Андрей Мовчан Андрей Мовчан Фото: ©Валерий Левитин, РИА «Новости»

«ПУТИН ПОБЕДИТ И СЕЙЧАС, И ПОТОМ. НО ДАЛЬШЕ-ТО ЧТО?»

— Как сегодня выглядят со стороны представления властей о том, что будет на четвертом сроке Путина и после него?

— Это очень сложный вопрос. Причем всерьез сложный — не в связи с незнанием сегодняшних обстоятельств, а в связи с тем, что обстоятельствам свойственно меняться. Если все тенденции и тренды, которые есть сейчас, сохранятся, то с большой долей вероятности в 2024 году Владимир Владимирович [Путин] снова победит на выборах.

Он, кажется, имеет такую возможность — он может изменить законодательство, сыграть «рокировку», может изменить логику управления страной и станет, например, председателем парламента. Так или иначе он сохранит за собой контроль и будет продолжать управлять страной.

Если мы смотрим на сегодняшние тренды, то за шесть ближайших лет никаких глобальных коренных изменений в ситуации не предвидится. Но если что-то поменяется, то это надо будет обсудить тогда, когда это поменяется.

— Стоит ли тогда ожидать чего-то нового от результатов будущих выборов в Госдуму?

— Вы знаете, у нас Госдума пульсирует немножко с точки зрения демократического крыла — скажем так, праводемократического крыла. В течение всего времени существования новой России большинство в этой Думе принадлежит либо левым демократам, либо левым консерваторам.

И в этом смысле я не думаю, что следующие выборы будут как-то отличаться. В последнее время убежденные правые демократы не проходили в Думу — проходили центристы и левые. Может, пройдут немножко правых демократов, а может, и нет. В любом случае Дума подконтрольна одной партии и будет оставаться подконтрольна одной партии.

— Как по-вашему, если Путин все-таки пойдет на «третий срок» подряд [в общей сложности пятый — прим. «Собеседника»], что изменится в политике, в режиме страны?

— Мы живем в процессе медленного уменьшения того, что грубо называется кормовой базой. То есть у нас нарастают потребности в использовании средств для реновации инфраструктуры и для развития, у нас нарастает банковско-кредитная проблема, нарастает кризис строительства, нарастают проблемы, связанные с технологическим обменом. И постепенно международные санкции начинают наносить нам ущерб. С другой стороны, нефть сейчас стоит 60 долларов за баррель — это делает нашу жизнь достаточно комфортной. Но если она будет стоить 50, 45 [долларов за баррель], это будет чувствительно, а если 40 — то это будет совсем неприятно.

Поэтому сейчас все процессы будут идти в режиме изыскания резервов и ресурсов. Немножко долг будет внутренний расти, немножко будут поджимать бизнес, чтобы взять больше налогов, немножко меньше будут социальные расходы, немножко меньше будут расходы на все то, что можно оставить на потом, потому что средств не очень хватает. Пожестче будет конкуренция среди правящих кланов и тех, кто причастен к власти, за свой кусок пирога. То есть, в общем, все будет то же самое, с каждым годом будет становиться все более грустно, но процесс этот будет очень медленный.

— А есть ли у власти долгосрочная стратегия развития страны?

— Нет, они этого сами не скрывают. Никакой долгосрочной стратегии нет и быть не может в такой ситуации — у нас власть абсолютно реактивна в своем поведении и пытается удерживать ситуацию под контролем.

«У НАС В ПРИНЦИПЕ ОТСУТСТВУЕТ ИНСТИТУТ ДЛЯ ПЕРЕДАЧИ ВЛАСТИ»

— Стоит ли, в таком случае, ожидать от населения недовольства и выступлений, которые смогут что-то поменять?

— Недовольства и выступления могут быть тогда, когда ситуация у большой массы населения дойдет до уровня, при котором они не готовы толерировать даже ценой политического риска. Пока этого нет. Будет ли это к 2024 году, я не знаю: очень сложно предполагать. Будет нефть [стоить] 70 [долларов за баррель] — не будет. Будет 40 — скорее всего, будет.

Пока на данный момент, при всем нашем неравенстве, при всей бедности регионов, при всех проблемах и так далее массового повода для выступления нет. Власть достаточно активно поддерживает репрессивный аппарат для того, чтобы предупреждать такие выступления.

— Возвращаясь к тому, что вы сказали про конкуренцию среди правящих кланов. Насколько вообще ужесточится борьба элит за свой кусок пирога?

— Это, честно, плохой вопрос, потому что он очень субъективизирован персонально. Мы видели непродолжительную схватку [совладельца АФК «Система» Владимира] Евтушенкова и [главы «Роснефти» Игоря] Сечина. Вот как можно было предположить, что именно так развернется вопрос? Очень сложно. Это индивидуальный вопрос. Вот [экс-министр экономического развития Алексей] Улюкаев — тоже как бы случайный процесс.

Тот факт, что количество таких столкновений увеличится — и на региональном уровне, и на государственном — он не определяет, кто это будет и когда. Вы же понимаете, что когда речь идет о маленькой группе людей, не статистической, то там личные действия играют огромную роль. Там достаточно одному человеку поссориться с другим, и начнется неконтролируемая цепь событий. Поэтому предсказывать это очень сложно, но говорить, что в целом эта борьба усилится и таких кейсов мы будем видеть больше, я, конечно, могу.

— И все же: Путин когда-нибудь покинет пост президента. Что, как вы думаете, будет с Россией после этого?

— Ну не знаю, вдруг изобретут таблетку для бессмертия. Тут, понимаете, проблема двоякая, ее не нужно рассматривать плоско. Первая проблема в том, что у нас в принципе отсутствует институт для передачи власти. У нас физически нет такого института. Власть в России всегда передавалась двумя путями: либо индивидуальным назначением преемника, либо назначением преемника узкой группой людей.

На сегодняшний день в России нет даже хорошо выделенной узкой группы людей, которая могла бы назначать преемника. Мы не понимаем, есть ли она на самом деле и скрыта ли она за занавеской. Если она скрыта за занавеской, то все более-менее о’кей: если Путин по тем или иным причинам перестает управлять страной, эта группа назначит преемника.

В ситуации, если такой группы на самом деле нет, а есть там некоторые равнодействующие в разрозненных интересах разные люди, которые готовы на конфликт, то мы можем получить период безвластия и серьезной турбулентности после ухода по тем или иным причинам Владимира Путина.

Знаю, что очень многие политологи начали бы вам сейчас рассказывать конспирологию про то, что на самом деле происходит, но я боюсь, что уж точно ни я, ни сами эти политологи не знают, как устроено, условно говоря, «правящее политбюро», и насколько оно монолитно, и насколько оно в состоянии выработать кандидатуру преемника.

Беседовала Карпухина Мария

«Собеседник», 07.11.2017