От чего бежит Назарбаев, чем опасны губернаторы-технократы и кому навредит Brexit

Истиные причины отставки президента Казахстана Нурсултана Назарбаева следует искать в его отношениях с США и Китаем Фото: kremlin.ru

1. Почему Назарбаев переместился за кулисы?

С точки зрения внутренней политики Нурсултан Назарбаев сохранил решающее влияние на политическую жизнь: через совет безопасности, председателем которого он остался, — на силовиков и военных, через руководство правящей партией — на формальную парламентскую политику, через старшую дочь Даригу, ставшую спикером сената, — на верхнюю палату парламента. Таким образом, он лишь отступил за кулисы большой политики, сняв с себя ответственность за оперативное управление и сохранив стратегический контроль за ситуацией.

При этом назначение президентом выпускника МГИМО (которые редко оказываются сильными руководителями) производит впечатление организации некоего «переходного периода», по завершении которого фигура нового Елбасы (лидера нации) станет самоочевидной. Возможно, Назарбаеву в этом качестве видится его старшая дочь Дарига, с чем и связано ее выдвижение. Однако проблема Казахстана (как и в целом подобных политических систем) заключается в том, что Назарбаев, железной рукой державший (и еще, вероятно, держащий) в узде различные кланы, не создал механизма, обеспечивающего контроля за ними после себя. Это логично: ведь создание такого механизма сделало бы его объективно ненужным и тем самым создало бы для него страшную угрозу.

Однако в результате эти кланы, вполне управляемые Назарбаевым, оказываются в принципе не способными договориться о чем бы то ни было без его участия — прямого или косвенного. В частности, в настоящее время любая кандидатура на высший пост в стране будет отторгнута теми или иными кланами, что создает реальную угрозу глубокого внутриэлитного раскола. Можно, конечно, надеяться, что эта ситуация каким-то образом будет преодолена, — но остается совершенно не ясно, как и, самое главное, зачем.

Дело жизни Назарбаева и его величайшее достижение — выпестованная им модернизированная казахстанская элита, прошедшая тщательную подготовку в целом ряде самых успешных и разных стран, — на его глазах вытесняется вновь поднимающейся стихией в лучшем случае феодализма. Это не специфика Казахстана, это часть глобальной тенденции социальной деградации, но именно в Казахстане, где модернизация элиты потребовала таких усилий и достигла таких успехов, данная тенденция выглядит наиболее трагично.

Жесткий и однозначный, хотя и категорически отрицаемый на словах курс на построение этнического государства, в котором к власти допускаются (за все более редкими исключениями) представители только титульной нации, вошел в очевидное противоречие с отсутствием реальных традиций казахской государственности. В частности, это выражается в ограниченных способностях различных кланов (далеко не только пресловутых жузов) к сотрудничеству ради общих интересов. Без железной руки бывшего первого секретаря Коммунистической партии возможности такого сотрудничества пока видятся проблематичными, что грозит не только стабильности, но и самому существованию Казахстана в его нынешнем виде в постназарбаевский период.

Назарбаев сохранил влияние на верхнюю палату парламента через старшую дочь Даригу, ставшую спикером сената Фото: president.tatarstan.ru

Очевидность этой проблемы для всех (кроме российской бюрократии) представляется одним из важных факторов казахстанской эмиграции в Россию, — наряду с полным отсутствием в российской политике этнической компоненты (в регионах Казахстана казах «не той» группы не может сделать карьеры, а в России — никаких проблем).

В настроениях заметной части казахстанской элиты желание максимально отстраниться от России (весьма ярко продемонстрированное форсированным переходом на латиницу) борется с растущим страхом перед Китаем. Назначение президентом дипломата, длительное время специализировавшимся именно на Китае, представляется прежде всего прямым и явным выбором более сильного партнера, способного противодействовать влиянию США и в Казахстане.

Здесь нет никакого «двойного дна»: это не менее ясный, четкий и прямой сигнал, чем сам уход Назарбаева.

Дело в том, что в октябре позапрошлого года США под вздорным предлогом (проигрыш молдавскому бизнесмену в стокгольмском арбитраже иска на $1 млрд, в обеспечении которого в Европе уже были заморожены активы Казахстана более чем на $5 млрд) заморозили $22,6 млрд международных резервов Казахстана — без малого половину их общей суммы. В январе прошлого года Назарбаев был вынужден поехать «на поклон» к Дональду Трампу и подписать с ним вполне кабальное соглашение о закупке в значительной степени заведомо ненужных Казахстану товаров и услуг, допуске американских инвестиций в стратегические отрасли Казахстана (сумма сделки — закупки товаров и услуг в США и американские инвестиции — превысили треть замороженной суммы) и, насколько можно судить, о создании двух американских военных баз на Каспии. При этом США обязались сохранить их статус как «транспортных пунктов» и не перевозить через них смертельного оружия, но цена этих обязательств в условиях отсутствия у Казахстана действенных инструментов контроля была понятной.

После этого международные резервы Казахстана были разморожены.

Удивление российских экспертов возможным появлением американцев на Каспии купировались истериками о суверенитете Казахстана, «имперском синдроме», мнимой угрозе оккупации Россией Северного Казахстана и даже якобы существующими официальными российскими картами, на которых Северный Казахстан показан как территория России. Казахские журналисты не стесняются публично задавать эти вопросы российским экспертам, но на мои весьма настойчивые просьбы показать мне подобную карту или дать ссылку на нее я смог добиться лишь уведомления о том, что автомашины из Байконура в России получают номер с особым кодом региона.

Однако поблизости есть серьезный субъект, вытирать ноги о который подобным образом казахстанским (или, точнее, казахским) элитам невозможно: это Китай. Ему категорически не нужны ни американские базы на Каспии, ни американское участие в управлении казахстанскими железными дорогами (которые рассматриваются Китаем как часть глобального проекта «Один пояс — один путь», что несовместимо с американским участием в управлении ими).

Некоторое время Китай, очевидно, ожидал, что Россия каким-то образом вернет Казахстан в рамки евразийского сотрудничества, — и, по всей вероятности, не дождался и начал сам обеспечивать свои насущные стратегические интересы.

В результате Назарбаев оказался зажат в прямом столкновении двух сверхдержав — и нашел элегантный выход из ситуации. Его полуотставка, сохраняя его власть (разумеется, если не допустит консолидации ее новых центров, что намного сложнее сделать с его нынешней позиции), снимает с него обязательства перед Трампом и американской управляющей элитой в целом, защищая от нового «казахгейта». Новый же президент Казахстана сумеет найти общий язык с Китаем и обеспечить реализацию его интересов на территории Казахстана, не вызывая подозрений у российской бюрократии, в логике офшорной аристократии, в основном, насколько можно судить, не способной не то что защищать, но даже и осознавать интересы России.

В целом уход Назарбаева с поста президента — удар колокола, напоминающий об угрозе дестабилизации важнейшего южного соседа России и о вероятном усилении в нем влияния Китая.

Нам не стоит забывать, что в случае прорыва радикальных исламистов (включая бывших членов запрещенного в России террористического ДАИШ (арабское название запрещенной в РФ группировки «ИГИЛ» — прим. ред.) из Афганистана или из Киргизии, радикальная исламизация которой идет стремительно, остановить их можно на южной границе нынешнего Казахстана, но никак не на северной.

Отставка новой группы губернаторов продолжила тенденцию замены губернаторов, пытавшихся опираться на местные элиты, «молодыми технократами» Фото: kremlin.ru

2. Смена губернаторов: «молодые технократы» против стабильности

Отставка новой группы губернаторов (Алтай, Калмыкия, Мурманская, Оренбургская и Челябинская области) продолжила тенденцию замены губернаторов, пытавшихся опираться на местные элиты, «молодыми технократами», ориентированными на федеральные власти и федеральные же финансово-промышленные группы.

Это правильное решение с точки зрения политтехнологий, так как сравнительно молодые кадры выгодно оттеняют политическую зрелость президента, а их обновление является весомым аргументом против использования термина «застой».

Социально-экономический кризис и блокирование развития либеральной политикой (обслуживающей интересы глобальных и отечественных финансовых спекулянтов против интересов России и ее народа) сделал «крайними» губернаторов, которые оказываются естественными и первоочередными объектами народного недовольства. При этом экономический кризис и безденежье обессиливает региональные элиты и позволяет не считаться с ними.

Проблема заключается даже не в схожести новых назначенцев друг с другом (иногда до степени смешения) и не в их оторванности от местных нужд (усугубляемой тем, что их команды считают себя обязанными своим патронам и Москве, а не управляемому региону), а в том, что они неизбежно попадут в ту же самую ловушку, что и их предшественники, только немного позже.

При этом оторванность их от управляемых регионов объективно превращает местные элиты и активистов в их потенциальных противников, что через некоторое время приведет к росту протестного напряжения (наподобие того, к которому привела прошлая замена губернаторов федеральными назначенцами в начале президентства Дмитрия Медведева). Таким образом, стабилизация в тактическом плане в стратегической перспективе может вновь стать фактором дестабилизации.

Борьба за сокращающиеся ресурсы уже обострилась на высшем федеральном уровне; одним из ее проявлений стала неадекватно агрессивная критика в адрес Сергея Кириенко и попытки дискредитировать конкурс «Лидеры России». Кириенко дал на нее гениальный ответ в виде встречи президента Путина с победителями конкурса и реальным карьерным ростом многих из них.

Вместе с тем этот конкурс, как и в целом подбор губернаторов, объективно направлен на отбор и подготовку идеальных исполнителей, в то время как нарастающий кризис требует людей, способных проявлять инициативу и заниматься политическим и административным творчеством. Приход на позиции государственных топ-менеджеров эффективных исполнителей в ситуации, требующей инициативы, станет самостоятельным фактором усугубления кризиса.

Изменение методологии расчета реальных доходов граждан России — реакция минэкономразвития на данные о длительном их падении Фото: «БИЗНЕС Online»

3. Росстат обеспечит бурный рост доходов россиян, а если им это не понравится, то и уровня счастья

Изменение методологии расчета реальных доходов граждан России — реакция минэкономразвития на данные о длительном их падении. Эта статистика, несмотря на все ее несовершенство, дискредитировала либеральную социально-экономическую политику правительства Медведева и Банка России под руководством Эльвиры Набиуллиной.

Противоречие между ростом реальных зарплат и падением реальных доходов населения уже давно вполне справедливо осмыслено даже пользователями соцсетей: мол, зарплаты-то растут не у населения, а у топ-менеджеров олигархических компаний. Отсюда и средние цифры.

Признание обеднения населения, насколько можно судить, мешает либералам правительства Медведева вводить в заблуждение президента и теперь, вероятно, будет устранено. Неслучайно Росстат едва ли не впервые за всю его историю возглавил человек, официальная биография которого не имеет пересечений со статистикой. Хорошо, впрочем, что хоть не выходец из Душанбе с непонятным образованием (по некоторым данным, гинеколог), которого поставили руководить такой сложной и требующей профессионализма структурой, как земельный кадастр.

Разумным решением нового руководителя Росстата стал переход от ежемесячной к ежеквартальной публикации данных: аналогичная процедура в отношении инвестиционной статистики привела к трехкратному сокращению глумления еще по недоразумению сохранившихся в России профессионалов над Росстатом (раньше они высказывали свое отношение к качеству официальной статистики каждый месяц, а теперь лишь раз в квартал). Перспективным опытом видится в этом отношении прекращение Банком России публикации данных об утечке капиталов из страны: вероятно, для нынешнего руководства нет статистики — нет и проблемы.

Справедливости ради стоит отметить, что после реформы официальной статистики в ноябре 2017 года ее макропоказатели, насколько можно судить, утратили содержательный смысл и стали просто непригодны для практического использования (за исключением, разумеется, официальной пропаганды). Поэтому вероятное надругательство над методологией расчета реальных доходов населения имеет лишь узкопрофессиональный интерес для некоторых политологических и, возможно, медицинских специальностей.

Если же кому-то из россиян не понравятся темпы роста реальных доходов в стране, Росстат вполне может, по идее спикера Совета Федерации Валентины Матвиенко и практике Бутана, заняться расчетом динамики уровня счастья.

Александр Беглов — прекрасный человек с огромным авторитетом и безупречным послужным списком — оказался совершенно непригоден для управления мегаполисом ни с управленческой, ни с политической стороны Фото: ©Алексей Дружинин, РИА «Новости»

      3. Избрание Беглова мэром Санкт-Петербурга может стать репутационной катастрофой «Единой России» общефедерального масштаба

И. о. мэра Санкт-Петербурга Александр Беглов — прекрасный человек с огромным авторитетом и безупречным послужным списком — оказался совершенно непригоден для управления мегаполисом ни с управленческой, ни с политической стороны.

Он сделал много хорошего, он внимательно реагировал на нужды жителей города и сумел с крайней деликатностью разрешить ряд болезненных конфликтов (например, сохранил Исаакиевский собор в собственности города, причем так, что все стороны казавшегося непримиримым конфликта вздохнули с облегчением и даже благодарностью).

Однако неумение общаться с людьми, невнимание к унаследованным им внутриклановым противоречиям и, вероятно, привлечение к работе откровенно неадекватных политтехнологов перечеркнули едва ли не все.

Минувшая зима, в ходе которой город из-за прямого саботажа двух враждующих группировок коммунальщиков (решивших, что их все равно отодвинут от бюджетов при новом мэре) убирался крайне неудовлетворительно, была усугублена решением отменить «по просьбам трудящихся» использование реагентов. В результате спасенные обувь и нежные лапки домашних любимцев остались незамеченными на фоне тысяч «сверхнормативных» переломов и чудовищного снижения качества городской среды.

Потеря управления городом стала столь масштабна и заметна, что вынудила направить в Санкт-Петербург для расследования специальную комиссию московской мэрии. В вечном конфликте двух столиц Северная не испытывала такого унижения со времен переезда руководства государства в Москву в 1918 году, однако неприятие мэрии в Санкт-Петербурге достигло такого масштаба, что этого никто не заметил.

Несмотря на падение авторитета Беглова в городе (а возможно, благодаря ему) у «Единой России» нет другого кандидата; вместе с внутриполитическим руководством она будет продавливать его, не допуская к выборам сколь-нибудь значимые и пользующиеся популярностью фигуры. Так, от идеи участия в них отказалась Ксения Собчак (возможно, свою роль сыграл развод), а КПРФ выдвинула уважаемого и авторитетного, но далекого от хозяйственного управления и уличной политики выдающегося кинорежиссера Владимира Бортко (снявшего «Блондинку за углом», великое «Собачье сердце», «Афганский излом», «Улицы разбитых фонарей» и «Бандитский Петербург», «Мастера и Маргариту», в 2009 году — провидческого «Тараса Бульбу», а в 2016 году — «Убийство городов» о войне на Донбассе по роману Александра Проханова).

В результате, если фигура Беглова не будет преображена или если он не добьется потрясающего успеха, который обеспечит ему любовь горожан, его избрание обернется чудовищной дискредитацией и «Единой России», и выборов как таковых и нанесет еще один крайне болезненный удар сложившейся политической системе.

Английский парламент, в очередной раз отказавшись от согласованного премьером Мэй с Евросоюзом плана Brexit, сделал его невозможным в ранее согласованные сроки — до 29 марта Фото: Stefan Rousseau/PA Wire/PA Images/ТАСС

 5. Провал английской демократии

Английский парламент, в очередной раз отказавшись от согласованного премьером Терезой Мэй с Евросоюзом плана Brexit, сделал его невозможным в ранее согласованные сроки — до 29 марта.

Мэй обратилась к председателю ЕС Дональду Туску со смиренной просьбой продлить время выхода до конца июня, надеясь за это время «утрамбовать» парламентариев, но председатель Еврокомиссии Жан-Клод Юнкер четко зафиксировал, что Англия должна покинуть ЕС до майских выборов в Европарламент.

Возникла ситуация полной неопределенности, усугубляемая кошмарной инфантильностью ключевых участников процесса, прежде всего в Англии. Ее парламент вошел в патовое состояние: противники выхода из ЕС и сторонники наиболее жесткого выхода заблокировали друг друга, а заодно и исполнительную власть. При этом страх лишиться расположения своей группы избирателей и навсегда уйти с политической сцены блокирует все политические группы и не позволяет им ни идти на компромисс, ни тем более менять свою позицию (пусть даже заведомо деструктивную).

Принципиально важно, что ссылки на референдум носят заведомо фиктивный характер. В Англии, как во всей Европе, референдумы играют сугубо вспомогательную роль и являются рекомендательными. Решение референдума о выходе из ЕС было обязательным для единственного человека — объявившего этот референдум премьера Дэвида Кэмерона (и то исключительно в силу его личной инициативы). Он ушел в отставку именно для того, чтобы полностью развязать руки своей преемнице, но руки Мэй, ярой противницы Brexit, вынужденной его реализовывать, были связаны отнюдь не народом, а элитой Британии.

Решение о выходе из Евросоюза было принято английской элитой, шокированной уровнем неадекватности евробюрократии, которая готова была всерьез обсуждать требование Барака Обамы о подписании Трансатлантического торгово-инвестиционного партнерства. Его смысл заключался в желании США деиндустриализировать Западную Европу по тем же образцам, по которым та деиндустриализировала Восточную Европу и превратить руководство европейских государств в простых региональных менеджеров глобальных монополий (в основном американских).

То, что евробюрократия всерьез была готова обсуждать этот кошмар, в глазах английской элиты превратило Брюссель в сборище опасных для самих себя сумасшедших (не городских, но континентальных) и вынудило ее спасаться в прямом смысле слова любой ценой. В кратко- и даже среднесрочном плане это может принести огромные потери, но в долгосрочном представляется полностью оправданным.

Попытки найти альтернативы ЕС как глобальному экономическому пространству пока неудачны: возврат в арабский мир, достаточно жестко контролируемый США и Израилем, требует сверхусилий и не способен принести экономические дивиденды, а Китай с удовольствием становится партнером, но ни в коем случае не союзником, так как намерен наращивать собственные мускулы, а не становиться местом базирования английских глобальных групп.

Тем не менее Англия может лишиться европейского рынка без существенных потерь: ее реальный сектор практически погиб (за исключением шотландских верфей и снижающейся добычи газа, а также действительно отличного ВПК), и страна превратилась в финансовый бутик, который сохранит свое значение и вне Евросоюза (с финансовой точки зрение критично отношение к зоне евро, в которую Англия не вошла именно благодаря своей глобальной специализации на финансовом бизнесе).

Угроза заключается в возможном выходе из Соединенного Королевства Шотландии, желающей в силу своей промышленной специализации остаться в Евросоюзе, — но бюрократические препоны и интересы континентальных конкурентов способны затормозить этот процесс.

От отчаяния обычные англичане могут попытаться остаться в Евросоюзе, но (даже если забыть о принципиальном выборе британских элит) тот уже принял решение на их счет и в силу чудовищной косности и бюрократизации просто не сможет его изменить.

Кроме того, незначительные для постороннего наблюдателя рынки, высвобождаемые Англией в Европе (например, оборонной продукции) являются лакомым куском для европейского бизнеса, который просто не способен вернуть его обратно англичанам.

Свою роль играют и желание демонстративно наказать за выход из Евросоюза — «чтоб другим неповадно было», и, вероятно, национальные чувства Туска, который оказывается едва ли не первым в истории поляком, отказывающим англичанам (и при этом еще и мстящим за поколения «польских водопроводчиков»).

Принципиально важно, что Brexit, нанося существенный ущерб Англии, полностью дестабилизирует Евросоюз.

США держали «старую Европу» (в первую очередь Германию, Францию и север Италии) в тисках между полностью контролируемой ими Восточной Европы и Англии. Без Англии они утрачивают значительную долю влияния на внутриевропейские дела, — и влияние Германии и немецких концернов возрастает качественно (как и старой европейской аристократии, особенно связанной с Ватиканом). В связи с этим следует ожидать смены логики внутриполитического процесса Германии — вплоть до того, что Ангелу Меркель сменит не представитель «зеленых» или АфД (как было бы при сохранении «правил игры»), а Сара Вагенкнехт, которая, однако, будет вынуждена проводить политику в интересах немецких крупных корпораций (этот путь, хотя и в качественно иных условиях, проложил левый Алексис Ципрас, вынужденный проводить правую политику).

Падение влияния США на Евросоюз с выходом из его состава Англии объясняет отчаянное желание американцев заблокировать Brexit (равно как и их отказ от стимулирования шотландского сепаратизма), однако оно противоречит внутренней логике поведения как Англии, так и европейцев, а потому безуспешно.

Существенно, что Brexit наносит ЕС серьезнейший финансовый удар: он лишается 10% бюджета, да еще и в условиях продолжающегося глобального кризиса, обостряющего нехватку ресурсов и без ухода Англии. В условиях изменения внутреннего баланса сил в ЕС этот удар оказывается фатальным для Восточной Европы: Евросоюз решительно разворачивается от финансирования этого политического придатка США к поддержке цивилизационно и политически более близкой к «старой Европе» Южной Европы (она важнее и по сугубо коммерческим причинам — как более значимый рынок в силу более обеспеченного населения).

В результате Восточная Европа, уничтожившая ради вхождения в ЕС свою экономику, лишается значительной части европейских грантов и окончательно становится «Европой третьего сорта» (а Прибалтика — так и вовсе «четвертого»; в отношении же «стремящихся в Евросоюз» политических элит остается лишь вспомнить поговорку «собачатина седьмой категории, рубка вместе с будкой»). Это еще более снижает политическое значение Восточной Европы внутри ЕС и, соответственно, еще сильнее ослабляет внутриевропейские позиции США.

Истерическая эксплуатация пещерной русофобии, заманивание к себе американских войск под любыми предлогами, проведение военных маневров по отработке захвата Калининградской области («Анаконда-2018») в этих условиях вполне рациональны для восточноевропейских элит (особенно польской, которой больше всех терять и которая сумела заработать лютую ненависть далеко не только немецкого политического класса): это единственный способ сохранить свою политическую значимость в ЕС и связанную с ней возможность тянуть деньги из европейского бюджета.

Тем не менее основными трендами являются сокращения влияния США на ЕС, впадение Восточной Европы в окончательное ничтожество и качественное укрепление значения Германии. Последнее не может не тревожить Россию (особенно с учетом активной и последовательной поддержки немецкими элитами антироссийского фашизма на Украине), хотя в целом наши возможности возрастают — и не только в Европе, но и в Англии.

Правда, использовать эти растущие возможности в условиях сохраняющегося доминирования офшорной аристократии катастрофически некому.