Я спросил сегодня у менялы,

Что дает за полтумана по рублю,

Как сказать мне для прекрасной Лалы

По-персидски нежное «люблю»?

– Сергей Есенин

СУДЬБА ДОГОВОРА JCPOA

Когда во вторник, 8 мая, президент США Дональд Трамп объявил о выходе США из иранской ядерной сделки, рынки всколыхнулись. Нефть скользнула до $77 за баррель сорта Brent, логично укрепился рубль. Потоком пошли комментарии из различных частей света, спешно стали обновляться прогнозы, вновь зашла речь о магическом уровне в $100 за баррель. Появились, однако, и обратные прогнозы – так, ЕБРР заявил о вероятном снижении стоимости барреля на рубеже лета-осени этого года. В общем, рынки по всему миру получили довольно серьезную встряску, последствия которой будут полностью видны только со временем. Вместе с тем о некоторых вещах более-менее определенно можно говорить уже сейчас.

Надо сказать, что персидского вопроса я уже однажды касался. Было это три года с небольшим назад, как раз тогда, когда в швейцарской Лозанне в рамках шестисторонних переговоров (США, РФ, Китай, Германия, Франция и Иран) было заключено рамочное соглашение. Позже оно обрело юридически обязывающие формулировки и подписано в июле 2015 года как договор JCPOA. Принят он тогда был на ура, поскольку был одинаково приемлем (или, точнее, одинаково неприемлем) для всех договаривающихся сторон.

Иран по этому договору, по сути, терял право на разработку ядерного оружия, передавал на хранение в иные страны практически все накопленные запасы обогащенного урана, разрешал на 20-летний срок доступ инспекторов МАГАТЭ на свои ядерные объекты, а также трансформировал ядерный подземный комплекс в Фордо в исследовательский центр. При этом полностью «ядерная дорога» для персов не закрывалась – согласно договору, Иран мог продолжать вести исследования в области ядерной физики, нарабатывать технологии и обучать специалистов. В обмен на это Иран получал постепенное снятие санкций, которые угнетали экономику страны, Россия и Китай получали повышение дипломатического уважения, страны Европы немедленно нацелились на доступ к иранскому рынку сбыта и расширение инвестиционного сотрудничества. США же обретали вектор влияния на Иран, который в перспективе и при сохранении тогдашних трендов мог заменить КСА в качестве ключевого союзника в регионе. Вернее сказать, он мог вернуться на свое привычное место, поскольку из всех стран региона именно с Ираном наиболее плотно работали американцы до того, как в 1979 году в стране произошла исламская революция, а свергнутый шах Мохаммед Реза Пехлеви был вынужден уехать из страны.

Но были и недовольные достигнутым соглашением.

ВОЗМУЩЕННАЯ ЕВРОПА

Во-первых, к их числу следует отнести КСА, при этом противоречия между КСА и Ираном являются и экономическими, и, по сути, религиозно-экзистенциальными. Обе страны являются крупными производителями и экспортерами нефти и, следовательно, прямыми конкурентами на этом рынке. Ситуация усугубляется тем, что экономики обеих стран в существенной степени монокультурны; те же США сейчас добывают больше нефти, чем КСА (10,7 млн баррелей в день против 10,2 млн), но США никак не являются критически зависящими от этого сектора. С другой стороны, шиитский ислам Ирана несовместим с ваххабизмом КСА. Мирного решения противоречий здесь не может быть в принципе, оно может быть только силовым – правда, отложенным на годы и десятилетия, что никак не меняет самой ситуации. Во-вторых, к договору JCPOA крайне негативно отнесся Израиль. Так, премьер-министр Израиля Биньямин Нетаньяху прямо и откровенно заявил, что «соглашение, основанное на достигнутых рамочных договоренностях, угрожает выживанию Израиля». Позиция эта не изменилась за прошедшие годы, да и вряд ли могла измениться. В-третьих, о сделке негативно высказывалось республиканское большинство в конгрессе. На тот момент, впрочем, ничего особого оно сделать не могло, а президент США Барак Обама вполне четко и однозначно назвал договор «историческим».

За истекшие без малого три года ситуация для Ирана изменилась в лучшую сторону весьма серьезно. Иран, избавившийся от запрета поставлять нефть на богатые западные рынки, сумел нарастить добычу нефти в полтора раза, с 2,6 мбд до почти 4 мбд. Подавляющая часть этого прироста пошла на экспорт, что в совокупности с неспешным повышением стоимости барреля привело к заметному увеличению притока валюты в страну. Проснулась и задышала экономика. Более того, в Иран косяком пошли иностранные инвесторы, в первую очередь из Европы, а конкретно – из Франции. Так, крупные проекты развернули в Иране автопроизводители Renault и Peugeot, существенно проявил себя также энергетический гигант Total. Все это оказалось под угрозой после объявления американцами выхода из договора JCPOA. Вернее сказать, сам выход ни на что повлиять не может, но США однозначно дали понять, что всякий продолжающий работать с Ираном после этого события прямо рискует попасть под американские т. н. вторичные санкции. А они фактически сводятся к запрету работать на выгодном и богатом американском рынке сбыта и пользоваться американскими финансовыми структурами.

Европа, понятное дело, возмутилась – на данный момент никто из ЕС не заявил о сворачивании сотрудничества с Тегераном. Более всего возмутилась Франция, чей министр экономики Брюно Ле Мэр заявил, что это ошибка, несущая как риски безопасности, так и экономические риски, добавив, что Вашингтон не должен стать экономическим полицейским на планете. Его можно понять, ведь Франция за эти годы утроила свой профицит в торговле с Ираном, и лишаться персидских денег, имея всего лишь полгода на закрытие дел (срок, щедро выделенный США), крайне неприятно. Более того, это действие является уже вторым актом экономической агрессии по отношению к своему вроде как союзнику – первым было введение дополнительных пошлин на импорт металлов. Да, администрация США временно освободила ЕС от этого повышения (хотя переговоры еще будут), но висеть на таком крюке из угрозы и доброй воли никому не нравится.

РЕАКЦИЯ КИТАЯ

Отдельно стоит отметить реакцию Китая. Буквально только что он объявил об открытии прямого железнодорожного сообщения между Ираном и провинцией Внутренняя Монголия. Иначе говоря, Китай тоже не намерен рвать экономические отношения с Ираном. Здесь, впрочем, вопрос тонкий: Иран, когда находился под санкциями, имел весьма ограниченный пул покупателей нефти, и Китай там был одним из важнейших импортеров. Все бы хорошо, да только Пекин беззастенчиво пользовался стесненным положением Тегерана и требовал дисконта к мировой цене барреля – и Иран шел на это, давая 15–25% скидки, поскольку деваться ему было особо некуда. Сейчас ситуация изменилась, Китай, конечно же, до сих пор покупает около половины нефтяного экспорта Ирана, но другая половина уходит в основном в Европу, т. е. Иран на данный момент так жестко не зависит от какого-то одного потребителя.

При этом парадоксально, что сам Иран с социальной точки зрения сейчас находится в более тяжелом состоянии, нежели перед заключением этой ядерной сделки. Снятие санкций прямо обернулось оживлением экономики и доходов населения, оно внезапно после экономических свобод захотело еще и политических, что и обернулось весьма массовыми народными волнениями, которые имели место этой зимой, в декабре – январе. Власть (традиционно для режимов такого рода) объявила в этом виновными пятую колонну, «проплаченных провокаторов» и прочих «врагов народа», включая мессенджер Telegram; реальная причина, думается, проще – усталость от клерикального режима, кумовство в высших эшелонах власти, оседланные «лучшими людьми» основные финансовые потоки... В общем, в такой картинке для российских граждан нет, наверное, ничего незнакомого.

Новизна заключается лишь в действиях финансовых властей: ухудшение отношений с США идет уже не первый месяц (здесь достаточно вспомнить противостояние в Сирии), а разговоры о выходе США из договора шли еще с прошлой осени. Все это время курс иранского риала к доллару (да и к евро тоже) закономерно падал – благонравные и добропорядочные иранцы стремились защитить свои сбережения. Привело это к тому, что ЦБ Ирана в апреле зафиксировал курс риала на уровне 42 тыс. риалов за доллар США (отмечу, что при Пехлеви риал был на три порядка крепче, т. е. при аятоллах он обесценился почти в тысячу раз!), что закономерно привело к тотальному дефициту валюты и уничтожению легального валютного рынка. Остался нелегальный: месяц назад на черном рынке за доллар давали примерно 60–65 тыс. риалов. Пострадали трансграничные переводы валюты – персы, соответственно, вернулись к привычной за века анонимной и нелегальной по нынешним временам хавале. Центробанк тем временем пошел еще дальше, когда объявил, что в частном владении (под матрасом) у граждан страны не может быть валюты более чем на 10 тыс. евро, весь излишек должен лежать в каком-либо банке, в противном случае утаивший валюту рискует получить обвинение в контрабанде. И это, отметим, наблюдается уже сейчас – и ситуация наверняка ухудшится после действительного введения санкций, если таковое состоится.

Думается, только тогда можно будет говорить о влиянии санкций на стоимость барреля – и соответствующие последствия для России. Остроты ситуации добавляет то, что, судя по последним событиям, в дополнение к экономическим неурядицам вполне возможна еще и эскалация военных действий в Сирии. И какой узел закрутится в этом случае – сейчас можно только гадать.

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции