15-минутными аплодисментами завершилась сегодня многочасовая траурная церемония прощания с выдающимся музыкантом, исполнителем, композитором и мультиинструменталистом Александром Градским. «Он живой!» — кричал кто-то вслед уезжающему на Ваганьковское кладбище катафалку, вспоминая строчку песни. Люди шли бесконечной чередой, а кованая решетка перед театром «Градский Холл» уже с утра была укрыта заледенелыми розами, гвоздиками, хризантемами. Гендиректор Первого канала Константин Эрнст, певец Лев Лещенко и министр культуры Москвы Александр Кибовский с трудом подбирали слова, а коллеги по «Голосу» предпочли молча возложить цветы. Но больше всего родных артиста и его учеников волновала судьба театра, который Градский строил 30 лет. Подробности — в материале «БИЗНЕС Online».
Несмотря на мороз — в Москве была минусовая температура — и снег, люди пришли заранее. Кто-то хотел рассказать журналистам о своих воспоминаниях, связанных с Градским, кто-то — пораньше попасть в театр
«Оглянись, незнакомый прохожий, мне твой взгляд неподкупный знаком»
Задолго до начала траурной церемонии в первый день зимы к театру «Градский Холл», который сам певец, музыкант и композитор Александр Градский строил без малого 30 лет (от момента проработки идеи до финального ремонта), выстроилась очередь из поклонников. Несмотря на мороз — в Москве была минусовая температура — и снег, люди пришли заранее. Кто-то хотел рассказать журналистам о своих воспоминаниях, связанных с Градским, кто-то — пораньше попасть в театр. Уже в девять утра очередь на вход занимала порядка 30 метров.
Где-то в середине очереди начали петь знаменитые строки: «Оглянись, незнакомый прохожий, мне твой взгляд неподкупный знаком». Кто-то не выдерживал ожидания и складывал цветы прямо у забора. Спустя 15 минут вся кованая решетка перед театром была укрыта заледенелыми розами, гвоздиками, хризантемами.
Ровно в десять к служебному входу подъехала вдова музыканта Марина Коташенко. Накануне стало известно, что спустя 17 лет гражданского брака пара совсем недавно официально расписалась. Теперь она наследница многомиллионного состояния музыканта. Но сегодня это абсолютно ненужные детали. С ее горем скорбит вся страна.
Спустя 15 минут вся кованая решетка перед театром была укрыта заледенелыми розами, гвоздиками, хризантемами
В то время очередь из поклонников уже перегородила проезжую часть. Полиция и Росгвардия старалась контролировать движение толпы. Только спустя 15 минут поклонников пустили внутрь.
В холле людей встречал портрет молодого Градского. На нем ему не больше 30. Те же длинные волосы, фирменные очки и серьезный, совсем неулыбчивый взгляд. Фотография стояла на небольшом постаменте на фоне черной материи. Перед ней — букет алых роз. Зал еще пуст, но словно рокотом проносится узнаваемый тембр певца. Сегодня в театре «Градский Холл» звучит только один исполнитель — основатель и главный певец своего собственного театра.
Эрнст что-то шептал другу в последний раз
Тем временем в зале началась панихида. Сцена усыпана венками: «родному наставнику», «Саше Градскому от учеников», «великому музыканту от друзей». Больше 20 штук. В центре — открытый гроб. Тело Александра Борисовича укрыто белым саваном. Всюду цветы. Церемония только началась, но они уже не помещаются на постаменте и с грохотом падают на пол. Люди продолжают идти и класть еще и еще.
Внутри холла людей встречал портрет молодого Градского. На нем ему не больше 30. Те же длинные волосы, фирменные очки и серьезный, совсем неулыбчивый взгляд
На экране проносятся архивные фотографии семьи Градского. На них маленький Саша с мамой и папой, с детской игрушкой, с гитарой, на которой учился играть в деревне у бабушки. В зале звучит «визитная карточка» Градского — «Как молоды мы были», написанная Александрой Пахмутовой и Николаем Добронравным. В это время на фото — уже взрослый Градский. Фирменная прическа, лукавая улыбка. Вот он уже весело рассказывает что-то молодому Стингу, а потом вдохновенно поет под гитару.
На экране проносятся архивные фотографии семьи Градского
У гроба с телом мастера стоит почетный караул из любимых подопечных артиста. Сегодня они выражают свое почтение главному учителю в их жизни. Эти голоса он лично отбирал много лет подряд. Сейчас они составляют основу его труппы. Вот только преждевременным решением минкульта у нее теперь новый рулевой: композитор Алексей Рыбников возглавил «Градский Холл».
Прошел почти час. Люди идут плотным потоком. Кто-то достает телефоны, фотоаппараты, снимает церемонию. Администрация не делает замечаний, хотя прессу на входе предупредили о запрете на съемку.
У гроба с телом мастера стоит почетный караул из любимых подопечных артиста
Обычно семья сидит на сцене рядом с гробом. Но вдова Александра Борисовича смотрит на своего возлюбленного из первого ряда. Она старается не обращать внимания на проходящих зевак с телефонами, держать лицо и не плакать на глазах изумленной публики.
У гроба появляется генеральный продюсер Первого канала и шоу «Голос» Юрий Аксюта. Он возложил цветы к гробу и ушел из зала. За ним прошел и Александр Розенбаум. Они стараются долго не задерживаться у тела — поток слишком сильный. Люди вытесняют друг друга, стараясь быстрее пройти к кумиру. Среди них — генеральный директор Первого канала Константин Эрнст. Он возложил цветы и долго стоял у изголовья гроба. Смотрел на друга, что-то шептал ему в последний раз.
В этот момент родственники в зале утешали вдову Градского. Целый час церемония шла без траурных речей. Поклонников сменяли друзья, затем — снова простые люди, опять звезды, священнослужители, политики. Леонид Агутин возложил большой букет алых роз. За ним прошла Пелагея, далее — Григорий Лепс. Они не стали останавливаться на сцене и сразу вышли из театра. В зале звучат романсы в исполнении маэстро.
Александр Кибовский: «Трудно найти человека такой энергии. Судьба подарила ему многогранный талант. И он прожил яркую жизнь»
«Большего человека, который не признает никаких правил, не было»
На часах 11:20. К микрофону подходит Эрнст. Долго не может начать. Поправляет волосы, прикрывает рот рукой, пытается собраться с мыслями. «„Лодку большую прадед наш решил построить для внуков“, — эта фраза из песни, которую Саша спел в 1975 году. Она во многом воплощает то, что он делал всю жизнь. Невозможно представить его, одного из самых живых людей, которого я знал, неживым. Человек фантастических талантов. Он предъявлял к себе и к другим самые высокие требования. Саша жил по гамбургскому счету. Поэтому все его деяния останутся и после него!» — наконец смог вымолвить Эрнст.
Следом у микрофона оказался министр культуры Москвы Александр Кибовский: «Уважаемые родные и близкие, примите соболезнования. До сих пор не верится, что на этой сцене, которую вместе открывали в 2015 году, мы прощаемся с ним. Трудно найти человека такой энергии. Судьба подарила ему многогранный талант. И он прожил яркую жизнь. К нему довольно рано пришла известность. Мы знаем примеры, когда резвый старт проходит не во благо. Но это не тот случай. Саша был кумиром для многих поколений. Он был нестандартным, удивительным. И прожил жизнь по своим правилам. Большего человека, который не признает никаких правил, не было. Мы с ним тесно работали 7 последних лет. И я знаю это как никто. Такое мало себе кто может позволить. Этому и завидовали».
За ним слово взял временный художественный руководитель театра «Градский Холл» Рыбников: «Очень трудно. Есть такие слова — „глаголом жечь сердца людей“. Его никто не слушал равнодушно. Он воздействовал на души. Я читаю, что о нем пишут как об оперном певце, создателе русского рока. Он был выше всего. Он был Александром Борисовичем Градским».
Тем временем люди постепенно занимают места в зрительном зале. В правой ложе дежурит бригада спасателей. Большинство звезд сразу уходит. Лишь единицы занимают места в первых рядах партера. Спустя полтора часа людей становится все больше: они заполнили театр, фойе и улицу. На сцене — старшие дети Градского Мария и Даниил. Среди пришедших и представитель земляческого движения Копейска, родного города Александра Борисовича.
Лев Лещенко: «Образовался вакуум и пустота. Теперь даже не знаешь, как ориентироваться»
К микрофону подошел певец Лев Лещенко. «Я ехал сейчас из загорода два с половиной часа, и меня не покидало ощущение, что мы потеряли что-то очень большое. Ушел человек, который по сути определил своим творчеством нашу эпоху. Образовался вакуум и пустота. Теперь даже не знаешь, как ориентироваться. Он был грандиозным человеком. Сейчас у нас шоу-бизнес, где не творцы, а товар. Но Градский был именно творцом», — сказал он. Лещенко спустился в первый ряд, поцеловал руку вдовы, обнял близких артиста и ушел.
Во время речей поток людей не прекращал движения. Среди них едва уловимы и знакомые лица: Сергей Гармаш, Сергей Жилин. В это время у микрофона оказалась поэтесса Ирина Зорина-Заря. Она прочла свои стихи, встала на колени перед гробом и долго не уходила со сцены.
Сергей Жилин: «Градский — человек, бесконечно влюбленный в музыку: ради нее он вел своих ребят в «Голосе»
К микрофону подошел дирижер проекта «Голос» Жилин. «Мы не предполагали, что может так случиться. Да, видели, что месяц назад он чувствовал себя сложно. Но буквально полторы недели назад казалось, что все становится немного лучше. Он легче разговаривал, шутил. Для людей нашей профессии вообще не предполагается, что человек может почувствовать себя до такой степени плохо, чтобы перестать работать. И он это своим видом показывал. Градский — человек, бесконечно влюбленный в музыку: ради нее он вел своих ребят в „Голосе“. Ради музыки он создал и развил свой театр», — отметил Жилин.
Люди снова хлынули к сцене. Приходится проходить быстро, потому что желающих очень много. На сцене — архитектор, работавший с Градским над созданием театра. Он долго говорит о сохранении этого места, над которым они вместе трудились 8 лет. «Сейчас ходят мысли, что надо увековечить память каким-то мемориалом. Но лучший памятник — сохранить этот театр. И обязательно — имя этого театра», — с мольбой в голосе произнес архитектор, глядя на Кибовского.
Панихида должна скоро закончиться, но люди продолжают идти
«Пожалуйста, сохраните театр. Его имя. Его артистов»
Прошло два часа. В зале вновь звучит голос маэстро. К гробу подходят поклонники, крестятся, кто-то пытается встать на колени, но человека быстро уводит администрация.
«Мы с Сашей ровесники. Наши группы выступили на первом рок-фестивале. И заняли первые места. Многие пытаются сделать Сашу революционером, но он не бегал с пистолетом. Он ненавидел лизоблюдство, презирал это. А этот театр — памятник для всех „семидесятников“», — говорит со сцены Валерий Ярушин, один из основателей ВИА «Ариэль».
Тем временем почетный караул сменяют подопечные Градского по проекту «Голос»: Александра Воробьева, Шариф, Валентина Бирюкова, Полина Конкина, Андрей Лефлер.
Панихида должна скоро закончиться, но люди продолжают идти. К микрофону подходят старшие дети маэстро Мария и Даниил Градские. Они благодарят собравшихся, всех, кто подумал или написал несколько слов об их великом отце в эти дни. И вновь звучат речи о театре. «Папа строил его 30 лет. Да, здание принадлежит государству, но каждый гвоздь и микрофон здесь куплен отцом. Мы не знаем, что будет дальше. Пожалуйста, сохраните театр. Его имя. Его артистов», — умоляют дети.
За ними к микрофону выходит труппа. На сцене все 20 человек. Эти взрослые люди — мужчины и женщины, чьи лица известны всей стране, — не могут сдержать слез. Не хотят этого. Каждый пытается сказать 1–2 слова. Не потому, что больше не могут, а чтобы не задерживать церемонию. «Он был для меня отцом». «Ближе человека для меня не было». «Я не знаю, как теперь жить». «Александр Борисович хотел бы, чтобы мы пели. И мы будем. В его память. В его честь. Мы будем продолжать его дело. Нести его наследие».
В этот момент весь зал плакал вместе с труппой. Сегодня они не были артистами. Это были дети, которые осиротели. Их творческий отец построил большой красивый дом, где всегда звучала музыка. Они счастливо жили в нем 6 лет. А сейчас судьба лишила их главного наставника в жизни. «Мы бесконечно скорбим. Но твердо знаем, что не остановимся ни перед чем и обязательно продолжим его дело», — говорит певица Конкина. На этих словах зал сотрясли первые аплодисменты.
«Я живой! И уйдешь — и откроются двери в рассвет… Я живой!» — поет Градский… Люди плачут навзрыд. Аплодисменты не смолкают 15 минут
Панихида окончена. Но люди не хотят уходить. Не могут. Не все простились. Звучит романс «К стеклу прильнув лицо», музыку к которому написал Александр Борисович, в его же исполнении. Под мощный порывистый голос люди начинают уходить из зала.
«Я живой! И уйдешь — и откроются двери в рассвет… Я живой!» — поет Градский… Люди плачут навзрыд. Аплодисменты не смолкают 15 минут. «Он живой!» — кричит кто-то вслед уезжающему катафалку, рефреном повторяя посмертную строчку из песни.
Внимание!
Комментирование временно доступно только для зарегистрированных пользователей.
Подробнее
Комментарии 79
Редакция оставляет за собой право отказать в публикации вашего комментария.
Правила модерирования.