«Татары консервативны: сами не знают, чего хотят, и все запрещают, причем самим себе»

Альберт Исмаил: «Нужно экспериментировать как можно больше. Предоставлять «свободный микрофон» музыкантам, как это делается в Европе»Фото: Оксана Черкасова

«В УСЛОВИЯХ ГОРОДА ПОДРАСТАЮТ НОВЫЕ ПОКОЛЕНИЯ, ГОВОРЯЩИЕ НА ТАТАРСКОМ, НО ИМЕЮЩИЕ ОБШИРНЫЕ ВКУСЫ В МУЗЫКЕ И ИСКУССТВЕ»

— Альберт, вас уже много лет называют одним из основоположников татарской альтернативной музыки. А вообще что такое «альтернативная татарская музыка»? Альтернатива чему, эстраде?

— Я считаю, что никакого противопоставления эстраде нет. Это лишь попытка создать множество уже существующих в других ареалах жанров, но только на татарском языке, а также создание оригинальных татарских музыкальных жанров. Допустим, если где-то в мире возникает новый модный жанр, то у нас должна возникнуть альтернатива. Например, появилась вокальная битбокс-группа «Барбекю», цель номер один — спеть на татарском, цель номер два — создать оригинальный музыкальный жанр или стиль. Здесь уместно упомянуть Зулю Камалову и Мубая — просто оригинальчики. «Иттифак» использовал сэмплы наших татарских классиков.

Я свои первые альтернативные песни посвятил патриотической тематике и также пытался сделать оригинальный жанр. Послушайте песню «Алтын урда» и оцените, удалось мне или нет. Но как только я научился писать тексты песен, я уже перестал быть оригинальным, а стал просто татароязычным певцом разных стилей. К сожалению, мало что сохранилось из видеозаписей выступлений альтернативных команд на ТНВ, так как записи в те времена велись на видеокассеты, которые стирали и использовали дальше в съемках. Но есть некоторые видеоматериалы в личной коллекции Мубая. Он много снимал.

— Такая музыка получает какую-то поддержку со стороны государства здесь в республике?

— Альтернатива никогда не получала поддержки со стороны правительства. Хотя это и закономерно. Никто не понимал, зачем она нужна и что это вообще такое. Однако когда был всероссийский конкурс «Белые ночи» в Перми и Татарстану нужно было направить туда своих представителей, то кого они могли направить? Каких исполнителей? Только альтернативных исполнителей и интересные проекты на базе консерватории, как, например, проект Радика Салимова, талантливейшего человека. Так и сделали — отправили Радика Салимова, Мубая и рэп-группу «Иттифак». Это было примерно в 2010 или 2011 году. Лишь в такие моменты наши чиновники от культуры понимают, что альтернатива нужна, новые городские жанры нужны. Ведь Казань развивается, становится центром туризма, здесь проводятся мероприятия международного плана, очень много иностранцев посещают Казань и живут в ней.

— Получается, что на проект «Үзгәреш җиле» потратили около миллиона долларов и будут продолжать тратить дальше, а, например, альтернативщики выживают кто как может...

— Лично я не видел концерт «Үзгәреш җиле», но я не верю, что за один день можно сделать такую авангардную, современную, супермодную программу. Это нереально. Этому должны предшествовать годы, должна осуществляться определенная работа. Хотя «закваску» этой деятельности мы запустили еще в 2005 году, пытались заставить думать о том, что городские жанры нужны.

В условиях города подрастают новые поколения, говорящие на татарском, но имеющие обширные вкусы в музыке и вообще в искусстве. Одного лишь нашего фольклора недостаточно, нужны новые жанры, современные, модные, чтобы наша молодежь не чувствовала себя ущемленной или, не дай бог, второсортной не только в России, но и во всем мире. Чтобы ты мог поехать за границу и гордо заявить: «я татарин», или «я башкир», или «я булгар», «вот моя музыка, послушайте, что творят у меня на Родине». И тут иностранцы воскликнули бы: «Боже, какая музыка!» К примеру, Южная Корея на сегодняшний день просто штампует все эти современные жанры, создает альтернативу всем жанрам на корейском языке. И в ходе этой штамповки они еще создали свои жанры, такие как k-pop и гангам стайл, которые получили мировую известность. А что, у татар нет потенциала? Есть, конечно.

— А что нужно сделать для этого?

— Экспериментировать как можно больше. Предоставлять «свободный микрофон» музыкантам, как это делается в Европе. У них в законе прописана статья о том, что правительство обязано предоставлять возможность для самовыражения, иначе это квалифицируется как дискриминация. До нас это еще не доходит. Но когда-нибудь обязательно дойдет, и чем быстрее, тем лучше. А нас это обязательно коснется, так как Казань и Татарстан в целом выходят на международный уровень. О нас уже везде знают. И если современная культура нашего региона будет отставать, будет чувствоваться ущемление прав молодежи и прочее, то это будет выглядеть очень некрасиво. Поэтому я призываю всех здравомыслящих чиновников задуматься и что-нибудь сделать в этом направлении.

«При нас где-то в 2006 году журналисты нашей альтернативной тусовочки придумали акцию «Мин татарча сөйләшәм»» Фото: Радиф Кашапов

«МЫ ТОРЖЕСТВЕННО ПРОВОДИЛИ АЛКАНАТ В НЕБЫТИЕ, ОСТАВИВ ЗА СОБОЙ ЛЕГЕНДУ»

— Развитие татарской альтернативной музыки началось с акции «Мин татарча сөйләшәм»?

— Я считаю, что началось раньше. Мы уже заявили о себе как группа «Исмаил» в 2005 году, я познакомился с группой «Иттифак», а позже и с «Алканат». Собирались в студии народной артистки Гульзады Сафиуллиной. И уже при нас где-то в 2006 году журналисты нашей альтернативной тусовочки придумали акцию «Мин татарча сөйләшәм». Альтернативная музыка, конечно же, приняла активное участие в акции. Подробностей акции, ее целей и задач я не знал, так как это был вопрос журналистов. Я занимался исключительно музыкой и созданием молодежного татарского сленга.

— И в каком состоянии сейчас татарская альтернатива?

— Альтернатива сегодня живет своей жизнью. Хотя я сам уже не принимаю в этом активного участия. Мой главный принцип: зарабатывать с музыки. Я какое-то время поработал с эстрадниками, но это не принесло мне удовлетворения. За время сотрудничества я делился своим опытом и своими мыслями касательно современного искусства, в частности, это касалось записи звуков, получения нужного саунда, исполнения вокала. Ведь манера вокала должна соответствовать выбранному стилю. Это, кстати, тяжелее всего доходит до людей. Кому-то пошло на пользу, кому-то — нет. В общем, в какой-то момент мне все это наскучило.

— С одной стороны, вроде бы да, начали обращать внимание на такую музыку, с другой — «Алканат» распался после 10 лет творчества, потому что не было ни площадок, ни поддержки соответствующей.

— Есть музыканты, которые непременно хотят добиться успеха любой ценой, говоря сегодняшним языком, «хайпануть». Они возникают и распадаются. А есть такие, как я, которые все равно будут исполнять музыку, неважно где, когда и с кем. Начал я этим заниматься в начале 1990-х, играл в различных группах, работал с различными исполнителями. Был период, когда пытался уйти от музыки, но потом понял, что бесполезно. Я принял себя таким, какой есть. При мне возникали творческие коллективы и распадались, их было много. При мне возник «Алканат», и при мне же он распался. Я был на последнем их концерте, затем было after party, где мы торжественно проводили «Алканат» в небытие, оставив за собой легенду. Я их люблю. На эстраде также были свои возникновения и старения звезд.

Альтернатива на сегодня в какой-то мере укрепила свои позиции, но нужно продолжать развиваться дальше. В частности, мне очень нравится проект Оскара (группа «Оscar c7c5»), где все профессионально и круто. Хотелось бы внести немного своей критики, дабы помочь в дальнейшем развитии. Есть Радиф Кашапов, который стал таким энергичным, живым. Зуля Камалова — мощная представительница альтернативы, живет в Австралии, изумляет своими альбомами, концертами. Хочется еще раз услышать Мубая.

— Мубай совсем ушел в тень.

— Ну он такой человек. Не нашел поддержки. Лично я его хорошо знаю. Тонкая натура. Очень сильно переживает за все.

— Может, фестиваль какой-то нужен для продвижения такой музыки?

— Возможно. Но прежде всего должен быть какой-то центр. Может быть, на базе «Барс Медиа» либо еще где-то. Но есть опасность возникновения монополии, которая со временем превратится в безвкусицу. А альтернатива — это прежде всего свобода самовыражения. И тогда нужен ли будет этот центр? Вроде бы нужен, а с другой стороны, он просто все загубит.

— К примеру, есть Yummy Music.

— Да, это независимая компания, которая занимается творчеством. Хотелось бы пожелать им, чтобы они сделали упор на концертную деятельность, потому что артист — это прежде всего концерты, а не видеоклип или классный трек. Артист — он на сцене, на концерте.

— Но, кстати, ведь Мубая и Зулю Камалову слушают не только татары?

— Да, слушают. Если есть возможность оставаться на плаву, исполняя только на татарском языке, я лишь рад. Но, к примеру, есть вспомнить Элвина Грея, то у него программа многоязычная, это имеет положительный эффект. Приятно, что Тимур Спб, приехавший в этот проект из Петербурга, никогда не знавший татарского языка, записал песню «Энкэй» на татарском и выпустил клип.

«Я СЧИТАЮ И НАСТАИВАЮ, ЧТО ПО-ТАТАРСКИ ТАК ПЕТЬ МОЖНО И НУЖНО!»

— Что же у вас произошло с Элвином Греем? Он рассказал в интервью «БИЗНЕС Online» о том, что группа рассталась с вами после казанского концерта, на который вы вышли в футболке с изображением Салавата в образе вампира и хештегом #потатарскитакпетьнельзя.

— Я не сам автор этой футболки, хотя Элвин Грей, вернее, Радик Юльякшин к этому прямого отношения и не имеет. Судя по словам Радика, я больше не работаю в их коллективе из-за того, что вышел на сцену в этой футболке. Это чушь, может быть, попытка загладить свой «косяк», который произошел с Салаватом. Я считаю, что Элвин Грей в конфликте с Салаватом потерял свои позиции, потому что народный артист Салават Закиевич Фатхетдинов не повелся на его уловки. И вообще, этот конфликт был воспринят как странная попытка кинуть ему вызов. Я понимаю, что все 14–17-летние девчонки были за Радика, но интеллигенция и артисты татарской эстрады просто не поняли, почему он это сделал и вообще что это такое.

Наверное, все потому, что мы живем в такое время, когда количество лайков и подписчиков якобы решает, кто лучше. Также можно провести аналогию с, допустим, Бетховеном и Тимати. Естественно, Бетховен наберет меньше лайков, но это не будет значить, что он лучше или хуже. Здесь то же самое. На пике популярности Салават мог собирать очень большие залы и выступать в одном городе каждый день целый месяц. Или Айдар Галимов — тот вообще рекордсмен в этом плане. Я помню, как в 1990-е годы он выступал в театре имени Камала больше 40 дней подряд!

— Между прочим, Салават когда-то пел дуэтом с той же самой рок-группой «Алканат»...

— Наверное, по-татарски в альтернативе надо петь именно так, как показал Салават в клипе. Я не знаю. Сами видите, как Радик петь нельзя.

— И зачем вы надели ту злосчастную футболку?

— Повторюсь, я уже давно в музыке. Когда послушал интервью Салавата, где он сказал, что по-татарски так петь нельзя, меня это лично коснулось. Не из-за того, что он Радика имел в виду, я в их конфликт не лезу и даже допускаю, что это взаимопиар. Я лично в этой фразе усмотрел дискриминацию. С какой стати так петь по-татарски нельзя? Я считаю, что можно и даже нужно так петь по-татарски. И этим мы занимаемся уже 12 лет — с момента возникновения альтернативного движения в татарской музыке, которое уже внесло свой вклад. Например, если раньше на тех же рэперов смотрели косо, то сегодня они везде выступают. В «Барс Медиа» есть контрактные рэперы.

«Судя по словам Радика, я больше не работаю в их коллективе из-за того, что вышел на сцену в этой футболке»Фото: «БИЗНЕС Online»

— Кто, например?

— «Яшен», «Сайяр-Инсаф» — были такие замечательные группы. Я говорю о влиянии татарской альтернативной музыки, а точнее, о городских жанрах, в которых мы старались развиваться. Мы не противопоставляли это движение нашему народному фольклору, ни в коем случае, мы любили слушать всех. Мы не противопоставляли себя тому же Салавату или Айдару Галимову — у них свои вкусы, свой зритель, нужно уважать вкусы других людей, быть плюралистом.

Когда фраза «по-татарски так петь нельзя» покоробила меня лично, я решил на нее отреагировать. Я сделал видео, связанное с этим, выложил в интернет — его просмотрели 20 тысяч человек. Я решил сделать это не в такой резкой форме, как бывает на митингах, а подойти к этому творчески, немножко с юмором — без каких-либо резких выкриков. На этот видеоряд весьма адекватно отреагировали — «Татар радиосы», к примеру, сделало пародию на Салавата под хештегом #потатарскитакпетьнельзя. Таким образом, слова, высказанные Салаватом, превратились в хештег. Следующей акцией стала та самая футболка, в которой я выступил в «Пирамиде». Это была моя инициатива, хотя и в рамках проекта Элвина Грея. 

Но Радик сказал вашему изданию: мы не знали, что гитарист наденет эту футболку. Ну как не знали? Я в этой футболке пришел, шел по улице, зашел, репетировал, видели все, всем понравилась шутка, все радовались, веселились. Честно сказать, я такого от Радика не ожидал. Но все же надеюсь, что он не будет так сильно опускаться, все-таки он любимый артист нашей публики, у него хорошие концерты. Надеюсь, его концерты будут продолжаться еще долгие годы, будут расти и развиваться. Надеюсь, что в человеческом плане он не потеряет себя. Желаю ему, чтобы деньги и слава не вскружили ему голову.

«ЕСЛИ РАДИК ЖЕЛАЕТ СТАТЬ ЗВЕЗДОЙ РОССИЙСКОЙ ЭСТРАДЫ, ТО ЕМУ НАДО «ОКУЛЬТУРИВАТЬСЯ»

— Какова была тогда основная причина ухода из команды Элвина Грея?

— Уход из группы — моя инициатива. Я объявил о выходе из этого коллектива еще ранее по причине того, что Элвином Греем не были выполнены условия, которые нами обговаривались. У меня было одно главное условие, на которое Радик согласился, но не выполнил. Он его не выполнил, сезон завершался, я ему позвонил и сказал: «Без обид, мы можем остаться друзьями, но из проекта я ухожу». И оставшиеся концерты они уже отыграли без меня. До тура у нас была студийная работа, мы записали песню «Яңгыр», которую он исполняет с Фирдусом Тямаевым. Моя гитара звучит в песнях «Аэропорты» и «Ночной Милан».

— Почему вообще решили работать с Радиком Юльякшиным?

— Это очень интересный момент, ведь до него я уже полгода как не сотрудничал ни с одним артистом, работа с артистами не доставляла мне должного удовлетворения. Радик смог сломать тот стереотип, который бытует у нас многие годы и который мы пытались сломать начиная с 2005-го. Несмотря на то что Радик не являлся частью татарской альтернативы, тем не менее он помог сломать старую систему, как будто бы заявляя, что так петь можно и нужно. И это видно по зрителям, которые воспринимают его как мессию. Наконец-то на татарской эстраде появилось нечто качественное и востребованное. Вот он и марширует по всему Татарстану и Башкортостану. Молодец! В этой части я не стесняюсь его хвалить, я его поддерживаю. Поэтому, когда он мне позвонил с предложением поехать в тур, я предварительно согласился. Детали мы обговаривали позже.

— Куда этому проекту нужно развиваться дальше?

— Если Радик желает стать звездой российской эстрады, как говорил в одном из своих интервью, то ему надо «окультуриваться». Начать хотя бы читать книжки. Научиться говорить. Бросить свои пацанские замашки, типа «стопэ-мопэ», «харэ» и т. д. Пусть наймет себе репетитора по русскому языку. А то скажут: «Что за звезда? Говорить не умеет». Машет руками, как пташка, когда слов не хватает. Может быть, это часть имиджа — использование таких слов, как «стопэ», махание руками и нехватка слов, хотя я так не думаю. Салават — парень-рубаха, такой свой, из деревни, тоже допускал всякие вульгарности на сцене, вследствие чего потерял добрую часть своих зрителей. По этой причине многие мои знакомые давно перестали ходить на его концерты. Что касается Радика, то он простой открытый парень, безусловно, талантливый, хороший «слухач», говоря нашими профессиональными терминами.

Продолжая вопрос о развитии проекта, скажу, что следовало бы правильнее построить работу с персоналом, в особенности с творческим, не относиться к ним как к быдлу или жлобам. Они планируют организовать лазерное шоу, я не знаю, стоит ли это считать показателем высоты творчества, хотя людям, безусловно, это интересно.

«Ильгам Шакиров — исполнитель международного уровня» Фото: «БИЗНЕС Online»

«ТОЛЬКО САМЫЙ ГЛУПЫЙ ЧЕЛОВЕК КИНЕТ ВЫЗОВ МОҢ»

— Татарская музыка в принципе может выйти на международный уровень?

— Она и так на международном уровне. Например, Ильгам Шакиров. Он исполнитель международного уровня. Салих Сайдашев — международного уровня. Все у нас давным-давно на международном уровне. Вопрос в другом: на каком уровне наша современная музыкальная культура? Если речь об этом, то Элвин Грей на своем личном примере показал, как можно делать современную музыку.

У нас в Татарстане нет кадров, которые легко бы решили эту проблему. У нас не ценят кадры. Это болезнь всего человечества. Кадры важнее нефти и газа. Кадры — наиглавнейший актив. Гениев заклевывают уже в детстве. А тех, кто выжил в детстве, добивают уже во взрослой жизни. Нет кадров. До сих пор не можем снимать нормальное кино, несмотря на то что уже более 10 лет проводим международный кинофестиваль. Казань вышла на мировой уровень в политике, спорте, но только не в музыкальной культуре. И главная причина — это отсутствие кадров.

Мы видим, что правительство уже высказывается по данной проблеме, видно, что ищет решение вопроса. Все смотрели видео, где президент Татарстана Рустам Нургалиевич высказывается по этому поводу. Я считаю, что нужно создавать условия для привлечения кадров. Это главная проблема. Нужно четко представлять проблему поломки механизма. Здесь также понадобятся ресурсы, которые тратятся на спорт. Но разовым мероприятием, как «Үзгәреш җиле», проблему не решить. Я знаю, что привлекали какого-то режиссера из Москвы...

«Разовым мероприятием, как «Үзгәреш җиле», проблему не решить»Фото: «БИЗНЕС Online»

— Там было много московских.

— То есть понадеялись на то, что он нам быстренько сделает современное татарское шоу?..

— Из современной татарской эстрады можно кого-то выделить?

— У нас традиционная эстрада. Есть конечно что-то, выходящее за эти рамки. Но я бы лично не работал, скажем, в сторону джаза. Я понимаю, что джаз — это хорошая музыка, у нас есть замечательные коллективы, но нужны новые проекты. На сегодняшний день мне уже приелся джаз, точнее, псевдоджаз, приелся фанк, который очень любит Yummy Music. Я считаю, что нужно развиваться дальше. Приелась этника, где смешивают фольклор с современными направлениями, с тем же фанком и джазом. Это уже неинтересно.

Говоря о татарской музыке, многие обязательно представляют какие-то скачки на конях, бегающих в шкурах людей. Для современной музыки важен просто модный качественный саунд. Посмотрите, что сейчас в моде — минимал, дип хаус и т. д. Иногда в моде композиции, где звучит один инструмент. Это не просто мода, это возврат к искусству. Посмотрите статистику ведущих музыкальных сайтов, таких как iTunes. Там можно ознакомиться с самыми популярными треками, особое внимание уделено ритм-секции, то есть бочке с басом.

— А как же татарский моң?

— С ним ничего не случится. Знаете, сколько у нас хранителей моң? Весь народ у нас — хранитель моң. С ним ничего не случится. Только самый глупый человек кинет вызов моң и противопоставит ему свое творчество. Вообще, татары консервативны в этом плане: во-первых, сами не знают, чего хотят, во-вторых, все запрещают, причем самим себе. Расслабьтесь и получите удовольствие.

— В чем тогда феномен исполнительницы Tatarka? У нее миллионы просмотров на YouTube.

— У них есть хорошие ресурсы для PR, у них творческий коллектив, который гастролирует по Европе, у них много подписчиков. Среди прочего запустили клип по ресурсам этого театрального коллектива, и наша Tatarka со своим акцентом «хайпанула». И лайки — не в честь татарского языка и ее акцента, а в честь общей концепции этого театра абсурда, столь популярного в Европе. Но мы-то с вами знаем, что это не показатель крутости творчества певицы. Главный показатель для артиста — это концерты. Пусть она придет и устроит концерт.

Допустим, если бы Алсу Сафина не была дочерью своего отца и жила бы в Татарстане, думаете, смогла бы она стать известной певицей? Вряд ли. То есть она стала известной, минуя Татарстан, а республика уже просто приняла ее на основе чисто массового рефлекса. Если бы Зуля Камалова не стала победительницей какого-то важного конкурса в Австралии, думаете, ее бы тут восприняли? Если бы она свою творческую карьеру начинала здесь, ситуация была бы хуже, чем с Мубаем.

«В КАЗАНИ Я УЖЕ НАУЧИЛСЯ ОПРЕДЕЛЯТЬ ЛЮДЕЙ ПО ГОВОРУ И ОБРАЗУ МЫШЛЕНИЯ»

— Известный продюсер Рустам Сарваров однажды сказал, что песенная школа татар отстает от башкирской.

— Полностью с ним соглашусь, у нас в Казани прижилась школа итальянского вокала «на зевке». А Тукай, описывая традицию пения татар, говорил о том, что петь надо слегка приоткрытым ртом, расслабленно, без напряженного «зевка». Именно в такой манере поют башкиры по сей день. В Казани такую школу вокала представляет Мингол Галиев.

— А в чем феномен Салавата, Филюса Кагирова, Рустама Маликова, Хании Фархи? Все они из Башкортостана. Этот список можно продолжать бесконечно. Вы сами из Башкортостана.

«Раньше было трудно сделать карьеру татарского певца в Уфе. Все ехали сюда, здесь становились звездами, получали квартиры» Фото: «БИЗНЕС Online»

— Возможно причина в том, что в Башкортостане менталитет и воспитание отличаются.

— У татар тоже?

— Там уже неважно, какой ты национальности. Там другой менталитет. Все — русские и татары — обязательно слушают классику рока. Они все это знают. У них такой же богатый багаж музыки, что и у жителей европейской части России. Башкортостан является донором талантливых музыкантов и певцов: ДДТ, Lumen, Земфира, Роберт Юлдашев, Губин и даже Спиваков, а также множество музыкантов, работающих в разных крутых проектах, например у Григория Лепса, группы «Аквариум» и т. д.

Кстати, вышла интересная книга местного автора о музыкантах и музыкальных коллективах, работавших в крутых проектах в советское время, — «Антология казанского рока». В частности, некоторые музыканты работали с Аллой Пугачевой. Есть ли подобная книга в Уфе, я не знаю. Но могу сказать пару слов о музыкантах моего родного города — Туймазы. Некоторые из них были участниками знаменитого коллектива «Караван-Сарай». Будучи детьми, мы бегали в парк слушать ВИА, игравшие на танцплощадках. Затем мы уже подросли, участвовали в различных рок-фестах города. Потом произошла смена эпохи, когда во всем мире слушали «Нирвану». В это время я как раз переехал в Казань, где в 2005 году начал свое татароязычное творчество.

— В Башкортостане башкирский рок существует уже около 30 лет.

— Я считаю, что это менталитет и воспитание. Там другие аура и атмосфера. Там люди понимают эту музыку, понимают ценность и нужность. Я не удивлюсь, если там возникнет какое-то новое направление. У них с искусством дела обстоят получше: и фильмы они снимают неплохие, и фольклор богатый. Многие кадры в советское время находили понимание именно там, а не здесь. Например, постановщик танцев Файзи Гаскаров.

— Гаскаров — татарин, здесь не был востребован, уехал в Уфу. Там даже улица в его честь есть.

— Повторюсь, чиновникам надо научиться ценить кадры. Самим же пригодится.

— Тенора Ильгама Валиева не взяли в Казанский оперный театр, а в Уфе сделали главной национальной звездой.

— Менталитет везде свой. В Казани я уже научился определять людей по говору и образу мышления. Чувствуются всякие ареальные деления. Например, Челны, Нижнекамск, Альметьевск, Сарманово больше предрасположены к современной музыке, лучше понимают. Там, я думаю, будет результат.

— А Арск? Балтаси?

— Арск, Балтаси — вряд ли. Не в обиду. Там непопулярны такие вкусы.

— Но «Сайяр-Инсаф», еще пара рэперов балтасинские же?

— Что касается рэпа, то это исключение. Это не совсем музыка, в рэпе в основном выпендриваются своими тачками, телками, деньгами, хотя есть романтичные рэпчики, а также социалка, есть мелодичный романтичный рэп. Вот как раз в исполнении Кактуса и «Сайяр-Инсафа» есть замечательная песня «Мин сине онытмам». Ну а самым социально крутым рэпером я считаю Назмея из Кукмора. А «Иттифак» уже старички. Но старички такие, на коне еще.

Хотя впервые рэп я услышал не у «Иттифака» в 2005-м, а у Хомая в конце 90-х— на первых татарских дискотеках в ДК Менжинского. В то время проводились встречи земляков-татар из Башкирии или Сибири, Чувашии. Все это заканчивалось песнями и плясками. Вот там я и увидел наших рэперов. Я тогда еще не сочинял на татарском. Это было весьма удивительно. Но я понимал одно: если уже существуют такие социальные движения, то должны быть разноплановые жанры татароязычных песен. Все шло к возникновению татарской альтернативной музыки как движения. В клубе «Шарык» должен был появиться жанр типа бардовской песни. Я написал около 6–7 песен национально-патриотической тематики. Сегодня я участвую в создании татарских армейских песен. Активно участвую в создании религиозной и суфийской музыки. Я везде, где нужны мои идейно-музыкальные услуги. Кстати, к бардовской песне я бы отнес Зульфата Хакима и Ильфака Шигапова.

— С Ильфаком Шигаповым были знакомы? В чем его трагедия?

— С Ильфаком (рухы шат булсын) я был знаком. Я думаю, он не щадил себя. Он был умным и талантливым продюсером, был хорошим поэтом и журналистом. Он также был бунтарем. В первые годы альтернативы мы были вместе, потом пути разошлись. По всей видимости, он уже не видел себя в альтернативном движении. Возможно, что-то пошло не так, как он хотел. Возможно, он представлял это по-другому. Но он личность сильная, ему необязательно было находиться в кучке с другими. Я думаю, он четко знал, чего хочет. У подопечных Ильфака был плотный график концертов. Повторюсь, артист — это концерты, этого он и добился. Добился всеобщего признания, в общем, и ушел сильно. Как поэт.

— Возвращаясь к теме Башкортостана, почему все татарские певцы оттуда едут в Казань?

— Раньше было трудно сделать карьеру татарского певца в Уфе. Сейчас не знаю, какая там обстановка, но тогда было сложно. Все ехали сюда, здесь становились звездами, получали квартиры.

Я понимаю в какой-то степени политику башкир. Меньше чем сто лет назад башкиры лишились вотчинного права владения собственной землей, закрепленной за ними еще в чингизову эпоху. Собственная земля, родовые деления, национальная идентичность — они были хозяевами собственной земли. Остальные же находили убежища на их землях и были припущенными крестьянами за 10 копеек в год. Советская власть упразднила вотчинное право и поделила землю по своему усмотрению, поэтому башкиры прилагают все усилия для сохранения своей самобытности. Большинство из них знают свое происхождение, хранят родословную. Говорят, что у некоторых даже сохранились оригиналы грамот на владение вотчиной.

Казанские татары идентифицируют себя больше по местности проживания, а не по родам, как это было в древности. И это не позволяет точно определить историческое происхождение казанских татар. Надо помнить, что термин «казан татары» на татарском появился только в 1920-е годы при советской власти. Ну раз назвались татарами, давайте писать и историю. Назвался груздем, полезай в лукошко — давайте искать татар. А они, оказывается, везде! Мы типа аж с границ Китая пришли. Это все чушь. Вот что значит заниматься историей, игнорируя родословные. Лично я занимаюсь своей родословной. Хотя некоторые у нас занимаются шәжәрә — Марсель Ахметжан, например. Ильфак Шигапов занимался родословной деревень. Не зная своей местечковой истории, как мы можем писать о татарах на границах Китая? До сих пор непонятно, как произошли сегодняшние татары, почему назвались татарами? Ведь в древности уже были татары. Зачем понадобилась эта путаница? Даже сам Дамир Исхаков вынужден утверждать, что есть татары эти и есть те. Не путать!

Раз уж об истории речь зашла, то хотелось бы и про святую тему славянства пару слов сказать. «Славянин» в нашем современном понимании впервые начинает использоваться только при Екатерине II. Значит, все, что до нее, — это ложь: не было древних славян. Сейчас уже существует альтернативная школа российских историков. Почитайте. Историки в основном рабы системы. И подгон истории — это их обычная работа. Исказители реальности, проще говоря, вруны. Историей объективно может заниматься только непредвзятый человек. И таких сейчас много. Они ставят под сомнение, а точнее, даже не принимают, что якобы основной источник российской истории — «писания Нестора», оригинал которых отсутствует и, скорее всего, никогда и не существовал. Поэтому все пересматривается и переписывается.

ИДЕЯ НАЦИОНАЛЬНОГО ТАТАРСКОГО УНИВЕРСИТЕТА УМЕРЛА В ТОТ ЖЕ МИГ

— Вы ведь в свое время приехали в Казань учиться.

— Я здесь с 1995 года. Я приехал сюда учиться. Поступил на факультет иностранных языков и закончил его. Работал в школе и в институте преподавателем.

— Сколькими языками владеете?

— Профессионально я владею шестью языками, которые имею право преподавать и по которым имею дипломы и сертификаты — русский, татарский, турецкий, арабский, английский, фарси. Ну по сравнению с Лениным, который знал 19 языков, это ничто.

— Вы учились в то время, когда все предметы преподавались на татарском языке?

— Я поступал в Татарский государственный гуманитарный колледж. Вывеска у двери выглядела следующим образом: Татарстан Җөмхүрияте / Мәгариф визарәте /Татар дәүләт гуманитар көллияте. Позже в Госсовете выступили против использования слова «жумхурият». Официально оставили слово «республика». Многие журналисты до сих пор используют слово «жумхурият», и мне оно тоже по душе. В нашей восточной исламской цивилизации у этого термина есть четкий смысл, и нечего лукавить. Другого смысла, кроме как «республика», у него нет. Слово «министерство» мы переводим как «министрлык». Раньше было слово «визарәт» от слова «вәзир» — министр. Вот так у нас некоторые слова не прижились ввиду множества оппонентов данного процесса.

По идее, все предметы у нас должны были преподаваться на татарском языке, на практике оказалось немного сложнее, поскольку языковая политика в Татарстане слабая. Нет поддержки сверху, все держится на народном энтузиазме. Язык у нас существует традиционно. Если родители не увидят в этом перспективы, они ни за что не будут учить татарскому своего ребенка. Вот религия ислам оказывает положительное влияние на сохранение языка, например, принято решение о проведении проповедей только на татарском языке.

По плану наш колледж должен был превратиться в главный татарский университет. Преподаватели были из КГУ, вели уроки на татарском. Там же формировалась терминология. Все термины мы записывали, ведь термины тоже не за один день делаются. Они должны быть корректными, пройти естественный отбор и прижиться в речи. Например, слово «очкыч» (самолет). Люди все равно говорят самолет, «очкыч» не прижился. Таких примеров много. Но тем не менее процесс продолжается и должен продолжаться.

Шаймиев соединил институт с педагогическим университетом, чем поставил крест на идее создания национального татарского университетаФото: Оксана Черкасова

— А какие термины прижились?

— Вспомнился один случай. Я работал в одной татарской газете, переводил некоторые новости с иностранного языка на татарский, корректировал текст и отправлял редактору. Попалось мне слово «вертолет». Я по привычке решил придумать слово на татарском и придумал слово «боргалак», отправил редактору. В свет это слово вышло без буквы Г — боралак. Существовало ли это слово до меня или нет, я точно утверждать не могу, хотя всем бессовестно рассказываю, что это я придумал.

— Почему гуманитарный институт не стал главным национальным университетом?

— При мне колледж получил аккредитацию, при мне он стал институтом. И после меня одним росчерком пера Шаймиева он перестал существовать. Это все зависело от тогдашнего президента. Он соединил его с педагогическим университетом, чем поставил крест на идее создания национального татарского университета. Эта идея умерла в тот же миг.