«Отвечая на вопрос, каким Путин видит себя, могу вспомнить, что несколько раз он восхищался Петром Великим» «Отвечая на вопрос, каким Путин видит себя, могу вспомнить, что несколько раз он восхищался Петром Великим» Фото: © Сергей Гунеев, РИА «Новости»

«Путину нравится идея повышения ставок»

В 1999 году Владимир Путин неожиданно для всех стал премьер-министром. Пару месяцев спустя, когда Борис Ельцин подал в отставку, он не менее неожиданно для всего мира стал президентом. Все задумались, как этот никому не известный политик выиграл выборы при таком маленьком внимании СМИ.

Я виделся с Путиным за 7 лет до этого события (то есть в 1992 году — ред.) и не удивился его резкому росту в новой России. Нас познакомил Евгений Примаков — российский Киссинджер (Генри Киссинджер — советник Ричарда Никсона по нацбезопасности — ред.), с которым я пересекался в Москве во времена холодной войны как советник офисов Джона Кеннеди, Линдона Джонсона, Ричарда Никсона и Джеральда Форда. Примаков был замечательным собеседником и писателем. Он часто выступал как посредник в переговорах Кремля с национальными лидерами по всему миру.

Когда Ельцин поручил своему советнику Анатолию Собчаку собрать команду, Путин, на тот момент городской чиновник в Санкт-Петербурге, был в ней номером один. Так что Примаков взял Путина под своё крыло и стал просвещать его в вопросах международной политики и безопасности. Именно Примаков познакомил Путина с Киссинджером, и раз они наставляли его в вопросах геополитики и геобезопасности, они видели в нём характеристики сильного лидера. Также это значит, что сам Путин был готов выслушивать многочасовые лекции по геополитике. В этом убедился и я сам.

В 1992 году со мной связался Центр стратегических и международных исследований. Мне предложили войти в американско-российскую комиссию, которая должна была собраться в Санкт-Петербурге. Её возглавляли Киссинджер и Собчак. Эта комиссия хотела помочь новой власти в России установить контакты с западными бизнесменами и банкирами. В американскую делегацию вошли руководители компаний США и Европы, в российскую — ключевые чиновники России. Я был там в качестве эксперта. Как мне рассказали позже, на моём приглашении настоял Примаков. Я не мог отказать, так как новое правительство в России и в особенности Путин очень интересовали меня.

В первый день я заметил компанию, которая собралась вокруг Киссинджера. Рядом с ним стоял как раз Путин — об этом мне рассказал сотрудник делегации, которому Примаков поручил познакомить меня с Путиным. Этот сотрудник прервал разговор Путина с Киссинджером и представил меня. Тепло встретив меня, Путин захотел поговорить со мной о том, каким я вижу мир из Вашингтона.

На ужине Путин спросил меня через переводчика: «Какое главное препятствие для западных бизнесменов в отношениях с Россией?» Я сразу ответил: «Отсутствие чётких законов собственности — без них нет площадки для разрешения споров». «Да, конечно, — среагировал он. — У вас бизнес-споры решаются адвокатами с почасовой оплатой, которым финансово выгодно устраивать многомесячные тяжбы. В России же правовые споры решаются по принципам здравого смысла. Если спор касается больших денег или ценной недвижимости, две стороны посылают своих представителей на „ужин“. Каждый приходит на встречу с оружием. Когда обе стороны понимают, что дело может закончиться кровопролитием, они находят решение, устраивающее всех. Страх служит источником здравого смысла».

Теперь он использовал эту тактику в отношениях суверенных стран. Если решение не находится, нужно добавить элемент страха — и оно найдётся. Ему импонирует идея повышения ставок, чтобы стороны задумались об ужасающих последствиях. Выходит, тогда он рассказывал мне о тупике, в который зашли отношения России и США на Украине. Путин знает, что Россия не может позволить себе продолжительную сухопутную войну на Украине. А ещё он знает, что Байден с его низкими рейтингами не может позволить себе затяжной зарубежный кризис. Так что двум сторонам не остаётся ничего, кроме как прийти к общему решению.

«России нужен был сильный лидер — и на сцену вышел Путин»

Уже в другом разговоре Путин спросил меня, как на самом деле принимаются решения в Вашингтоне, и попросил объяснить сложную систему взаимоотношений между Белым домом, сенатом и исполнительной властью. Киссинджер смог рассказать ему только о тонкостях работы президентского офиса, а не про этот консенсус. Мне стало очевидно, что разведчики предоставили ему моё досье. По его словам, Киссинджер любил большие спектакли, где на изысканных обедах встречались влиятельные люди с их армиями помощников. Я же, был уверен Путин, любил закрытые встречи, где можно было найти общие точки и обсудить все детали.

Я попытался объяснить сложный баланс между многими игроками в Вашингтоне — конгрессом, агентствами, бизнес-сообществом, на которое может повлиять любое решение. Я рассказывал ему о своей первой встрече с Никсоном. Президент США восхитился, что я пользуюсь уважением обеих партий. Однако это вызывало волнение в его офисе. Так что Никсон спросил у меня, республиканец ли я или демократ. Я ответил «Да». Когда Никсон потребовал объяснений, я объяснил, что не веду партизанскую войну, а просто решаю проблемы. Ради поиска решений я готов работать с ключевыми игроками обеих партий. Это позабавило Путина.

Путин показался мне умнее большинства политиков, которых я видел в Вашингтоне и других столицах. После разговора с ним я вспомнил своё детство. Я рос в районе, населённом преимущественно сицилийцами. Все правила у нас устанавливала мафия, весь криминал был организованным. Мне показалось, что у Путина были инстинкты сицилийского босса: он был готов к решительным действиям, если кто-то нарушает правила Семьи.

Оглядываясь назад, можно вспомнить про хаос в российской власти после застоя Брежнева. Затем он продолжился после Андропова и Черненко. Горбачеву не хватило сил, чтобы навязать свою волю. У Ельцина были хорошие идеи, но он легко отвлекался от них. Так что России был нужен сильный лидер — и на сцену вышел Путин.

Отвечая на вопрос, каким Путин видит себя, могу вспомнить, что несколько раз он восхищался Петром Великим. Мне даже показалось, что он считает себя его реинкарнацией. Я не бывал в Кремле с 1988 года, но мне рассказывали, что в нескольких важных кабинетах висят портреты Петра Первого, а не Путина, что было бы более логично. Со временем становится понятно, что это значит для Байдена, НАТО и Украины. Путин гораздо сложнее, чем может показаться на первый взгляд.

Харальд Мальмгрен, UnHerd
Перевел и подготовил к публикации Артур Валеев