В колониях Российской Федерации многие заключенные и так не работают, поскольку колонии у нас с некоторых пор только исправительные, а не исправительно-трудовые, как раньше В колониях Российской Федерации многие заключенные и так не работают, поскольку колонии у нас с некоторых пор только исправительные, а не исправительно-трудовые, как раньше Фото: «БИЗНЕС Online»

Сознание сразу рисует картины умирающих от изнеможения узников

Идея директора ФСИН Александра Калашникова привлекать заключенных на объекты, где не хватает рабочих рук, привлекла внимание журналистов. Могу судить об этом по себе, поскольку за последние дни дал уже несколько комментариев на эту тему федеральным СМИ. Вот только в погоне за броскими заголовками пресса зачастую не вдается в суть дела. Меня журналисты все время пытались спровоцировать на мысль, что государство собирается возвращать ГУЛАГ. Но я был вынужден их разочаровать: это ни разу не ГУЛАГ.

Видимо, всех вводит в заблуждение понятие «принудительные работы». Сознание сразу рисует картины плохо одетых, голодных и холодных узников, умирающих от изнеможения и болезней на строительстве какого-нибудь БАМа. Но ведь на самом деле речь идет лишь о действующей статье 53.1 УК РФ: принудительные работы применяются как альтернатива лишению свободы. Альтернатива! Заключенный сам выбирает, работать ему на воле или сидеть в колонии. И если он выбирает волю, то обязан работать — в этом весь смысл слова «принудительный». Его ведь выпустили с этим условием.

ФСИН не может сама кого-то отправить на принудительные работы: ходатайство пишет сам заключенный, а рассматривает его суд — подчеркиваю, суд, а не ФСИН. Это на заметку тем, кто сейчас пытается что-то «выковырять из-под ногтя». На принудительных работах заключенные работают 8 часов, как все люди, и получают за свой труд зарплату. Каков ее размер — это уже отдельный вопрос, который зависит от работодателя, а не ФСИН. Но если уж ты «назвался груздем», т. е. подал ходатайство и вышел на волю, то, будь добр, «полезай в кузов», работай. Если передумал — возвращаешься обратно в колонию «курить бамбук», никто тебя насильно заставить работать не может. Согласитесь, это мало похоже на ГУЛАГ. Вы только попробуйте с современными заключенными обращаться так же, как во времена ГУЛАГа. К их услугам сейчас и уполномоченный по правам человека, и ОНК и прокуратура, они вас просто заклюют сразу. У заключенных есть свои права, которые они отлично знают, так что бесправность заключенных — это лишь одно из бытующих заблуждений.

В колониях Российской Федерации многие заключенные и так не работают, поскольку колонии у нас с некоторых пор только исправительные, а не исправительно-трудовые, как раньше. При этом содержание одного заключенного обходится бюджету от 15,5 тыс. до 30 тыс. рублей в месяц. Не лучше ли эти деньги отдать детям или пенсионерам? А на принудительных работах заключенный не только сам себя обеспечивает, но сверх того и платит налоги.

Правозащитникам и прессе хочется сказать: ребята, окунитесь в тему, вникните, а не будоражьте народ и не настраивайте осужденных против труда. То, что предлагает директор ФСИН, — это ни разу не гулаговская система и не рабский труд.

Говорят, труд заключенных может заменить труд мигрантов, — это не так. Не нужно быть великим экономистом — достаточно сопоставить цифры. В России заключенных осталось чуть меньше 500 тыс. человек (478 182), а только учтенных мигрантов — несколько миллионов Говорят, труд заключенных может заменить труд мигрантов, — это не так. Не нужно быть великим экономистом — достаточно сопоставить цифры. В России заключенных осталось чуть меньше 500 тыс. человек (478 182), а только учтенных мигрантов — несколько миллионов Фото: «БИЗНЕС Online»

На принудительные работы выходят просто погулять, пока погода хорошая

Говорят, труд заключенных может заменить труд мигрантов, — это не так. Не нужно быть великим экономистом — достаточно сопоставить цифры. В России заключенных осталось чуть меньше 500 тыс. человек (478 182), а только учтенных мигрантов — несколько миллионов. Ни о какой существенной замене мигрантов речь не идет. Труд заключенных по сравнению с трудом мигрантов — это капля в море. Кроме того, 100% заключенных на работу все равно вывести нереально. Даже среди тех, кого по закону можно выпускать на принудительные работы, около 80% не годятся по медицинским соображениям, а чаще всего имеют проблемы с наркотиками и алкоголем. Им нужна помощь специалистов, включая психологов. И такая работа по коррекции поведения осужденных в Татарстане уже ведется в двух исправительных колониях.

В зоне на волю хотят все, лишь бы на свободу выпустили. Поэтому нужен тщательный отбор. Иногда на бумаги смотришь — у человека вроде одни поощрения, а на деле наркоман или алкоголик. То, что люди говорят в зоне и как начинают себя вести на воле в исправительном центре, — это небо и земля. Мы в Татарстане с этим столкнулись, когда ФСИН в течение 2020 года пришлось вернуть из центра обратно в колонии 120 человек из 200. Сейчас же в Казанском исправцентре содержатся более 200 осужденных, добросовестно отбывающих принудительные работы. Поэтому, если сейчас действительно начнут строить больше исправительных центров на объектах, то очень пригодится тот опыт, который уже наработан в Татарстане, в нашем исправительном центре.

Для меня инициатива ФСИН — это еще одна возможность поднять вопрос ресоциализации заключенных и обозначить те проблемные места, которые на данный момент выявлены в системе исправительных центров. Первое, на что я бы обратил внимание, — это криминализация побега из исправительного центра. Сейчас за это вообще не наказывают, просто возвращают обратно в колонию досиживать срок. За побег из центра ничего не добавят. А раз так, находятся желающие выйти на принудительные работы, чтобы просто погулять, пока погода хорошая, — все приятнее, чем в колонии сидеть. Вот эту лазейку нужно закрывать.

Далее, чтобы система исправительных центров хорошо заработала, нужно рассмотреть налоговые послабления для работодателей, принимающих на работу заключенных. Будем откровенны: никто не горит желанием брать на работу осужденных. Всех заключенных на государственные стройки не засунешь, поэтому надо учиться работать с частным сектором. Мне кажется, налоговые льготы были бы для предпринимателей хорошим стимулом. И для государства это выгоднее, чем содержать неработающего заключенного в исправительном учреждении.

Сейчас я бы вообще предложил сделать в Татарстане пилотный проект по реализации инициативы ФСИН. У нас есть полное понимание, как с этим проектом работать, мы знаем все плюсы и минусы. Считаю, в Казани может быть два исправительных центра с лимитом наполнения до 500 человек, мы могли бы их всех трудоустроить и довести все дело до ума за полгода, а когда все увидят, как это работает (особенно те, кто боится возрождения ГУЛАГа), — уже масштабировать в другие регионы. Единственное, исправительные центры все-таки следует создавать лишь в крупных городах, чтобы заключенных легче было трудоустроить.

Критики проекта исходят из гуманистических соображений, но, если вдуматься, так ли гуманно после длительного заключения выбрасывать человека в уже незнакомый мир без квалификации, без опыта работы и с минимальными шансами на трудоустройство? Человек должен быть готов к свободе. Система исправительных центров тем и хороша, что облегчает возврат человека в общество. Он выходит на свободу с мозолями на руках, знает, где что сколько стоит, может ориентироваться в городе. Не будем забывать, что, по официальным данным МВД, каждое второе расследованное преступление в России — это рецидив. И я убежден, что расширение системы принудительных работ в исправительных центрах — это самый лучший способ профилактики рецидивной преступности.

В заключение хочу сказать, что та программа реабилитации, которая сейчас реализуется нами в республике, — это эффективный вариант замены службы пробации. И с данной программой каждый человек может ознакомиться на нашем сайте centrra.ru и в наших социальных сетях.