«Нельзя исключать, что Басманный суд спас Абызову жизнь»

1. Арест экс-министров Ишаева и Абызова: кризис ломает старые правила, но не создает новые

«Абызов тесно связан со всеми основными группировками либерального клана» Фото: Алексей Белкин

Борьба с коррупцией отличается от борьбы с коррупционерами тем, что неотделима от изменения правил, порождающих коррупцию. Если преступников наказывают, а правила остаются прежними, — это исправление следствий при трепетном сохранении причин.

И никакой эффект «громких посадок» (и не менее громких неудач правоохранительных органов вроде историй с Васильевой — Сердюковым и Скрынник) этого не изменит.

Аресты Ишаева и Абызова (хотя оба, думаю, согласятся на утяжеление наказания, лишь бы не стоять рядом даже в перечислении на бумаге) представляется следствием социально-экономического кризиса, виртуозно организованного привластными либералами, даже несмотря на дорогую нефть. Кризис сокращает ресурсы, ужесточает конкуренцию «высших» олигархических групп и делает неизбежной ликвидацию групп и лиц, не обладающих системной политической поддержкой для защиты своих административных «угодий».

Противоположность фигур Ишаева и Абызова свидетельствует об универсальности этого правила.

Абызов — прожженный коммерсант, для которого даже у Латыниной не нашлось ни одного доброго слова. При этом он тесно связан со всеми основными группировками либерального клана: беспрецедентный залог за него — 1 млрд рублей — предложили представители их всех. Это можно трактовать как-то, что и «семья» (Волошин), и Медведев (через Тимакову), и Чубайс, и Дворкович категорически не заинтересованы в том, чтобы он начал давать показания. Нельзя исключить возможности того, что, приняв решение о его аресте, Басманный суд спас ему жизнь.

Непосредственной причиной ареста может быть не называемый обман ФГУП на сумму менее 4 млрд рублей, а невозврат структурам Вексельберга и «Альфы» десятков миллиардов рублей, о чем сообщалось в СМИ.

Вместе с тем и арест в Лефортово, и беспрецедентный уровень поддержки прямо указывает на политический характер ареста. Вне зависимости от его непосредственных причин он стал «черной меткой» и для «семьи» (которая, похоже, не отстраняется от власти, чтобы не попасть под удар Запада, а действительно уходит с политической сцены), и для «системных либералов» по главе с Чубайсом. Его жалкий вид на публичных (формально победных) выступлениях после встречи с Путиным и накануне ареста Абызова можно объяснить тем, что выманивание Абызова в Россию, в том числе и под личные гарантии, могло быть условием сохранения Чубайса во главе «Роснано», при том что арест Абызова создавал для Чубайса страшные личные угрозы.

Претензии к Абызову по поводу созданной им угрозы энергоснабжению двух регионов и устойчивости их экономического развития вполне могут быть прелюдией к аналогичному обвинению Чубайса (применительно к масштабам всей страны), что, несмотря на всю маловероятность, не может не пугать последнего.

Личное благополучие незначительных администраторов вроде Дворковича на этом фоне просто не имеет значения — не случайно он отложил возврат в Россию.

Интересно, что позиции Медведева от ареста Абызова не пострадали: в силу его уникальной функции во власти чем больше на него компромата, тем прочнее его положение. Тем не менее слухи о его возможной отставке в мае вновь усилились.

Поразительным выглядит на этом фоне арест (пусть и домашний) Ишаева — фигуры уровня Лужкова и Шаймиева, одного из спасителей России в 90-е годы. Управлявший Хабаровским краем 18 лет (как Брежнев Советским Союзом, но в несравнимо худших условиях), Ишаев был назначен президентом Медведевым сначала полпредом Хабаровского края, а затем и министром по развитию Дальнего Востока. Он был с треском уволен с обоих должностей после интервью (затем удаленного из интернета), в котором он объяснил аномальное наводнение на Дальнем Востоке сбросом воды из Зейской и Бурейской ГЭС в результате деструктивных мотиваций, созданных у их руководства чубайсовской реформой электроэнергетики.

Возможно, арест Ишаева (по откровенно странному обвинению в сдаче в аренду по завышенной ставке сравнительно небольшого офиса) вызвано драматическим изменением баланса сил в крае после победы представителя ЛДПР Фургала. Ишаев решительно поддержал его, обрушившись всем своим авторитетом на представителя «Единой России», и утратил поддержку не только партии, но и власти, стремящейся обеспечить лояльность к своим проектам.

Фургал же для обновления команды и укрепления своих позиций инициировал глубокую проверку всей региональной элиты, поддержанную центром для ослабления позиций последней и усиления своей власти. Часть «ниточек», вероятно, привела к лишившемуся поддержки Ишаеву.

В результате элита убедилась в своей беззащитности перед силовыми структурами: ни заслуги, ни близость к власть предержащим, ни возраст (Ишаеву больше 70 лет) не дают гарантий даже безопасности. Объективно это вызывает усиление антивластных настроений и способствует либеральному сценарию организации Майдана, особенно в результате массового оттеснения региональных элит от власти назначением губернаторами молодых технократов, представляющих интересы федеральных хозяйственных (часто прямо олигархических) групп и мало интересующихся поэтому всем остальным.

2. Отчет Чубайса: дискредитация Путина

«Бравурный отчет Чубайса перед президентом наглядно продемонстрировал неуязвимость либеральной наглости и во многом обесценил патриотические риторику и усилия Путина» Фото: kremlin.ru

Бравурный отчет Чубайса перед президентом Путиным наглядно продемонстрировал неуязвимость либеральной наглости и во многом обесценил патриотические риторику и усилия президента.

Даже не искушенные в экономике люди обратили внимание, что Чубайс рапортовал о возврате через 10 лет почти той же суммы, которую он взял у государства (135 и 130,7 млрд рублей соответственно) как о выдающемся успехе. То есть он просто взял деньги, «крутил» их 10 лет, а затем вернул меньшую (с учетом инфляции) сумму — и за это был всячески обласкан президентом.

Даже либерал Алексашенко не выдержал и привел данные ФНС, из которых следовало, что Чубайс, как обычно, солгал и вернул государству в виде налогов в разы меньше денег, чем взял, и при этом его деятельность была наиболее успешной финансово тогда, когда он просто хранил средства государства на валютных депозитах, не выполняя формальных обязанностей «Роснано».

Когда ФСБ весной 2018 года пресекла преступную попытку приватизации созданной Чубайсом УК «Роснано», она зафиксировала стоимость активов госкорпорации — 147 млрд рублей. Поскольку, помимо прямых бюджетных инвестиций, государство предоставило «Роснано» более 250 млрд рублей госгарантий (из которых 180 млрд, по отчету «Роснано», еще действуют), можно предположить, что Чубайс не создал стоимость, а сократил полученную от государства стоимость, причем (с учетом инфляции) более чем вдвое. По сути дела, он продолжил любимое занятие либеральных реформаторов — разрушение стоимости.

Но даже не вникающие в эти детали своими глазами увидели Чубайса, полностью покрываемого и защищаемого президентом Путиным.

Это усилило созданное пенсионной реформой ощущение, что президент отказался от поддержки народа и перешел с его стороны на сторону олигархов всех мастей — против народа. Это ощущение является наиболее массовым и наиболее опасным для власти.

Обиженных на конкретные решения (даже на пенсионную реформу) сравнительно немного, но народ России объединен враждебностью к власти, которая в лице президента демонстративно, публично и без каких бы то ни было понятных оснований внезапно перешла от его защиты на сторону его врагов-олигархов. Это разочарование носит глубокий характер.

Именно на него, вероятно, надеются либералы, рассчитывая на Майдан, и именно его качественно усилил Чубайс, замарав президента своим обликом и ощущением своей поддержки.

3. Ford уходит из России: неконкурентоспособность американского бизнеса

«В уходе Ford из России не видно никакого политического следа, и это само по себе стало тихой сенсацией» Фото: Олег Спиридонов

Поразительно, но в уходе Ford из России не видно никакого политического следа, и это само по себе стало тихой сенсацией. Ford допустил несколько грубых маркетинговых ошибок, что привело его к глобальному кризису. Прежде всего это стратегия OneFord — продажа во всех странах одних и тех же моделей без учета национальной специфики (похоже, просто для экономии издержек). В отношении России — без учета климата, состояния дорог и вкусов потребителей.

Второй фатальной ошибкой стало, как ни парадоксально, нарушение этого правила в отношении нашей страны: компания отказалась от поставки в страну и тем более от сборки в ней наиболее передовых разработок, при том что ее конкуренты рассматривают российский рынок как крайне важный для себя.

На это наложилось упорство в навязывании нам нескольких неудачных моделей при нежелании концентрировать усилия на удачных, а также скандал в США (где оказалось, что Explorer на некоторых режимах травит водителей и пассажиров угарным газом) — и вот результат: не только производство, но и поставки легковых автомобилей прекращаются полностью. Ибо Ford практически потерял российский рынок: его мощности в нашей стране были загружены, по данным СМИ, лишь на 15%! Во Всеволожске в ноябре прошлого года даже вспыхнула забастовка, так как из-за постоянных простоев средняя зарплата упала более чем вдвое с 52 до 23 тыс. рублей. Выход был найден в беспроцентных займах и некотором повышении зарплаты на время простоя, но бизнес это не оживило.

Сокращение расходов на $11 млрд в год означает для Ford сокращение занятых в Германии (5 тыс. человек), Китае, Англии и Франции. В России, скорее всего, потеряют работу 2,7 тыс. человек во Всеволожске и 1 тыс. в Набережных Челнах. В Елабуге, где сегодня работают 3 тыс. человек, завод продолжит собирать малые грузовики Ford Transit (под управлением «Соллерс», которому сегодня принадлежит 49,99% совместного предприятия с Ford), но выпуск легковых (Kuga и Explorer) прекратится, поэтому сокращений также не избежать.

При этом доказавшие свой уровень маркетологи Ford, возможно, не понимают, что малые грузовики без линейки легковых автомобилей будут представлять интерес только для крупных дилеров или только в крупных городах, что само по себе снизит их сбыт. Конечно, ожидаемая господдержка (в виде заключения специального инвестиционного контракта) поддержит завод, однако ожидать его расцвета явно не приходится.

Разговоры об интересе, вроде бы проявляемом к наследству Ford со стороны Volkswagen, пока беспредметны и, возможно, являются не более чем социальной анестезией.

В этом отношении серьезной проблемой видится фактическое отсутствие социальных обязательств иностранных инвесторов перед российским правительством. Так, закрыть предприятие в Германии настолько сложно, что в ряде случаев оказывается дешевле содержать умеренно убыточное предприятие, сохраняя занятость, чем выплачивать работникам все выходные пособия.

В России же государство фактически не защищает труд — ни перед отечественными, ни перед иностранными работодателями, уравнивая нашу страну с отсталыми территориями третьего мира и продолжая методичное уничтожение человеческого капитала, начатое либеральными реформаторами еще в конце 80-х.

Во Всеволожске рабочие сами отчаянной забастовкой (и то потому, что работодатель постеснялся воспользоваться правом, фактически предоставленным ему Трудовым кодексом, и не запретил ее) добились сохранения занятости до мая 2019 года. Но он наступит уже совсем скоро. 

4. Алексашенко про Крым: почему забыты санкции Запада

Forbes опубликовал внезапно поразительно слабую статью (отрывок из книги «Русское экономическое чудо: что пошло не так?») едва ли не наиболее умного и точно наиболее профессионального в экономическом плане либерала — С.В. Алексашенко, бывшего замминистра финансов, а затем в качестве «рабочего» первого зампреда Центробанка (при беспомощном номинальном руководителе Дубинине) уверенно посадившего Россию на вилы дефолта 1998 года.

Алексашенко занялся традиционным либеральным развлечением — подсчетом для России «цены Крыма». Он обнаружил, что, по максимальным оценкам, за 5 лет после его присоединения она составила 1,5 трлн рублей, то есть примерно по 10 тыс. рублей (по 2 тыс. в год) на каждого гражданина страны. Что немедленно вызвало в соцсетях вопросы в стиле «куда занести 10 тыс., чтоб вернуть Нарву?»

Поразительно, что при этом он совершил ряд совершенно невероятных, невозможных даже для студента ошибок, например, сложил безвозвратные расходы (на выплату пенсий и социальные пособия) с инвестициями, в том числе инфраструктурными, окупающимися через улучшение делового климата.

Он безапелляционно заявил, что Крым был дотационным на протяжении всей своей истории, хотя по его состоянию в 2014 году крайне сомнительно, что Украина вкладывала в него что-то, кроме строительства «президентской» автодороги, а в советское время в него стремились переехать на постоянное жительство, что в целом (с понятными исключениями) свойственно не дотационным, а как раз обеспечивающим себя территориям.

Но главное в том, что Алексашенко, в отличие даже от других, по грамотности не годящихся ему в подметки либералов, уделил крайне незначительное внимание санкциям Запада, на которые либералы традиционно списывают все проблемы России (и в особенности последствия собственной политики).

Безусловно, либерализм обрекает исповедующих его на страшную интеллектуальную деградацию: ведь, не игнорируя реальность, невозможно исповедовать либеральный «символ веры» — полагать, что государство должно служить не своему народу, а глобальным спекулянтам против этого народа. И Алексашенко, в свое время называвший передачу Южных Курил Японии в качестве ключевого инструмента возрождения российской экономики, зашел по этому пути достаточно далеко.

Однако более важным представляется политический момент.

С одной стороны, умные либералы начали сознавать, что любой разговор о санкциях Запада объективно ведет его участников к признанию того, что ущерб от них составляет ничтожную часть ущерба, наносимого России санкциями, наложенной на нее либералами правительства Медведева и Банка России под руководством Набиуллиной. И, соответственно, вместо обличения идеи свободы и независимости России оборачивается обличением самих либералов.

А с другой — и это представляется наиболее важным — наиболее разумная часть либералов пребывает в растерянности, граничащей с шоком. Они привыкли воспринимать себя как инструмент победоносных глобальных спекулянтов Запада, призванный подчинить им отсталую, доверчивую и подлежащую разграблению до полного уничтожения Россию.

Но они неожиданно для себя осознали, что сам Запад изменился — и отворачивается от этих спекулянтов, не способных принести ему ничего, кроме финансовой катастрофы. А на первый план выдвигаются операторы социальных платформ, управляющих людьми не посредством денег, а прямо — через контроль их психоэмоционального поведения. И, даже когда ими владеют спекулянты, они не в состоянии осознать, чем они владеют, и не в состоянии контролировать владельцев этих платформ.

В результате в развитой части мира к власти приходят патриоты — разные, часто пугающие, но отправляющие либералов на свалку истории. И российские либералы могут организовать Майдан и (как ни думают) могут захватить всю полноту власти, вернув Россию в любимые им 90-е годы, но победа превратит их не в авангард Запада, а в никому не нужный, всем чуждый и изолированный «заповедник гоблинов»: в островок власти финансовых спекулянтов в мире, которым правят разнообразные и плохо относящиеся друг к другу, но патриоты.

Останавливающее действие этого шока сравнимо только с действием пистолетной пули, но он остается уделом лишь наиболее разумной и потому далеко отодвинутой от текущей политики части либерального клана.

5. Голанские высоты: второй срок Трампа

«Провал расследования Мюллера, фактически реабилитировавший Трампа и окончательно убивший надежды на его импичмент, развязал ему руки и позволил ему начать избирательную кампанию» Фото: pixabay.com

Официальное признание Голанских высот частью оккупировавшего их Израиля — не столько помощь Нетаньяху в его избирательной кампании, сколько начало избирательной кампании Трампа.

Провал расследования Мюллера, фактически реабилитировавший Трампа и окончательно убивший надежды на его импичмент, развязал ему руки и позволил ему начать избирательную кампанию.

Начать, как положено, с мобилизации наиболее доверенной и наиболее надежной группы поддержки — лобби, связанных с Израилем. Их несколько, и они весьма напряженно относятся друг к другу, но в фундаментальных вопросах, связанных с противостоянием с исламом, они едины, и потому признание столицей Израиля Иерусалима мобилизовало их в холодной внутриэлитной гражданской войне, развязанной против Трампа сорвавшимися с поводков либералами Хиллари, а признание Голанских высот частью Израиля стало стартом избирательной кампании.

Разумеется, Трамп стал едва ли не самым произраильским президентом не в силу счастливого замужества его дочери (хотя оно, вероятно, сильно помогло ему победить). Обама, сделавший глобальную ставку на исламский терроризм и превративший «арабскую весну» в инструмент глобальной хаотизации (напугавшей весь мир и загнавшей значительные капиталы в США, продлив тем самым их существование), тем самым лишил Израиль статуса ключевого инструмента внешней политики Америки. Этот статус явно перешел к запрещенной в России за терроризм ДАИШ, и Израиль стал не нужен, причем до такой степени, что даже Киссинджер занялся размышлениями о том, что через поколение израильское государство вновь исчезнет с лица земли.

Естественно, это оттолкнуло от демократов американские израильские лобби, бывшие их преданными сторонниками, и Трамп немедленно подобрал оказавшийся бесхозным исключительно ценный политический (а также финансовый) ресурс (по крайней мере, его значительную часть).

Кроме того, он весьма убедительно поставил на место не только арабский мир (к бесплодности возмущения которого в условиях очевидного союза Саудовской Аравии с Израилем уже привыкли), но и Евросоюз. «Вы никто, звать вас никак и обращать внимания на вас никто из серьезных людей в США не намерен», — как бы заявил Трамп, и эта оценка Европы в ее нынешнем состоянии представляется совершенно справедливой. Демонстративное унижение все более впадающих в ничтожность европейцев полностью компенсировало в пропагандистском плане болезненное поражение Трампа, не сумевшего заблокировать «Северный поток — 2» (так как Германия не захотела уничтожать свою экономику, переходя на качественно более дорогой сланцевый газ США).