«Разведение коров — прерогатива консервативно настроенных белых фермеров, то есть именно того типа людей, которые всегда будут поддерживать Трампа» «Разведение коров — прерогатива консервативно настроенных белых фермеров, то есть именно того типа людей, которые всегда будут поддерживать Трампа» Фото: kremlin.ru

СМЕРТЕЛЬНЫЕ КОРОВЫ

— Константин Анатольевич, в этом году было много разных событий, но такого ажиотажа, как вокруг Греты Тунберг, мы не видели давно. С чем это связано?

— В западных мейнстримных СМИ Грете Тунберг посвящались целые оды. Примеру этой девушки, прогуливавшей уроки под экологическими лозунгами, последовали миллионы школьников. В Нью-Йорк она отправилась на подчёркнуто королевской яхте. В ведущих мировых СМИ, в том числе «Гардиан», было принято распоряжение не употреблять больше словосочетание «глобальное потепление», а говорить только о «климатической катастрофе», и никак иначе. 

В связи с этим мне хотелось бы процитировать Огюстена Кошена, французского историка конца XIX века, автора термина «малый народ». В статье «Предвыборная кампания в Бургундии в 1789 году» он писал: «Эта армия без командования марширует с удивительной слаженностью. Мы видим, как одни и те же действия производятся во всех провинциях, отделённых разностью нравов, интересов, укладов, даже диалектов, не говоря уже о таможне и плохих дорогах… В ноябре 88-го года вся Франция потребовала удвоения числа мест для третьего сословия, в январе — поголовного голосования, в марте — вся Франция посылает в Генеральные штаты до того похожие друг на друга наказы, что можно подумать, будто их составлял по одному плану один и тот же памфлетист—философ…»

— Да, очень показательная цитата. А почему именно сейчас такими слаженными действиями климатический психоз доведён до крайней степени?

— Дело в том, что у климатического саммита ООН, на котором выступала Грета, в этом году была профильная тема, которая касается сельского хозяйства. А именно, обсуждался вопрос, сколько так называемых парниковых газов выпускает в атмосферу агросектор. Писали, что «во всём мире растёт понимание того, что животноводство также играет важную роль в ускорении изменения климата. Крупный рогатый скот и другие домашние жвачные животные имеют четырёхкамерный желудок, включая ферментационный чан. И этот процесс ферментации создаёт метан, который увеличивает температуру воздуха в 25–84 раза по сравнению с углекислым газом»… И далее «отрыжка скота и испускание из кишечника составляет по оценкам от 14 до 18 процентов от общего числа антропогенных парниковых газов».

Когда-то над этим смеялись, в ходу была шутка, что корова пукнула и выделила столько же, сколько Роллс-Ройс. Но в этом году известная конгрессвумен Александрия Окасио-Кортес внесла законопроект под названием «Зелёный новый курс», где прямо говорится о вреде газов, которые выпускают коровы. И здесь становится очевидной подоплека всей этой истерии. Ведь что такое агросектор? В США это та часть населения, которая голосует за Трампа.

— Белые фермеры, придерживающиеся традиционных ценностей.

— Да, и это одна из самых важных причин раскрутки климатического психоза. Хотя есть и другая сторона вопроса. Почему волна пошла из скандинавских стран? Если посмотреть на состоятельные семьи этого региона, входящие в мировую элиту, то стоит обратить внимание на один эпизод, практически не освещённый в мейнстримных СМИ. О нём было упомянуто только на узкоспециализированных экономических порталах. Речь идёт о сделке, которую компания Rосkefeller & Co., управляющая собственными семейными финансами Рокфеллеров, заключила с хедж-фондом Viking Global Investors. В результате сделки создано содружество Rockefeller Capital Management, в котором Рокфеллерам принадлежит меньшая доля. А большая доля принадлежит норвежцу Оле Андресу Хальворсену. Именно этому человеку семья Рокфеллеров доверила распоряжаться своими средствами. Думаю, что это достаточно серьёзный повод для того, чтобы Норвегия и соседние скандинавские страны стали особым центром пропаганды, которую Рокфеллеры ведут уже не одно десятилетие.

— В 1952 году Рокфеллеры стояли у основания Population Council («Совета по народонаселению») — структуры, которая занимается темой сокращения численности населения.

— Да, и многих других структур, связанных с планированием семьи. Кстати, это только у нас говорят «планирование семьи». На самом деле, в этом выражении нет слова «семья»: Planned Parenthood переводится как «планируемое родительство». Причём не важно, какое родительство, обычное или извращённое.

Важно, что эта международная сеть существует не только за счёт Рокфеллеров или кого-то из их партнёров, но и за счёт американских граждан. Так, например, в 2016 году почти 50% взносов в Population Council поступило от правительства США через USAID (Федеральное агентство по международному развитию), центры по контролю и профилактике заболеваний и Национальный институт здравоохранения. 

— И Трамп поднял вопрос об этом?

— Эту проблему консерваторы поднимали и раньше, но только сейчас у Трампа появилось большинство в Верховном суде США. А это даёт возможность пересмотреть не только законы, принятые при Обаме, но и многие положения, которые касаются финансирования этих структур, занимающихся, в первую очередь, абортами. Трамп намерен добиться того, чтобы Population Council существовал как частная организация и не финансировался из бюджета разных штатов.

— А разве само руководство этих штатов не стремится избавиться от такого финансового бремени?

— Всё не так просто. Оказывается, что слишком многое зависит от целого ряда давно сложившихся грантовых дочерних структур. В этой разветвлённой сети существует своя внутренняя система «вращающихся дверей». Под этим мы обычно имеем в виду, что, допустим, какой-то американец служит в администрации при демократах, потом администрация меняется, он уходит в частный бизнес, потом возвращается, когда приходят снова демократы. В Population Council и связанных структурах своя система «вращающихся дверей». Одни и те же персонажи переходят из одной структуры в другие, а иногда одновременно выполняют функции, на первый взгляд, трудно совместимые. Например, есть человек по имени Джеймс Сейлер, который в Population Council занимает должность главы Центра биомедицинских исследований в Университете Рокфеллера. Это главная лабораторная база для испытаний разных средств предупреждения беременности и всего, что с этим связано. В соответствии с профилем Центра он же руководит комиссией по управлению интеллектуальными активами Population Council, которая сотрудничает с фармацевтическими компаниями для организации производства и распространения разработанных Центром контрацептивов и других продуктов на мировом рынке. Но одновременно Сейлер несколько лет назад возглавил структуру, которая называется InsideNGO. Это методический центр для обучения, а точнее, натаскивания 340 неправительственных организаций.

— Всё в одних руках!

— И ещё один парадокс — это совмещение частного владения и государственного вовлечения в этих структурах. Есть, например, организация с очень бюрократическим названием «Партнёрство по управлению цепочками поставок». 

— О каких поставках идёт речь?

— Не только презервативов, шприцов и противозачаточных таблеток. Партнёрство занимается поставками продовольственных товаров и обычных лекарств, но только определённых, избранных компаний. Всё это поставляется, скажем так, в несостоятельные или бедные государства. Партнёрство считается общественной организацией, но на самом деле оно представляет собой маску, вывеску, за которой скрывается частная структура John Snow, Inc. (JSI), собственником которой является Джоэл Ламштейн.

— Получается, что человек одновременно как бы и общественный деятель, и бенефициар?

—  Именно, но почему-то никогда по этому поводу вопросов никто не задавал.

Ещё одна структура — «Коалиция поставок средств для охраны репродуктивного здоровья». Это межгосударственная структура учреждена в 2004 году по итогам Стамбульской конференции по охране репродуктивного здоровья и существует в основном за счёт двух государственных ведомств: американской USAID и британского Департамента международного развития. И то, и другое — это, вообще говоря, растрата бюджетов США и Великобритании. И это при Трампе и Болтоне было поставлено под вопрос. Этим и объясняется то остервенение, накачка и мобилизация всевозможных агитационных ресурсов, которые мы наблюдаем.

А если вспомнить теорию классов, то у любого класса есть такая характеристика, как форма присвоения. Трамп, а потом и Джонсон, когда стал премьером Великобритании, поставили под вопрос форму присвоения класса, который и создаёт ту идеологическую надстройку, которую мы условно называем прогрессизмом.

 НЕУДАЧНИК БОЛТОН

— Получается, что отставка Джона Болтона, который выступал против многих международных структур, была неким подарком Трампа этим структурам?

— Он доставил, конечно, им удовольствие, но не только потому, что ушёл Болтон. В Совете по национальной безопасности вместе с Болтоном работал человек по имени Уильям Хеппер, профессор Принстонского университета. Человек, у которого есть собственные взгляды на тему углекислоты. Он измерял, вычислял и пришёл к выводу, что углекислоты не только не в избытке, а недостаточно! Хеппер готовил некоторые проекты внесения поправок в законы, касающиеся именно этой сферы.

Я думаю, что поскольку Трампу действительно незачем было делать этот подарок прогрессистам, верна версия о том, что Джон Болтон ушёл сам.

— Из-за того, что ему стали приписывать все провалы во внешней политике США?

— Да, на Болтона валились все шишки. Например, за Венесуэлу. Но при этом надо понимать, что вся эта история с Гуайдо — в чистом виде инициатива Майка Пенса. Но Болтона можно отправить в отставку, а Пенса — нельзя, он вице-президент, то есть выбранный человек. 

За Северную Корею тоже отвечал не Болтон, а Помпео. А Помпео — человек комформный, не настолько идеологизированный, он действует по принципу лавирования.

— Что вы имеете в виду?

— Например, выдвижение Сэма Браунбэка на пост главы офиса по религиозным вопросам и поддержка его со стороны Помпео, хотя тот подход к религии, которого придерживается Браунбэк, абсолютно не соответствует подходу Трампа.

— А подход Браунбэка изложен в принятой в июле 2018 года Потомакской декларации о религиозной свободе, в которой все культы, даже ведьминские, были приравнены к защищаемым религиям. 

— Совершенно верно. И ведь Помпео должен был знать, откуда он берёт Браунбэка. А брал он его из команды Вулси. Причём не просто из команды Вулси, а из Фонда защиты демократии, который изначально был структурой двухпартийной.

— Это так называемые джексоновские демократы …

— Не только джексоновские демократы. Там, например, была Донна Бразил, которая руководила кампанией Хиллари Клинтон. Эта афро-американка тоже была у Джеймса Вулси.

Возвращаясь к Болтону, надо заметить, что как только он ушёл, пошли разговоры о том, что надо прекратить раздвоение внешнеполитических функций.

— Как когда-то Киссинджер их объединил в своём лице, будучи одновременно госсекретарем и советником по национальной безопасности?

— Да, но очень показательно, что против этого выступила Кондолиза Райс. Кстати, человек, который сменил Болтона, Роберт О`Брайен — её протеже. Он работал под её руководством в структуре, проводившей в Афганистане правовую реформу. Дело в том, что в Афганистане крайне сложно верифицировать итоги выборов, хоть в провинциях, хоть в целом в Афганистане. То есть, попросту говоря, сколько там реально людей, никто не знает. Это во-первых. А во-вторых, сам по себе Афганистан был одной из основных тем непосредственно перед уходом Болтона.

— Речь идёт о разногласиях по поводу переговоров с талибами?

— Да, причём сам президент Афганистана Ашраф Гани не стремился к тому, чтобы какое-то соглашение было достигнуто. А Трампу нужно было создать видимость победы, когда другой победы нет. Ведь до этого он потерял Италию. А Италия — это не просто страна НАТО, это ещё и страна, которая имеет зону территориальной ответственности в Западном Афганистане, то есть в ключевых, пограничных с Ираном провинциях. И тот, кто при власти в Италии, тот соответственно контролирует и итальянские вооружённые силы, и то, что происходит в Афганистане. И с самого начала Трампу было бы выгоднее, если бы образовался альянс Сальвини и Берлускони. Тем более что Берлускони вместе со специальным представителем президента США по Афганистану Залмаем Халилзадом когда-то приводили к власти Хамида Карзая. Поэтому отставка Сальвини в сентябре прошлого года была большой неудачей для Трампа. Мог ли Болтон предотвратить это, сказать сложно. После катастрофы Боинга…

— Корпорации, с которой Болтон тесно связан…

— Да, и после заключения Китаем контракта с французской компанией Аэрбас, а не с Боингом, Болтон выглядел уже совсем не так, как раньше. Тем более что в то время в мейнстримных СМИ стоял просто вой по поводу тех или иных проблем, которые не смог решить Боинг. То что-то с вертолётами, то отвалилась дверь у лайнера модели 777Х. Причём это не серийная проблема, но из этого сделали целый скандал.

И не удивительно, что уже на следующий день после отставки Болтона было принято решение о поставке 32-х единиц продукции конкурента Боинга… 

— Локхид?

— Да, F-35 в Польшу. Те, кто хотел что-то получить, дождались момента. Другое дело, что они на место Болтона прочили не О`Брайена. Предпочтительным кандидатом для них был, конечно, Хук, поскольку он курировал созданный Ларри Хиршем «Центр европейского политического анализа» — американо-польскую лоббистскую структуру, находящуюся в партнёрских отношениях с Локхид. Кстати, к ней принадлежит бывший спецпредставитель Госдепартамента США по Украине Курт Волкер. И все они старались протолкнуть Хука. Кто же сказал слово против? Журналист портала The Hill Джон Соломон, тот самый, который занимается разоблачением Рашагейт. Соломон напомнил о том, что Хук занимался сбором подписей против Трампа в начале 2016 года, в том числе среди военных.

— А мог ли Болтон что-то сделать в Венесуэле?

— Как я уже говорил, история с Венесуэлой — дело рук Пенса, но есть и ещё один момент: структура, которая брала на себя подготовку смены власти в Венесуэле, — Oslo Freedom Forum, тоже находится в Норвегии, как и вышеупомянутый хедж-фонд Viking Global Investors. Изначально Oslo Freedom Forum был правой организацией…

— Но в последнее время идёт её трансформация в жёсткую прогрессистскую структуру.

— Так в том-то всё и дело! Недавно у них было очередное ежегодное мероприятие. Перед его началом был анонсирован список участников, и среди них мы видим гонконгскую ЛГБТ-активистку, кенийского трансгендера и тому подобных персонажей. Мероприятие проходило на Тайване, который сейчас, вместе с Таиландом, является пионером «опрогрессировавливания» Азии.

— И политический кризис в Израиле, где Биньямин Нетаньяху не смог сформировать правительство, тоже ставилась в вину Болтону? Мог ли он там реально повлиять на ситуацию?

— Повлиять было можно, но это потребовало бы специальной медиаоперации. Я имею в виду раскрутку дела Джеффри Эпштейна. Ведь бывший премьер Израиля Эхуд Барак ездил к Эпштейну на тот самый остров греха (остров Сент-Джеймс в США). Туда же, куда ездил и Билл Клинтон, и многие другие. Мало того, что Барак ездил туда, он ещё зачем-то постоянно посещал дом, принадлежащий брату Эпштейна, Марку. Часть этого дома использовалась как апартаменты для дам соответствующего поведения, а в другой части находились частные апартаменты людей, очень близких к Эпштейну. То есть одно из двух: либо Барак ходил, так сказать, заниматься этими дамами, либо он там вёл дела, которые касались финансирования его политики. Второе весьма вероятно, поскольку Барак объявил о создании своей новой партии «Демократический Израиль» за две недели до ареста Эпштейна в июле 2019 года и успел привлечь на свою сторону довольно много солидных людей. В какой-то момент стало казаться, что он может перехватить весь левый спектр и стать основным соперником Нетаньяху. Но чтобы раскрутить тему связи Барака с Эпштейном в пользу Нетаньяху, требовалось участие американских СМИ. И затронуть надо было не только самого Барака, но и Билла Клинтона и людей из его окружения. В том числе и тех, которые работали в Израиле. Помимо Барака, который в чистом виде был креатурой Клинтона, можно было сказать и о политтехнологах клинтоновской команды, которые оказались теперь в команде Кахоль-лаван — партии, которая была основным соперником партии Нетаньяху на досрочных выборах в Израиле.

 МОГУЧИЙ АТАВИЗМ

— Коснемся теперь событий, связанных с нашей страной. В ноябре в Санкт-Петербурге проходил Международный культурный форум. В этом году его главная тема была сформулирована так: «Культурные коды в условиях глобализации». Что бы вы отметили из повестки форума? 

— Наиболее интересным был спор об архитектуре, точнее о том, что делать с Санкт-Петербургом и, вообще, с городами. То ли всё заморозить и ничего не трогать из фонда старых построек, то ли, наоборот, всё сносить и строить новое. В этом споре, казалось бы, больше правды за теми, кто отстаивает неприкосновенность старого Петербурге. Но когда охранители ссылаются на организацию под названием ЮНЕСКО, то они сталкиваются с внутренним противоречием этой организации. Потому что часто звучащий в этой полемике документ, который называется Венецианская хартия, подразумевает, что не просто ничего трогать нельзя, но даже если у вас что-то развалилось, то эта развалина так и должна остаться. 

— То есть реставрация не должна проводиться?

— Реставрация — слово уже плохое, сомнительное, а реконструкция — запретное. А самое запретное — это воссоздание. Вот этого делать нельзя ни в коем случае с точки зрения Венецианской хартии. Критики хартии говорят, что этот документ составлялся в пику сталинской архитектуре, потому что она слишком повторяла… классику! И не только в форме фасадов, но и в форме ансамблей. И с точки зрения Венецианской хартии, всё то, что делали советские реставраторы, архитекторы, восстанавливая пригороды Санкт-Петербурга, его ансамбли после Великой Отечественной войны…

— Делать было нельзя, надо было оставить руины?!

— Да! Надо было оставить руины, а если кто-то хочет сделать рядом музей, то его надо строить в современной архитектурной форме, например, хай-тек. Как в Европе. Например, вокруг Кёльнского собора не осталось ничего от его архитектурной среды, одни коробки. И очень большой контраст с Веймаром или Потсдамом, которые оказались на территории ГДР, где была архитектурная политика, не следовавшая Венецианской хартии.

В 2008 году мне в качестве переводчика довелось присутствовать на встрече в Союзе архитекторов Петербурга, где обсуждались изменения в Генеральном плане города. Приехали архитекторы из Вашингтона, и один из американцев, когда речь зашла о Венецианской хартии, сказал, что принц Чарльз (сын королевы Елизаветы) не признаёт эту хартию. Более того, он создал специальный фонд воссоздания и реставрации классической архитектуры. Мне показалось это очень интересным, ведь получается, что английское королевское семейство вдруг оказалось бунтующим в отношении этой парадигмы в целом.

— Кстати, недавно другой британский принц, Эндрю, стал предметом критики в связи с делом уже упомянутого Эпштейна.

— Да, и газета «Гардиан» после этого написала о том, что нужно, наконец, избавиться от этого атавизма… 

— Монархии?

— Монархии. А теперь давайте посмотрим: есть две страны, в которых в этом году происходили схожие политические процессы, Великобритания и Италия. Причём в Италии Сальвини был гораздо популярнее, чем Джонсон в Британии. И что же спасло Британию от того, что случилось в Италии? Монархия. Существование при королеве Тайного совета, аналога которому в Италии нет.

В итоге в Италии теперь по каждому предмету в школе внедряют тему глобального потепления. А в Англии Джонсон добился досрочных выборов в парламент и увеличил представительство консерваторов до рекордного числа за последние 30 лет.

— И это несмотря на то, что Джонсону до этого пришлось отложить Брексит?

— Его никто за это не заклевал потому, что в Брюсселе тогда было ещё меньше порядка, чем в Лондоне. Было не ясно, когда вообще соберется Еврокомиссия. Провалилась концепция еврозоны, которую предлагал Макрон, и в итоге её бюджет был урезан на два порядка.

Источником этих решений была та же самая команда, которую Макрону в своё время удалось обыграть. Это группа, связанная с международным медиаконцерном «Бертельсман», штаб-квартира которого находится в Германии. Кстати, «Бертельсман» имеет давние связи с Соросом.

Помимо этого, когда начался острый период франко-германского соперничества за контроль над Еврокомиссией, Ангела Меркель оказалась в Вашингтоне в компании бывшего мэра города Нью-Йорка по имени Майкл Блумберг.

— И вскоре Блумберг заявил о своем решении идти на президентские выборы от Демократической партии, хотя мэром он стал, баллотируясь от республиканцев?

— Да. На элитном уровне было принято решение, что идёт Блумберг, а на Байдене поставлен крест.

Когда началось разоблачение Байдена, о котором написал американский журналист Бен Шрекингер в газете Politico, я подумал, что это какой-то поворот в редакционной политике этой газеты. Там поменялся главный редактор (он пришёл из The Wall Street Journal). Но где-то в начале октября выяснилось, что и The Wall Street Journal, и портал Politico с таким же рвением, как они до сих пор истязали Байдена, начали истязать Джулиани и его команду, работая изо всех сил на импичмент Трампа и озвучивая те же версии, буквально, которое озвучивало агентство Блумберг.

А другой журналист, Джон Соломон — человек, который занимался расследованием деятельности команды Хиллари Клинтон, оказался за воротами портала The Hill, на котором он работал, будучи там вице-президентом по видео — человеком, который создал телеканал. Руководство портала перед кем-то «присело»…

— Перед кем?

— Перед тем, чьи позиции выражает Шрекингер, который уличил Соломона в том, что он имеет общих юристов с Дмитрием Фирташем.

— Если не русский, так украинский след!

— Да, хотя до этого у того же Фирташа был общий юрист с Хиллари Клинтон. Но это никого не интересовало. А теперь портал The Hill встал на задние лапки и очень сильно изменил редакционную политику. Чтобы хоть как-то выдерживать двухпартийность, там оставили только двух журналистов, которые заведомо выражают прореспубликанскую линию.

Один из них недавно написал о том, что странным образом дело Эпштейна вдруг заглохло. О нём в течение двух месяцев писали только три совершенно немейнстримных ресурса, а весь остальные СМИ молчали в тряпочку, как будто кто-то сапогом наступил сверху. И только когда вдруг потребовалось по нужде большой, в Лондоне всплыла эта тема.

— С принцем Эндрю?

— Да, и то только после того, как он дал то самое неудачное интервью. Но опять же молчат о том, что к Эпштейну 29 раз летал Билл Клинтон. Более того, всё, что писал о Клинтонах Соломон, теперь ставится под сомнение, раз у него оказался не тот юрист.

А работает это всё на человека, которому сообщество сказало «Надо!»

— На Майкла Блумберга?

— Да, и он пошёл. Уже видно, что он пошёл окончательно, обратно дороги нет.

А если посмотреть на фондовые связи Блумберга, то мы увидим фонд Oceana — личный фонд Дэвида Рокфеллера младшего, которого считают главной фигурой в семье (а у Ротшильдов такая центральная фигура — Давид Рене де Ротшильд). 

В этой инициативе по защите океанов помимо Рокфеллера и Блумберга участвовал скончавшийся в июне 2019 года Герберт Сандлер — главный спонсор Международного центра журналистских расследований со всеми так называемыми папками, из которых самая известная — Панамская, а также ресурсов, публикующих множество неподтверждённых слухов о Трампе и «утечек» из Белого дома.

Ещё стоит отметить, что у Блумберга есть собственный именной форум Bloomberg New Economy. Первый раз он проводился в Нью-Йорке в рамках одной из Генеральных ассамблей ООН ровно в то же время и в том же элитном пространстве, где раньше проводились мероприятия клинтоновского фонда. Затем было решено, что следующий форум будет в Пекине. Но в этом году Блумберг туда не поехал. Потому что он уже демократ. А раз ты демократ, то любить Китай по понятиям, принятым летом этого года, — не правильно. А кто это, собственно, сказал? Ещё одна большая фондовая фигура — партнёр многих вышеназванных лиц, Джордж Сорос. В двух больших, обстоятельных текстах, один из которых был напечатан в The Wall Street Journal, Сорос сказал совершенно конкретно, что «моя борьба с этим [китайским] режимом — это вопрос больше, чем вопрос США». После чего Пекин, наконец, убедился, насколько верны обращённые к китайцам слова Трампа о том, что «если вы собираетесь меня пересидеть и дождаться, думая, что придут демократы и с ними будет лучше, то вы глубоко заблуждаетесь».

— А чем объясняется недовольство Сороса Китаем?

— Неполным соответствием прогрессистским установкам. Вдруг выяснилось, что Китайская Народная Республика в 2019 году урезала поддержку возобновляемой энергетики с 8,1 миллиарда до 5,6 миллиарда. Вдруг оказалось, что КНР возобновила строительство нового атомного реактора на острове Хайнань, который три года замораживался. Вдруг обнаружилось, что общее число проектов в китайской угольной энергетике таково, что их хватило бы на всё отопление Франции. Хотя согласно прогрессистским установкам, Китай должен был на 40% урезать угольную промышленность. Этот проявившийся сдвиг в китайской политике я считаю очень важным.

— Ещё один момент из событий этого года хотелось бы обсудить. Это гибель в ноябре при загадочных обстоятельствах Джеймса Ле Мезюрье — основателя организации «Сирийская гражданская оборона», известной как «Белые каски».

— Я не могу сказать определённо о причинах его смерти, но с Ле Мезюрье связана история с большой растратой денег. И это не удивительно, ведь он принадлежал к фондовому истеблишменту, а в фондовом сообществе в последние четыре года случаи беспрецедентного воровства идут один за другим. Началось с человека, который заведовал климатом, а точнее, возглавлял The Intergovernmental Panel on Climate Change. О том, что председатель этой организации Раджендра Пачаури совмещает множество общественных и деловых постов, говорилось давно, но в конце концов он попался на харассменте, и его выгнали с главной климатической должности. Потом был скандал в ЮНЕП — ведомстве ООН по делам природы. Исполнительный директор ЮНЕП Эрик Сольгейм в 2018 году попался на воровстве. С тех пор там два раза поменялось руководство.

Ещё в двух историях был замешан Куми Найду, глава правозащитной организации Amnesty International. 

— Ранее он был главой Гринпис…

— Совершенно верно. И в Гринпис был скандал с воровством, и в Amnesty International на него написали «телегу» ближайшие сотрудники.

То же самое происходит с руководством Transparency International, причём с двумя последними руководителями…

— Организации, борющейся с коррупцией, что очень показательно!

— И везде одно и то же, один и тот же стиль отношения топ-менеджмента к рядовым работникам как к рабам. Такова вообще модель фондового управления. Всех этих добровольцев, которые на них работают, фондовый истеблишмент рассматривает с точки зрения классовой, зачисляя в рабскую категорию. А когда к среднему менеджменту начинают так же относиться, он начинает бунтовать, писать жалобы и т. д. Тем не менее, фондовая пропаганда продолжает утверждать, что согласно неким опросам «большинство респондентов ожидают, что богатейшие семьи будут играть всё более активную роль в решении таких глобальных проблем, как изменение климата и экономическое неравенство». Это называют экономическим прогнозом и печатают в журнале «Форбс». Наши девочки, работающие в «Форбс.ру», аккуратненько всё это перепечатывают, публикуют и так далее. Я не буду комментировать классовое происхождение этих прогнозов.

— В завершение нашей беседы хотелось бы спросить: каковы шансы у Трампа?

— На Трампа всерьёз реагируют фондовые структуры. Об этом говорит та истерика, которую они устроили с его импичментом. Но главное, что фондовый истеблишмент начал поиски новых форм присвоения. К примеру, они отдали в аутсорсинг создание своей криптовалюты. Но говорить определенно, что власть этих структур слабеет, можно будет только тогда, когда будет подорван их пропагандистский ресурс. Когда миллионы прогульщиков им в следующий раз собрать не удастся.

— Будем надеяться, что так и будет. Спасибо большое, Константин Анатольевич, за беседу!

 Беседовала Елизавета Пашкова

«Завтра», 31.12.2019