Операция «Преемник». Узнаем ли мы когда-нибудь правду?

Б. Н. Ельцин ясно заявил, что именно Путина видит своим преемником Фото: kremlin.ru

ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ ФАКТОР

Двадцать лет назад, 9 августа 1999 года, президент Б. Н. Ельцин в телевизионном обращении к стране объявил, что назначает директора ФСБ Владимира Путина исполняющим обязанности председателя правительства. При этом он ясно заявил, что именно Путина видит своим преемником:

«Но нельзя забывать и о том, что ровно через год будут президентские выборы. И сейчас я решил назвать человека, который, по моему мнению, способен консолидировать общество. Опираясь на самые широкие политические силы, обеспечить продолжение реформ в России. Он сможет сплотить вокруг себя тех, кому в новом, XXI веке предстоит обновлять великую Россию. Это секретарь Совета безопасности, директор ФСБ России — Владимир Владимирович Путин… Я в нем уверен. Но хочу, чтобы в нем были также уверены те, кто в июле 2000 года придет на избирательные участки и сделает свой выбор. Думаю, у него достаточно времени себя проявить. Я знаю хорошо Владимира Владимировича… Владимир Владимирович имеет огромный опыт государственной работы… Россия вступает в новый политический этап. Через год впервые в истории страны первый президент России передаст власть новому, вновь избранному президенту».

Не будем придираться к словам: никакого «огромного опыта государственной работы» у Путина на тот момент не было. А вот в том, что Россия вступила в новый политический этап, Ельцин не ошибся. Хотя вряд ли он даже приблизительно мог представить, что именно ждет Россию при Путине, и насколько этот этап затянется. Выдвижение Путина стало самой большой ошибкой его жизни. Покончивший с советской «империей зла», давший старт реформам во всех сферах жизни и ненадолго показавший народу, что такое настоящая свобода, Ельцин войдет в учебники истории прежде всего как человек, приведший к власти Путина. Увы.

Разумеется, вопрос, почему Ельцин выбрал именно Путина, интересует многих. И на этот счет уже существует обширная литература. Преобладают две версии, обе конспирологические. Одни авторы уверены, что Путин пришел в результате многолетнего заговора КГБ/ФСБ — корпорации, целенаправленно продвигавшейся к власти все последующие после развала СССР годы. Другие считают, что Ельцин, выбирая преемника, искал в своем окружении фигуру, которая могла бы гарантировать безопасность ему и его семье после отставки. Эта, вторая, точка зрения особенно распространена среди обывателей, не особо интересующихся политикой. Надо отметить, что тема Семьи (с большой буквы), корыстной группы родственников и олигархов, присосавшихся к Ельцину и использовавших президента в своих целях, тема эта была разработана и удачно запущена в оборот в 1998–1999 гг. Владимиром Гусинским, Игорем Малашенко и Евгением Киселевым и глубоко укоренилась в общественном сознании.

Я не согласен ни с той, ни с другой точкой зрения.

Знаете, при расследовании авиационных катастроф обычно рассматриваются все версии. Дефекты конструкции, террористический акт, или трагическое совпадение нескольких технических сбоев (каждый из которых мог не быть критическим) — ничего нельзя упустить. Но помимо технических, существует и так называемый человеческий фактор. И он подводит ничуть не реже, чем техника. Так вот в рассматриваемом нами случае (а вы согласны, что неудачный выбор преемника привел Россию к катастрофе?), я убежден, основную роль сыграл именно человеческий фактор.

В структуре власти, построенной Ельциным, чекисты занимали довольно маргинальное место. Это сейчас, с позиции сегодняшнего дня, после двух десятилетий путинского правления, нам кажется, что ФСБ всегда была вездесуща и всесильна, везде проникла и все контролирует, но в девяностые годы это было отнюдь не так. Известная шуточка Путина, который в декабре 1999 года заявил с трибуны сидящим в зале чекистам в день их профессионального праздника: «Группа сотрудников ФСБ, направленная вами в командировку для работы под прикрытием в правительство, на первом этапе со своими задачами справляется» — это не более чем свойственный этому персонажу солдатский юмор, рассчитанный на непритязательную аудиторию. Никто его из ФСБ на работу ни премьер-министром, ни президентом не направлял.

Что касается мифа о Семье, сконструированного на НТВ в сугубо практических целях (в разгар компании Гусинского за продвижение в президенты и премьеры Примакова и Лужкова), то тут я даже не надеюсь кого-либо переубедить. Это уже укоренилось. Месяц назад у меня был разговор тет-а-тет с Татьяной Дьяченко, и она обреченно так и сказала: «Тут уж ничего не поделаешь. Отлили в граните». Но так получилось, что я знаком с разными людьми из ближайшего окружения Ельцина, и никто из них не допускает даже гипотетической возможности разговора президента с его преемником о каких-либо личных гарантиях. Что-нибудь высокопарное типа «Берегите Россию» он еще мог ему сказать, но не более того. Ельцину ни на секунду не могло прийти в голову, что он или его близкие могли сделать что-то преступное, что следует скрывать. И есть многочисленные свидетельства, что и в момент объявления о преемнике, и даже накануне выборов, Ельцин был искренне уверен, что он — вместе с Путиным, чуть ли не наравне — продолжит руководить страной. 23 февраля 2000 г., то есть за месяц до выборов, Ельцин, например, заявлял: «Я поддерживаю и буду поддерживать Путина до дня выборов, а затем мы станем вместе работать». Месяцем ранее он говорил примерно то же самое во время поездки в Израиль, что, как я знаю, тогда вызвало шок в предвыборном штабе Путина (ЕБН с его 4% поддержки каждым подобным заявлением снижал шанс Путина избраться).

Теме «Почему Ельцин выбрал Путина» посвящено несколько книг. Большинство из них — откровенная макулатура, но не все. Интересующимся я бы порекомендовал достаточно объективную книгу Олега Мороза, которая так и называется «Почему он выбрал Путина». Я работал с Олегом в стародавние времена в «Литературной газете», где он заведовал отделом науки, и он уже тогда имел репутацию автора, который привык верифицировать каждое свое слово. Не изменил себе он и на этот раз. Книга выложена в сети. Книжка большая, но если вас интересует конкретно вопрос, как именно принимал Ельцин свое решение, какие события на это повлияли, кто рекомендовал ему Путина, а кто отговаривал, можете ограничиться страницами с 55 по 100. Мороз скрупулезно, по дням, а иногда и по часам, восстанавливает всю картину. Кроме того, он встретился со многими ключевыми участниками событий (например, с Чубайсом, Юмашевым и Волошиным) и использует их свидетельства.

Вот, например, автор книги беседует с Анатолием Чубайсом, чтобы проверить версию, не он ли посоветовал Ельцину и его окружению Путина как преемника:

«— В июне 1996 года, — рассказывает Чубайс, — Собчак, как известно, с треском проиграл выборы губернатора. Соответственно, вылетели все. Тогда ведь Путин заявил, что ставший губернатором Яковлев — Иуда. Несмотря на это, Яковлев вроде бы предлагал ему вернуться в мэрию, но Путин отказался. Держался стойко… Надо было искать какие-то варианты. Для Леши Кудрина я придумал вариант — возглавить Главное контрольное управление президента. А с Путиным мы что-то долго мучились… Потом появился вариант начальника Управления по связям с общественностью в Администрации президента, на которую и должен был идти Путин Владимир Владимирович. Но как-то это все затянулось… А в это время, как я понимаю, Путину предложил должность начальник Управделами президента Бородин, возможно, при участии Алексея Алексеевича Большакова, первого вице-премьера в правительстве Черномырдина. А потом уже, когда я забрал Алексея Леонидовича Кудрина в Минфин, — это было уже весной 1997 года, — Леша предложил назначить Путина на оставляемое им место в ГКУ. Я был — за. Но это уже был не мой вопрос…

 — Юмашев говорит, что назначить Путина на должность руководителя ГКУ ему предложили именно вы…

 — Ну, может быть, и я предложил. Леша мне предложил, я Вале позвонил… Но это все было неформально… Формально я уже не мог никого назначать в Администрации. Я уже работал в правительстве. Так что это было решение Юмашева.

О том, что Ельцин остановил свой выбор на Путине, Чубайс узнал где-то в конце июля 1999-го.

 — А до этого момента, — спрашиваю я Чубайса, — вы никогда не думали, что Путин может стать президентом?

— Скорее, нет, не думал, — не очень уверенно отвечает Анатолий Борисович. — Я не знал, что Степашин рассматривается как временная фигура, тем более с самого начала со времени назначения его на пост премьера. Мне казалось, что на него смотрят не как на временную фигуру, а как на фигуру будущего президента, что именно с такой перспективой он был назначен на пост председателя правительства…

Моя позиция была продиктована очень простой логикой: я считал, что мы находимся в настолько драматической политической ситуации, на таком драматическом этапе нашего развития, что задача избрания самоценна. А это означало, что при оценке фигуры кандидата требования к нему как к кандидату были более важны, чем требования к нему как к будущему президенту: уж совсем раскаленная была обстановка, только что в мае чуть-чуть не получили импичмент. За год с небольшим смещался четвертый премьер, назначался пятый. Делегитимизация власти достигла наивысшей точки. Отношение людей к ней было примерно такое: «У вас там во власти какая-то полная каша! Что у вас там происходит? Что творится? Премьеров меняют одного за другим. Только что состоялся дефолт…» Ужасная обстановка. Так что было не до жиру. Не до замечательного, великолепного, идеального президента. Тут главное избрать бы не Примакова, не Зюганова! Именно в силу этого я считал, что избираемость кандидата гораздо более важный критерий, чем качества будущего президента. И с точки зрения избираемости, как мне представлялось, Степашин был выше, чем Путин. В то же время я совсем не считал тогда, что Путин хуже как президент.

— Во что конкретно вылилась эта ваша борьба, ваша бурная деятельность, имевшая целью воспрепятствовать выдвижению Путина?

— Ну, я переговорил со всеми ключевыми лицами, начиная с самого Путина и кончая Юмашевым…

— Любопытно, что же вы сказали Путину? «Владимир Владимирович, вам не стоит идти в президенты»?

— Я высказал ему свою точку зрения, сказал, что считаю неправильным, что его выдвигают кандидатом на пост президента, что это рискованно, что мы можем вообще все проиграть.

— И какова была его реакция?

— Он высказался не очень определенно. Смысл его позиции сводился к тому, что он не рвется в президенты, но решение принимает не он. Если оно не будет принято, значит, не будет, если будет принято, значит, будет. Примерно такая была реакция…

— Кто из близких Ельцину людей своими советами более всего повлиял на него, когда он принял решение остановить свой выбор на Путине? Юмашев? Татьяна Борисовна? Волошин?

— Мне сама постановка вопроса кажется неправильной. Я не согласен с очень распространенной версией о том, что Ельцин находился под безраздельным влиянием некоего круга близких ему людей так называемой Семьи. Эта версия, как я знаю, была придумана Игорем Малашенко (напомню: Малашенко был генеральным директором НТВ при Гусинском. — О.М.) Надо признать, она оказалась очень эффективной как пиар-оружие, но совершенно не соответствующей действительности… Так что на вопрос, кто больше всего повлиял на него при выборе Путина, могу совершенно определенно ответить: да никто! Вопрос надо ставить по-другому: какие аргументы повлияли в наибольшей степени на этот выбор? В данном конкретном случае должен признать: что касается моих аргументов, они были неверны. Я-то выступал с той позиции, что Путин неизбираем, что мы его не изберем, а Ельцин прислушался к тем, кто говорил, что он избираем. Кто оказался прав? Я? Нет. Он!»

Почитайте книжку Олега Мороза, советую.

А в качестве «расследования», которому доверять не стоит, я бы назвал цикл публикаций Андрея Илларионова в Живом Журнале под общим заголовком «Почему и как они выбрали Путина». Эта тема стала сквозной в его ЖЖ уже давно и я уверен, что сейчас он просто выкладывает главы подготовленной к изданию книги. В отличие от книги О. Мороза, публикация Илларионова вызвала живейший общественный интерес и его версия, увы, имеет все шансы стать канонической. Я говорю «увы», потому что Илларионов причудливым образом соединил в одно целое обе обывательские версии (заговор гэбухи плюс заговор Семьи), что уж совсем далеко уводит нас в дебри конспирологии.

МЕТОД ИЛЛАРИОНОВА

Начнем с того, что Андрей Николаевич Илларионов пришел в президентскую администрацию уже при В. В. Путине, поэтому живым участником описываемых событий он не был. Поэтому доверять (или не доверять) его свидетельствам мы должны в той же степени, что и сочинениям других авторов, изучающих тему по публикациям в интернете. Путин назначил Илларионова своим экономическим советником за три недели до того, как сам официально вступил в должность президента, и в этом качестве Илларионов проработал у него пять с половиной лет. Не знаю, на каком этапе он искренне возненавидел своего начальника, но — надо отдать ему должное — сейчас это один из последовательных и наиболее жестких критиков политики Путина. Начиная с 2007 года он регулярно ходил на все «марши несогласных», а в 2012 году даже был избран членом Координационного совета оппозиции.

Андрей Илларионов также известен как экономист, прогнозы которого никогда не сбываются. Весь 2001 год в своих статьях и выступлениях он предрекал в России экономический спад, однако мы наблюдали рост. В 2008 году неоднократно выступал с утверждениями, что теперь-то экономический кризис России не грозит, однако кризис разразился, спад стал крупнейшим с 1992 года. Как только Илларионов заявлял об «экономическом буме» (2009, 2010), Росстат через пару недель публиковал данные о стагнации. Интересующиеся могут заглянуть в Википедию, где составлен впечатляющий список несбывшихся прогнозов Андрея Илларионова.

Также Андрей Николаевич известен как чрезвычайно увлекающийся человек. О разбросе его увлечений мы можем судить по его Живому Журналу, который он с большим энтузиазмом ведет уже 12 лет. Кажется, не осталось такой области человеческих знаний, на которую не простирались бы интересы Андрея Николаевича. Помимо чисто экономических материй, это и военное дело, и всемирная история, и расследование авиакатастроф, и демография, и криминалистика, и даже вопросы языкознания.

Лично я обратил внимание на методы Илларионова десять лет назад, когда он опубликовал в ЖЖ пост «Почему следует говорить „в Украине“?» Поскольку я, в отличие от Илларионова, как раз по образованию филолог, а не экономист, я сразу увидел те нехитрые приемы, которые он использует для доказательства своих тезисов. Главное — побольше цитат и гиперссылок. Например, в его посте приводятся цитаты из русских классиков, которые употребляли форму «в Украине», таких цитат ему удалось собрать целых четыре, да и те ему подсказали его комментаторы. Однако, не будучи языковедом, Илларионов не знает о существовании «Корпуса русского языка», где можно получить точную сравнительную статистику и все случаи употребления в русской литературе (по годам начиная с ХVII века) как варианта «в Украине», так и варианта «на Украине». И вариант «на Украине» мы нашли бы уже не в четырех случаях, а в десятках. Не мог не упомянуть Илларионов и Д. Э. Розенталя (о существовании которого ему опять же сообщили комментаторы). Справочником Розенталя сторонники употребления «в Украине» прикрываются как щитом. Но если бы г-н Илларионов хотя бы общался с языковедами, он бы знал, что, пока Розенталь был жив, в его справочнике был единственный вариант — «на Украине», а после его смерти справочник подвергся редактуре Ирины Голуб (дочь классика украинской литературы Бориса Антоненко-Давидовича и сама автор книг на украинском языке), и она недрогнувшей рукой вписала туда «в Украине» в качестве нормы. Так и издается по сей день во всех российских издательствах. Я не только был знаком с Дитмаром Эльяшевичем, но и был, смею утверждать, одним из его любимых учеников, и не сомневаюсь, что за все 94 года своей долгой жизни он ни разу не сказал «в Украине». Илларионов легко попался в эту ловушку не только потому, что он не специалист, но и главным образом потому, что каждый раз, берясь о чем-либо рассуждать, он становится рабом свой идеи.

Сначала ставит перед собой задачу, потом под уже известный результат подыскивает аргументы. Все, что противоречит изначальной идее — летит в корзину.

Особенно запомнилось «расследование» Илларионовым убийства Бориса Немцова. Это снова был цикл публикаций. И если в первых он сосредоточился на отрицании причастности к убийству чеченцев, и особенно Кадырова («лживая кадыровская версия»), то в последней неожиданно обвиняет в причастности к преступлению — кого бы вы думали? — Илью Яшина! Так и пишет: «Яшин создал фальсифицированную картину преступления», «Яшин был распространителем лживой версии событий», Яшин «осуществлял и продолжает энергично осуществлять операцию прикрытия этого убийства». Но надо сказать, что даже тысяча ссылок, якобы подтверждающих, что Яшин — соучастник преступления, не помогли Илларионову: в этом случае ему никто не поверил.

Мы можем долго обсуждать те или иные сверхидеи, которые овладевали нашим персонажем и ради доказательства которых он тратил силы, достойные лучшего применения. Например, его «расследования» гибели самолета с польским правительством (Илларионов на голом месте выстраивает целую концепцию умышленного уничтожения самолета Путиным). Но это увело бы нас в сторону.

Я человек немолодой и большую часть своей жизни прожил в условиях, когда интернета не было. И сейчас, участвуя в тех или иных дискуссиях, я постоянно сталкиваюсь с тем, что оппоненты требуют друг от друга в качестве аргумента предоставить ссылку. Нет ссылки — аргумент не засчитывается. Есть — всё, можно сказать, верификация пройдена. Нынешнее поколение уверено, что все человеческие знания в полном объеме охвачены интернетом. Но это не так. Например, книги в моей библиотеке на 90 процентов не оцифрованы и никак не представлены в Сети. Я уже не говорю о том, что интернет переполнен недостоверной, фальшивой информацией. Известный прием: сначала компрометирующая информация размещается в сомнительном месте, потом ссылка на публикацию появляется в более серьезном издании. А когда я в ходе дискуссии на прямое требование предоставить ссылку на что-либо, отвечаю: в качестве источника можете указать меня, мои воспоминания, мои знания, — меня объявляют проигравшим в споре.

Илларионов — почти мой ровесник, но он хорошо усвоил современные правила игры. Чтобы придать своим текстам убедительности, он насыщает их ссылками. Внешне любой его пост в ЖЖ выглядит как некое научное исследование. Это подкупает. Маленький текст, а в нем — двадцать, тридцать ссылок! Видно, что человек потрудился. Когда ссылок много — по ним никто не идет, а то можно потерять нить. Когда я пошел по ссылкам в последнем «исследовании» Илларионова о навязанном доверчивому Ельцину Путине, я обнаружил, что они часто ведут в места, где его выводы не только не подтверждаются, но и прямо опровергаются. В частности, ссылки на упомянутого мной выше О. Мороза или на книгу Петра Авена.

Вот зачем в подтверждение тезиса о том, что Ельцин искал преемника, который обеспечил бы ему и его семье гарантии безопасности после отставки, Илларионов ссылается на книгу Петра Авена «Время Березовского», если там Авен соглашается с экс-главой администрации Александром Волошиным, который ему, Авену, говорит: «Не думаю, что специально кто-то искал человека из ФСБ. И мне кажется, тот же Борис Николаевич или кто-то другой меньше всего думали о каких-то гарантиях». Причем через пару страниц Волошин еще раз возвращается к этому вопросу: «Но я не думаю, что выбор был связан с тем, что это человек из ФСБ, который даст гарантии».

Илларионов без конца потрясает первым путинским указом «О гарантиях Президенту Российской Федерации, прекратившему исполнение своих полномочий, и членам его семьи». Название многообещающее (семья упоминается!). Но если вы прочитаете сам указ (Илларионов дает ссылку!), вы обнаружите, что там идет речь о чем угодно — о пенсионном и медицинском обеспечении, о государственном страховании, о государственной охране, об использовании залов официальных делегаций в аэропортах, о пользовании правительственной связью, но только до момента смерти бывшего президента, после чего родственники привилегий лишаются (некоторых лишаются по истечении пяти лет). Но главное — указ Путина утратил свою силу уже через год, поскольку 15 февраля 2001 года был принят федеральный закон, его заменивший. А в законе пункт о неприкосновенности бывшего президента от судебного преследования дополнен: неприкосновенность касается только деяний, совершенных в период исполнения обязанностей президента, и только если эти деяния были связаны с исполнением им полномочий президента. И самое главное: если председатель следственного комитета обратится с просьбой к двум палатам парламента о полном снятии неприкосновенности с бывшего президента и те проголосуют за это, то всё — привет — экс-президента можно уголовно преследовать за любые деяния. А уж о неприкосновенности членов семьи ни в первом, ни во втором документе вообще ни сказано ни слова! Как же тогда быть с тезисом Илларионова, что Путин первым же указом защитил семью?

Или вот еще важнейший фрагмент беседы Авена и Волошина, на которую ссылается Илларионов:

«А.: Было бы интересно от тебя услышать, как работала администрация президента в конце 90-х. Насколько Борис Николаевич был вовлечен в работу? Насколько часто ты как глава администрации с ним встречался?

В.: Часто. Это всегда происходило по мере необходимости. Мне кажется, что и тогда такого не было, и сейчас нет, чтобы руководителю администрации нужно было пообщаться с президентом, а президент с ним не встречается. Я такого не помню.

А.: То есть у тебя был свободный доступ всегда?

В.: Ну да. Но я старался этим не злоупотреблять, естественно. Со всякой фигней не ходить к президенту…

А.: А кадровая политика? Подбор министров правительства? Насколько вы в этом активно участвовали? Бытовала такая мифологема, что на самом деле Волошин и Юмашев формируют всю власть. Как минимум до момента, когда Путин твердо взял рули управления в свои руки.

В.: Мне кажется, это все-таки иллюзия. Путин с первого момента, как стал президентом, твердо взял всю власть. И это абсолютно нормально. Что значит — ты влияешь на кадровые решения? В нашей системе координат есть два человека, которые определяют основную часть кадровых решений. Это президент прежде всего. И премьер… В нашей системе координат, конечно, когда говорят о влиянии, составляют рейтинги влияния и так далее — на самом деле речь идет прежде всего о влиянии на президента. Поскольку президент — человек вполне работоспособный, разумный и энергичный…

А.: Борис Николаевич был до конца достаточно работоспособным? Ты считаешь, что он был в рабочем состоянии?

В.: Он был в рабочем состоянии. Да, он мог не приезжать на работу с утра до вечера, и иногда не каждый день. Но по всем важным вопросам он был досягаем. И основные решения, конечно же, он принимал сам. Когда кто-то рассказывает, что он что-то мог левой задней ногой решать, — такого в природе быть не могло…

А.: Если я правильно понимаю, ты и Валя последние 10 месяцев были самыми близкими к Ельцину людьми.

В.: Наверное, да.

А.: И, в общем, Путин — тоже ваш выбор в конечном итоге. Как совет президенту.

В.: Тут трудно сказать. Я бы не пытался приватизировать эту доблесть выбора Владимира Владимировича Путина. На самом деле это, конечно, был выбор Ельцина».

Вот как из этой беседы можно было сделать вывод, что дряхлеющий Ельцин был несамостоятелен в кадровых вопросах и Путина ему подсунул Юмашев? А Илларионов делает именно такой вывод.

По наводке Илларионова читаем беседу Авена и Волошина дальше:

«А.: Ты сейчас в полной мере развенчиваешь миф о том, что группа в составе Волошина и Юмашева с участием Абрамовича назначила Путина. Из того, что ты сейчас говоришь, видно, что это совершенно не так.

В.: Нет, ну правда, — это глупость. Да и вообще, ты вспомни расклад. Президент Ельцин назначил премьером Путина, у которого собственного политического потенциала не было. Потенциал Ельцина заключался в 4 процентах. Ну да, ты председатель правительства, но из чего вытекает, что ты должен стать президентом? Ты же должен сначала стать политиком и завоевать мозги людей.

А.: Да, конечно… Другое дело, что наряду с Путиным рассматривались другие варианты, насколько я понял из рассказа Вали. В какой-то момент Игорь Иванов серьезно рассматривался Борисом Николаевичем в качестве президента, например.

В.: Мне известно, что он рассматривался, но мне не кажется, что это вариант, о котором Борис Николаевич всерьез думал.

А.: А о ком думал, как ты считаешь?

В.: Я думаю, в какой-то момент он думал о Степашине. В какой-то момент он думал об Аксененко, очевидно. Но ведь что значит — «президент выбрал»? Если у президента популярность 60 или 80 процентов, он может кого-то выбрать и привести к власти за счет своего политического ресурса. А если у президента 4 процента популярности, то тот, кого он выбрал, — это такой условный выбор».

Спасибо Андрею Илларионову за наводку. Я и не знал, что есть такая интересная книга. Теперь знаю. Но почему-то не подкрепляет эта книга концепцию Илларионова.

А теперь обратимся к ядру концепции Илларионова. Кто же этот главный злодей, исполнивший давний замысел КГБ-ФСБ и приведший к власти представителя этой конторы?

КАРЬЕРНЫЙ ВЗЛЁТ ВАЛЕНТИНА ЮМАШЕВА

Итак, обратимся к ядру концепции Илларионова. Кто же этот главный злодей, исполнивший давний замысел КГБ-ФСБ и приведший к власти представителя этой конторы?

В 56-й части своего ЖЖ-цикла «Почему и как они придумали Путина» Илларионов отвечает: это Валентин Юмашев, подыскавший в качестве преемника «интеллигентного силовика» Путина. Чтобы сэкономить ваше время, вот краткие тезисы в виде цитат:

«Кто предъявил спрос на «интеллигентного силовика», сиречь сотрудника КГБ-ФСБ, в качестве ельцинского преемника?..

Нет ни одного публичного выступления Бориса Николаевича, в котором он когда-либо выражал желание видеть в качестве своего преемника сотрудника спецслужб, офицера ФСБ, «интеллигентного силовика». Так что запрос Ельцина на преемника из спецслужб является, похоже, результатом целенаправленной дезинформации…

Никакой безальтернативной концепции «интеллигентного силовика», сотрудника спецслужб, офицера КГБ-ФСБ в голове у Бориса Николаевича просто не было.

А у кого же она тогда была?

Получается, что она была у Валентина Борисовича Юмашева.

Откуда же она у него взялась?

Термин «интеллигентный силовик», как уже отмечалось, был придуман, скорее всего, в самой ФСБ в надежде на то, что такой эвфемизм сделает представителей спецслужб более приемлемыми для российского общества, потерявшего в результате многолетних волн террора миллионы своих сограждан.

Но если Путин понимал, что внимание общественности требовалось усыплять использованием мягкого термина, то для Валентина Борисовича и Татьяны Борисовны такой эвфемизм был совсем не нужен. Они знали, кого выдвигали. Это Бориса Березовского могла смущать работа Путина в КГБ. Это Ельцин, проведший шесть реорганизаций КГБ-ФСК-ФСБ, несомненно задумывался об этом. Но не Валя и не Таня. В отличие от Бориса Абрамовича и Бориса Николаевича Валентин Борисович и Татьяна Борисовна отважно вступались в защиту своего выбора…

Откуда же у Т. и В. Юмашевых взялись эти симпатии к спецслужбам и государственникам?

У Татьяны Борисовны, попавшей под психологическое воздействие мужа, которое оказалось сильнее, чем влияние отца, очевидно, — от Валентина Борисовича.

А у Валентина Борисовича?..

Политически корректные граждане говорили, что в России 1997-99 годов Юмашев действительно был самым влиятельным человеком после Ельцина. Политически некорректные же утверждали, что и включая Ельцина. Ни один серьезный политический вопрос, включая снятие и назначение премьеров, отставки и назначение правительств, подбор и продвижение преемников, не решался без Валентина Юмашева.

Несмотря на исключительную роль, какую он играл тогда и в конце концов сыграл в истории нашей страны, информации о нем по-прежнему не очень много. Что же касается его политических и идеологических взглядов, то широкой общественности о них практически ничего неизвестно. Ситуация немного напоминает шокирующее молчание участников российской сессии Давосского форума в январе 2000 года в ответ на вопрос журналистки The Philadelphia Inquirer Труди Рубин «Who is Mister Putin?» С тем только отличием, что за прошедшие два десятилетия понимание того, «кто такой Путин», все же появилось. В отличие от по-прежнему отсутствующего понимания того, «кто такой Юмашев»…

Что касается возможных связей Валентина Борисовича со спецслужбами, то обычно упоминают несколько эпизодов из его биографии.

Свою трудовую жизнь Валентин Юмашев начал с работы дворником на даче в Переделкино писателя Корнея Чуковского. И сам Корней Иванович, и его дочь Лидия Корнеевна находились под плотным надзором КГБ. Должности дворников, привратников, смотрителей, как известно, с незапамятных времен широко использовались для вербовки полицейских информаторов.

В 1987 г. Юмашев совершил довольно странное движение. Будучи пишущим журналистом и руководителем фантастически популярного в 1979-87 гг. молодежного отдела самой массовой газеты страны («капитаном» странички «Алый парус» в «Комсомольской правде») он тем не менее перешел в «Огонек», журнал пусть и с растущей популярностью, но все же несравнимый по тиражам с «Комсомолкой». Еще более странной оказалась его новая должность — вместо позиции обласканного всесоюзной славой автора читаемых всей страной материалов он стал заведующим отделом писем — то есть теперь он не столько писал, сколько читал. В советское время в отсутствие социологических служб их функции выполняли отделы писем популярных изданий, в особенности тех, каким позволялось быть более свободными, чем другим. И потому на должности заведующих отделов писем газет и журналов органы, желавшие знать настроения людей, посылали наиболее проверенные кадры.

В 1989 г. Юмашев сделал еще один шаг — он познакомился с Борисом Ельциным. В ту эпоху общенационального подъема, как известно, КГБ направил своих сотрудников для внедрения в ряды демократического движения. Например, вернувшийся из ГДР В. Путин последовательно предлагал свои услуги Галине Старовойтовой и Анатолию Собчаку. Юмашева же с Ельциным познакомил помощник последнего по фамилии Коржаков.

Молодой журналист, познакомившийся с одним из лидеров Межрегиональной группы, предложил Ельцину, собиравшемуся участвовать в выборах депутатов РСФСР, сделать о нем фильм, который, по словам Юмашева, помог бы ему в выборной кампании 1990 года. Ельцин согласился…

Конечно же, на основании этих историй утверждать, что Юмашев был осведомителем, нельзя. Можно предложить немало других, вполне реалистичных, версий произошедшего. Например, Юмашеву просто повезло устроиться на дачу Чуковского. В «Огонек» его привлекла работа в ведущем СМИ перестроечной прессы. Других вакансий, кроме как в отделе писем, там не было. Фигура Ельцина была такой магической, что удержаться от помощи ему было невозможно. Никого рядом с Ельциным, кроме Коржакова, не было…

Но самое главное — он стал совершенно незаменимым для Ельцина и беспрепятственно вхожим в его семью…

Аккуратное выстраивание отношений с сильными мира сего дало свои результаты — при отсутствии открытых врагов он быстро наращивал политический вес, не занимая при этом каких-либо заметных административных постов. Весной 1996 г. во время смертельной схватки между Аналитической группой Чубайса и группой Сосковца-Коржакова-Барсукова Валентин Борисович сумел остаться своим и для тех, и для других. В разгар кризиса из-за коробки из-под ксерокса Юмашев приехал в Дом приемов Логоваза Бориса Березовского прямо с теннисного матча с Коржаковым. Обязанный своим знакомством с Ельциным Коржакову, Валя играл с ним в теннис, не делясь со своим партнером знанием, что на следующее утро Коржаков, Барсуков и Сосковец будут уволены.

В конце концов Юмашев получил и государственную власть, да какую! 11 марта 1997 г. он, не занимавший до этого никаких официальных постов (кроме позиции советника президента по вопросам взаимодействия со СМИ в течение нескольких месяцев), совершил, кажется, самый фантасмагорический карьерный взлет за последние три десятилетия, став руководителем Администрации российского президента. В тогдашней ситуации это был второй по важности государственный пост в стране».

Моя первая журналистская публикация была в газете «Комсомольская правда» 19 октября 1974 года. Я тогда учился в десятом классе и мечтал поступить на журналистику в МГУ. Два раза в неделю после школы я ходил на подготовительные занятия по русскому языку, которые на журфаке проводил Дитмар Эльяшевич Розенталь, и почти каждый вечер тусовался в редакции «Комсомолки» на улице Правды у Юры Щекочихина. Юра был моим первым наставником в профессии. В газете он отвечал за страничку для старшеклассников, которая называлась «Алый парус». Там была очень неформальная обстановка. Рядом с моей заметкой в том же октябрьском выпуске «Алого паруса» дебютировали и другие школьники: Борис Минаев, Андрей Максимов, Елена Саркисян. Все мы на следующее лето поступили на журфак и стали, как мне кажется, известными журналистами. Примерно в то же самое время в «Алом парусе» появился и Валя Юмашев. В отличие от нас, он не был москвичом, ему приходилось зарабатывать, «Комсомолка» взяла его курьером. Совмещать работу, учебу и писание заметок оказалось непросто, ездить ему приходилось откуда-то каждый день на электричках, короче с журфака его вскоре отчислили. Моя однокурсница Мариночка Бережная, через какое-то время ставшая Мариной Приставкиной (известная моим читателям как «Валентина Присядкина»), рассказывала, что в это время она жила с бабушкой в коммуналке, занимая две комнаты, и одну из них по причине крайней бедности они решили сдать, и вот в качестве претендента пришел юноша Валентин. Сделка не состоялась, так как соседям не понравился внешний вид будущего арендатора, скажем так, неформальный. В принципе я и Щекочихина не могу себе представить в костюме с галстуком, в «Алом парусе» у всех был вид довольно хипповатый. А я отправился в Польшу, и наши пути на какое-то время разошлись. В 1980 году в связи с Олимпиадой КГБ меня из Польши выгнал, и мы опять стали пересекаться в разных журфаковских и околожурфаковских компаниях. Причем в этот период он уже руководил «Алым парусом» вместо Щекочихина, с которым мы опять воссоединились — но уже в «Литгазете». Встретившись недавно, мы с Валентином вспоминали наших товарищей и собутыльников, некоторые из которых, увы, к настоящему моменту уже скончались от цирроза печени. Ну и убитого Юру Щекочихина тоже. Потом наступила перестройка, и наши редкие встречи происходили уже в стенах «Огонька», где Юмашева очень ценил Коротич. Потом возникла «Столица», и в качестве главного редактора я был однажды приглашен на встречу (выпивку) с президентом Ельциным на так называемый «объект АВС» в Ясеневе (тот самый, где в августе 1991 года заседали путчисты). Приезжаю, и вдруг из бильярдной с кием в руках выходит Юмашев, все такой же неформальный, как всегда. У нас тысяча общих знакомых, и я уверен, никому из них и в голову не могли прийти и не приходили конспирологические подозрения А. Илларионова. Из Валентина агент КГБ примерно такой же, как из меня балерина. Вы хотите на это ссылку? Так вот: ссылки у меня нет. Я просто это знаю.

Потом, как и многие, мы нашли друг друга в Фейсбуке, и когда я пару месяцев назад написал там то, с чего я начал эти заметки, — что Ельцин останется в истории главным образом как человек, приведший к власти Путина, — Валентина это задело, он мне написал и мы договорились при первой же возможности встретиться в Москве и обсудить именно эту тему.

Сразу оговорюсь: он меня ни о каких публикациях не просил и тем более их не заказывал (говорю это специально для Илларионова, который, узнав о нашей встрече, переполошился и у себя в ЖЖ предположил, что я был нанят Юмашевым для защиты от него, Илларионова). Более того: я отправился на эту встречу с некоторым предубеждением, потому что когда я при первом же разговоре в мессенджере на него набросился (типа «Как ты мог его продвигать?»), я услышал в ответ буквально: «Но он же был лучшим из всех моих заместителей». Ничего себе, думаю, человек выбирал будущего президента России из числа своих заместителей. Может, стоило расширить круг поисков?

ОПРОВЕРЖЕНИЕ ОПРОВЕРГАТЕЛЯ

Короче, вот такой у нас вышел разговор:

— Валя, ты читал у Илларионова версию твоей биографии: слежка за Корнеем Чуковским, Ельциным, Коротичем…

— Читал, к сожалению. Ты вообще знаешь, как я оказался в Москве?

— Нет.

— Расскажу. Когда мне было четырнадцать лет, моя мама ради меня решилась на отважную авантюру. Она бросила наших многочисленных родственников в Алма-Ате, и мы переехали в Москву. Ее идея, как она потом мне рассказала, была следующая — только в столице, закончив московскую школу, ее сын может получить хорошее высшее образование и найти интересную работу. Здесь будут те возможности, которых не будет в Казахстане. После сложных попыток найти место для жилья, она нашла место в Переделкино. Мы жили в сторожке у вдовы писателя Аркадия Васильева и семьи известного издателя Сытина, они делили большую двухэтажную писательскую дачу на две семьи. Работа дворником у писателей дала маме возможность получить временную прописку в Подмосковье. Через какое-то время мама нашла дополнительную работу, шел ремонт детской библиотеки Чуковского, нужно было красить стены, крышу библиотеки. Секретарь Чуковского Клара Израилевна Лозовская очень по-доброму отнеслась к нам, мы с ней подружились. Она договорилась с Лидией Корнеевной Чуковской, что я буду за 30 рублей в месяц зимой убирать снег на даче Чуковских. Вот такая страшная «гэбэшная» история внедрения пятнадцатилетнего подростка в семью Чуковских. Кстати, заведующая той библиотеки по-прежнему в ней работает. Они встречались с моей мамой всю жизнь, вплоть до маминой смерти.

— Потом в «Огоньке» шпионил…

— Когда к Коротичу в «Огонек» из «Комсомолки» перешел Лев Никитич Гущин и стал там первым замом, он позвал меня с собой. Тогда в перестроечный «Огонек» все мечтали попасть. Я с большим удовольствием согласился. В «Комсомолке» я был простым корреспондентом, а в «Огоньке» мне предложили должность редактора отдела морали и писем, члена редколлегии. Я стал получать зарплату в два раза больше, чем в «Комсомолке». Мой отдел публиковал большинство самых острых материалов «Огонька». Знаменитое дело Гдляна, после публикации которого Коротича вызвали на трибуну партийной конференции, материал Лени Никитинского о бунте в тюрьме, сотни исторических публикаций, например, письма жены Бухарина, очерки ныне известного писателя, а тогда молодого журналиста Саши Терехова, статьи прекрасного Анатолия Головкова и многих других блестящих журналистов моего отдела, в каждом номере журнала — публикация разворота с самыми острыми читательскими письмами и т. д. и т. п. Нередко номер состоял на четверть из публикаций моего отдела.

— Да я помню. К судьбе Александра Терехова я тоже имею некоторое отношение — я напечатал в альманахе «Апрель» его первую повесть. Он мне потом рассказывал о том, как вам работалось в «Огоньке». Илларионов пишет, что после того, как ты удачно поприсматривал за Коротичем, Коржаков тебя пригласил присматривать за Ельциным.

— Коржакова я впервые увидел, когда уже полгода работал с Ельциным над документальным фильмом. Кстати, Коржаков в своей последней книге пишет, что к Ельцину меня привел не он, а Павел Вощанов, и было это якобы в 1991 году. Но, правда, к этому моменту уже год как вышла книга Ельцина «Исповедь на заданную тему», которую я помогал писать, то есть Бориса Николаевича я знал уже больше двух лет. Я в разных интервью рассказывал, когда и при каких обстоятельствах я познакомился с Ельциным. Это было в 1989 году.

— Еще там Илларионов пишет: ах, как странно, что документальный фильм о Ельцине, который делал Юмашев, так и не вышел на экраны. Он считает, что под видом работы над фильмом ты какие-то шпионские задания выполнял.

— Бред. Напомню, в тот момент были запрещены любые интервью с Ельциным. Даже «Огонек» не смог опубликовать уже взятое интервью, которое сделал Александр Радов. У меня на студии ЦСДФ был запущен фильм о подростках. И не говоря начальству, мы с киногруппой вместо одобренного студией фильма стали снимать уникальную историю. Как оппозиционер пытается вернуться в большую политику. Никто не собирался использовать этот фильм в предвыборной компании. Это было нереально. Была совсем другая задача. Зафиксировать историю.

— Илларионову кажется странным, что ты снял только один фильм — про Ельцина — да и тот не вышел на экраны.

— На Центральной студии документальных фильмов за три года у меня вышло пять фильмов.

— Еще вот: «Валентину Юмашеву не удалось сделать интересного видеоматериала о Ельцине. Зато ему удалось сделать гораздо более важное — завоевать сердца и Бориса Николаевича, и Наины Иосифовны. А затем, как известно, и Татьяны Борисовны».

— Господи. Я «завоевал сердце Татьяны Борисовны» через полтора года после отставки Ельцина. Хотя, если следовать логике этого автора, вроде бы бессмысленно уже было завоевывать, если будущий тесть потерял всякую власть.

— А дальше Илларионов совсем какую-то дичь пишет об обстановке 1999 года: «Откуда же у Т. и В. Юмашевых взялись эти симпатии к спецслужбам и государственникам? У Татьяны Борисовны, попавшей под психологическое воздействие мужа, которое оказалось сильнее, чем влияние отца, очевидно, — от Валентина Борисовича». Мне даже пришлось перечитать несколько раз, чтобы понять, что он хочет сказать. Но, кажется, я понял.

— Какое еще «психологическое воздействие мужа»? Вообще-то, у Татьяны в тот момент был другой муж, у меня — была другая жена. Что касается «психологического воздействия», то это совсем не про Татьяну. Кто ее хорошо знает, тот неоднократно убеждался в этом.

— Извини, но я продолжу цитировать Илларионова. В качестве доказательства твоих симпатий силовикам он приводит несколько слов из воспоминаний Михаила Кожухова: «М. Кожухов вспоминал, почему Юмашев выбрал его в качестве пресс-секретаря Путина: «По его представлениям, я — государственник, и вообще «афганец», и правильный человек».

— И всё?

— И всё. Только эти несколько слов.

— Непонятно, что они должны доказать.

— Ну тут же у него гиперссылка. Ссылочек никогда много не бывает.

— Путин пришел в Белый дом в августе 1999 года. Это свалилось на него абсолютно неожиданно. Никакой своей команды в Москве у него в тот момент не было. Ему был нужен сильный пресс-секретарь. Как раз началась вторая чеченская война. Я вспомнил про талантливого журналиста и сильного организатора Мишу Кожухова, с которым работал в «Комсомольской правде». У Миши был опыт работы в Афганистане. Предложил его Путину. Путин согласился попробовать. И я сильно расстроился, когда через некоторое время стало понятно, что новые люди, которые пришли в его команду, потихонечку Мишу съедают. Через несколько месяцев он ушел. На мой взгляд, Кожухов был бы прекрасным пресс-секретарем президента.

— Продолжим. «Весной 1996 г. во время смертельной схватки между Аналитической группой Чубайса и группой Сосковца-Коржакова-Барсукова Валентин Борисович сумел остаться своим и для тех, и для других. В разгар кризиса из-за коробки из-под ксерокса Юмашев приехал в Дом приемов Логоваза Бориса Березовского прямо с теннисного матча с Коржаковым…»

— Тут опять у автора все перепутано. Утром я играл в теннис с Коржаковым. Ближе к вечеру по его команде были арестованы Лисовский и Евстафьев. Я это оценил и оцениваю как мерзкое предательство. Человек, который отвечал за финансы во время президентской кампании, который знал каждый их шаг, где, как и кому выдаются деньги, Коржаков арестовывает членов предвыборного штаба! С того теннисного утра я никогда больше с Коржаковым не встречался.

— «Обязанный своим знакомством с Ельциным Коржакову…»

— Мы уже выяснили, что это не так.

— Ну да. «Обязанный своим знакомством с Ельциным Коржакову, Валя играл с ним в теннис, не делясь со своим партнером знанием, что на следующее утро Коржаков, Барсуков и Сосковец будут уволены».

— Я «не делился своими знаниями», потому что предположить, что Коржаков через несколько часов собирается предать своего президента и арестует членов президентского штаба, никак не мог.

— «В конце концов Юмашев получил и государственную власть, да какую!.. став руководителем Администрации российского президента».

— Я три дня отказывался от этой должности. Уходящий в правительство с этого поста Анатолий Борисович Чубайс вел со мной эти разговоры. У него были разные аргументы, один хорошо помню: что он тоже в свое время не хотел, но пришлось согласиться.

— Цитирую дальше. «Кто предъявил спрос на „интеллигентного силовика“, сиречь сотрудника КГБ-ФСБ, в качестве ельцинского преемника?.. Версия, успешно продаваемая общественности, говорит о том, что спрос на „интеллигентного силовика“ предъявил сам Ельцин. Мол, после кризиса 1998 года он разочаровался в реформаторах-гражданских и его потянуло к „крепким людям в погонах“. Но откуда об этом стало известно? Эта информация появилась из двух источников. Первый — книга „Президентский марафон“, написанная, как известно, Валентином Юмашевым. Второй — обсуждения внутри администрации, в которую это так называемое „мнение“ Ельцина принес тот же Юмашев. И все. Других источников этой версии, кроме Юмашева, нет… Так что запрос Ельцина на преемника из спецслужб является, похоже, результатом целенаправленной дезинформации. Более того, хорошо известно, что о возможном президентстве Ельцин вел переговоры с Игорем Ивановым. А кандидатуру Николая Аксененко на пост премьер-министра он даже пытался внести в Государственную думу в мае 1999 года. Но ни Игорь Иванов, ни Николай Аксененко не были ни „интеллигентными силовиками“, ни сотрудниками спецслужб, ни офицерами ФСБ. Так что получается, что как минимум до середины 1999 года в качестве своего преемника Ельцин рассматривал гражданского человека».

— Никакого запроса на «интеллигентного силовика» ни у общества, ни у Ельцина, ни у его администрации не было. Каждое из этих кадровых назначений имеет свою причину.

Бордюжа, например, никогда не рассматривался Ельциным как кандидат в президенты.

Примаков появился, потому что Ельцин в августе 1998 года не смог провести через Думу Черномырдина. Как мы помним, представляя Черномырдина стране, в своем телеобращении, Ельцин впервые официально сказал о своем преемнике. Он сказал, возвращение премьера поможет обеспечить «преемственность власти в 2000 году» и что человеческие качества Черномырдина «будут решающим аргументом на президентских выборах». Это было политически важно, чтобы придать вес возвращению Черномырдина в большую политику. Но Дума дважды проголосовала против Черномырдина. Ельцин не рискнул распускать Думу. Поэтому в кризисный момент он согласился с предложением Явлинского выдвинуть на пост премьера Примакова, который в тот момент был министром иностранных дел. Хотя, понятно, этот вариант Ельцину не нравился. Выдвинуть в третий раз Черномырдина и в третий раз получить отказ Думы и после этого, в соответствии с конституцией, разогнать Думу или согласиться на Примакова в качестве компромисса, каждый раз решение такого масштаба может принять только президент.

А вот отставка Примакова в мае 1999 года — это совсем другая история. Ельцин принял решение снять премьера, близкого коммунистической Думе, накануне импичмента. Это был агрессивный ход, который полностью оправдал себя. Он выбирал между Аксененко, Путиным и Степашиным. За Степашина были Чубайс, бывший глава администрации, и Волошин, действующий глава. Степашин дружил с Примаковым, президент понимал, что для Примакова приход Степашина будет менее болезненным. Ельцин, принимая во внимание все обстоятельства, остановился на Степашине. Вот так возникали все эти, так называемые, силовики.

— Илларионов считает, что поиски преемника начались сразу после выборов 1996 года.

— С какой стати? Только что прошли выборы, впереди четырехлетний президентский срок…

— Илларионов объясняет так: «Во-первых, победа Б. Ельцина во втором туре президентских выборов 1996 года была омрачена его пятым, тяжелейшим, инфарктом и последовавшей за ним изматывавшей болезнью. Значительная потеря работоспособности президента и внезапно появившийся риск досрочной передачи власти обострили «проблему преемника».

— Никто никакой досрочной передачи власти не рассматривал. А если бы она произошла неожиданно, в связи с трагическими обстоятельствами, то по конституции премьер Черномырдин исполнял бы обязанности президента. Черномырдин и был бы «преемником», без вариантов.

— Илларионов считает, что «победа в президентских выборах 1996 года, идеологически ковавшаяся вокруг тезиса „Коммунисты — никогда больше!“, придала их победителям уверенности в возможности достигать с помощью волшебного коктейля из административной власти, политических технологий, неограниченного финансового ресурса и доступа к электронным СМИ практически любых желаемых результатов». Поэтому и любого преемника можно было бы пропихнуть с помощью этих ресурсов.

— Никаких неограниченных финансовых ресурсов у президентской команды тогда не было. Для примера, мы не могли найти деньги на социологические исследования, которые делал Саша Ослон. Он делал эту работу для администрации президента в долг, иногда задержка оплаты была до полугода. А по поводу неограниченного доступа к электронным СМИ, это он про частное НТВ и канал Лужкова, которые очень скоро начнут кампанию по дискредитации действующего президента? И очень успешную кампанию. Не было у Ельцина монополии на телевидении.

— Далее Илларионов делает удивительное открытие: «Первым, кто решил применить новое знание на практике, был Анатолий Чубайс. Не мудрствуя лукаво, в качестве преемника президента он решил предложить самого себя».

— Все, кто хоть чуть-чуть в курсе того, что в тот момент происходило, прекрасно знают: Чубайс категорически отказывался после выборов 96-го года возвращаться во власть. Он хотел идти в бизнес. И когда Ельцин попросил его возглавить администрацию президента, он отказался. Он сказал Ельцину, что считает хорошей кандидатурой Малашенко. Ельцин дал добро Чубайсу предварительно переговорить с ним. Малашенко тоже категорически отказался. Тогда Чубайс позвонил Борису Николаевичу и попросил, чтобы Ельцин сам переговорил с Малашенко. Состоялся разговор, примерно в течение получаса. Малашенко отказал и Ельцину. Только после этого Чубайс согласился возглавить администрацию.

— Илларионов пишет, что Чубайс стал пробиваться в премьеры, так как в этом случае у него появлялись «наилучшие шансы для взятия президентской высоты».

— В то время коммунисты и аграрии контролировали парламент. Илларионов, видимо, не помнит отношение красной Думы к Чубайсу? У Чубайса не было никаких шансов быть утвержденным премьером. Или Илларионов считает, что выборы в премьеры проходят прямым голосованием народа? Впрочем, и в этом случае у Чубайса не было никаких шансов быть избранным нашим «глубинным» народом. Чубайс отлично знал, что ни у него, ни у Гайдара нет никаких шансов стать президентом.

— Но Илларионов утверждает, что «партия Чубайса» «с помощью Т. Дьяченко и В. Юмашева начала уговоры Ельцина», чтобы тот выдвинул Чубайса в премьеры. И был даже разработан целый план на этот счет.

— Такого плана не было. Естественно, ни я, ни Татьяна не «уговаривали» Ельцина по тем же причинам: Чубайс был абсолютно непроходной кандидатурой.

— А вот Илларионов считает, что для Чубайса «вожделенный пост казался совсем под рукой. Однако что-то пошло не так. Познакомившись с планом Чубайса, Борис Ельцин заупрямился. Несмотря на все усилия последнего 7 марта 1997 г. Ельцин назначил Чубайса только на пост первого вице-премьера. Это была неприятная неудача. Путь к президентству заметно увеличивался.

— «Что-то пошло не так», потому что именно Черномырдин был инициатором приглашения Чубайса в правительство первым вице-премьером. Он трижды об этом просил Ельцина, который не хотел Чубайса отпускать из администрации. Черномырдину нужен был сильный организатор, изнутри знающий всю работу правительства, который возглавит весь экономический блок. В конце концов, Ельцин неохотно согласился отдать Чубайса в правительство.

— «Но Чубайс не отчаивался — он стал единственным первым вице-премьером при пожилом премьере Черномырдине, что как бы намекало городу и миру на вероятное развитие событий, пусть и с некоторым отставанием от первоначального графика. Однако неприятности только начинались. 11 марта новым руководителем Администрации президента (по настойчивым рекомендациям того же Чубайса и дочери Татьяны) Ельцин назначил Валентина Юмашева. «Плата» Юмашева Чубайсу не заставила себя ждать.

— Великолепная логика. То есть два абзаца назад я лоббировал Чубайса, «пытался» сделать из него премьера, а теперь, непонятно с какой стати, решил ему просто насолить.

— А насолил вот как: «Первой же инициативой „мозгового треста“ при новом руководителе администрации (в составе самого Юмашева, Татьяны Дьяченко, Бориса Березовского) стало привлечение в правительство Бориса Немцова».

— На самом деле инициатором приглашения Немцова на пост первого вице-премьера был Чубайс. Чубайсу Немцов был нужен, чтобы уже вдвоем поддавливать Виктора Степановича на необходимые реформы. Он понимал, что одному ему с ним не справиться. Черномырдин, понимая все это, не был в восторге от этой идеи, но согласился, потому что ему очень был нужен Чубайс.

— 17 марта амбициозным планам Чубайса был нанесен новый удар — Борис Немцов стал еще одним первым вице-премьером. Кто из двух первых вице- оказался первым первым, секретом не было.

— Конечно, не было. «Первым первым» был Чубайс. В этом ни Черномырдин, ни любой другой член правительства ни секунды не сомневались.

— «Президентские планы Чубайса таяли в дымке бесконечности», — заключает Илларионов.

— Ага. Таяло то, чего никогда не существовало.

— Президентские амбиции Чубайса заставили Ельцина (с подсказками от В. Юмашева — Т. Дьяченко — Б. Березовского) активизировать проект «преемник Немцов». От публичных подбадриваний преемника надо было уже переходить к практическим действиям. Базовый план, разработанный в администрации по продвижению Б. Немцова в 1997–2000 гг., мало чем отличался от проекта, фактически реализованного по отношению к Д. Медведеву в 2005–2008 гг.

— Не вижу ничего общего. Путин выдвинул двух первых вице-премьеров, Иванова и Медведева, которые до последнего не знали, кто из них будет кандидатом в президенты.

— «Но не прошло и года, как проект „преемник Немцов“ рухнул. Развязная манера общения и мало скрываемый образ поведения молодого бонвивана в Москве не добавили ему сторонников. Неудачные популистские проекты вроде пересаживания на отечественные автомобили заставили подозревать лоббирование в интересах нижегородского „ГАЗа“. Наотрез отказав Б. Березовскому в его притязаниях на „Газпром“, Немцов создал себе серьезного политического противника. Ситуация еще более усугубилась, когда первый вице-премьер вступил в прямую конфронтацию с Т. Дьяченко и В. Юмашевым».

— Никакой конфронтации не было. Если было нужно, я встречался с ним и обсуждал текущие проблемы либо в Белом доме, либо в Кремле. И для меня и для Татьяны успех команды молодых реформаторов был важен, потому что это был личный проект Ельцина и он до последнего поддерживал Чубайса и Немцова.

— Далее Илларионов цитирует Немцова, который рассказывает, как осенью 1997 года он пришел вместе с Чубайсом к Ельцину, чтобы уговорить его отправить в отставку Березовского: «На входе нас встретили Таня (Дьяченко) с Валей (Юмашевым). Говорят нам: «Вы делаете самую большую ошибку в своей жизни». Мы в ответ: «Давайте, вы своим делом занимайтесь, а мы — своим».

— Татьяны там не было. Немцова с Чубайсом я не встречал у входа, я вместе с ними сидел в кабинете Ельцина и говорил на этой встрече президенту, что считаю это ошибкой. Боря не точно цитирует наш разговор. Когда мы вышли на улицу, действительно, я сказал, что вы, ребята, сейчас сделали фатальную ошибку. Вот сейчас пойдет настоящая атака на вас, до этого были только цветочки. Почему я был именно в этот момент против отставки Березовского? Потому что понимал: пока он внутри власти, он все-таки ограничивает себя в этой информационной войне против Немцова и Чубайса. После отставки у него будут полностью развязаны руки. И через два дня ровно это и произошло. Минкин сбросил информацию о гонорарах Чубайса и молодых реформаторов, начался книжный скандал, который окончился отставкой правительства Черномырдина. У Березовского, оказывается, этот вброс про гонорары был подготовлен уже давно, но он его не выпускал до этого момента.

— Илларионов продолжает выстраивать хронологию проекта «Немцов — преемник»: «Еще более разрушительным по политическим последствиям, пишет он, оказался союз Немцова с Чубайсом, в особенности при приватизации «Связьинвеста».

— Илларионов, как всегда, все перепутал. Сначала был Связьинвест, конфликт Гусинского-Березовского с Чубайсом и Немцовым, потом отставка Березовского и потом книжный скандал.

— «Незнакомый с московскими нравами провинциал из Нижнего полагал, что продажа будет проведена по честным правилам, в то время как Чубайс втайне от Немцова договорился с Потаниным».

— Чубайс в тайне от Немцова не договаривался с Потаниным, это может подтвердить Потанин, который, кстати, считает историю со Связьинвестом трагической ошибкой. Надеюсь, когда-нибудь Потанин опубликует свои воспоминания по этому поводу.

— «Оскорбленный обманом В. Гусинский начал против „молодых реформаторов“ кампанию на уничтожение, поддержанную Б. Березовским, Т. Дьяченко и В. Юмашевым».

— Ни я, ни Татьяна не поддерживали Гусинского и Березовского, потому что их кампания против «молодых реформаторов» наносила колоссальный политический ущерб Ельцину.

— Илларионов констатирует: «Развернулась Великая олигархическая война 1997 года, закончившаяся полным разгромом «молодых реформаторов». И цитирует Глеба Павловского: «Весной 1998 года ведущий самой популярной тогда в стране политической телепрограммы [Е. Киселев. — А.И.] торжественно заявил в эфире, что такого кандидата в президенты, как Немцов, больше нет! И он был прав, рейтинг Немцова упал впятеро». И далее: «Увольнение Ельциным членов «союза писателей», а затем и торопливая в паре с министром внутренних дел А. Куликовым отставка Чубайса (для избежания последним уголовной ответственности за коррупцию)…

— То есть, когда Чубайса защищает его должность первого вице-премьера, он уязвим и его могут вот-вот привлечь за коррупцию. А когда он превращается в частное лицо, он уже становится неприкосновенным. Прекрасная логика!

— «… прикрытая увольнением всего правительства Черномырдина…»

— Это тоже замечательная идея — чтобы уволить Чубайса и защитить его от преследования за коррупцию, надо снести все правительство. А почему одного Чубайса нельзя было уволить?

— «… поставила точку в проекте «преемник Немцов» — завершает очередную главку своего повествования Илларионов и приступает к следующей — под названием «Проект «преемник Кириенко».

— Ельцин никогда не рассматривал Кириенко кандидатом в президенты. Для него это был технический премьер, который возьмет на себя продолжение реформ. Ельцин внутренне принял решение заменить Черномырдина примерно в феврале 98-го года. До марта он размышлял над тем, кто будет премьером. В конце концов, остановился на Кириенко. Поэтому, увольняя Черномырдина в марте, он прекрасно знал, что его заменит Кириенко. Но на президента он его не рассматривал. И в мыслях не было. Так что дальше эту главу можно не читать.

— Но тут Илларионов утверждает, что, почуяв со стороны Кириенко опасность, продолжающий метить в премьеры и в президенты Чубайс стал строить против него козни. Именно Чубайс, взяв в союзники руководство Центрального банка во главе с С. Дубининым и С. Алексашенко, отрезал Кириенко от внешних и внутренних заимствований, что привело к дефолту и поставило крест на карьере Кириенко.

— Так и пишет?

— Ну да, целая глава на эту тему.

— Бред. Кириенко сам уговорил Чубайса стать спецпредставителем в МВФ. Каждый свой шаг в переговорах с МВФ Чубайс согласовывал с Кириенко и финансовым блоком правительства.

— «Судя по всему, это была очередная попытка „железного Толика“ попасть в премьеры».

— Господи, ну сколько можно об одном и том же. Чубайс прекрасно знал, что у него нет никаких шансов стать премьером, потому что эту должность утверждает Дума. А она была красной, большинство было у коммунистов и аграриев. Поэтому у Чубайса никогда никаких попыток, ни раньше, ни позже, стать премьером не было.

«ИНТЕЛЛИГЕНТНЫЙ СИЛОВИК»

— Следующая глава — «Проект «преемник Черномырдин». Начинается так: «Ко времени августовского дефолта Ельцин осознал, что, поддавшись на уговоры Чубайса и Юмашева уволить Черномырдина в марте 1998 года, он совершил серьезнейшую ошибку».

— Никаких уговоров не было. Ельцин несколько раз порывался уволить Черномырдина — начиная с зимы 98-го года. Он считал, что это правительство уже недееспособно. В марте он уже жестко сказал, что больше терпеть не будет. Попросил меня подготовить список кандидатов. Я это сделал. Там было несколько кандидатов. Он остановился на Кириенко.

— Илларионов подводит трагический итог: «Не прошло и года, а политический пейзаж теперь невозможно узнать. Больше нет преемника Немцова с реальным президентским рейтингом. Больше нет циничного „эффективного менеджера“ Чубайса. Больше нет многолетнего верного руководителя правительства Черномырдина. В качестве кандидата в преемники больше нет даже „киндер-сюрприза“ Кириенко. Кандидатов в преемники у Ельцина больше нет. Хуже того — нет идей, кто мог бы таковым стать. Инициатива выдвижения кандидатов в преемники от Ельцина теперь практически полностью переходит к его администрации. Руководителем последней является Валентин Юмашев». И тут же начинает новую главу: «Преемники от Юмашева». Начинается она с восклицания Евгении Альбац (кстати, тоже моей однокурсницы с журфака): «Да что ж это такое?! Как это получилось, что все президентские кандидаты — КГБшники. Перед страной чудовищный выбор — либо старый КГБшник, либо молодой». И дальше Илларионов снова возвращается к излюбленной теме: «Всех четырех высокопоставленных руководителей, оказавшихся на высших государственных постах в 1998-99 годах и ставших потому потенциальными кандидатами в ельцинские преемники (Е. Примакова, Н. Бордюжу, С. Степашина, В. Путина), выдвинул один и тот же человек — руководитель администрации президента Валентин Юмашев».

— Думаю, что Илларионову все-таки известно, что на пост премьера Примакова публично предложил Явлинский, это во всех газетах можно прочитать. Но Ельцин никогда его не рассматривал в качестве своего преемника. Бордюжа тоже никогда и никем не рассматривался кандидатом в президенты. Это открытие Илларионова. И я не был инициатором назначения Степашина премьером. За эту кандидатуру высказывались Волошин и Чубайс. Не я. У президента в тот момент был выбор, но он все-таки остановился на Степашине. Путин, да, я был за него, но я считал, что он давно ушел из КГБ, был соратником демократа Собчака, его первым замом, во время работы в администрации коллеги оценивали его как безусловного либерала и рыночника.

— Илларионов продолжает гнуть свою линию. «Обнаруживается удивительная закономерность — все четверо прошли школу спецслужб. Бордюжа и Путин — кадровые сотрудники КГБ. За плечами Евгения Максимовича — уникальный опыт корреспондента «Правды» на Ближнем Востоке, затем руководство СВР. Сергей Вадимович, хоть и из милиционеров, но успел поруководить и МВД, и Минюстом и, конечно же, ФСК. Четыре из четырех. Ни одного промаха. Ни одного выстрела в «молоко». В тех же случаях, когда точно известно, о ком из возможных преемников размышлял сам Ельцин, то среди этих кандидатов (Явлинский, Гайдар, Немцов, Шумейко, Малашенко, Чубайс, Федоров, Дубинин, Шойгу, Кириенко, Черномырдин, Аксененко, Булгак, Игорь Иванов) нет ни одного сотрудника спецслужб. В тех же случаях, когда процессом подбора кадров на высшие государственные должности занялся Юмашев, все кандидаты оказались связанными с органами госбезопасности. Без исключения. Любопытно, не правда ли? У Ельцина из четырнадцати кандидатов лиц, связанных с ГБ, — ноль. У Юмашева из четырех кандидатов — четыре.

— Вообще-то «у Юмашева» из четырех — один. А «список Ельцина» абсолютно бессмысленный. Ельцин две трети этих людей никогда не рассматривал своими кандидатами в президенты.

— А кого рассматривал? По каким критериям? Согласно Илларионову, ты все время ему подсовывал «интеллигентного силовика».

— У Ельцина никогда не было идеи искать среди «интеллигентных силовиков». У него было несколько принципиальных позиций по поводу, каким должен быть будущий президент. Первое. Он должен был быть из другого поколения. Второе. Все, кто уже в течение последних десяти лет был политической элитой, все эти Зюгановы, Примаковы, Явлинские, Жириновские — они народу смертельно надоели. Третье, это должен был быть демократ, рыночник, человек, который продолжит начатые командой Ельцина реформы. Вот эти вещи для него были принципиальны.

— А вот смотри, тут Илларионов цитирует корреспондента «Медузы», который в свою очередь передает разговор с тобой: «Юмашеву Путин понравился — именно с его подачи тот стал сначала главой ФСБ, а потом и премьер-министром, которого Ельцин прямо назвал своим преемником на посту президента…»

— Откуда эта цитата? Я не говорил, что с моей подачи Путин стал директором ФСБ, потому что это неправда. Кириенко это инициировал, но Ельцин мог не согласиться, как делал не один раз, когда предложенная кандидатура его не устраивала.

— «Все-таки я считал себя в какой-то степени ответственным за Путина, потому что пригласил его на работу, я его повышал, я его представил Борису Николаевичу», — объясняет Юмашев».

— А вот это я говорил. Но тут ни слова про инициативу назначения Путина директором ФСБ.

— Илларионов тут же в язвительной форме делает вывод: «Собственно говоря, это мы и раньше подозревали. Но всегда приятно получить подтверждение из первых уст».

— И что же тут из первых уст я подтвердил? Ничего про назначение Путина директором ФСБ. Кстати, если бы это была моя идея, мне бы и в голову не пришло отказываться от нее. На работу в администрацию президента, действительно, я Путина взял, потому что мне его предложил уходящий глава администрации Чубайс, и я ему за эту рекомендацию благодарен. Через год с небольшим, действительно, предложил президенту сделать его своим первым замом. Но предложить его на позицию директора ФСБ — это не моя идея. Более того, для меня это назначение стало кадровой проблемой. Мне совсем не хотелось отпускать своего первого зама, работой которого я был более чем удовлетворен.

— Далее Илларионов цитирует журналистку Е. Трегубову, которая в книге приводит свой разговор с Путиным. Она спрашивает у него: «Не обижайтесь, но я опять о своем, о девичьем. Меня мучит одна загадка, которую только вы как директор ФСБ можете разгадать. Но только — если захотите ответить откровенно. Обещаю — это не для газеты. После августовского кризиса, сразу после того как Примакова назначили премьером, у меня был разговор с Валей Юмашевым, который поклялся мне, что он вынужден был уволить правительство реформаторов только потому, что у него якобы были какие-то данные от спецслужб, что иначе в стране начнутся массовые беспорядки, бунты и чуть ли не революция. ФСБ действительно давала президенту такие сведения?» И Путин ей отвечает: «Да ничего подобного! Никаких таких сведений у нас не было! Наоборот, были данные, что ситуация абсолютно контролируемая и довольно спокойная. А те несколько инцидентов, когда людей выводили на рельсы с политическими лозунгами, — мы ведь точно знали, кто это организовывал и кто проплачивал».

— У меня никогда не было такого разговора с журналисткой Трегубовой. И Путин абсолютно правильно замечает, что это полная чушь. Никакого компромата у Ельцина не было. Если помнишь, после книжного скандала, мощнейшей атаки телеканалов Гусинского и Березовского на правительство Черномырдина, оно было дискредитировано. Ельцин в феврале принял внутреннее решение, что отправит в отставку правительство Черномырдина, но оттягивал этот момент. В марте решение созрело и он подписал указ об отставке правительства.

— «О том, что сказанное выше о колоссальной власти, полученной Юмашевым, не является каким-либо преувеличением, свидетельствует упомянутая в предыдущем посте история об увольнении Валентином Борисовичем правительства Черномырдина 23 марта 1998 года, когда у Ельцина даже не было еще готового кандидата на замену премьера».

— Как это «не было»? Когда Ельцин окончательно принял решение об отставке правительства Черномырдина, конечно же, у него был кандидат. Одновременно с указом об отставке Черномырдина был подписан указ о назначении Кириенко и. о. председателя правительства.

«ЧЕЛОВЕК, ПОХОЖИЙ НА ГЕНЕРАЛЬНОГО ПРОКУРОРА»

— Ну не будем придираться по мелочам. Давай рассмотрим крупные, концептуальные вещи. Илларионов полагает, что приход Путина (как явления) был неизбежен после выборов 1996 года, когда власть сделала ставку на силу в решении политических проблем. Он так и пишет: «После президентских выборов 1996 года в стране сложилась новая политическая ситуация. К этому времени Борисом Ельциным был уже создан институт плебисцитарной монархии (существующий до сих пор), в котором его лидер (квази-монарх) получает формальную легитимизацию в результате проходящих один раз в 4 года — 6 лет жестко контролируемых голосований, в промежутках между которыми он фактически независим не только от избирателей, но и от любых традиционных государственных и негосударственных институтов, включая парламент, судебную систему, политические партии, СМИ и т. п.»

— О каком контролируемом голосовании может идти речь, если только во втором туре Ельцину удалось выиграть выборы? Как будто не было попытки импичмента президента. Как будто это какая-то другая Дума не утвердила Черномырдина, и Ельцин был вынужден внести в Думу Примакова. Как будто это не Совет Федерации дважды отклонял просьбу президента о снятии Скуратова с поста генерального прокурора в связи с его аморальным поведением и связями с криминалитетом. И еще можно привести десятки примеров борьбы Думы с президентом, когда отклонялись бюджеты страны, не принимались важнейшие, фундаментальные законы — налоговый кодекс, бюджетный кодекс, только потому что их вносил президент и правительство, или, например, отклонялся закон о российском гимне и флаге и т. д. и т. п. А то, что вытворяли СМИ по отношению к президенту, было за гранью приличия!

— «Ельцин, — пишет далее Илларионов, — создал (а Путин воспроизвел и укрепил) институт преемничества — механизм персонального подбора и публичного утверждения через процедуру жестко контролируемого (и при необходимости интенсивно фальсифицируемого) голосования за следующего лидера плебисцитарной монархии. Институт преемничества был фактически безоговорочно принят российской политической, финансовой и идеологической элитой.

— Прости, но это общая цивилизованная практика. Уходящий действующий лидер открыто, публично поддерживает того кандидата, которого считает достойным, обычно, соратника по партии. Разве президент Обама не поддерживал Хилари Клинтон на последних выборах? А президент Клинтон не поддерживал своего вице-президента Гора на выборах 2000 года? Разве Ангела Меркель не поддерживает сейчас свою будущую преемницу?

Что касается России, то что могла дать Путину поддержка непопулярного, уходящего президента? Путину в то время противостоял тандем Примаков-Лужков, совместный рейтинг которых зашкаливал. Самый успешный мэр с бюджетом больше, чем общий бюджет двух третей России. И политический тяжеловес, любимец народа и всех спецслужб Евгений Максимович Примаков. Вся политическая элита выстроилась к ним в очередь. Губернаторы и президенты республик наперегонки бежали поддержать будущего премьера и президента. Бизнес в приемных стоял в очереди, чтобы предложить деньги на предвыборную кампанию Примакову и Лужкову. В их распоряжении НТВ, все московские и большинство региональных СМИ.

— Далее. «Оценив соотношение ресурсов, контролируемых конкурирующими административно-политическими лагерями, Юмашев как де-факто лидер „Семейной партии“ принял решение опираться в развертывавшейся войне прежде всего на силовые методы политической борьбы, не ограниченные какими-либо правовыми или моральными нормами».

— Какие «неограниченные правовыми нормами силовые методы» были использованы? Кого-то посадили? У кого-то собственность отобрали? К примеру, бизнес жены Юрия Михайловича Лужкова ровно в это время вовсю расцветал. Сам мэр Москвы публично на пресс-конференциях размышлял, что надо бы возбудить уголовные дела против президента и его семьи. Имея в руках всю силовую махину, не ограниченную ни правовыми, ни моральными нормами, как утверждает автор, было бы нелогично расслабленно наблюдать за происходящим.

— Продолжаем. «С точки зрения Юмашева наиболее подходящие для исполнения такой роли кандидаты находились в пуле т. н. «интеллигентных силовиков», то есть лиц, овладевших методами работы спецслужб и теперь способных, по его мнению, к осуществлению неконвенциональных действий. Именно этим объясняется проведенная Юмашевым мобилизация сотрудников спецслужб в высшие органы государственной власти в 1998-99 годах: Путина — на посты первого заместителя руководителя Администрации, а затем директора ФСБ; Патрушева — на посты замруководителя Администрации президента, а затем директора ФСБ; Примакова — на пост премьер-министра; Бордюжи — на посты руководителя Администрации президента и секретаря Совета безопасности; Степашина — на пост премьер-министра и преемника номер один; Путина — на пост премьер-министра и преемника номер два.

— Как уже говорил, в 1997 году Путина мне рекомендовал уходящий в правительство и забравший часть команды администрации президента Анатолий Чубайс. Кандидатуру Примакова предложил Явлинский, и Государственная Дума с восторгом поддержала эту идею. Ельцин вынужден был пойти на компромисс. Патрушева предложил уходящий на пост первого замглавы администрации Путин. Это было логично, так как Главное контрольное управление обычно возглавляет человек, который свою деятельность во многом координирует с силовыми структурами. Напомню, что до Патрушева это управление возглавлял бывший первый заместитель генерального прокурора России Лисов. Николая Бордюжу на пост главы администрации, действительно, рекомендовал президенту я. Но через три месяца, когда стало понятно, что Николай Николаевич, прекрасный человек, порядочный, умный, работоспособный, но без достаточного политического опыта, с тем количеством проблем, которые свалились на него, не справляется, мы поехали вместе с Анатолием Чубайсом к президенту и рекомендовали на пост главы администрации Александра Волошина. Замглавы по экономическим вопросам Волошин к тому моменту набрал большой вес в администрации. Ельцин с нами согласился и никогда не жалел об этом назначении. Выдвижение Степашина, как уже тоже говорил, не моя идея.

— «Как оказалось в дальнейшем, несмотря на их владение (знакомство с) методами работы спецслужб, далеко не все выбранные кандидаты на практике оказались способны к осуществлению тех силовых неконвенциональных действий, каких от них ожидал и требовал Юмашев. Бывший директор ФСБ Н. Ковалев, создавший в рамках ФСБ печально известное УРПО, специализировавшееся на терроре и занимавшееся физической ликвидацией неугодных лиц, тем не менее, судя по всему, отказался от применения силовых методов по разгону шахтеров, установивших 11 июня 1998 года пикет на Горбатом мосту в Москве с требованием отставки Ельцина. Очевидно, именно поэтому он был заменен Путиным, похоже, продемонстрировавшим готовность к применению мер, на которые не был готов пойти даже Ковалев».

— Полная чушь! Какие Путин использовал силовые методы против шахтеров, на которые Ковалев не решался? Хоть один факт?

— «В свою очередь, Примаков осторожно перешел в лагерь оппонентов Семейной партии и потому был отправлен в отставку. Бордюжа также выступил против Семейной партии и также был уволен. Степашин, на которого возлагались большие надежды по осуществлению силовых действий в отношении оппонентов Семьи, также оказался неспособным совершать действия, которых от него требовали Юмашев и Волошин, и также был отправлен в отставку».

— Поскольку ни на одного из выше названных никаких надежд на осуществление силовых действий не возлагалось, каждый из них ушел со своего поста по разным, но совсем другим причинам.

— Вот теперь интересный момент. Внимание! «Лицом, последовательно демонстрировавшим способность к силовым действиям, находившимся за пределами правовых и моральных норм, оказался Путин. На Юмашева произвела сильное впечатление спецоперация, проведенная Путиным в нарушение нескольких статей Уголовного кодекса России по похищению находившегося под надзором Генпрокуратуры А. Собчака и переправка его через государственную границу в Париж».

— Я напомню, что против Собчака объединились Генеральная прокуратора, МВД и ФСБ. Дело это активно поддерживалось директором службы охраны президента Коржаковым, который имел особые позиции во всех силовых структурах. Возбудили уголовное дело накануне выборов в мэры Питера 1996 года. Эта одна из главных причин, почему Собчак те выборы проиграл. Могли бы на этом и успокоиться, но нет. Продолжали дальше травить Собчака, вызывали на многочисленные допросы, очные ставки, арестовывая его бывших сотрудников. По просьбе Немцова президент позвонил генеральному прокурору (это единственный раз, когда Ельцин за два своих президентских срока, за восемь лет, как-то решил вмешаться в действия прокуратуры по конкретному уголовному делу), Скуратов обещал внимательно разобраться. После этого ничего не произошло. В фильме Веры Кричевской «Дело Собчака» следователь по особо важным делам Леонид Прошкин подробно рассказывает о том, как он был направлен в Питер, как проверил многочисленные тома дела, и стало ясно, что дело разваливается, там ничего нет. Он написал соответствующий рапорт руководству, после чего его отстранили от дела, вернули в Москву, а через какое-то время отправили в отставку. А тем временем в Питере силовики подготовили ордер на арест больного Собчака. Ровно в этот момент мне позвонил Путин, сказал, что нужно срочно встретиться. И при встрече сказал, что он едет в Санкт-Петербург спасать Собчака.

— Вот-вот. И далее Илларионов пишет: «Таким образом, оба высокопоставленных чиновника — и Путин, и Юмашев — четко осознавали, что Путин совершает действия, недвусмысленно квалифицируемые российским законодательством в качестве преступлений. Но Юмашев не только скрыл от правоохранительных органов, а также своего непосредственно руководителя и будущего тестя преступный характер действий, совершенных Путиным, но и рекомендовал его тому в качестве премьер-министра и преемника.

— Действия Путина были законны, он не перевозил Собчака в багажнике машины или на моторной лодке через границу. Он просто воспользовался тем, что на границу еще не успела поступить информация об ордере на арест Собчака. При этом не сомневаюсь, если бы эта информация поступила, Путин бы использовал все возможное и невозможное, чтобы вывезти Собчака. К счастью, не пришлось.

С точки зрения морали, человечности и нравственности его действия были оправданы. Выступить против ФСБ, прокуратуры и МВД, поставить на кон свою должность, всю свою карьеру ради спасения затравленного, никому, кроме жены и дочери, не нужного бывшего шефа?! Немногие на это решатся.

— Но далее Илларионов пишет: «Чего Юмашев, возможно, не знал, так это подлинной мотивации действий Путина. Не исключено, что Юмашев поверил предложенной ему легенде о якобы путинской „преданности“ „демократу“ Собчаку. На самом деле Путин действовал хотя и рискованно, но предельно рационально — в случае готовившегося Генпрокуратурой ареста бывшего питерского мэра по делам о масштабной коррупции в городе в них неизбежно выяснилась бы и роль его ближайшего помощника, руководителя Комитета по внешним связям и первого вице-мэра. Для Путина это был бы не только конец карьеры, но и вероятная потеря свободы».

— Отсутствие Собчака никак не мешало продолжать прокуратуре заниматься этим делом. Она и занималась. Только так ничего и не смогла в конце концов предъявить бывшему мэру Санкт-Петербурга.

— Прокомментируй: «Спецоперация по похищению Собчака была не единственным путинским действием, произведшим впечатление на Юмашева. В феврале 1999 г., когда Генпрокуратура России открыла уголовные дела против Бориса Березовского и начала расследование по делу „Мабетекс“, ведшее прямо к Татьяне Дьяченко».

— Каким образом дело «Мабетекс» привело к Татьяне Дьяченко? Много лет прошло, можно уже хоть что-то рассказать. И бывший генеральный прокурор Скуратов свои мемуары опубликовал. Но ничего, ни одного факта, только домыслы и вранье.

— Если не ошибаюсь, Скуратов раскручивал это дело в рамках расчистки электорального поля под Лужкова. Тогда Ельцина и двух его дочерей обвинили в том, что они будто бы через Пал Палыча Бородина получили от фирмы «Мабетекс», реставрировавшей Кремль, три кредитные карточки, на которых был миллион долларов, и потом, во время официального визита Ельцина в Венгрию этот миллион потратили на покупки. Про это были публикации во всех продвигавших Лужкова СМИ, включая НТВ, но никаких документов так и не нашли. Зато Березовский, который был на вашей стороне, отправил Доренко в Швейцарию и тот сумел взять интервью у главы этого «Мабетекса», и этот глава «Мабетекса» во всех подробностях рассказал, что приезжавший к нему по этому делу генпрокурор Скуратов в качестве взятки заказал у него для себя 18 костюмов «Бриони». Пришлось подарить Скуратову 18 костюмов. Помню этот эпичный баттл между телеканалами. Обозленный Скуратов открыл уголовное дело против Березовского. Ну и тут уж появилась известная всем пленочка. Ее ведь Путин раздобыл, как считается?

— Ничего подобного. Ее передал мне через какого-то посредника управляющий делами прокуратуры… как его фамилия? А, вспомнил: Хапсироков… Участие директора ФСБ Путина свелось только к тому, что какой-то ведомственный институт ФСБ провел экспертизу этой пленки, чтобы установить, действительно ли на ней изображен голый Скуратов в компании проституток.

Я передал пленку Н. Н. Бордюже, он был в тот момент главой администрации. Он вызвал Скуратова, тот сразу написал заявление об уходе. Скуратов сказал, что ему нужно несколько недель, чтобы прийти в себя, и он потом уйдет официально. Ну, и, естественно, ему было сказано, что о пленке никто не узнает. Ельцин отправил его заявление об уходе в Совет Федерации, который назначает и снимает генпрокурора. А за несколько дней до заседания Совета Федерации пришла информации, что к нему пришли те, кто им манипулировал, и потребовали, чтобы он не уходил. И на заседании Совета Федерации он сказал, что написал заявление под давлением, поэтому не будет уходить. После этого, накануне второго голосования в Совете Федерации, со Скуратовым прошла встреча и ему было сказано, если он не уйдет, как обещал, пленка будет показана по ТВ. Как известно, он отказался уходить, и ночью, накануне второго заседания в СФ она была показана по «России».

Никакого сомнения, показывать эту пленку или нет, ни у только что назначенного главы администрации Волошина, ни у меня не было. Генерального прокурора страны подвесили на крючок криминальные элементы, шантажируют его, это была абсолютно недопустимая ситуация. Он отказался уходить, и пленка ночью была показана с осторожными словами, «Человек, похожий на генерального прокурора». Я бы был более решителен и сказал бы, что на пленке «Скуратов с проститутками».

— Когда это все произошло, я совершенно случайно оказался рядом с участниками событий с другой стороны. Я общался со знакомыми банкира Ашота Егиазаряна, который организовал эту съемку в квартире своего брата на Большой Полянке. Квартира для целей шантажа использовалась не раз, но так как о других случаях публике не стало известно, значит шантаж удавался. А вот Скуратов заартачился. Хапсироков сначала всего лишь хотел получить в обмен на молчание должность первого зама генпрокурора, но когда это не получилось, понес пленку в администрацию президента, зная, что там на Скуратова точат зуб. В принципе Хапсироков в прокуратуре выполнял функции сборщика взяток для начальства, ему заносили, когда нужно было закрыть какое-либо дело. Даже Березовский ему заносил. Но я лично считаю, что показ по центральному телевидению этой записи нанес ущерб не столько даже Скуратову, сколько власти в целом. Понизило авторитет этой власти. Не стоило вам этого делать.

— Ну может не на государственном канале это сделать, а на дециметровом каком-нибудь.

— Да вообще не надо было делать. И смотри, Илларионов неоднократно подчеркивает, что Путин участвовал в заговоре против Скуратова. «Именно Путин через своего верного помощника Игоря Сечина стал передавать Юмашеву и Березовскому высокочувствительную информацию о готовящихся действиях Генпрокуратуры…»

— Какая чушь. А почему сам Путин не мог принести эти чувствительные бумажки? Их ведь только из рук в руки и можно передавать. Но ни Путин, ни Сечин их не приносили, потому что никаких бумажек не было. И кстати, с И. И. Сечиным я впервые познакомился через полгода, в августе 1999 года, когда Дума утвердила Путина премьером и Сечин возглавил секретариат председателя правительства.

— Илларионов пишет о Путине: «Вскоре он доказал это еще раз, заняв гораздо более жесткую, чем его коллега министр внутренних дел Степашин, позицию по отстранению от должности Генпрокурора Скуратова».

— Ни Путин, ни Степашин, ни Примаков никакую, ни жесткую, ни мягкую позицию по делу Скуратова не занимали. Один-единственный раз Ельцин пригласил Путина участвовать во встрече вместе с Примаковым и Скуратовым, и то только потому, что специальный научный институт ФСБ подтвердил по анализу картинки и голоса, что на пленке, действительно, действующий генеральный прокурор.

— «Для самого Путина это был еще один шаг в отчаянной борьбе за собственное выживание. Останься Скуратов на своем посту — вслед за делом „Мабетекса“ Скуратов точно вернулся бы к делу Собчака и, следовательно, к делу Путина. Уничтожая Скуратова, Путин действовал аналогично тому, как и Чубайс за два года до этого, отправляя в отставку министра внутренних дел Куликова, начавшего расследование чубайсовской коррупции».

— После спасения Собчака в ноябре 1997 года уже прошло полтора года. Скуратову никто не мешал возбудить любые дела о коррупции в Питере, хоть десяток. Но никто их не возбудил. Потому что и не собирался.

А Чубайс не отправлял Куликова в отставку. И Чубайс, и Куликов были отправлены в отставку президентом вместе со всем правительством Черномырдина.

«В ТОТ МОМЕНТ ЭТО БЫЛО ПРАВИЛЬНОЕ РЕШЕНИЕ»

— Вернемся к Степашину. Существует мнение, что решение поменять Степашина на Путина (и как премьера, и как преемника) созрело в связи с обострением обстановки на Кавказе. Мягкотелый Степашин с этим не справлялся, решили назначить кого пожестче. И он действительно оказался «пожестче», устроив вторую чеченскую войну, с беспощадным уничтожением мирных жителей под предлогом борьбы с терроризмом. Эта война, собственно, и подняла ему рейтинг. Однако Степашин вовсе не был мягкотелым на этом фронте, утверждает Илларионов. Степашин: «В отношении Чечни могу сказать следующее. План активных действий в этой республике разрабатывался начиная с марта. И мы планировали выйти к Тереку в августе–сентябре. Так что это произошло бы, даже если бы не было взрывов в Москве. Я активно вел работу по укреплению границ с Чечней, готовясь к активному наступлению. Так что Владимир Путин здесь ничего нового не открыл. Об этом вы можете спросить его самого. Он был в то время директором ФСБ и владел всей информацией. Я всегда был сторонником сильной и жесткой политики в Чечне». «Судя по высказываниям Степашина, — комментирует Илларионов, — он лично принимал активное участие в подготовке российской силовой операции, планировавшейся на август–сентябрь 1999 г., и, очевидно, собирался ее возглавлять. Имидж „победителя“ чеченцев, взявшего „реванш“ за унизительное поражение в первой чеченской войне 1994-96 годов, представлялся неплохим вкладом в его президентскую кампанию».

— Степашин здесь говорит совершенно о другом. Нашим спецслужбам было известно о планах боевиков перейти границу Чечни и по сути начать новую войну с Россией. Именно поэтому он вел активную работу по укреплению границ. И в случае наступления боевиков, стратегический план был не отогнать их только до границы с Чечней, а пойти дальше в глубь до Терека. Это вообще никак не связано ни с какими выборами. Басаев и Хаттаб могли начать свое наступление на Дагестан и раньше, и позже, когда угодно, они никак не ориентировались на российские президентские выборы.

— «Тем не менее, продолжает Илларионов, — в отличие от будущего «чеченского» фронта на внутреннем «российском» фронте Степашина преследовали неудачи. Ему не удалось ни привлечь на свою сторону Гусинского с его НТВ, ни установить контроль Администрации (Семьи) над вяхиревским «Газпромом», ни встать во главе формировавшихся летом 1999 года крупнейших партийных аппаратно-бюрократических проектов — лужковского «Отечества» и шаймиевско-яковлевской «Всей России».

— Гусинский сделал ставку на Лужкова и Примакова, и никакой задачи перед Степашиным перетянуть НТВ на президентскую сторону никто не мог поставить. Это было невозможно. Гусинский, как и многие другие, считал, что Кремль проиграл и надо ставить на другого. Снять Вяхирева пытался Немцов в момент, когда у него с Чубайсом был мощный политический ресурс. Немцов был первым замом, курировал Газпром, но Черномырдин это ему сделать не дал. После этого к вяхиревскому Газпрому никто не приставал, а летом 1999 года всем было уже и не до этого. Что касается партии Примакова-Лужкова, то зачем им Степашин, если они вдвоем собирались летом 2000-го года править Россией. Один президент, другой премьер. Такая бессмысленная идея никому в голову прийти не могла. Эту коалицию никто развалить не мог. Если бы Степашин остался премьером, он бы, как это сделал Путин, построил бы свою собственную партию. И с ней бы пошел на думские выборы декабря 1999 года.

— Илларионов продолжает обосновывать необходимость срочной замены Степашина на Путина: «На фоне тотального отступления Семьи по всем фронтам единственный сколько-нибудь заметный контрудар смог нанести только Владимир Путин. Управление ФСБ по Владимирской области в июле 1999 г. открыло уголовное дело против „Интеко“ и ее владелицы, Елены Батуриной, супруги московского мэра…»

— Непонятно, про какое отступление говорит автор? Кругом успех. Импичмент провалился. Вместо левого Примакова работает хороший, порядочный, умный, интеллигентный Степашин. Да, Примаков с Лужковым объединились, но за полгода до думских выборов еще можно много чего сделать.

— «В этот момент стало ясно, что защитить Семью от грозящей, с точки зрения ее членов, неминуемой расправы может только один человек. Принципиальное решение стало более чем очевидным. 15 июля Валентин Юмашев вернулся из Завидово в Москву с полученным от Ельцина согласием на проведение необходимого зондирования».

— 15 июля меня в Москве не было. С женой, дочерью и моими друзьями-теннисистами я уже неделю как был в отпуске.

— «16 июля «Гольфстрим» Бориса Березовского приземлился во французском курортном городе Биарриц на берегу Бискайского залива. Путин с женой и дочками отдыхали здесь в недорогом прибрежном отеле. Мужчины уединились для разговора.

— Я приехал по просьбе президента, — сообщил Борис торжественно.— Он хочет назначить тебя премьер-министром.

Больше ничего говорить было не нужно. Это означало, что с высокой долей вероятности Путин станет следующим правителем России.

На следующий день Березовский вылетел в замок Гаруп, в свое поместье на мысе Антиб. Согласие Путина было передано катавшимся на водных лыжах и занимавшимся парашютным спортом Татьяне Дьяченко и Валентину Юмашеву».

— Что-то тут автор запутался: я в этот момент где? В Завидово, в Москве или на мысе Антиб? Про такие мелочи, что Татьяна никогда не занималась парашютным спортом, молчу. В этот момент она была как раз в Москве, а я с женой на отдыхе. Но тут у меня более существенный вопрос. А почему бы мне самому не полететь к Путину и не переговорить о таком архиважном деле? Зачем Березовского отправлять? На самом деле Березовский сам, по своей инициативе, после того как просочилась информация, что возможна отставка Степашина и назначение Путина, полетел к Путину в Биарриц. Чтобы принести ему добрую весть. Его никто не просил об этом, никто не давал таких поручений. Это вообще было в духе Бориса Абрамовича.

— Далее Илларионов рассказывает довольно известную историю, как Степашин был вызван к Ельцину, чтобы услышать о своей отставке, Ельцин ему сказал: «Подождите немного» — вышел и уже не возвращался. Отставка была объявлена только через два дня. Илларионов это объясняет так: «Похоже, что первоначально у Ельцина была информация об ожидаемом вторжении Басаева 5 августа, и потому именно в этот день он начал процедуры увольнения Степашина и назначения Путина, чтобы именно Путину предоставить имидж „героя отражения чеченской агрессии“. Однако в ходе самой встречи, очевидно, выяснилось, что вторжение еще не началось, и тогда отставку Степашина пришлось отложить. Лишь дождавшись начала военных действий 7 августа и подождав еще два дня, Ельцин отправил Степашина в отставку и назначил премьером Путина. Судя по случившейся неувязке, можно понять, насколько высоко авторами операции „Преемник“ ценилась возможность воспользоваться вторжением Басаева в Дагестан и последующей Чеченской войны для обеспечения пропагандистского сопровождения предвыборной кампании нового лидера».

— Это не выдерживает никакой критики. Чтобы Ельцин зависел в своих снятиях и назначениях от планов Хаттаба и Басаева?! Ни у кого не было точной информации, когда Басаев с Хаттабом перейдут границу и пойдут на Дагестан. Знали, что это возможно, но когда — было неизвестно. Если бы эта информация была, российские силовые структуры по-другому бы встретили боевиков. Снятие Степашина произошло ровно в тот момент, когда Ельцин принял это решение. Ему было сложно и тяжело отправлять в отставку Сергея Вадимовича, с которым у него долгие годы были самые добрые отношения. Поэтому он оттягивал решение до последнего. В конце концов, решился, уволил и назначил Путина.

— И, наконец, вывод из всей истории, ее логический конец: «Совсем неслучайно, что самым первым решением нового исполняющего обязанности президента, принятым в тот же день, 31 декабря 1999 года, стал Указ Президента Российской Федерации № 1763 «О гарантиях Президенту Российской Федерации, прекратившему исполнение своих полномочий, и членам его семьи».

— Указ, а через год заменивший этот указ закон, никаких гарантий президенту от преследований за преступления не давал и не дает. Кстати, не только Ельцину, но и всем последующим президентам. Украл, оказался замешан в коррупции, злоупотреблении — суд и наказание. По этому закону бывший президент освобождается от ответственности за действия, которые связаны с выполнением президентских полномочий. Например, Ельцин не мог понести ответственность за решение в 1994-м году навести конституционный порядок в Чечне, а Медведев, например, за участие России в грузино-осетинском конфликте. В законе также нет ни слова о гарантиях от уголовного преступления членам семьи.

— Завершает свое «расследование» Илларионов эффектно: «Когда Валентин Юмашев выводил итоговые строчки написанной им от имени Бориса Ельцина книги его мемуаров «Президентский марафон», он был абсолютно точен:

«Путин дал людям обеспеченные государством гарантии личной безопасности…» Юмашев не стал писать фамилии этих нескольких людей».

— Эффектно, да. Вот только цитата вырвана из контекста и говорит совсем о другом. Речь шла о событиях осени 99-го года. Когда чеченские боевики напали на Дагестан и началась вторая чеченская война. Люди были напуганы. Путин действовал жестко и решительно. Вся цитата звучит так:

«Путин дал людям обеспеченные государством гарантии личной безопасности. И люди поверили лично ему, Путину, что он сможет их защитить. Это стало главной причиной взлета его популярности».

— Задам прямой вопрос: ты сам не считаешь выбор Путина в качестве преемника ошибкой?

— Я на этот вопрос отвечал много раз. В тот момент это было правильное решение.

— В тот момент?

— Именно так.

И я проводил Валентина Юмашева до метро. Оказывается, он ездит на метро.

Андрей Мальгин, 09.08.2019