«Богема» на Шаляпинском: рядовое исполнение провинциальной труппой из Казани

Вместо новой постановки зрителям была предложена концертная версия «Богемы» Джакомо Пуччини

УЖЕ ДАВНО И РЕШИТЕЛЬНО ФЕСТИВАЛЬ ОТКАЗАЛСЯ ОТ СТРАТЕГИИ РАЗВИТИЯ

История сохранила для нас запись небольшой арии Коллена Vecchia zimarra из «Богемы» Пуччини в исполнении Федора Шаляпина — ария, с одной стороны, не самая показательная, но все же интересно послушать, как великий певец умел владеть своим могучим басом, подчиняя его различным драматургическим задачам.

Связь с именем Шаляпина — один из насущных вопросов Шаляпинского фестиваля в Казани, поскольку концепция старейшего оперного форума со временем стала трудноуловимой. Уже давно и решительно фестиваль отказался от стратегии развития: из года в год повторяются спектакли, поют практически одни и те же солисты, за редким исключением. Сейчас перед нами абсолютный нонсенс — нет новой постановки и даже гала-концерт решили ликвидировать. Вокруг этих нюансов разговоров предостаточно, но пока все бессмысленно, поскольку конструктивного диалога с руководством Шаляпинского как не было, так и нет.

Концертное исполнение «Богемы» с точки зрения привязки к репертуару Шаляпина — уместно. В 1897 году Федор Иванович пел партию философа Коллена в Московской русской частной опере Саввы Мамонтова, позже сделал запись упомянутой арии с плащом. На этом уровне «фестивальность» полностью оправдана.

Почему нельзя было поставить «Богему» — вопрос риторический. Кассовое название и сюжет, заимствованный из романа Анри Мюрже «Сцены из жизни богемы», далеко непростой, всегда актуальный и удобен для интерпретации. Надо отдать должное певцам — каждый в меру собственных возможностей постарался драматически наполнить свою партию: у них получалось держать слушательское внимание, им хотелось сопереживать.

Ведущая солистка Татарского театра оперы и балета им. Мусы Джалиля Гульнора Гатина за прошедший год сделала больший творческий рывок

ГУЛЬНОРА ГАТИНА ЗА ПРОШЕДШИЙ ГОД СДЕЛАЛА БОЛЬШИЙ ТВОРЧЕСКИЙ РЫВОК

Прежде всего впечатлил своей серьезной работой маэстро Марко Боэми: оркестр под его управлением звучал выразительно, довольно раскованно и музыкально. Уже в первом акте оркестр демонстрировал гибкость, рельефно показывая слушателям контраст музыкального материала двух сфер — комедийной и лирической. Вероятно, партитура Пуччини близка дирижеру итальянского происхождения, музыканты и солисты прекрасно откликались, доверительно шли за Боэми. Комплименты отправляются и хору, достойному и профессиональному.

Ведущая солистка Татарского театра оперы и балета им. Мусы Джалиля Гульнора Гатина за прошедший год сделала больший творческий рывок — пройден путь от неуверенного и робкого актерского рисунка Марфы из «Царской невесты» до убедительного образа Мими. Поскольку небольшие импровизированные мизансцены имели место быть, можно оценить, как певица удачно контролировала эмоции, не переигрывала, пусть и не всегда знала, как вести себя в паузах. Хорошо Гульнора решила сцену смерти, где весь смысл заключен в простом и искреннем наполнении. В вокальном плане есть к чему придраться: периодически «скрадывался» еще проблемный нижний регистр, не всегда позиционно верно певица начинала фразы. Вместе с тем у нее окрепла середина, довольно сносно получались верхние ноты. Несмотря на шероховатости, партия ей по силам и темпераменту.

Евгения Афанасьева, солистка Московского академического музыкального театра им. Станиславского и Немировича-Данченко, пела партию Мюзетты на итальянском фестивале Opera Ischia, позже на фестивале Opera im Berg в Зальцбурге. На основном же месте работы, по-видимому, петь Мюзетту ей не доверяют. И правильно делают, потому что тембрально и технически партия ей не подходит: голос для Мюзетты звучит жестковато, линии фразировки получаются сомнительными, есть явные проблемы с дыханием.

Наконец, едва ли не главная интрига вечера — Рудольф. Египетский тенор Рагаа Эльдин исполнял эту партию на знаменитом итальянском фестивале Пуччини в Торре дель Лаго, где летом 2018-го был признан «Лучшим тенором года». Кстати, он уже пел вместе с Гатиной в «Богеме» оперного театра Орвието. Оба факта дали о себе знать на Шаляпинском фестивале: слышно, что партия отточена и впета, солисты органично выглядели в дуэтах. Рагаа Эльдин не экономил силы, довольно мощно озвучивал все кульминации, но только ровно половину спектакля — небезграничны человеческие возможности…

Кому еще удалось в этом концертном исполнении более-менее создать отчетливый и запоминающийся образ? Сергей Ковнир, солист Национальной оперы Украины им. Тараса Шевченко, качественно и внятно исполнил «шаляпинскую» партию Коллена. Все остальные исполнители несколько потерялись на фоне уже названных. Нет, сказать, что они звучали плохо и скверно играли, нельзя: вполне сносно, ансамблевые сцены получались удачно, только уровень прочтения партий, к сожалению, лишает возможности обсуждения.

На Шаляпинском фестивале должны быть большие музыканты, иначе пропадают исторический смысл и идея

ПЕВЦЫ ИЛЛЮСТРИРОВАЛИ ЛИБРЕТТО, НЕ ОТКРЫВАЯ ДЛЯ НАС НИЧЕГО НОВОГО

Если приглядеться контекстно и не делать никаких скидок, откровений не случилось ни у кого. В случае Гульноры Гатиной — это прекрасная самоотдача. Для приглашенной звезды мировой оперы, египетского тенора из Франции — приличное звучание. А для событийности момента, для Шаляпинского фестиваля с большими амбициями — рядовое исполнение силами труппы провинциального театра.

Что являлось нашим главным предметом для рассуждения? Соответствие певцов их партиям, технические возможности. Фактически оказалась невозможной трактовка содержания. Певцы иллюстрировали либретто, не открывая для нас ничего нового: пусть отсутствует режиссура, нет декораций, но в музыке порой одна нетривиально спетая интонация способна перевернуть наше представление о характере героя, о его мотивациях и поступках.

На подобные музыкальные подвиги может быть способной только настоящая личность, в полном смысле этого слова. На Шаляпинском фестивале должны быть большие музыканты, иначе пропадают исторический смысл и идея. Татарстанская публика заслуживает такого же соприкосновения с чудом, которое испытал однажды, к примеру, великий Сергей Лемешев, он вспоминал: «Амнерис Марии Максаковой так захватила воображение, что я забыл, кто пел Аиду, Радамеса, Амонасро. Я только помню, что встретился на этом спектакле с тем великолепным чудом театра, когда забываешь вещи знакомые и ждешь того, что не может случиться: я отлично помню, как мы негодовали на Радамеса, что он влюбился в Аиду, потому что все мы были влюблены в Амнерис». 

Сергей Буланов