Игорь Козырев: «В России нет реально действующей системы  стратегического планирования»

Игорь Козырев: «После первичного целевого и рейтингового планирования наступает важнейший момент — получить как можно больше форм поддержки, которые потенциально возможны по линии области и Москвы» Фото: «БИЗНЕС Online»

Рейтинговое планирование

Рассмотрим один из видов планирования в нашем проекте, который дополняет существующее планирование в районе. Решает несколько задач: (а) выхода и удержания района и области в топовых рейтинговых позициях в привязке к Стратегии-2030 района; (б) формирования бюджета района и ЕПТР (единой программы территориального развития); (в) оценки степени и характера влияния мероприятий Стратегии-2030 района на позиции рейтинга; (г) распаковки KPI-рейтингов на зоны ответственности подразделений администрации; (д) предоставления области единой платформы сводного планирования и бюджетирования под рейтинги и системы поддержки районов. В конечном итоге построения управленческой модели развития района в формате «Деревня 4.0».

Игорь Козырев: «Каждый житель деревни должен быть рублевым миллионером»

Рейтинговое планирование состоит из нескольких последовательных блоков/платформ, которые создают законченную цепочку планирования: «рейтинговое планирование — единая программа территориального развития (ЕПТР) — коллаборативное стратегирование („жемчуг в ракушке“) — сборка гирлянд поддержки — бюджетирование (умный бюджет)». 

Нами сведены в единую базу данных все значимые системы рейтинговой оценки нашего района — начиная с национальных целей, KPI-оценки губернаторов, «индекса качества жизни» минстроя РФ и заканчивая областными рейтингами и программами стимулирования областной экономики (программы развития конкуренции, перехода к «зеленой» циклической экономике и др.). Ко всем им привязаны Стратегия-2030 района (11 целей и 158 мероприятий плана ее реализации) и ключевые платформы проекта «Возрождение деревни 4.0». Дополнительно разработаны специальные классификаторы для аналитики и наших управленческих задач. В результате бо́льшая часть необходимых оценок и статистик получается автоматически.

Рейтинги для нас имеют три фокуса сборки наших действий: (1) оценка пересечения и влияния Стратегии-2030 района на рейтинги; (2) расчет «обратного пробега» по рейтингам и (не)возможности его осуществить за счет остатков Стратегии-2030; (3) установление ответственности области за предоставлением форм поддержки Стратегии-2030 района, а через это — его усилиям в достижении рейтингов. Последнее не должно оставаться делом только района.

«Обратный пробег» — это величина, на которую нужно вернуться району по конкретной позиции рейтинга, чтобы попасть по ней в первые 5 или 10 мест («зоны безопасности»). Например, по какой-то позиции район занял 21-е место. Следовательно, чтобы попасть в десятку, величина обратного пробега составит «11» позиций/мест (=21-10). Чтобы попасть в пять, необходимый пробег будем равным 16 (=21-5). Обратный пробег возможен за счет улучшения результатов деятельности, влияющих на конкретную позицию. Список таких улучшений и будет составлять содержание оперативного плана действий района на ближайший квартал. Поэтому «обратный пробег» является для нас формой текущего и скользящего планирования и при необходимости корректировки Стратегии-2030. «Всегда нужно бежать за ускользающим рейтингом». При этом всегда понятно, какие подразделения администрации за какие части «обратного пробега» отвечают. На это же может быть завязана система их стимулирования (пока не внедрено).

На этапе привязки Стратегии-2030 к рейтингам возникают принципиальные уточнения. Иногда в виде неожиданных откровений для отдельных подразделений администрации района. Например, ранее управление культуры не считало, что должно отвечать за экономический рост в районе — это считалось уделом управления по экономике и бюджетированию. Что неверно, т. к. развитие дополнительного (до)школьного образования, в том числе через самозанятых и МСП и которое отдельно стимулируется в области, тоже может создавать доход. Не говоря о том, что не запрещено разрабатывать свои методики образования и экспортировать их за пределы района как лучшие. К чему и надо стремиться. Или, например, нужно планировать получения грантов в районную сферу образования — коэффициент грантового покрытия программ и числа участников/поставщиков образования — согласно целям от минпросвещения РФ.

Ожидаемым было и то, что изначально Стратегия-2030 и ее план реализации составлены в процессной и бюрократической логике, воспроизводят функциональные обязанности (но не цели) подразделений администрации. Поэтому план индифферентен к любым целям. Например, мероприятие «проводить ярмарки» для продвижения своих товаропроизводителей живет при любой стратегии или ее отсутствии (особенно, если не ставить задачу провести ярмарку наших товаров где-нибудь в Европе). Или «развитие механизмов привлечения социально ориентированных некоммерческих организаций к оказанию социальных услуг на конкурентной основе» — максимально абстрактно и не кодифицировано. Под стать этому и «проведение ежегодного мониторинга итогов социально-экономического развития городских и сельских поселений района».

Статистика влияния мероприятий Стратегии-2030 района на рейтинги показана на рис. 17.  Доля никак не влияющих и влияющих слабо составляет более половины.

Второй этап в цепочке рейтингового планирования — составление единой программы территориального развития. ЕПТР сопрягается с уже существующей Стратегией-2030 района, ее конкретизирует и надстраивает. В ее основе набор новых технологий, которые мы собираемся заводить в район в виде отдельных новых бизнесов, замкнутых на коллективную собственность под эгидой МБУ (муниципального бюджетного учреждения), о чем мы писали в предыдущем разделе.

Далее. После первичного целевого и рейтингового планирования наступает важнейший момент — получить как можно больше форм поддержки, которые потенциально возможны по линии области и Москвы. За это отвечает два блока нашей внедренческой стратегии — «взять свое» и «быстрые эффекты». Под это у нас составлена отдельная база данных форм и условий поддержки и областных развивающих проектов, запланированных по отношению к району.

Кстати сказать, она является воплощением идеи депутата Госдумы РФ Николая Харитонова о разработке Кодекса сельского жителя как свода всех форм поддержки селу. Идея верная, но не должна останавливаться на простом перечне форм поддержки (не говоря уже о том, что в каждом регионе такой кодекс будет своим и различаться на местные формы поддержки). Их вовлечение в оборот может происходить разными комбинациями и с разной нагрузкой на бюджет. Что требует моделирования полного экономического оборота отдельных форм поддержки применительно к каждой.

Далее показана группировка форм и условий поддержки бизнеса в нашем проекте При этом ясно, что часть из них универсальна и не привязана лишь к селу.

Чисто технически получить все потенциально возможные формы поддержки можно, если под это нами будут разработаны максимально разветвленные стратегии каждого бизнеса в районе и усложнены их экономические модели, подняты статусы проектов (например, до уровня «важного регионального», «экспортного») и т. д. За это отвечает следующий этап планирования — коллаборативное стратегирование бизнеса — «жемчуг в ракушке». В основе подход по модели Исикавы. Тем самым мы разворачиваем власть, администрацию на совместное планирование с бизнесом и его сопровождение — от чего отказались с развалом СССР.

Такое стратегирование выводит нас на сложную структуру бюджета района и области в их взаимозависимости. Поэтому возникает задача расчета коэффициентов и контроля допустимости по рискам и нагрузкам на бюджет выданных форм поддержки. Это же задает необходимую систему отчетности и мониторинга экономического состояния и перспектив бизнесов, получивших поддержку, в том числе для принятия упреждающих действий, чтобы не переложить риски на бюджет или минимизировать его ущерб (например, вводить упреждающее банкротство, чтобы ввести мораторий на требования к активам и их сохранить).

При этом отдельной задачей является создание гарантий получения поддержки и то, каким образом мы делимся эффектами от их получения (win-win). Ведь формально в поддержке нам можно отказать полностью или частично, в том числе по субъективным причинам, что и происходит. Следовательно, мы решаем задачу развития и выигрышей всех тех, кто вступает с нами в отношения поддержки, софинансирования и кредитования. И это сопрягается с нашим принципом «лучше давать, чем просить» — давать встречные идеи, в том числе для карьерных бонусов. Тем самым мы вокруг ЕПТР и проекта «Возрождение деревни 4.0» выстраиваем целое облако поддерживающих отношений и лобби. За что отвечают блоки стратегии внедрения — «позиционирование» и «отношения».

Например, лучше не ограничиваться просто получением кредита под залог, но предложить банку применить по отношению к нам одну из моделей «устойчивого финансирования», которую мы видим по себе и которую можно пилотно апробировать, чтобы потом тиражировать ее по стране. Или, например, решаем задачу, каким образом на опыте нашего района возможно сводное бюджетирование в области в части прироста поступлений по налогам от поддержки, где и какие риски тут возникают, как тогда оптимизировать областной бюджет по контрольным коэффициентам по всем районам.

Даже проект единого плана реализации национальных целей, подготовленный правительством Михаила Мишустина, не является планом в полном смысле слова Фото: Kremlin.ru

Дополнительные соображения

Рейтинговое планирование по-своему заполняет собой три бреши в существующей системе планирования в России — в целеполагании, связности планов и наличии моделей развития в основе планирования и мероприятий. Не секрет, что в России нет реально действующей системы стратегического планирования. Несмотря на принятие специального закона № 172-ФЗ от 28.06.2014 года «О стратегическом планировании в Российской Федерации». Никакие планы не выдерживаются — все время меняются они сами, налоговые и прочие условия под них, планы просто не исполняются. Любая целевая тема растащена по многим ведомствам и плохо обозрима (нет матричного и межведомственного планирования). Даже проект единого плана реализации национальных целей, подготовленный правительством Михаила Мишустина, не является планом в полном смысле слова. Но является набором относительно взаимосвязанных пожеланий. Для верховной власти макроэкономическое управление сейчас сведено к узкому набору индикаторов: темпы роста ВВП, уровень инфляции, международные рейтинги. В выборный 2021 год добавился показатель «снижение уровня бедности» (при этом Россия в мировых лидерах по несправедливому распределению богатств). В результате реальный сектор у нас испытывает финансовый голод, экономика спекулятивная, но банки в ковидном 2020 году получили почти рекордную прибыль.

Звучат установки «войти в пятерку экономик мира», в «двадцатку по международному рейтингу инвестиционной привлекательности». Под это развернули системы внутренних рейтингов.

Мы это в проекте принимаем и полагаем, что наше рейтинговое планирование снизу способно внести свою лепту в отстройку вертикальной системы планирования в стране. Быть интерфейсом или, как сейчас говорят, инструментом «бесшовного стыка» различных платформ планирования. В данном случае между национальными целями и их федеральными программами, с одной стороны, и конкретными программами развития и их бизнес-наполнением на уровне муниципалитетов и регионов, с другой.

Если глава не примет решения идти в модель проекта «Возрождение деревни 4.0», то ее не будет. Важна именно его мотивация Фото: Kremlin.ru

Глава администрации должен сменить свое амплуа с «крепкий хозяйственник» на «светоч развития»

Позиция сельской администрации в проекте «Возрождение деревни 4.0» ключевая. Администрация должна стать новой — совершить поступок и приобрести новые компетенции.

Совершить поступок означает принять целью сделать каждого жителя села, включая сотрудников соцсферы и самой администрации, богатыми. Под это надо: (а) запустить коллективную собственность по модели Чартаева 2.0 — создать холдинг на основе муниципального бюджетного учреждения, (б) выбрать целью развивать несельскохозяйственные виды деятельности (фракталить город) и сформировать под это портфель технологий, перспективных на горизонте 2030–2050 годов — единую программу территориального развития (ЕПТР), (в) принять, что основным инвестором на территории является сама администрация, (г) принять основной экономической моделью создания стоимости, финансирования и инвестирования фондово-ресурсную модель хозяйствования (ФМХ), (д) принять, что зона усилий и ответственности администрации выходит за пределы ее географических границ и выглядит как «район — область/республика — страна — мир», где на каждом уровне ее интересантами являются власть, лоббисты, партнеры, диаспора («птенцы малой родины») — с ними выстроены сетевые и проектные отношения.

Новые компетенции администрации необходимы в области стандартизации, планирования, финансирования, цифровизации и общего управления. И упаковываются в четыре блока общей стратегии проекта — «взять свое», «быстрые эффекты», «позиционирование» и «отношения».

Фраза о том, что администрация, а точнее, ее глава, должна совершить поступок цивилизационного и ментального свойства, не является просто красивой фигурой речи. Глава района должен для себя лично понять: зачем ему ставить целью сделать каждого жителя деревни богатым? Зачем переходить к модели коллективной собственности? Зачем становиться «светочем развития»? Гораздо проще, как сейчас — вписываться в требования вышестоящей власти и выпрашивать дотации, строить карьеру «крепкого хозяйственника». Все остальное на территории сделают инвесторы. Зачем желать большего?

Тем не менее глава администрации должен сменить свое амплуа с «крепкий хозяйственник» на «светоч развития». Перестроить под это фонд и акценты своего рабочего времени. И всю хозяйственную нагрузку передать своему заму по капстрою, ЖКХ и т. п., выставив ему цели благоустройства и стандарты деятельности с жестким контролем за исполнением (т. к. это политически чувствительная сфера). Вместо этого сосредоточиться на задачах развития, перенеся свои усилия вовне муниципалитета, т. к. все начала развития — за его пределами.

Если глава не примет решения идти в модель проекта «Возрождение деревни 4.0», то ее не будет. Важна именно его мотивация. Если же такой мотивации не будет у сотрудников администрации, то это не особо важно: нет ничего такого, что было бы невозможно исполнить вместо них; новую деревню могут делать только те люди, кому это лично нужно; задача бюрократов администрации — держать фронт перед вышестоящей властью и весь поток отчетности, тем самым освобождая инициаторов проекта для проектной деятельности. Тут прав Герман Греф — нельзя смешивать текучку и проектную деятельность, первая победит вторую.

Прокомментируем некоторые моменты.

Интересанты

У возрождения деревни есть свои интересанты — фактические и потенциальные. Последние могут об этом даже не догадываться. И задачей является наращивать пул потенциальных, максимально переводя их в фактические. Наиболее гарантированно это возможно, если отношения с интересантами будут выстроены как сетевые и партнерские, взаимно ресурсные и на принципе win-win («выиграть — выиграть»). В том числе с вышестоящей властью (в довесок к субординированным отношениям с ней). «Взаимно ресурсные» означает, что каждый интересант использует нас как ресурс в своем проекте и интересе, и наоборот — он является ресурсом в нашем проекте. Когда между нами выстроен замкнутый общий проектный контур «ресурс — результат». И ключевым здесь является слово «общий». Но, как правило, сельский муниципалитет не имеет навыков выстраивать общие контуры со всеми и кто выше его по статусу, живя в своей скорлупе и в позиции младшего подчиненного.

Тем самым обрезает себе часть экономики и перспективы развития. Преодолевая это, мы вынуждены к нашему проекту выстраивать экосистему из поддерживающих проектов с интересантами. Одной из наград тут является рост содержательности жизни района, появление перспектив для личных судеб, особенно молодежи.

При взаимодействии с лоббистами стараемся резонировать с лучшим из их партийной принадлежности. В части «Единой России» понятно — это национальные цели и федеральные программы. Но вот привожу пример пересечения платформ нашего проекта с программой «10 шагов к достойной жизни» КПРФ.

Другой пример связан с решением правительства начать ежегодно выделять дополнительно по 100 млн рублей (гранты поддержки) не менее чем 100 университетам страны по программе «Приоритет-2030». Среди условий раздачи — участие университетов в проектах социально-экономического развития своего региона. Это означает, что наш проект должен стать одним из пазлов для университетов области — мы должны выйти на них со своими техзаданиями, участвовать в их программе «диплом как стартап» и т. д. Нужно в целом понимать, как стыкуется модель «Университет 3.0» с ЕПТР нашего района.

Новые компетенции администрации

Проект «Возрождение деревни 4.0» требует новых компетенций от администрации сельского района. От способности к концептуальной работе до освоения новой операционалистики на основе платформ проекта. И чтобы сейчас не погружаться подробно в тему (хотя это важнейшая часть оргпроектирования в проекте), обрисуем лишь некоторые ее точки.

Бич российского села — тотальная неспособность к концептуальному мышлению и ментальность «младшего брата» перед городом и столицами (региональной, Москвой). Это не позволяет формулировать направления прорыва и брать за них ответственность. Как говорят психологи, не позволяет «видеть себя большими». Поэтому малому мало и достается, «по Сеньке шапка».

Приведу пример. Типичная практика — пытаться в инициативном порядке строить спортивные площадки у домов (не в каждой деревне построишь спортивный комплекс). Для этого выигрывать областные гранты (хотя возможны и иные варианты, например софинансирование с государством). И это лучше, чем ничего. Но минусов два: не в каждый год может повезти с грантами (их на всех не хватает, «вам в прошлом году уже давали», у грантодателей есть свои фавориты и система откатов). Но возможен иной вариант. Концептуально решить: чем для нас является «образ выпускника сельской школы в XXI веке», что должно входить в состав нового ГТО (по аналогии с «Готов к труду и обороне» времен СССР) — в интеллектуальном, духовном, физическом и социальном планах? Что нам для этого нужно привлечь в район и наши школы — офлайн и онлайн и тогда каковы наши приоритеты? В чем мы тут пересекаемся с наработками под эгидой минпросвещения (той же ВШЭ) и тогда каковы должны быть наши точки входа в его пионерные программы? Что есть элитное образование на селе и возможно ли оно? Как это все может сочетаться с вопросом: «Должна ли зарабатывать сельская школа и как? Каковым примеры этого есть в России?» В результате у нас выбор: стоять с протянутой рукой за грантами с результатом в 1–2 придомовые спортплощадки или получить возможность более широкого и программного привлечения финансов под нашу молодежь, включая спортплощадки. Для прохождения такой развилки у нас в проекте есть платформа «Полнота жизни», где ее частным ответвлением является «ГТО сельской молодежи». И это соответствует нашему прочтению стратегии — это «создание ситуаций для получения возможностей».

Кстати сказать, вновь назначенная президент Российской академии образования Ольга Васильева ставит аналогичную задачу: «Цифровизация образования требует от нас особого внимания к проблемам развития личности, гуманитарной составляющей в образовании в целом и в естественно-научном и технологическом образовании в частности. Мы планируем создать портрет современного ребенка и подростка, вернув при этом антропологический ракурс в это исследование, опираясь на основы, заложенные еще в педагогической антропологии Ушинского. Мы ощущаем сегодня дефициты доверия, понимания и смыслов. Поэтому гуманитаристика должна зазвучать во весь голос. Нужно возвратиться к очеловечиванию всего обучения и воспитания. Отойти от всевозможных схем, кейсов и все нарастающего увлечения оценкой знаний, остановиться и подумать: кого учим и воспитываем, для кого, как и какой результат хотим получить? Я бы назвала это правилом четырех „К“». Что ж, вот еще один наш попутчик.

Второй пример о компетенциях к новой операционализации. Так, в планировании предтечей считается целеполагание. Но это не вся правда. Важно еще одно условие — достижение стартовой ясности. Ясность — достаточно сложное и функционально нагруженное понятие. Это и образ (ясность через образ или ясность образа, когда важно «не творить безобразие» — что-либо делать без образа; выше мы говорили о необходимости нового образа сельской молодежи). Это и структурированное представление чего-либо — как способность к аналитической работе и разработке классификаторов. Это и способность к комбинаторному, игровому мышлению, сценированию. Это и выставление изначальных критериев идеальности и (не)допустимости чего-либо (например, в составе инвестиционной политики).

В части способности структурировать стал заметен мейнстрим, с которым мы в проекте столкнулись тоже. Это стремление правительства и крупных бизнес-структур сводить воедино в реестры и модели все формы поддержки бизнеса и регионов, строя далее на них аналитику и рекомендации бизнесу. Вот часть таких IT-ресурсов.

РСПП предлагает зампреду правительства Юрию Борисову создать «прозрачную систему господдержки ОПК, консолидировав все меры финансовой и нефинансовой поддержки на базе ГИС „Промышленность“. При этом минпромторгу необходимо обеспечить в системе возможность консультирования по подбору оптимальных мер поддержки для конкретного предприятия». Соглашаясь с необходимостью таких консультаций, замечу, что (а) минпромторг не сможет увидеть все формы поддержки предприятий ОПК, и они будут различаться по регионам страны; (б) предложенный кейс поддержки от минпромторга, скорее всего, не будет вписан в бюджет региона. Наконец, кейс поддержки сформирован полностью, если доведен до управленческой модели ее исполнения. Может оказаться, что формой поддержки будет выдача гарантий банку за счет областного бюджета. И может оказаться, что предприятие-заемщик (например созданное малое предприятие под гражданскую продукцию в ходе диверсификации ОПК) разорится. Следовательно, исполнение гарантии ляжет на бюджет. Параметр такой поддержки — ситуативное исполнение («может, да, может, нет»). И мы должны видеть в целом по бюджету области, какая часть поддержки имеет такие риски и какие вероятности. Заодно, мониторить и проактивно управлять мораторием на их банкротство. И таких ситуативных и иных параметров — не один.

Мы в проекте вынуждены быть сами себе консультантами по формам поддержки и моделировать их получение в рамках двух блоков стратегии — «быстрые эффекты» и «взять свое». Для этого нужно уметь разрабатывать дополнительные классификаторы к базе форм поддержки и разрабатывать ее типовые кейсы (мы их называем «гирляндами», сборки). С тем чтобы из кейсов компоновать окончательные сценарии поддержки по годам, за что и отвечает процедура коллаборативного стратегирования «Жемчуг в ракушке». Причем такое стратегирование производится отдельно для муниципалитета и его бизнесов.

Приведу статистику для понимания сложности задачи. В нашей базе данных форм поддержки только под определителями «инструмент», «льготы» и «поддержка» содержится 215 позиций. Сколько же сценариев поддержки можно составить на их основе?

Или возьмем нацпроект «Малое и среднее предпринимательство и поддержка индивидуальной предпринимательской инициативы» и его «Программу акселерации МСП». В ней порядка 115 позиций (с некоторыми смысловыми повторами). Логично требовать, чтобы в администрации района внесли по ним для себя ясность — в какие позиции район планирует тут вписаться и каким образом? Да и в целом какие внешние программы район берет на контроль, что от них ожидает и каким образом собирается идти к ним на встречу? Каков план действий/добавки к бюджету это влечет и кто за него отвечает? Ниже показана расшифровка из этой программы акселерации в части развития финансовой поддержки МСП.

Не стоит говорить, что сельские муниципалитеты стратегированием для своего бизнеса не занимаются. Никто в администрации не отвечает за сроки, суммы и формы привлечения поддержки для него и для самого муниципалитета — нет такого KPI и зависимости от него по премии. Просто ждут, когда кто-то придет за грантом. И нет такого кругозора и игрового мышления бюрократов, чтобы скомпоновать сценарии поддержки, формализовать подходы к ним. Хотя многие и обзавелись проектными офисами.

Но если мы спросим эти проектные офисы, а как они относятся к «Плану мероприятий (дорожной карте) по развитию рынка прямых и венчурных инвестиций в Российской Федерации» Центробанка РФ, например к идеям мезонинного финансирования в нем, то не будем поняты: «Где ЦБ и где мы? Мы так высоко не летаем — нам бы просто финансирования и сердоболия». Озадачивать эти офисы на вклинивание в ДК бессмысленно. Но выступить «экспертами» на хакатонах, «точках кипения» и круглых столах они всегда готовы.

Мы еще раз уделили внимание теме поддержки бизнеса и связали это с компетенциями, потому что форм и инструментов поддержки много и нужно уметь строить из них сценарии; они являются частью бюджета муниципалитета и требуют своего управления; они обеспечивают эффективность инвестиций, устойчивость бизнеса (например гарантию закупок) и возврат существенной части затрат и прибыли (налогов). Это неотъемлемая часть экономического оборота района и его бизнесов. И того, что называется «деловой и инвестиционный климат». Без новых компетенций на основе новых операционных платформ отношения в части поддержки будут оставаться вассальными и не станут элементом системы планирования, частью модели развития села.

Ключевыми условиями переезда в деревню или оставаться в ней являются: (а) два богатства — свое собственное и уровень затрат на соцсферу, который обеспечивает муниципалитет и предприятия на его территории; (б) возможности самореализации — своей собственной и членов семьи; (в) уровень цивилизационных вызовов Фото: «БИЗНЕС Online»

Привлечение кадров в деревню

Российское село характеризуется тремя социальными моментами по сравнению с городом — ускоренной убылью населения, повышенной бедностью оставшихся, сворачиванием социальной сферы (ее «оптимизацией»).

Да, в наццели и KPI-оценки губернаторов входит задача снижения уровня бедности, но пока артикулируются слишком простые способы ее исполнения. Так, первый вице-премьер Андрей Белоусов и глава Счетной палаты Алексей Кудрин предлагают отделаться дополнительными выплатами нуждающимся (что тоже надо). Рассматривая их как быстрый и даже как единственный (с оговоркой «сегодня») способ ее снижения в 2 раза с нынешних 12,1% от численности населения. Это вполне в русле рекомендаций Всемирного банка, т. к. позволит формально (статистически) и быстро выполнить наццель. Но ясно, что фактический уровень бедности это не снизит, заработки бедных от такого не увеличатся — просто им добавят покупательной способности господдержкой. Мы опять видим либеральные игры в цифры вместо системного подхода по существу. Если экономика и режим (распределение богатства) порождают бедность, то надо менять именно их, а не выдавать дополнительные выплаты за решение проблемы.

Другой вопрос, что тема перехода на гарантированные выплаты доходов является более широкой и неизбежной — в связи с растущим процентом не нужных экономике людей из-за роботизации и информатизации. Но это пока не наш случай. Да и он будет требовать богатой экономики для всех.

Ключевыми условиями переезда в деревню или оставаться в ней являются: (а) два богатства — свое собственное и уровень затрат на соцсферу, который обеспечивает муниципалитет и предприятия на его территории; (б) возможности самореализации — своей собственной и членов семьи; (в) уровень цивилизационных вызовов, которые принимаются за верхнюю планку целей развития муниципалитетом и бизнесом на его территории («не хлебом единым жив человек»). Причем богатство — решающее условие: если есть оно — все остальное прибудет и за этим не надо будет ходить с протянутой рукой. Даже наццели станут не нужны.

Но обсудим, как на это смотрят в Татарстане.

На «БИЗНЕС Online» была статья о заседании комитета по экологии, природопользованию, агропромышленной и продовольственной политике Госсовета РТ по теме привлечения молодежи и выпускников сельхозвузов на село. На нем были обозначены проблемы — низкая зарплата, которая не компенсируется доплатами, подъемными и льготными кредитами, и отсутствие в законодательстве обязанности в трудоустройстве по направлениям. В результате из 900 тыс. сельчан только 57 тыс. работают на сельхозпроизводстве и среди них мало молодежи; сохраняется малопривлекательный имидж сельского труда. Существенной причиной низких зарплат является рост сельхоззатрат (комбикормов, топлива, электроэнергии, стройматериалов, кредитов) при недостаточных ценах на конечную продукцию.

Были предложены рецепты: задуматься о привлечении работников должны сами предприятия АПК (многие не идут на заключение договоров на целевое обучение); повысить степень взаимосвязи учебных заведений и работодателей (вплоть до ввода спецпрограмм по заказам предприятий); продолжать развивать агроклассы в школах. Ясно, что продолжать и все существующие стимулы тоже (но понимая, что они малоэффективны при низкой зарплате).

При этом не стоит сбрасывать со счетов и комментарии читателей под данной статьей на «БИЗНЕС Online» — они по-своему дополняют списков причин и рецептов. Так, указано: в список причин, кроме зарплаты, входят эксплуататорские отношения, да еще усиливаемые кредитами, пусть и льготными; фермеры — неперспективный работодатель, т. к. все равно проиграют агрохолдингам; «на селе тогда будет полный порядок, когда сельчанин станет владельцем земли и начнет работать на себя»; нужно стимулировать не просто приобретения жилья и т. п., но «обеспечьте заказом, именно заказом на сельхозпродукцию людей, живущих на земле. Верните им их земельные паи, помогите субсидиями на технику, семена и прочее и увидите, как они завалят своей продукцией страну»; нужно развивать на селе МСБ и сельхозпереработку с выходом на маркетплейсы. Словом, предприимчивые люди на селе всегда были и есть, и на это стоит опираться.

Таким образом, на круг все предложения сводятся к двум основным: привязать обучающихся к работодателям, поддержать и стимулировать экономическую активность самих сельчан. Общей ментальной моделью власти и читателей «БИЗНЕС Online» является статус-кво — действующая модель капитализма. Целевой образ деревни в XXI веке при этом никем не артикулирован. Что ослабляет проблематизацию, излишне ее драматизирует и сужает поиск новых путей развития. Нам обозначены два разрыва: (1) между числом обучающихся и количеством выпускников и их трудоустройством (потребностью?) на селе; (2) между желаемой и действительной долями молодежи в сельскохозяйственном производстве. Но при этом не предъявлено, а что должно быть здесь нормой — сегодня и завтра с учетом мировых и татарстанских перспектив?

Должны измениться все. Само сельское население — перейти на коллективную собственность и не только под сельхоздеятельность Фото: © Виталий Тимкив  РИА «Новости»

Чтобы продолжить эту тему, полезно исходно принять, что любые решения делятся на два класса — или они в рамках существующих моделей и установок (ментальных, управленческих), или они меняют эти рамки на новые, относящиеся к следующему цивилизационному этапу развития села. В первом случае речь идет о поднятии эффективности старого, во втором — об эффективности за счет нового. При этом все существующие меры стимулирования могут остаться теми же, просто они будут обслуживать разное. Если все предпринимаемые меры не дали нужного результата и не переломили отрицательных тенденций, значит, нужно менять модели развития, а не просто модели стимулирования. Переходить к новому. Надеяться на бизнес-резервы тоже бессмысленно — ощутимого роста зарплаты не селе не произойдет: ее текущий уровень как бы «рыночный» (пока есть те, кто на него идет); ее повышение не может быть компенсировано ростом цен из-за низкой покупательной способности населения и электоральной чувствительности доступности цен; наш капиталист предпочитает больше офшоры, чем повышение зарплат; сельское хозяйство в нашей полосе рисковое, и это усиливает давление на его затраты и финансовую устойчивость.

Поэтому представляется, что решение проблемы занятости на селе состоит в следующем:

• проблема занятости и прироста численности на селе (не уезжает молодежь, люди переезжают из городов и других регионов) должна быть частью более широкой цели — перехода к новому образу деревни в XXI веке. Он должен быть основан на библейских идеалах человека, его труда и отношения к земле, природе, о чем выше в статье мы уже говорили. Для чего в Татарстане желательно провести стратегические форсайты с обозначением того, что должно стать новой нормой в сельской занятости — по содержанию и численности;
• позиция республиканской и муниципальной властей должна дополниться двумя моментами: должны возникнуть программы развития села вокруг новых сельских и городских видов деятельности, муниципалитеты должны стать соинвесторами на селе через создание муниципальных бюджетных учреждений. Думаю, не надо напоминать, что инвестор — это не тот, у кого обязательно есть деньги, и инвестиции не только деньги. Но инвестор — это тот, кто под себя и проект собирает инвестиции;
• должна возникнуть новая или дополненная/переходная экономика. Ее признаки: коллективная собственность (народные предприятия, артели, холдинг на основе МБУ по модели Чартаева), фондово-ресурсная модель создания стоимости, финансирования и инвестирования, освоение на селе городских видов деятельности (фракталить город), наличие единой программы территориального развития муниципалитетов как бизнес-основы для МБУ и комбинирования на ней программ поддержки и стимулирования государством. Т. е. иное решение вопросов собственности, рыночного ориентирования и планирования.

Словом, должны измениться все. Само сельское население — перейти на коллективную собственность и не только под сельхоздеятельность. Муниципальная власть — стать соинвестором через МБУ и тем самым заняться развитием территории не только как социальное и ЖКХ-благоустройство, но и как возникновение бизнесов с участием и по инициативе муниципалитета. Общее целеполагание — каждый сельский житель должен стать богатым (минимум рублевым миллионером). Все остальное опции.

Обсуждать проблему привлечения и удержания молодежи только с сельскими вузами, как было на комитете Госсовета РТ, — это заранее ограничить поиск решений. Ведь ясно же, что вузы будут подходить только исходя из своего аграрного профиля, и никак иначе. Плюс решая задачу пристроить все количество выпускников (не обсуждая, насколько они необходимы). Никакого иного образа деревни, кроме как существующей вокруг агрохолдингов и фермеров, эти вузы не увидят и не предложат. Проводить с ними форсайт новой деревни в XXI веке бессмысленно.

Но узкий подход имеет отрицательную сторону для самих вузов и Татарстана. Уводит от вопросов: сколько должно быть сельских учебных заведений и выпускников (надо ли плодить избыточность) и каким должен быть их новый учебный профиль? Насколько и в чем он должен шагнуть в сторону от аграрного или ветеринарного профиля? Если занятость в деревне должна становиться многопрофильной, то может ли вуз начать это воспроизводить в себе — быть неким хабом такой многопрофильности, да еще в проектом режиме? Сейчас вуз готовит «специальность». Но, может, должен готовить «образ деревни» — всю ее самодостаточность как фрактала города?

Обсуждать новый образ деревни с министерством сельского хозяйства РТ будет тоже неверно, т. к. нужный образ выходит за рамки сельской специализации, а министерство в мышлении профессионально ограничено, как и вузы. Этот вывод даже не мой. Его сделал 20 июня академик РАН Александр Петриков на круглом столе, проводимом ОНФ «Село. Территория развития» по теме «Формирование новой экономики села». От Татарстана там, кстати, выступал Сергей Когогин. Мы со своим проектом — тоже.

Форсайт новой деревни можно поднять лишь всем миром. Нужно формировать занятость и коллективную собственность на селе не только вокруг рабочих мест у агрохолдингов и фермерства. Продолжающийся исход населения и молодежи говорит об этом же.

Узкий подход имеет отрицательную сторону для самих вузов и Татарстана. Уводит от вопросов: сколько должно быть сельских учебных заведений и выпускников (надо ли плодить избыточность) и каким должен быть их новый учебный профиль? Фото: «БИЗНЕС Online»

Местная власть должна стать главным инвестором в проект «Возрождение деревни 4.0»

В XXI веке сельское хозяйство и деревню ждут кардинальные изменения. Внешними обстоятельствами к этому будут: переход к »зеленой» экономике и энергетике, истощение гумуса и обезвоживание полей, переход к синтезированной пище. В России к этому добавляется давление крупного капитала — переход сельской деятельности и активов к агрохолдингам с последующей угрозой минимизировать сельскую занятость, заменив ее на роботов и искусственный интеллект (процесс уже пошел). Все это вынуждает деревню стать новой. Какой конкретно — должен ответить форсайт. Который давно назрел, но которого в стране нет. Как нет и национального проекта возрождения села.

Наш проект «Возрождение деревни 4.0» в формате XXI века несет в себе признаки такого форсайта — имеет образ новой деревни и его концептуальные установки. Подкрепляет их набором операционных платформ. Замыкая все на  пять ключевых балансов жизни села — «полнота жизни», «гумус», «лес», «экономическая устойчивость» и «умный бюджет». Ставя экономической целью сделать каждого жителя деревни 4.0 богатым — рублевым миллионером и коллективным собственником по модели Чартаева. Включая бюджетников — работников соцсферы и сотрудников сельской/районной администрации. Цивилизационными целями ставя — дать каждому возможность реализовать его смысл жизни и мечты (перейти к фазе «развитие» на основе нового цивилизационного общественного договора) и начать фракталить город — перехватывать как можно больше городских видов деятельности на село. Для чего внедрить в нашем районе пакет технологий и бизнесов, имеющих научно-технологические и коммерческие перспективы на горизонте 2030–2050 годов. Замкнуть все это на модель переходной, добавленной экономики вокруг фондово-ресурсного механизма хозяйствования (ФМХ).

Если совсем сжато все это выразить, то получится такая схема:

Ключевые мемы схемы: «полнота — гармония — богатство». Невозможно строить гармонию и достичь благоденствия на неполноте, на частичном. Но именно такими являются наше современное сельское хозяйство, село и наши ментальные установки по их поводу. Что не позволяет формулировать истинно человеческие, если угодно, библейские цели и ценности возрождения и развития деревни. Следовательно, увидеть необходимую модель ее развития.

В центре всего — Бог и человек. А это значит, что полное отношение к человеку — это видеть в нем сотворца, хозяина, а не наемного сельского работника. И не только пристегнутого к бизнесу капиталистов — агрохолдингов и фермеров. Истинно полное отношение к человеку — это (1) создать через муниципалитет, власть как можно более разнообразный набор видов деятельности, выходящих за рамки чисто сельских (создание компаний IT, биотеха и иных профилей) и (2) включить человека в них коллективным собственником, укрепляя все через государственно-частное партнерство. Тем самым иметь на селе всю линейку форм собственности — частную с наемным трудом, коллективную (артельную, акционерную, кооперационную) и весь набор видов деятельности — (не)сельских. Производить «товары — знания — капиталы», в том числе на экспорт, для экспансии.

Полнота должна выражаться и в том, что принимать за границы деревни, района. В каких пространствах и с кем они должны сосуществовать. К идее полноты относится и ФМХ — полная/гибридная модель создания стоимости, финансирования и инвестирования.

Но у властей и обывателя взгляд на село ментально ограничен и схож. Рассуждения не идут далее продукции, товара, импортозамещения, привязки сельского жителя к этой продукции, создания занятости. Вот свежие выпуски на YouTube «Сельского часа» из цикла развития сельского хозяйства на Кавказе. Где показаны взрывные приросты полей фундука, винограда, черешни, яблок, риса в Дагестане и Ингушетии, где ранее царило запустение, пока не пришел частный бизнес с европейскими технологиями и не получил поддержку от государства. И это здорово. Но почему при этом не ставится и не решается задача сделать вокруг этого великолепия каждого собственником? Идти в сторону нового человека и новых экономических отношений — социально и цивилизационно развивать успех? Тем более что Дагестан — родина модели Чартаева, которую к нему приезжали изучать со всего мира.

Отношение к гумусу земли, состоянию лесов также должны быть полными — с применением пермакультуры. Сейчас ни район, ни область, ни страна не контролируют и не моделируют их состояние. Не выводят требования по их сохранению и воспроизводству в стандарты их аренды и пользования. Не оформляют их состояние как главный экологический и экономический актив территории, зону внимания общественности, волонтеров. В своем проекте мы сделали шаг в эту сторону, в том числе на платформенном уровне.

Поэтому главный сдерживающий фактор возрождения и развития деревни — в головах. В отказе деревне развивать новые формы собственности и все виды деятельности, фракталить город. Тем самым обеспечивать ей будущее в XXI веке — в эпоху кардинальных перемен. Мы приветствуем все госпрограммы по благоустройству сел, сохранению школ и больниц. Это очень нужно, но не есть развитие села. Развитие связано со словом «новое» — новый человек, новая занятость, новая экономика и т. д. Для чего нужна и новая власть, сельская администрация — ее новые компетенции и ее выбор двигаться в эту сторону. Она должна стать главным инвестором в проект «Возрождение деревни 4.0», иметь под это свою экосистему партнеров и лоббистов. Сейчас же власть приятно устроилась — ждать, когда появится какой-нибудь местный активист. Но известная формула «спасись сам, и спасутся многие» («Стяжи дух мирен, и тогда тысячи вокруг тебя спасутся», Серафим Саровский) сегодня как никогда актуальна именно для сельской власти, администрации. Этот камень должен пойти в лавине первым. Мало быть «крепким хозяйственником», нужно еще стать «светочем развития».

И т. к. мы говорим на сельскую тему, то будем уместным все сказанное закрепить сельской аналогией и ее метафорами. Итак: творение как процесс божий и человеческий, сельский труд — это «сеять зерна». Тогда в проекте «Возрождение деревни 4.0» в формате XXI века: новое как инвестиционное зерно — это НТИ-технологии и бизнесы под них с перспективой до 2035–2050 годов (качество и устойчивость зерна и урожая), собранные в единую программу территориального развития; почва и природа — это новая институциональность, которую мы в новой деревне воспроизводим как переходную экономику (коллективная собственность по Чартаеву, ФМХ-стоимость и т. д.); климат — это деловой климат (сборка льгот и поддержки по модели «жемчуг в ракушке», «рейтинговое планирование», «умный бюджет»); возделывание — это четыре блока стратегии и операционные платформы; урожай — это пять ключевых балансов жизни деревни; сеятель — коллективный собственник и его соинвестор в лице администрации района.