Мунир ГайнулловФото: gossov.tatarstan.ru

ПРО РОДНЫЕ МЕСТА

Я считаю себя деревенским, хотя в родном селе Старый Студенец прожил всего полтора года, потом мы переехали в Буинск. Но там остались родственники и каждое лето я приезжал к ним на каникулы. Уникальная деревня: 750 дворов, много известных выходцев... Исламгарей Шигапов, например, который был в свое время директором автомобильного завода КАМАЗа, однажды спросил: «Мунир, а ты помнишь, как мы с тобой коров пасли? Как прыгали через костер, и ты чуть в огонь не угодил?..» Я и сейчас бываю в родном селе, навещаю могилы родных. В прошлом году сменил все надгробия на гранитные, чтобы дети и внуки помнили.

Мои бабушка и дедушка считались зажиточными: у них была скотина, пара лошадей, амбар, орудия для обработки земли. Но они и вкалывали с утра до ночи, ведь в семье росло 11 детей. Когда началась коллективизация, сначала забрали орудия труда, потом – скотину, потом – амбар. Пришлось им вступить в колхоз, иначе сослали бы в Сибирь. Мне до сих пор обидно слышать слово «кулаки». На самом деле ими были самые хозяйственные, трудолюбивые и рачительные крестьяне. Даже вступив в колхоз, они все равно потом становились руководителями, потому что привыкли пахать.

ПРО «БЕССМЕРТНЫЙ ПОЛК»

Великая Отечественная затронула всю нашу семью. Один мой дед прошел всю войну, пережил 11 (!) ранений, вернулся домой в июне 1945-го, а в сентябре его не стало. Второй дед также воевал и тоже очень скоро, через несколько лет после войны, ушел из жизни. А еще был в нашей семье человек, которого я считал почти святым – старший брат моего отца, Гайнуллов Нигмат Ахметзянович. С его портретом я в этом году шел в «Бессмертном полку». Высокий, добрый, великодушный, он притягивал к себе людей и был для нас, молодых, примером для подражания. До последнего времени Нигмат Ахметзянович жил в Казани. Каждый год 9 Мая я заезжал к нему поздравить с праздником и выпить с ним фронтовые 100 граммов. Но два года назад, на 91-м году жизни, он скончался. Для меня это была трагедия.

Его забрали на войну, когда ему не исполнилось и 17. Сначала учебка, потом – отправка на передовую. Первый бой – и сразу ранение: осколок мины засел в плечевой кости. А наркоз — стакан водки да деревяшка в зубы... Извлекали с помощью долота. Чуть зажило – снова на фронт. Забыть такое невозможно. Слова дяди до сих пор в моей памяти, и их надо обязательно помнить, чтобы ничего подобного – ни горя, ни слез, ни боли человеческой – не повторилось. Я хочу, чтобы и мои внуки видели наш «Бессмертный полк», а потом, когда подрастут, обязательно расскажу им о героях-прадедах.

ПРО СЕМЬЮ

– В семье было четверо детей. Я старший, вслед за мной сестренки пошли, с нами еще бабушка жила. Дом, скотина, больше 20 соток земли – за всем этим огромным хозяйством надо было ухаживать, мыть, стирать, готовить на большую семью. Мама крутилась, как белка в колесе.

Уходя на работу, отец оставлял список дел на день. Если только видел, что у меня появилось свободное время, сразу давал новые поручения. Привезет, например, две машины дров. Ну, не девчонкам же с ними возиться! Напилить, наколоть, высушить, сложить в поленницу – это на мне. Копать огород, сажать картошку – тоже. Плюс мы держали двух коров, за которыми тоже надо было ходить: каждой накосить по несколько мешков сена.

Кроме того, мы выращивали телят на продажу. В Буинске не поторгуешь – папа же был начальником. Поэтому поздней ночью мы с родителями грузили мясо в поезд, ехали в Казань, а потом тащили мешки на Колхозный рынок, рубили, раскладывали и торговали. Зато везли домой живые деньги, так что цену им я знаю очень хорошо.

При этом отец увлек меня спортом: зимой, помню, выстраивал нас, мал-мала-меньше, и мы гуськом на простеньких лыжах, прикрепленных к валенкам, шли на семейную прогулку. Ну, а летом – футбол. А зимой, в качестве дополнительного стимула, заливал рядом с домом каток, и, разделавшись с делами, мы шли кататься.

ПРО СКРОМНОСТЬ В ДОСТАТКЕ

Мы жили не бедно, скорее, скромно. Но на «излишества» вроде сладостей или велосипеда мне приходилось зарабатывать самому. Катал тюки килограммов по 300 на фабрике, разгружал вагоны, и, хотя был физически подготовлен, порой искры из глаз сыпались! Один раз нам с другом попал рефрижератор со свининой. Лето, жара, несешь на плече полтуши, сначала холодное все, потом начинает таять и скользить. Я буквально зарабатывал деньги по́том. Тогда себя было жалко, а теперь понимаю: правильно воспитывал отец. Он был категоричен: «Вот сам заработаешь, сынок – покупай, что хочешь».

ПРО ВЫБОР ПРОФЕССИИ

Я умею делать своими руками всё, что положено мужчине: починить электрику, отремонтировать сантехнику, трубы провести, застеклить окна. В детстве мне нравилось выпиливать из дерева фигурки, орнаменты разные. В августе 1976 года я уезжал из дома с одним чемоданом, в котором несколько пар белья, рубашка и легкая куртка. Вот этот чемодан и внушительный багаж знаний и умений, полученных в Буинске, и стали моим первым «капиталом».

Большого выбора, куда поступать, не было. Технарь – значит, энергетический или строительный. Выбрал КИСИ. Конкурс сумасшедший – от 3,5 до 15 человек на место. Договариваться не с кем, а поступать надо гарантированно. Так и оказался на факультете инженерных сетей и сооружений.

ПРО СТРОЙОТРЯДЫ

Это период, когда я осознал, чем мне действительно интересно заниматься. Я быстро поднялся до замсекретаря комитета комсомола по трудовому воспитанию и уже тогда увлекся организацией работы стройотрядов. Без ложной скромности, могу сказать: у меня был лучший отряд, ребята стояли в очереди, чтобы попасть в него. Весь секрет в том, что я подбирал людей, заинтересованных не только в романтике, но и в заработке. В 7 утра мы уже были на работе, выходили в субботу и воскресенье, брались и за шабашки. Зато за два неполных месяца получали от 800 рублей и больше.

В 1979-80-м в моем отряде было 100 человек, а в 1981-м, когда я стал командиром зонального отряда Нижнекамска, уже 1000. Мне было 22 года. К нам одновременно съезжались 700 бойцов студотрядов со всей страны и порядка 300 студентов из Грузии. Всех их надо было разместить, обеспечить питанием, распределить по объектам и фронтам работ. Они трудились в Нижнекамске на «химии», жилищном, дорожном строительстве.

Дисциплина была строжайшая.

ПРО СУПРУГУ

Была у нас в группе девчонка Фания, смешливая, веселая, простая. Сидела на задней парте, а я, как отличник, на первой. Сначала я ее не замечал, а потом стал заглядываться... На 3-м курсе мы поженились, и уже в стройотряде она была со мной как боец и супруга, работала поваром. У нашего отряда к тому времени было все: столовая и кухня, автобус и даже самолет-«кукурузник», который перекидывал бригады с одного объекта на другой. Появилось даже такое название «Гайнуллов-Строй» по аналогии с «Армян-Строй», что означало «быстро и качественно».

ПРО ПЕРВОЕ ЖИЛЬЕ

После института мы с Фанией должны были остаться в Казани. Но собственная квартира нам «светила» лет через 5, не раньше. Я решил: так не пойдет, и поехал в Челны. Там в отделении «Брежневгаза» жилищный вопрос обещали решить за три месяца. Вышел на работу 6 декабря 1983 года, а весной 1984-го перевез семью в новую «двушку» в 43-м комплексе. Это было непередаваемо. С 17 лет я скитался по общагам и съемным квартирам. Никогда в жизни не плакал, но, когда переступил порог своего – СВОЕГО! – жилища, в глазах стояли слезы. Первой нашей «мебелью» были раскладушка, телевизор, а коробка из-под него долгое время служила кухонным столом.

ПРО НАЧАЛО КАРЬЕРЫ

Через три месяца я стал мастером, через шесть – старшим мастером, потом – начальником участка, возглавил службу жидкого газа и сельской местности. А потом обком комсомола пригласил меня возглавить челнинский зональный отряд «Брежневский». Теперь уже в моем ведении была организация работы студотрядов всей Закамской зоны. Численность студентов, за которых я отвечал, приближалась к 5000 человек. Более того, к нам съезжались отряды со всех уголков страны. Встретить многотысячную армию молодежи, разместить и организовать работу было и сложно, и ответственно. Ничего, справился!

Это был захватывающий период. Он дал мне возможность работать с такими выдающимися личностями, как Евгений Батенчук, Владислав Гостев, узнать историю города, поработать на очень сложных участках. И испытать себя: смогу ли вытащить то, что другие не вытащили? Шло строительство ЕлАЗа, ТатАЭС, объектов КАМАЗа, требовалось много молодых и умелых рабочих. Некоторые говорили: «Гайнуллову везет». А я, бывало, сутками не ложился. Дочка спрашивала супругу: «Что, папа опять дома не ночевал?» А папа приходил, когда они уже спали, и уходил, когда они еще спали.

ПРО ПЕРВЫЙ БИЗНЕС

В бизнес я перешел из стройотрядов, можно сказать, «дозрел». Хотя «Батя» предлагал мне возглавить трест в 2500 человек. Я долго избегал решающей встречи, но потом мы сели, поговорили и он понял меня. Первый бизнес был многопрофильный: мы зарабатывали и на строительстве, и на капремонте объектов КАМАЗа, и на текущем ремонте жилья. Кроме того, на базе школьных классов и мастерских мы создавали мини-производства: ребята изготавливали почтовые ящики, шили халаты, делали макеты автоматов для учебных заведений.

Одно время на КАМАЗе сильно не хватало рабочих, и мы придумали эффективную систему привлечения кадров на производство. В ней было задействовано до 7000 молодых людей. Завод подавал заявку – наша диспетчерская набирала персонал, а координатор организовывал. В смену мы выводили от 500 до 1000 человек.

ПРО ЛИХИЕ 90-Е

Бандиты, «крыши», угрозы – всё это было. А нам, начинающим бизнесменам, не хватало опыта, и каждый шел своим путем, полагаясь на интуицию и удачу. Не все дошли: кто-то оказался в тюрьме, кого-то пристрелили, кто-то высоко взлетел, но быстро упал. Ко мне приходили братки с золотыми цепями в палец толщиной: «У вас крыша течет. Можем починить», что означало: не хочешь проблем – плати. Я никому никогда не платил. Попадешь на этот крючок – потом не соскочишь: или бизнес отберут, или подставят, или вообще жизни лишишься. Находил способы договариваться и силы, которые могли оказать противодействие.

Первые челнинские бизнесмены – это люди особой закалки, они создавали предприятия с нуля в самые трудные времена. Многому учишься в этой школе: когда деньги достаются тяжело, ты просто вынужден считать каждую копейку, продумывать каждый шаг, взвешивать каждое решение.

ПРО ПЕРВЫЙ КАПИТАЛ

Меня считают человеком рассудительным. Но в моей жизни было место безрассудству. Я понимал, что мой первый бизнес – это мелководье. А на то, чтобы выйти на серьезный уровень, денег не хватало. Мне пришла в голову идея взять заём у населения. «Сбербанк» в то время принимал под 3% годовых, а я предложил 12%. Таким образом, собрал сумму, эквивалентную стоимости 100 «Жигулей». Авантюра сумасшедшая! Я рисковал всем: именем, доброй репутацией, карьерой... В итоге обещание выполнил – люди свои деньги вернули с процентами, а я получил сумму, позволившая раскрутиться. Теперь думаю: ё-моё, а если бы ничего не получилось?..

ПРО УРОКИ «ДВИЖКОВ»

После пожара на «движках» у нас появился огромный объем работ по восстановлению завода. Но сперва с нами рассчитывались деньгами, потом – «КамАЗами», потом – запчастями, а затем и вовсе прекратили. Мы тогда чуть не «грохнулись» – работы пришлось остановить. Кроме того, стройка замерла не только в Челнах, но и по соседству. Я бегал по банкам и брал кредиты, чтобы выплатить сотрудникам зарплату. Зато получил хороший урок: нельзя развивать одно направление бизнеса и надеяться только на одного заказчика – его проблемы немедленно станут твоими. Но, поскольку некоторое время КАМАЗ рассчитывался с нами запчастями, пришлось создать в фирме коммерческую службу, которая затем раскрутилась на их продаже до нового полноценного направления. Мы стали одним из лучших дилеров запчастей КАМАЗа в России.

ПРО «КАМАЗОВСКИЕ ВРЕМЕНА»

Когда отец узнал, что я согласился возглавить Центр продаж запчастей КАМАЗа, он покрутил пальцем у виска: «Ты с ума сошел?! У тебя своя техника, база, офис – что тебе спокойно не живется?» А мне хотелось попробовать себя в чем-то другом. Но, только устроившись на КАМАЗ, понял, куда попал: к 6 утра надо быть на месте, в 7 – «селектор», а до этого нужно пройти по цехам, пообщаться с работниками, понять обстановку. Честно скажу, после первых двух недель была мысль уволиться. Но я бы себе этого никогда не простил. Это был 1996 год – период сокращений, невыплаты зарплаты. Спал я тогда по шесть часов в сутки, детей не видел. Но ситуацию удалось выровнять. И все же это было не моё.

ПРО КАТАСТРОФУ НА ЧЕЛНИНСКОЙ СТРОЙКЕ

В администрацию города, курировать строительное направление, я шел на три года, но отработал в итоге девять – не смог бросить то, что начал. До меня на этой должности сменилось три человека за два неполных года. На работу я вышел 20 мая, а через неделю Рашит Хамадеев (глава администрации Набережных Челнов с 1999 по 2003 год – прим. ред.) позвал меня проехаться по городу. Побывали на заброшенном Боровецком роднике, на строительстве 4-й поликлиники. Вернулись, а Хамадеев и говорит: «На Сабантуй в Челны президент приедет. Надо бы сдать эти два объекта к его приезду». Оставалось всего 20 дней! Но мы вытащили эти объекты, Шаймиев их открывал.

Начало 2000-х – катастрофа для челнинской стройки: компании банкротились, строители были без работы, городу давали мизерные инвестиции. Мы всё растеряли в 1990-е – учебные заведения, специалистов, технику, престиж профессии, преемственность поколений – всё. Представьте: в 2000 году в Набережных Челнах было сдано всего 52 тыс. кв. м жилья. Это треть того, что в последние годы сдает один только «ДОМКОР». Город рисковал остаться вообще без стройкомплекса.

Уже при Хамадееве мы думали о запуске пилотного проекта соципотеки (в республике она стартовала с 2005 года – прим. ред.). Жилье в то время продавали по себестоимости – денег на развитие у строителей не было. Талгат Абдуллин (исполнительный директор Госжилфонда – прим. ред.) предложил сделать цены чуть выше, и вместо 9500 рублей за «квадрат» они установили 11000. Так потихонечку и пошло: компаниям стало интересно вкладывать деньги в строительство жилья, а сами строители смогли обновить производственные фонды, закупить технику, поднять «упавшие» предприятия.

ПРО ТО, КАК СДЕЛАТЬ ГОРОД ПРИВЛЕКАТЕЛЬНЫМ

Увеличить объемы строительства жилья в депрессивном городе можно, только сделав его инвестиционно привлекательным. Над этим мы и работали. Заслуга Ильдара Халикова (мэр Набережных Челнов с 2003 по 2010 год – прим. ред.) в том, что ему невероятным образом удавалось затаскивать сюда инвесторов. Взять, к примеру, «Торговый квартал». В его строительство вложил деньги наш общий друг Михаил Кирсанов. Отбивался от нас как мог: «Ребят, вы что, я только в городах-миллионниках строю!» А мы убеждали, что Челны – тоже город-миллионник, ведь совсем рядом у нас и Нижнекамск, и Альметьевск, и Елабуга, и их жители приезжают за покупками сюда. И ведь убедили!

ПРО «ВТОРУЮ ЖИЗНЬ» ДСК

Тогда в среднем по Татарстану на одного жителя приходилось 23 «квадрата» жилья, а в Набережных Челнах – 19. Сумасшедшее отставание. Быстро нагнать его можно было только с помощью индустриального домостроения, а для этого – восстановить ДСК. Правда, поначалу казалось, что возрождать нечего: завод умирал, люди не получали зарплату. Еще несколько месяцев – и предприятие пошло бы под склады и производственные базы. Я убедил инвесторов вложиться в модернизацию ДСК. 70, 90, 120 тысяч «квадратов» – обновленный завод дал возможность каждый год наращивать объемы. Это был прорыв! В отрасли наконец-то начала решаться проблема нехватки объемов и стали создаваться рабочие места.

ПРО ЗНАКОВЫЕ ОБЪЕКТЫ

Ледовый дворец, Органный зал, Дворец торжеств, бульвар Энтузиастов – в условиях острой нехватки денег каждый объект давался трудно и был знаковым. Это уже позднее на такие важные сооружения стали выделяться огромные ресурсы: только на реконструкцию БСМП было выделено 2 миллиарда! А мы находили возможности работать и на 20 миллионов. Для меня не то что объекты – целые микрорайоны есть знаковые: 35, 36, 37, 60, 20, 21-й... На их месте ничего не было, а сейчас живут тысячи людей.

ПРО СМЫСЛ ЖИЗНИ

Я ничего бы не менял в своей жизни. Не каждому человеку дано интересно жить, а мне посчастливилось. Иной раз говорю себе: «Может, уже хватит, Мунир? Остановись, живи спокойно, занимайся внуками». Был бы я другой – поспокойнее – так бы и сделал. Но для меня работа – это состояние души. Я счастлив от мысли, что, где бы ни был – на стройке, госслужбе или в бизнесе, – мне удавалось реализовать свои идеи. Когда ты видишь, что твоя задумка воплотилась и тысячи людей радуются этому, проходит усталость и появляется умиротворение. Значит, всё было не зря.

Татьяна Гиматдинова, Галина Илалтдинова