Андрей Макаревич: «А почему мое мнение должно измениться? С опытом? Я не считаю, что был сильно глупее 20 или 30 лет назад» Фото: Сергей Елагин

«СЧИТАЮ, ЧТО ЭТО ГЛУПЕЙШАЯ ЗАТЕЯ – ПЕТЬ ВЫСОЦКОГО»

– Андрей Вадимович, мы беседуем незадолго до вашего выступления на вечере «Аксенов-феста», посвященном Владимиру Высоцкому. При этом буквально в трех-четырех сотнях метрах отсюда начинается фестиваль еврейской музыки, где вы тоже выступали в прежние годы. Не стоял перед вами выбор сегодня?

– У меня такого выбора не было. В общем, артист работает там, куда его пригласили.

– Будете петь Высоцкого?

– Нет, я не пою Высоцкого, считаю, что это глупейшая затея – петь Высоцкого, потому что он обладал настолько мощной формой, настолько удивительной особенностью исполнения, настолько эмоциональной, что перепевать его, с ним соревнуясь, по меньшей мере самонадеянно.

– То есть вы скептически относитесь к мероприятиям вроде «Своей колеи», где хорошие и не очень артисты поют Высоцкого и признаются ему в любви по гроб?

– Я вообще не люблю такие мероприятия. Как правило, это ужасно. И есть масса других способов вспомнить человека...

. «Я не пою Высоцкого, считаю, что это глупейшая затея. Перепевать его, с ним соревнуясь, по меньшей мере самонадеянно»
 Фото: kzn.ru

– Когда в последний раз давали развернутое интервью, в котором вас спрашивали только о музыке?

– Не так давно, кстати. Правда, не помню, для какого издания.

– Значит, такое случается?

– Конечно.

 – Просто кажется, что за вами в последние годы, помимо титула «музыкант», закрепилось еще и определение «общественный деятель».

– Я не считаю себя общественным деятелем. Поэтому мне не очень интересно, кто и что говорит на эту тему.

– Или ваш род занятий все последние 50 лет, так или иначе, подразумевает какую-то деятельность по отношению к обществу?

– Считаю, то, что творю, пишу песни, занимаюсь графикой, пишу рассказы, – вот это мой способ взаимодействия с обществом.

– В Казань вы в этом году привезли свой двухтомник и выставку графики. Все это гармоничные части вас как художника или, может быть, вы устали от музицирования?

– Нет, все это органичные части единого целого. И больше этого не стало, я занимаюсь и тем, и другим, и третьим. Так что в этом плане не поменялось ничего.


«РОК, ШМОК... НУ КАКАЯ РАЗНИЦА?»

– А русский рок как явление сейчас присутствует в вашей жизни?

– А вы мне сможете объяснить, что это такое? У нас много музыки поется на русском языке, но я не слышал ни разу ни одного определения, которое бы меня удовлетворило. Ни разу за 50 лет.

– Но принято считать, что есть некое сообщество артистов и групп, включая «Машину времени», которое относится к этому музыкальному явлению.

– Кем принято?

– Прессой, музыкальными критиками...

– Хм, они, видимо, знают, о чем говорят, а у меня большие сомнения здесь.

– Хорошо, а стиль «Машины времени» вы сами как определяете?

– А зачем определять? «Машина времени» – это просто группа. Например, The Beatles – это рок или не рок? Я не знаю. Вы считаете группу «Ундервуд» роком, только честно?

– Это сложный вопрос.

– Вот-вот.


– А группа «Звери»?

– Тоже не знаю. Более того, для меня это не имеет ни малейшего значения. Рок, шмок... ну какая разница? И нет никакого сообщества артистов, его не существует...

– И никогда не было, даже в 80-е – начале 90-х?

– Думаю, что нет.

– Но были какие-то структуры, вокруг которых эти группы объединялись, скажем Ленинградский рок-клуб.

– До Ленинградского рок-клуба был еще Московский клуб. А до Московского был еще Московский бит-клуб. И это было еще раньше. Но ведь это всего лишь организация, их на свете много. Определять музыкальный жанр по тому, входят люди в ту или иную организацию или не входят, по-моему, чепуха.

– Считается, что эти музыкальные коллективы сыграли важную роль в жизни страны на определенном этапе, чуть ли не развалили Советский Союз...

– Но вот опять же... а кем считается? Мной не считается, например. Вообще, лучше читайте, ей богу, книги хорошие, чем средства массовой информации.

– Общаетесь сейчас с теми коллегами-музыкантами, с которыми у вас порой диаметрально противоположные взгляды на многие события в стране и мире? С Гариком Сукачевым, например.

– Знаете, я сейчас настолько загружен тем, что люблю делать, что в 99 процентов случаев общаюсь с теми людьми, с которыми работаю. На остальных просто не остается времени. Вот и все.


«ВСЕ, ЧЕМ Я ЗАНИМАЮСЬ, ДЛЯ МЕНЯ ГЛАВНОЕ»

– В каком количестве музыкальных проектов одновременно вы сейчас принимаете участие?

–  Так, если посчитать: «Машина времени», Yo5, «Джазовые трансформации», «Идиш-джаз» – четыре. Так что четыре проекта.

– А еще многие помнят ролики, выложенные на YouTube, где вы просто поете под гитару.

– Я уже много лет не пою под гитару. Здесь, в Казани, сделал исключение, потому что фестиваль – это такая особая немножко вещь. Но мне как-то не очень это интересно.

– «Машина времени» по-прежнему для вас главный музыкальный проект?

– Знаете, у меня нет главных или второстепенных проектов. Все, чем я занимаюсь, для меня главное.

– Расскажите о будущем 50-летии «Машины времени», которое грядет в 2019 году. Вы рассказывали, что записываете новые песни.

– Мы уже их записали, точнее, записали три песенки. Вот в эти дни одна из них пошла в эфир, а две пойдут в скором времени. Что касается 50-летия, к сожалению, очень трудно придумать что-то необычное. Да, будет тур, будут концерты... Будет программа, которая отличается от той, что мы играем сегодня. Вот, собственно, и все. Что еще можно придумать?

– Цифра 50 – заставляет она о чем-то задуматься?

– Цифры не заставляют меня задуматься или делать что-то еще, я об этом не думаю. Знаете, это у нашей общественности странная любовь к юбилеям, оставшаяся, по-моему, еще со времен советской власти. Я как-то ехал по городу, присмотрелся к афишам и ужаснулся: что ни концерт, то юбилейный. Что такое...

– Но вы тоже не чураетесь этого, так получается?

– А приходится. Потому что 50 лет – это не 5, не 10, не 15 и даже не 20 лет, да? Все-таки достаточно много. Я посмотрю, у кого еще из наших команд такая цифра.

– Кстати, есть тут у вас конкуренты?

– Не знаю. Да и не очень интересно. Я стараюсь не забивать свою голову и вообще время жизни какой-то ненужной информацией.

«Все это органичные части единого целого. И больше этого не стало, я занимаюсь и тем, и другим, и третьим»Фото: Ирина Ерохина

«А С КАКИМИ ЗАЯВЛЕНИЯМИ Я ВЫСТУПАЛ В ПОСЛЕДНИЙ РАЗ?»

– Что же вас тогда заставляет эмоционально реагировать на какие-то вещи окружающей действительности?

– А я вообще достаточно эмоциональный человек (смеется). Не похоже? Странно. Вообще, песня пишется в результате того, что ты испытал какие-то эмоции. На пустом месте вот так возьми карандашик и напиши... скорее всего, ерунда получится. Так что в этом смысле я совершенно обычный человек.

– И все-таки вы почему-то все чаще появляетесь в медиа в контексте каких-то событий общественной жизни.

– А вы спросите у своих коллег. Я не знаю.

– Но вы же выступаете с какими-то заявлениями по поводу тех или иных событий?

– А с какими заявлениями я выступал в последний раз? Просто все всегда говорят общими словами, а когда начинаешь конкретно спрашивать, оказывается, что и не было никаких заявлений.

– На днях вы и еще ряд деятелей культуры (Олег Басилашвили, Юлий Ким и другие) объявили о сборе средств на юридическую помощь для тех, кто был задержан по стране после недавних несанкционированных митингов сторонников Навального. 

– Что же тут такого? По-моему, это совершенно нормально. Когда люди молодые и юридически абсолютно неграмотные, этим пользуются и навешивают им всякое, то, в чем они не виноваты... Конечно, им надо помогать, раз они оказались в таких ситуациях. Но никаких заявлений я в этой связи не делал. Просто пытаюсь им помочь. Я много работаю и с благотворительными организациями, но не считаю необходимым повсюду об этом заявлять. Мне кажется, это не очень красиво.  

«Когда люди молодые и юридически абсолютно неграмотные, этим пользуются и навешивают им всякое... Конечно, им надо помогать, раз они оказались в таких ситуациях»Фото: Алексей Белкин

– Но у вас нет ощущения такого трагического раскола по политическим мотивам среди наших деятелей кино, театра, музыки?

– Ну я бы не стал сгущать краски. Все взрослые люди, каждый имеет право на собственное мнение по поводу происходящего. Вот и все. Я имею свою точку зрения, при этом не собираюсь никого агитировать, зазывать под флаги и так далее. Я считаю так, кто-то другой – иначе, это его проблемы. Люди разные, вы заметили? Так всегда будет.

– Почему же именно в России нам так сложно порой бывает уважать человека, который просто имеет другую позицию?

– А вот это хороший вопрос... Я думаю, что это не только наша проблема, хотя у нас, конечно, она очень ярко проявляется. Просто они сами себя не уважают прежде всего. А надо с этого начинать – с уважения к самому себе. Тогда ты не сможешь не уважать других.

– Есть какие-то механизмы того, как к этому прийти?

– Механизмы? Наверняка есть...

– Читать хорошие книги, слушать хорошую музыку?

– Да, да. Не смотреть наше современное телевидение, которое старательно ввинчивает в нас ненависть каждый день с утра до ночи уже несколько лет.

Борис Ельцин вручил государственные награды участникам творческих коллективов, поддерживавших защитников российского Белого дома в августе 1991 года (нажмите, чтобы увеличить)Фото: ©Дмитрий Донской, РИА «Новости»

«МЕНЯ УЖЕ ДАВНО НИЧЕГО НЕ УДИВЛЯЕТ»

– В 90-е вам много пеняли за дружбу с властями предержащими, за орден, полученный из рук президента Ельцина...

– Да мне это неинтересно.

– Я вот к чему: есть такое расхожее выражение: человек в 20 лет – революционер, в 30 – либерал, в 40 – консерватор. Кажется, что вас такая судьба миновала.

– А почему мое мнение должно измениться? С опытом? Я не считаю, что был сильно глупее 20 или 30 лет назад.

– А если отойти еще дальше по времени?

– Если еще дальше, то тогда меня вообще мало что интересовало, кроме музыки. Когда ты рождаешься, ты ведь еще и читать не умеешь, но это же естественные вещи.

– Вас не удивляет, когда люди заявляют, что всю жизнь фанатеют от «Машины времени» и лично от Макаревича, но при этом абсолютно не соглашаются с вами по каким-то важным вопросам общественной жизни?

– Да меня уже давно ничего не удивляет. Во всяком случае, в этой области. А вот со знаком плюс меня удивляют, наверное, какие-то явления природы, проявления красоты. Опять же будь то красота в природе, в искусстве или какие-то хорошие работы моих коллег. Или будь то театр или кино, музыка или поэзия, масса вещей.


Если говорить конкретнее, то Александр Кабанов – это великий поэт, живущий в Киеве, пишущий на русском языке. Кстати, на моей выставке есть несколько иллюстраций к его книге, которая должна выйти этой осенью, и я жду этого с большим нетерпением.

– А в театре?

– В театре я был в последний раз довольно давно, честно вам скажу. Просто нет времени. С того момента, как у нас появился свой клуб джазовый, я там провожу много времени. Причем то же самое вечернее время, когда в театре идут спектакли.

– Зачем вам понадобилось делать песни «Машины времени» в джазовой обработке на недавнем сольном альбоме?

– Мне это показалось интересным, потому что некоторые мелодии содержат в себе какую-то многослойность, их можно прочитать так, а можно – иначе, по-другому. Это всегда любопытно, особенно когда это делают хорошие музыканты. У нас очень хорошая команда.


«Я ОЧЕНЬ НЕ ЛЮБЛЮ О ЧЕМ–ТО ПРОСИТЬ»

– Вспомним о «Сотворении мира». Не совру, если скажу, что многие в Казани до сих пор скучают по фестивалю, который некоторые российские музыкальные журналисты называли лучшим в России.

– Кстати, и зарубежные СМИ его так же называли. Здесь только вопрос денег, исключительно. Нет спонсоров. Фестиваль в среднем стоит 2 миллиона долларов. Вот где их сейчас взять? Если кому-то придет в голову пожертвовать такую сумму для того, чтобы она в один день была подарена людям, то мы с большой радостью возьмемся за это снова.

– Может, учитывая обстановку в мире, мощный состав артистов в России сейчас не собрать?

– Такая проблема есть. Но люди же все равно приезжают в Москву, сплошь идут концерты. Я не могу сказать, что их стало меньше. Да, кто-то не приезжает, но есть те, кто все же приезжает. Это не главная проблема.

– Происходят какие-то попытки нахождения денег? Или это вопрос не к вам?

– Я очень не люблю о чем-то просить. Если кто-то предложит, мы это обсудим.

– Если вспомнить все «Сотворения мира» в Казани, у вас есть самый любимый из них?

– Не могу сказать... По-моему, все те, которые прошли в Казани, были замечательными. Тот, который был последним, прошел в Перми, был послабее по вполне объективным причинам. Просто там не настолько были зрители к этому готовы, пространство было не такое совсем... Да много чего не совпало.

– Однако Казань тоже считается не очень рок-н-ролльным городом.

– Да вот, как выяснилось, нет. Я этого не заметил совсем. Все-таки по 250 тысяч человек собирались. Но на это уходил целый год кропотливой работы.

Гарик Сукачев на фестивале «Сотворение мира – 2011» в КазаниФото: «БИЗНЕС Online»

– Сейчас вы делаете какие-то музыкальные фестивали?

– Нет. Это та головная боль, которая удовлетворения не приносит, честно скажу.

– То, что Макаревич – поэт, понятно. А насколько важным элементом в вашем творчестве является проза?

– Я периодически пишу какие-то рассказики, например в журнал «Русский пионер». Уже много лет я с ним связан обязательством, которое сам на себя взял. Это очень дисциплинирует. Потому что если что-то должен, то ты это делаешь. А если нет, то еще подумаешь: «А надо ли вообще?»

– Но писателем вы себя считаете? Или писатель – это Лев Толстой?

– Ну да, а художник – Леонардо да Винчи, я понимаю (смеется).

– Нет желания освоить большие литературные формы? Кажется, что любой фильм или спектакль по пьесе или роману авторства Андрея Макаревича вызвал бы серьезный интерес.

– Не знаю. Не просятся ко мне большие формы. Я однажды решил написать художественную книгу, она называется «Евино яблоко». Пока над ней думал, мне казалось, что во всяком случае это будет небольшой роман. Когда я поставил точку, то понял, что получилась коротенькая-коротенькая повесть. Страшно удивился, но потом понял, что вот такое у меня устройство. Это совершенно не вопрос наличия времени, просто ты умудряешься рассказать все, что хотел, в довольно сжатой форме.

«По-моему, все те «Сотворения мира», которые прошли в Казани, были замечательными»Фото: «БИЗНЕС Online»

«Я ОЧЕНЬ ЛЮБЛЮ ТО, ЧТО ДЕЛАЕТ БОРЯ ГРЕБЕНЩИКОВ»  

– Вы ведь один из зачинателей «Аксенов-феста»... У вас нет ощущения, что на фестивале всегда присутствует такая минорная нота, поскольку это мероприятие о тех писателях, художниках, режиссерах, которые относятся еще к советской интеллигенции и которых, по сути, заменить сегодня некем?

– Как это никем не заменить? Вот Гузель Яхина, например... Куда моложе вроде бы? Нет, появляются, слава богу. А на днях получил «Звездный билет» за поэзию вообще парень молодой. Другое дело, что никто никого не заменяет, потому что художники, писатели настолько индивидуальны, что говорить о том, что один заменил другого, просто неграмотно. Никто никого заменить не может: одни уходят, другие приходят. Когда уходят, всегда жалко, потому что таких больше не будет. Так можно сказать про каждого конкретно.

– Но у нового поколения литераторов не уменьшается аудитория?

– Я не занимаюсь статистикой.

– А у вас есть какие-то музыкальные «наследники», конечно, в кавычках?

– Повторяю, не может быть никаких наследников, к счастью. Это же не трудовая династия сталеваров. У каждого свой голос.

«У него [Гребенщикова] такая чудесная песня на 40 лет. И я ее слушаю»Фото: Ирина Ерохина

– Среди новой русской музыки находите что-то интересное? Вы слушали Монеточку или Гречку?

– Не знаю, я даже их не слушал. Хотя меня очень радуют некоторые коллеги по музыкальному творчеству. Тот же «Ундервуд» часто радует. Это прекрасная музыка и прекрасная поэзия. Тот же Ромарио радует. Абсолютно светлый по своей истории, позитивный персонаж. Есть люди, конечно.

– А ветераны?

– Я очень люблю то, что делает Боря Гребенщиков, но вот уж неожиданного там как раз нет. У него такая чудесная песня на 40 лет. И я ее слушаю.

– Казань считаете для себя особым городом?

– Да, потому что у нас много хорошего здесь происходило, происходит и, надеюсь, еще будет происходить.