Не отказавшись от поездки в Москву, оркестранты и певцы молодежного фонда Sforzando последовали зову удачи. И правильно сделали Не отказавшись от поездки в Москву, оркестранты и певцы молодежного фонда Sforzando последовали зову удачи. И правильно сделали Фото представлено фондом Sforzando

«ЛОВИТЕ МИГ УДАЧИ»

В программу трехдневного фестиваля «Новый год в консерватории» фонд Sforzando был приглашен продюсерским агентством Ильдара Валеева. Не особо кому известное в Москве Ildar Valeev Enterneinment, оказывается, второй год подряд абонирует под свой новогодний фестиваль три вечера в Большом зале консерватории. На него уже приезжали Хуан Диего Флорес и Рамон Варгас. В этом году устроителям не повезло: заявленное на 31 декабря выступление знаменитого тенора Йонаса Кауфмана по причине его болезни пришлось заменить концертом австралийско-китайского тенора по имени Канг Ванг (по роду занятости — певец молодежной программы The Metropolitan Opera, по статусу — восходящая звезда, правда, пока замеченная не столько в главных, сколько во второстепенных оперных ролях).

В предновогодней программе в Москве сцену с Кангом Вангом делила солистка Большого театра Екатерина Морозова (сопрано), а вот на следующий после казанских музыкантов вечер Канг Ванг, как и планировалось, выступил уже с сольной программой, которой и завершился фестиваль. Выходит, начинающий австралийско-китайский (или наоборот) певец героически накрыл своим драматическим тенором новогоднюю амбразуру немного странного фестиваля. Накрыл вплоть до споров в «Фейсбуке»: так ли хорош его голос или видеозаписью все же многое приукрашено? Ну и, как полагается, с точностью до наоборот: а все ли поняли, пялясь на видеозапись (тогда как я был/была на концерте), что под самый Новый год нам представили голос вот такой (руки вширь) ширины и вот такой (руки меняют положение) вышины? С этого места логичнее не начинать ничего вообще. Но тема у нас — не будем отвлекаться — оперная! А ее, как поется в песне советской молодежи, «не задушишь, не убьешь».

Не отказавшись от поездки в Москву, оркестранты и певцы молодежного фонда Sforzando последовали зову удачи. И правильно сделали. В обозримом прошлом у них были отработаны надежные комические номера, точнее, камерные оперы — «Бастьен и Бастьенна» Моцарта (1768 год, соответственно, XVIII век) и «Телефон» Джанкарло Менотти (1947 год и, соответственно, XX век, даже, если быть точнее, его середина).


В самой Казани обе эти оперы — Моцарта и Менотти — были показаны 14 и 15 августа 2016 года в дни уличного фестиваля искусств на временно возведенной сцене Лядского сада. Этого было достаточно, чтобы в казанский исторический календарь событие вошло чем-то вроде крестильного обряда в реке Иордан, совершенного известно каким Иоанном над известно каким Иисусом. В общем, произошло серьезное! Юного Моцарта подружили с Менотти, автором одной из опер ХХ века (а они в понимании большинства людей ХХI века все вообще считаются современными).

Как и тогда в Лядском садике, в Москве казанский молодежный Моцарт предстал в объеме следовавших за увертюрой 16 вокальных номеров под оркестр в составе 21 человека. Арии и немногочисленные ансамбли перемежались диалогами, под которые из динамиков неслась не предусмотренная Моцартом фонограмма птичьего щебета. Полуконцертное (в профессиональной терминологии — sami-stage) исполнение оперы 12-летнего Моцарта и в Москве (как, похоже, в свое время и в Вене) не претендовало, говоря по совести, на что-либо иное, кроме озорной и аккуратной попытки любительского представления, старательно собранного из разного уровня профессиональной молодежи.

Темпераментом и звонким сопрано в партии ревнивой Бастьенны блеснула Айсылу Нуруллина. Ее вокальной кондиции не слишком уверенно партнерствовал ветреник Бастьен — Раушан Шайбеков. Неурядицы между повздорившими влюбленными разруливал веселый волшебник Колас в исполнении Михаила Головушкина из музыкального театра Станиславского и Немировича-Данченко. Коласу услужливо помогали два одетых в первобытные шкуры сатира (Роберт Валиев и Ренат Набиуллин).

Айсылу Нуруллина Айсылу Нуруллина Фото: Ирина Ерохина

«НЕ ЗАБУДЬ МОВО [МОЕГО] СОВЕТА, ДОЛЖЕН ОН ТЕБЕ ПОМОЧЬ... »

В минимальном реквизите, состоящем из двух фотопанелей с видами цветущего альпийского луга и куста жасмина, казанский режиссер Мнир Соколов «спрятал» пару эффектов. В нужное время они «выстрелили», вызывая оживление публики. Особенно смешно было, когда прыгнувший за ширму «топиться» Бастьен выплеснул изо рта целый фонтан воды, которую успел хлебнуть из где-то там спрятанной бутылки. Оркестр под управлением Евгения Сакмарова был аккуратен и даже за спиной у поющих беспроблемно «ловил» все вступления и метро-ритмические музыкальные швы (или, как сказали бы в кино, кадровые стыки). В свободное от музицирования время оркестранты вовсе даже не смотрели на авансцену. Видно было, что свои партии он выучили назубок, поэтому в паузах дирижер просто стоял, а инструменталисты просто сидели и ждали следующего эпизода с собой.

Как раз ощущения себя полноценными участниками действия им и не хватило, а ведь именно этим любой оперный оркестр чем-то все же отличается от любого неоперного оркестра. Немного обидно было видеть, как аккомпаниаторский трепет, смахивающий на чистописательский автоматизм «круглого отличника», ценится молодыми оркестрантами превыше тех развивающих и двигающих оперное действие задач, благодаря которым искусство оперы воспринимается все же разновидностью театра, а не родом торжественного концерта в костюмах.

Вызубрив партитуру раннего Моцарта с русским текстом ХIХ века («...Не забудь мово [моего] совета, должен он тебе помочь»), ребята пока еще далеки не только от горизонтов современных исполнительских техник в барочной опере (того же аутентизма) и источниковедческой информированности о жанре зингшпиля (а Моцарт своей «простонародной» оперой-шуткой «Бастьен и Бастьенна» вообще-то пародировал популярную в 1768 году оперу Жан-Жака Руссо «Деревенский колдун»), но и вряд ли догадываются о том, как из этой музыки начинают расти — и ведь вырастут! — менуэтно-дворцовые силуэты будущей оперы Моцарта «Дон Жуан», а еще — буквальное начало второй арии Царицы ночи из «Волшебной флейты». А еще, хоть верьте, хоть нет, начало Третьей («Героической») симфонии Бетховена. И уж само собой, что влюбленные и ревнующие друг дружку герои пока еще только 12-летнего Моцарта — не кто иные, как будущие птицелов Папагено и его прекрасная женушка Папагена из последней моцартовской оперы-зингшпиля «Волшебная флейта».

Говорить об этом не хочется, но надо, просто потому, что подобные связи важны, даже необходимы любой опере Моцарта. Каждая из них тем ведь и гениальна, что начинена не только вещами, сопутствующими ее сочинению, но и отстоящими от даты выпуска оперы во времени (значит, и отстоявшимися со временем). Речь — о звуковом материале, понять который можно в первую очередь не из текста либретто и даже не из арий и дуэтов, а из оркестрового содержимого, на котором как на дрожжах замешаны все моцартовские типажи и оперные характеры. Слова эти предлагается читать не претензией, а рекомендательными пунктами, если угодно, руководством к действию для стратегической программы фонда Sforzando, не случайно позиционирующегося как фонд развития исполнительского искусства. Лиха беда начало: ведь сочиняя «Бастьена и Бастьенну», Моцарт тоже не знал, какая будущность его ожидает.


«ПОЗВОНИ МНЕ, ПОЗВОНИ»

Во втором отделении оперативного московского выступления казанцы исполнили «Телефон» итало-американского композитора Менотти. Бывшему миланскому вундеркинду, в 7 лет написавшему первую оперу, уже довелось отучиться в филадельфийском Институте Кертиса (а это второй по статусу музыкальный вуз США после Джульярдской школы музыки в Нью-Йорке) и стать одним из самых плодовитых оперных авторов ХХ века (всего им написано 25 опер), когда в 1947 году он придумал сделать оперу на основе пикантной love story с неодушевленным предметом.

Молодой командировочный по имени Бен никак не может объясниться в любви своей возлюбленной Люси, поскольку та все время трындит по телефону. Таким образом, между двумя одушевленными оперными героями возникает неодушевленный, но тоже «герой», чье название вынесено аж в оперное заглавие. Насколько эта тема актуальна для изнывающей от засилья гаджетов современности, даже и говорить не приходится! Лучше сообщим, что каким-то чудом российская премьера именно этой оперы Менотти случилась в 1978 году в нашей родной Казани (и вряд ли это произошло на сцене оперного театра).

Так вот телефон в опере «Телефон» не поет, но все время вторгается в едва начинающийся диалог героев, от чего любовное чувство командировочного по имени Бен не на шутку штормит и трясет. Покинув Люси, Бен бежит к ближайшей телефонной будке и оттуда звонит на номер, который, судя по последней фразе заключительного — понятно, счастливого — дуэта, он «не забудет никогда». Еще понятно, что главная роль тут все же не у него, а у Люси и оркестра, в состав которого композитор ввел фортепиано.

Теперь о том, что понятно гораздо меньше. Дело в том, что из всего смешного, что есть в этой розовощекой американской оперной мини-комедии 1947 года, двенадцатью годами позже, в 1959 году, получится все несмешное в опере Франсиса Пуленка «Человеческий голос», которая тоже — про телефон, но, с увы, трагедийной героиней, которая в отчаянии дожидается звонка бросившего ее возлюбленного. Придуманный в 1959 году французом Пуленком марш-бросок от комедии Менотти в ее трагедийную противоположность оказался настолько равен опрокидыванию из современной шоу-бизнесовой модели театра в его античный оперный предфазис, что в наши дни на простодушном нюансе «она — болтушка, он — влюбленный» опера Менотти не работает. Этой музыке необходима «память жанра» и способность играть с этой памятью сценически и музыкально.

Сценически у казанцев получилось, музыкально — не очень. Люси (Яна Флаксман) отбенефициантствовала с тем артистическим самозабвением, которое поставило под удар все, что способно на сцене жить и звучать собственной жизнью и собственным звуком: от соблазнительной оркестровки до трагически-обрываемых реплик незадачливо влюбленного Бена (Михаил Головушкин). Тот случай, когда могло быть весело, но оказалось жизненно. Люси буквально заполнила собою и своими не вполне разборчивыми репликами, хохотками и восклицаниями все звуковое пространство оперы, никому не оставив места. Благодарная публика, оценив сюжетный хеппи-энд, еще более благодарно выслушала на бис фантазию для фортепиано с оркестром на темы песни «Елочка», куда вкралось много моцартовских звуков и еще всякой всячины в жанре «Угадай мелодию». ХХ оперный век слепился с ХХI — не оперным, а развлекательным. И это было некстати. Потому что...

Данияр Соколов Данияр Соколов Фото: Ирина Ерохина

УЛИЧНОЕ И МОЛОДЕЖНОЕ — ОНО ЖЕ ЖИЗНЕННО НЕОБХОДИМОЕ В ЖАНРЕ ОПЕРЫ

...руководитель фонда Sforzando догадался о том, о чем многие знают, но боятся сказать.

1. О том, что после консерватории музыкантам некуда себя деть. И опера им — спасение от безработицы и невостребованности как минимум.

2. О том, что массовые и народные гулянья всегда имели своей частью демократичные оперные поджанры вроде зингшпиля, а это лучше, чем попса, и содержательнее, чем шоу-бизнес.

3. О том, что оперное образование не равно общим представлениям об опере, внушаемым в профессиональных музучреждениях.

4. О том, что региональным инициативам не хватает информированности об оперном жанре, и для этого в конце прошлого года в Казани фонд Sforzando организовал и запустил KazanOperaLab, пригласив в качестве лекторов ведущих столичных и региональных специалистов по опере. Результатом этой инициативы ожидаются три оперных произведения современных татарстанских композиторов, либреттистов и драматургов, а это здорово!

5. О том, что, когда в оперном театре стагнация, дело надо брать в свои руки. Кому? А тем, кому интересно. Следовательно, Данияр Соколов догадался о самом главном в профессии музыканта: она (эта профессия) должна быть любимой.

Лиха беда начало. Системным действиям фонда Sforzando начало положено свежеполученным грантом президента России, отчитываясь за который молодые казанские ребята с авантюризмом пиратов Карибского моря не побоялись принять предложение от организаторов фестиваля «Новый год в Московской консерватории». Молодцы, что согласились! Новый год привел к ним не самую многочисленную публику, которая тем не менее покидала зал на Большой Никитской с праздничным ощущением приобщенности к чему-то свежему, необычному, делающемуся от души и как будто даже осуществившемуся. Но куда важнее желание и намерение самих участников события не останавливаться, а осуществлять начатое в Казани и лишь торжественно отфиксированное московским стартапом оперное и исполнительское дело, которому они готовы учиться не спустя рукава, а с отдачей «вечных студентов», получающих удовольствие от самого процесса обучения.

Кроме авторов известных и неизвестных, комических и пародийных, классических и современных опер им на помощь готовы прийти специалисты, которым как минимум любопытно поучаствовать в молодежном региональном начинании, задуманном и уже отформулированном Данияром Соколовым в режиме оперной лаборатории, а как максимум — поаплодировать тем результатам, к которым это начинание приведет в ближайшее время.