смерти меня вызывает дядя Арсен и говорит: ты, Шурик, остаешься последним от рода Шахназаровых, остальные — женщины. Накачал меня так, чтобы я держался. Ну вот я старался. До 95 лет дожил.

Я женился на Людмиле Ивановне — она дочь генерала Гринько, украинца, члена военсовета 21-й армии. В 39-й школе 27 лет проработала, 15 их них — завучем. У нас сын, ему уже 59 лет будет скоро. Женат на татарке, пришла к нему как-то на стажировку из института, ну и настажировались, поженились. У нас внучка — вышла замуж, но сохранила фамилию Шахназарова. Училась в Лондоне, окончила там университет, менеджерский факультет. Живет с мужем в Москве сейчас. От нее пока ничего нет, они хитрые молодые — собачку завели, корги, как у Елизаветы II (улыбается).