«Здорово, когда есть возможность увидеть в Казани то, для чего раньше пришлось бы ехать в Москву»

Александр Шаров: «По большой части я занимаюсь продюсированием ребят, которых нахожу повсюду. Это чисто коммерческая история. Я не музей» Фото: Сергей Елагин

«Я не музей. Все, что вы видите в галерее, существует на заработанные мной деньги»

— Александр, вашей 11.12 Gallery, одной из старейших частных галерей Москвы, более 15 лет. За это время давно сформировалась концепция работы, присущая только вам. В чем она заключается?

— Это непросто, как вы понимаете. Потому что первое и главное — это 15 лет моей жизни, ошибок, удач. Со временем сортировалась идея галереи. Мы показываем и взрослых художников, и совсем молодых, стараемся открывать новые имена. И по большой части я занимаюсь продюсированием ребят, которых нахожу повсюду. Это чисто коммерческая история. Я не музей. Все, что вы видите в галерее, существует на заработанные мной деньги. Это приносит какую-то прибыль, но есть и моральная сторона. Я получаю от галерейной деятельности огромное удовольствие, поэтому могу считать себя счастливым человеком. У меня есть любимая работа, небольшая команда единомышленников и само искусство. От этого, наверное, сохраняется такая легкость. Хотим — делаем, не получилось — извлекаем уроки, но никогда не останавливаемся.

— Как на вас отразилась пандемия?

— В коронавирусное время мы приросли пятью новыми художниками. Итого сейчас в галерее порядка 15–16 постоянных авторов. Мы старались делать выставки, удивлять своих подписчиков в «Инстаграме». У нас работа вообще не прекращалась. В прошлом году мы сделали большую выставку в Уфе, которая послужила началом региональной программы 11.12 Gallery. И вот уже в феврале мы в Казани. Очень надеюсь, что такой формат работы понравится и организаторам, и гостям выставки. Мне кажется, очень здорово, когда есть возможность увидеть в своем городе то, для чего раньше пришлось бы ехать в Москву. Но скажу вам больше: огромная часть работ, которую мы привезем, — из запасников. То есть ее вы бы не увидели даже на «Винзаводе».

— Ваш казанский совместный проект с галереей «БИЗОN» называется «Незваные гости». Кто они?

— Мы не строим свою деятельность исключительно на хайпе. И сейчас в Казани не эпатируем, а, напротив, показываем трех авторов — Дамира Муратова, Рината Волигамси и Василия Слонова. Все они ребята из регионов. И каждый имеет уже узнаваемое имя. Собственно, с этим устоявшимся составом мы чаще всего участвуем на мировых выставках. Они уже вписаны в историю современного искусства. Мне не хочется помещать их в какую-то десятку, двадцатку, сотню лучших художников современности, но они втроем точно узнаваемы. В галерее «БИЗОN» мы показываем собрание работ этих авторов за определенный период времени — от 2014 года до сделанных совсем недавно.

«В деревне» (автор — Ринат Волигамси) Фото: Андрей Титов

«Они в каком-то смысле рефлексируют на окружающую действительность. Иначе это бы не называлось современным искусством»

— Их можно композиционно объединить какой-то одной темой?

— Это сложно. Они разные художники со своим видением и техниками. Это просто качественный сборник отличных имен. У нас и не было идеи объединять работы единой темой. Первый этаж отдан под персоналку Дамира Муратова, а второй — Ринату Волигамси и Василию Слонову. У Васи больше объектов, а у Рината — живописи. Мы не останавливаемся только на картинах и постарались наполнить выставку различными предметами.

— Сколько работ каждого художника приехало из Москвы?

— Порядка 40 только Дамира Муратова, 20–25 работ Рината Волигамси и около 20 Василия Слонова. Так что это довольно большая интервенция, отображающая творчество этих ребят.

«Звезда 13» (автор — Ринат Волигамси) Фото: Сергей Елагин

— Попробуем сформулировать, что же все-таки эти художники делают, какими переживаниями делятся в творчестве и почему столько стоят?

— Конечно, они в каком-то смысле рефлексируют на окружающую действительность. Иначе это бы не называлось современным искусством. Кто-то может на классном уровне рисовать пейзажи, портреты, натюрморты, передавая именно красоту визуального ряда. А есть ребята, которые, с одной стороны, рефлексируют, а с другой — показывают действительность под другим углом. Это очень ироничный и тонкий юмор Дамира Муратова с его рефлексией на прошлое и настоящее. Это абсурдизм и тонкость Рината Волигамси, который создает исходно понятные работы, но в каждой содержится элемент, преломляющий ее восприятие. И глядя на нее, мы понимаем абсурдность того, что изобразил художник.

И закрепляет тройку мегасмешной, в каком-то смысле даже провокационный художник Вася Слонов с отличным чувством юмора. Весь интернет забит мемами его работ. Вбейте в интернет имя художника, и поисковик выдаст вам его знаменитую серию «Welcome! Sochi 2014». Вася придумывает потрясающе ироничные вещи. Галерея — это ведь не столько ее владелец, сколько его художники и команда. В этой связке определяется ее целостность, узнаваемость, аутентичность.

Из серии Welcome to Brexit (автор — Василий Слонов) Фото: Андрей Титов

— А как давно вы начали сотрудничать с этими художниками? Когда познакомились?

— Знакомство с Васей, Ринатом и Дамиром произошло в Москве примерно в одно время. Сначала Ринат принимал участие в какой-то коллективной выставке на «Винзаводе». Если не ошибаюсь, он показывал 2–3 свои работы, а потом зашел ко мне в галерею. Так мы и познакомились, легко поговорили и решили попробовать работать вместе. Это было примерно 10 лет назад. С Дамиром была примерно та же история. Тоже коллективная выставка, тоже знакомство в галерее и обоюдное желание попробовать сделать что-то вместе.

Good Luck (автор — Василий Слонов) Фото: Андрей Титов

— Чем эти художники зацепили 10 лет назад?

— Каждый из них до сих пор обладает индивидуальностью. А это очень редкое качество для современного художника. Они умеют самовыражаться и делать это особенным языком, непохожим на других. Более того, художники сохраняют собственное видение на протяжении многих лет, удивляя окружающих. Так однажды произошло со мной. И по сей день мы не только работаем, но и дружим.

— Можете вспомнить, какими были художники в начале вашей совместной работы и как сотрудничество с галереей повлияло на их творчество, спрос на мировом арт-рынке?

— Конечно, галерея всячески старается способствовать продвижению художников. Мы устраиваем им персональные выставки, возим по ярмаркам, показываем, рассказываем. Со временем и интерес к ребятам возрос, и сами они немного поменялись. В любом случае сотрудничество пошло на пользу обеим сторонам.

«Три топора» (автор — Дамир Муратов) Фото: Андрей Титов

«Работа Рината может стоить до 30 тысяч евро»

— И Дамир Муратов, и Ринат Волигамси, и Василий Слонов так или иначе отражают образ России. Каков взгляд художников на родину и реакция соотечественников, зрителей из других стран на их творчество?

— Это довольно обширный вопрос. И речь даже не столько о взгляде на родину, сколько о рефлексии. Каждый из них живет в своем регионе: Ринат — в Уфе, Вася — в Красноярске, Дамир — в Омске. У каждого из них есть своя рефлексия на то, что окружает их в моменте, и то, что было в прошлом в стране. И именно это самое важное. То, как художники видят окружающий их мир, как анализируют прошедшие события, — это и есть их язык самовыражения. Но дальше я стараюсь не углубляться.

— Я знаю, что Василия Слонова даже обвиняли в русофобии за серию работ Welcome to Sochi.

— А Дамира — в сепаратизме. И что?

— Как они воспринимают такие обвинения?

— Да совершенно спокойно. У всех разные взгляды на одно и то же. Не реагировать же на каждый выпад. Нам остается только пожалеть, что кто-то не видит более высокого, интересного, умного, смешного.

«SEX. Тираж 5» (автор — Василий Слонов) Фото: Сергей Елагин

— А такие обвинения звучат скорее от соотечественников или за рубежом тоже можно такое встретить?

— Нет, только от наших. Ярлыки вешают только те, кто ближе всего к вам находится. Думаю, это зависть. К новому, к смелому, к юмору. Такая определенная форма близорукости. 

— А если говорить о стоимости художников, в какую сумму сейчас оцениваются их работы?

— Конечно, цены на творчество выросли. Работа Рината может стоить до 30 тысяч евро. У Васи Слонова есть большие работы за 14–16 тысяч евро. У Дамира примерно так же — 12–16 тысяч евро. Ребята востребованы. Цены бы не появлялись, если бы не было спроса.

— Кажется, что вы еще и по наличию чувства юмора художников подбирали.

— Да, без него никуда. Более чем за 15 лет мы столько всего пережили. На галерею нападали, обвиняли, чего только не происходило. Но мы своих не бросаем. А самоирония помогает смотреть на мир другими глазами. И все художники нашей галереи им владеют на высочайшем уровне. Я у них многому учусь, ведь они показывают в своем творчестве то, что я не вижу своими глазами.

«Цены на творчество выросли. Работа Рината может стоить до 30 тысяч евро. У Васи Слонова есть большие работы за 14–16 тысяч евро. У Дамира примерно также — 12–16 тысяч евро. Ребята востребованы» Фото: Андрей Титов

«К сожалению, эта региональность и обособленность замыкает художника в своем пространстве»

— Вы изначально собирались строить концепцию своей галереи на базе региональных художников или так получилось?

— Так сложилось. Меня знакомили с кем-то или я сам находил, а потом со многими искренне подружились. Наверное, в этом есть определенный залог нашего продолжительного и продуктивного сотрудничества.

— Есть ли в фокусе вашего внимания татарстанские современные художники?

— Стараемся отсматривать художников на каждой крупной выставке. И однажды нас пригласили на ярмарку в Казани, но, отсмотрев участников и их работы, не рискнули вписываться. Не потому, что хотели принизить тем самым ярмарку, а по той причине, что не нашли для себя той ниши, с которой можем зайти. Мы не хотели эпатировать там и номинально участвовать. Ведь все это подразумевает траты: оплата дороги, проживания, стендов. И если мы не понимаем настроения тех, кто в Казани покупает современное искусство, то не хотим рисковать. Я охотно везу своих ребят в Майами, Нью-Йорк, Чикаго, Сингапур, Гонконг, занимаюсь их ростом, развитием. И работа с галереей «БИЗОN» — это наш первый шаг зайти в ту среду, о которой мы мало знаем.

— Одной из отличительных черт современного искусства Татарстана остается сосредоточение на самих себе: сохранение национального языка, поиск идентичности, исчезающие татарские деревни, корни и история региона. Как это сочетается с перспективами на мировом арт-рынке?

— К сожалению, эта региональность и обособленность замыкает художника в своем пространстве. Да, ментальность азиатов и американцев диаметрально противоположна, но на их ярмарки приезжает весь мир. И если мы начнем привозить туда работы, например с русским текстом на холстах или исключительно  с русской аутентичностью, которую могут считать только соотечественники, у нас не будет результата. Художник должен быть интернациональным по своему творческому языку. Тогда он будет понятным разным категориям людей.

— У вас огромный опыт работы с региональными художниками. В их творчестве в принципе часто присутствует зацикленность на географическом микромире, на малой родине?

— Бывает. Например, у Дамира Муратова очень много работ об Омске, вообще о советском детстве и рефлексии на прошлое. И подписи к работам зачастую выполнены на русском языке. Конечно, нам очень сложно рассказывать иностранцам всю предысторию того, что изобразил художник. Придется читать целую лекцию по истории СССР с ответвлениями на всякие отсылки и подтемы автора. Конечно, это нереально. Зритель сам должен считывать то, что ему показывают. Отсюда возникает определенный критерий работ — простота восприятия, доступность образов.

На Красной площади в Москве появились ржавая звезда и лес из палок

— Можем взять, к примеру, гигантскую ржавую звезду, которая стояла летом на Красной площади в рамках «Архстояния». Образ простой, считываемый, но особый смысл приобретающий именно в Москве.

— Конечно! Сам факт того, что звезда оказалась прямо напротив Кремля, нес невероятно сильный месседж. Понятно, что никто такого не планировал. Тем более простой парень из Уфы, татарин по национальности. Это к вашему вопросу о художниках из Татарстана. Да, Ринат вырос в соседнем регионе, но он татарин по национальности, который не замкнулся на локальных темах, хотя не переехал в Москву, продолжает жить в Уфе. То есть у художника из любого региона есть шанс на мировое признание. Главное — что он несет людям, чем отличается от остальных.

«Работа с галереей «БИЗОN» — это наш первый шаг зайти в ту среду, о которой мы мало знаем» Фото: Андрей Титов

«Мы едем на ту почву, где есть определенная художественная среда»

— Вы участвовали в монтаже выставки в Казани. Довольны ли результатом?

— Я остался доволен. Опыта такой развески, как у нас, у «БИЗОNа» не имелось. Поэтому мне надо было возглавить это дело, что-то показать, что-то объяснить. Мне кажется, посетителям понравится. Я ни в коем случае не считаю себя искусствоведом или ревизором, просто делаю свое дело. И именно результат этой работы увидят зрители в галерее. Я не вправе говорить, какое искусство хорошее, а какое плохое. Оно может быть «моим» или «не моим». Я не вешаю ярлыков и не ставлю оценку. Вот и все.

250 тысяч евро за «деревянную доску»: рекорды от главной ярмарки совриска в Москве

— Примерно то же самое вы мне сказали, когда мы виделись на ярмарке Cosmoscow. А еще то, что современное искусство элитарно.

— Да, это так. Значит, вы помните и наш стенд. Мы умышленно старались делать его сбалансированным, монохромным, с небольшим вкраплением цветовых пятен. Чтобы посетители выставки смогли передохнуть от этого винегрета из искусства.

— Будете ли вы продолжать устраивать выставки в регионах, как сделали в Уфе и сейчас в Казани?

— Определенно будем. Надо только понять, где это можно делать. Надо на кого-то опираться. Мы же не десант, который высаживается в чистом поле. Мы едем на ту почву, где есть определенная художественная среда, схожая с нашим видением.

«У цифрового искусства и «крипты» как таковой большие перспективы. Это уже наша данность. И это снова та область, в которой приходится учиться» Фото: Сергей Елагин

«NFT никуда не денется. Более того, будет только развиваться. У цифрового искусства и «крипты»как таковой большие перспективы»

— Вы недавно провели первый офлайн NFT-аукцион (NFT — это non-fungible token, или просто невзаимозаменяемый, уникальный вид криптотокенов — прим. ред.) в Москве. Впервые гостям были представлены работы в диджитал-формате таких авторов, как Василий Слонов, Дамир Муратов, Ринат Волигамси. Как в целом прошел аукцион?

— К NFT я шел достаточно долго. Инженерное образование и определенный склад ума убедили меня, что для продуктивной работы на этом поле я должен понимать всю цепочку от и до. Поэтому у меня путь к NFT занял много времени. Я много читал, знакомился с ребятами, которые им занимаются. Конечно, это совершенно другой мир, существующий в виртуальной вселенной. Для аукциона мы специально возили работы на оцифровку. Например, один самовар у нас был представлен в 3D-модели в фазных цветах. И все, что было создано для NFT, — абсолютно уникальная история. В нашем случае приобретенная NFT-копия продается вместе с оригиналом. Это был наш ход на офлайн-аукционе.

Там же немного вариантов. Если человек приобретает цифровую копию, то оригинал либо передается вместе с ней, либо уничтожается. Ведь вы обладаете чем-то уникальным, за что заплатили немаленькие деньги. Даже если художник специально создает NFT-работу, то он передает покупателю все данные с ней. Или, скажем, я могу оставить оригинальную работу в целости, а для NFT-аукциона разбить ее на множество частей. Таким образом, у покупателей возникает азартное желание покупать.

— Есть ли у этой формы будущее?

— Безусловно. NFT никуда не денется. Более того, будет только развиваться. У цифрового искусства и «крипты» как таковой большие перспективы. Это уже наша данность. И это снова та область, в которой приходится учиться.

— Для многих современное искусство до сих пор остается чем-то сложным, а NFT-аукционы — так вообще за гранью понятного. Простыми словами можете ли вы объяснить, зачем вместо реального объекта, к которому ты можешь прикоснуться, покупать цифровую?

— Сейчас выросло поколение, которое не обременяет себя недвижимостью. Они покупают вещи виртуально, физически не вынося их, не привязываются к месту. Им нужен только компьютер и визуальный кошелек. Это поколение с другим мышлением. Для наших родителей или для моего поколения важно, чтобы была квартира, подушка безопасности, нечто физическое и осязаемое. А для этого поколения такие скрепы не нужны. И мир развивается в этом направлении.

— Вы же сам человек другой формации. Тяжело ли было вписаться в новую реальность?

— Я не могу отставать. Направление моей работы подразумевает постоянное обучение. Догонять-то сложнее. Два года назад мы сделали интернет-киоск нашей галереи. Да, потратили на это 750 тысяч (разработчики, сам киоск, программное обеспечение, логотип и так далее). А идея родилась как раз во время пандемии. Мы поняли, что людям неудобно доезжать до нас физически и смотреть картины. Но я могу по городу расставить 2–3 точки в бизнес-центрах, подойдя к которым человек сканирует QR-код, попадает в галерею и сразу же может купить, оформить доставку. Я экономлю им время, потому что в этой машине, в кубе, есть все. Наша галерея — это к тому же и очень хороший уровень сервиса. И выставка в Казани — это та же экономия времени жителям города. Им не нужно ехать к нам в галерею в Москву, мы все привезем сами.

— А просветительскую цель преследуете?

— Специально я никакую школу по современному искусству не веду. Для этого есть специально обученные люди. Меня приглашают читать лекции по галерейному бизнесу и инвестициям в современное искусство. Нигде же не учат сотрудников для галерей, потому что это довольно специфическая профессия. С одной стороны, понятное, а с другой — безумное дело. Вы сами себе наживаете проблем: находите пространство, зовете художников, взваливаете на себя огромный груз ответственности перед всеми.

— Но вам, видимо, нравится этот адреналин. Иначе вы бы этим не занимались столько лет.

— Давайте возьмем не нас с вами, которые немного особняком существуют от жизни, а людей, которые утром встают на работу и трудятся до 6–7 часов вечера. У них есть два выходных и отпуск. Выходя отсюда в 19:00, для меня работа не заканчивается. Я могу доехать до дома, получить звонок от клиента и поехать назад в галерею или в два часа ночи общаться с американскими коллегами. У меня нет никакого внерабочего времени. Я занят постоянно. Но ты не можешь этого не делать. Это история не о деньгах, а об отношении. За мои лекции платят смешные деньги, но мне очень интересно общаться с молодежью. Поэтому я все это делаю.

«Мы сознательно обходим политическую тему. Она молниеносно возникает, но дня через два затихает. А мы работаем на перспективу. Нужна и важна история художника» Фото: Андрей Титов

«Очень хорошо, что мы не получаем денег от государства. В этом есть свобода»

— Искусство — это не всегда история о восхищении, бывает и о раздражении. Например, реакция на «Большую глину» Урса Фишера у «ГЭС-2». Почему искусство раздражает?

— Самое простое — повесить ярлык. И это не только в искусстве. Проходите вы в красивом платье мимо двух бабушек на лавочке в каком-то микрорайоне, а они вам тут же в спину: «Вот нарядилась!» Или я припаркуюсь на другой машине, а они мне: «Наворовал, небось!» Но они же вас совсем не знают и даже не собираются понять проблемы, задачи. Им проще всего повесить ярлык. То же самое оказалось с «Большой глиной» Урса Фишера. Она была поставлена экспертами у культурного пространства «ГЭС-2», к тому же временно. Все дали этому оценку. И большинство показали свою дремучесть, некомпетентность и близорукость. Лучше бы они этого не делали. Сколько было брошено фраз вроде «поставили большую какашку в центре Москвы». Господа, если вы именно это увидели в «Большой глине», мне сложно вам оппонировать. Искусство бывает разным: есть инсталляции, акции. Давайте вспомним нашумевшую акцию группы «Война» в Санкт-Петербурге с разводным мостом. Это художественное высказывание. Относиться можно по-разному, но это самовыражение художника.

Куча искусства или шедевр: москвичи в ужасе от новой скульптуры на Болотной площади

А если художник способен творить только в региональном русле, о чем мы говорили выше, это его слабость. Смотреть нужно дальше. Для этого необходима насмотренность, начитанность, понимание мировых процессов. И когда эксперты ставят эту скульптуру перед своим зданием, они прекрасно понимают, какой контингент людей придет к ним на выставку. Именно тот, кто спокойно переварит и поймет скульптуру. Но страх, боязнь нового в искусстве тормозит развитие человечества.

— Если мы поговорили о «какашке» у «ГЭС-2», то надо упомянуть и о другой «какашке», на этот раз буквальной, на Марсовом поле в Санкт-Петербурге, созданной художником Ваней Волковым. (Художник создал инсталляцию из снега в виде гигантских фекалий, иронизируя на тему того, что в этом году в городе коммунальные службы плохо убирали снег, на что неоднократно жаловались жители города. В результате в отношении художника возбудили уголовное дело по ст. 244 УК РФ («Надругательство над телами умерших и местами их захоронения») — прим. ред.) Вы привыкли к работе с эпатажем, но сейчас, когда государство повысило внимание к творцам, как себя чувствуете на этом «поле»?

— Чтобы понять Урса Фишера, надо посмотреть и другие его работы, погрузиться в художника, а не выдергивать одно и выносить свой вердикт. Чтобы понять Ивана Волкова, надо потрудиться и открыть его «Инстаграм», ознакомиться с другими Ваниными проектами, например его снежной инсталляцией на детской площадке или на футбольном поле. Каждая работа привязана к определенному месту. И здесь, к сожалению, оказалось неудачное время и неудачное место. У Вани не было целью кого-то оскорбить или обидеть. Но опять же на художника повесили ярлык. Процесс еще идет. Ване непросто. Мы просто столкнулись с госмашиной, с которой очень сложно воевать.

— А можно ли привлечь достаточное внимание к подобным работам без скандала?

— Сознательно обходим политическую тему. Она молниеносно возникает, но дня через два затихает. А мы работаем на перспективу. Нужна и важна история художника.

— Российское правительство традиционно поддерживает некоторые сферы культуры — музеи, театры, классическую музыку. Это открытая информация. Без госденег эти структуры существовать не могут. Но современное искусство никогда не получало правительственной поддержки. Вам не обидно?

— Нет. И очень хорошо, что мы не получаем денег от государства. В этом есть свобода. Конечно, иногда хочется поддержки от своей страны. Особенно когда мы участвуем на международных ярмарках. Это очень затратная история. И я знаю, например, что китайцев поддерживает правительство страны. И в других зарубежных странах то же самое. Мы же не позорить едем свою родину, а, наоборот, показываем, что в России есть современное искусство. Но большинство тех, кто сидит у управляющего руля, пытается диктовать, что нам показывать, а что — нет, думая, что они разбираются в искусстве. Но они оценивают его с позиции, как не оскорбить одних, других, как показать страну в выгодном свете и не показать лишнего. Это суть политики, а не искусства. Поэтому нам только и остается брать собственные деньги и показывать, что все мы разные, но прекрасные.

— Часто говорят, что современное искусство не нуждается в трактовке, что это даже вредно. Дескать, автор сказал то, что хотел, а что услышала принимающая сторона — это уже дело самой этой стороны. Ваше мнение?

— Зависит от формы выражения. Если это сложная инсталляция, то, конечно, нужен релиз, лекция куратора, вступительное слово. Но есть и обратная история, когда достаточно только имени автора и названия выставки.

— А что для вас современное искусство?

— Стиль жизни.