Дмитрий Орешкин: «Если Путин перестает быть орлом, то становится Брежневым»

Дмитрий Орешкин: «Предыдущие три резких всплеска популярности Путина были связаны с войнами. Однако к 2018 году новую маленькую победоносную войну организовать нигде не удастся» Фото: ©Александр Уткин, РИА «Новости»

«ТО, ЧТО ГОВОРИТ КИРИЕНКО, КРУТИЗНЫ НЕ ПРЕДПОЛАГАЕТ»

— Многочисленные поездки Владимира Путина по стране, встречи с участниками недавней прямой линии, отдельная линия с детьми — все это начало его предвыборной кампании или нас еще могут ждать сюрпризы с главным кандидатом на президентских выборах следующего года?

— Это, безусловно, разминка перед основной избирательной кампанией и формирование предвыборной повестки дня. Меньше чем за год до выборов ничего другого, кроме начала избирательной кампании, быть уже не может. Касательно общения с детьми тактика понятна: пришло новое поколение избирателей — надо с ним работать. А понять настроения молодежи лучше всего общаясь с детьми, которые выражают эти настроения более непосредственно. Кроме того, дети — лучший политический «рекламоноситель». Если Владимир Путин понравится молодежи и подрастающему поколению, то он понравится и их родителям. Задача даже не столько в том, чтобы понравиться (Путин и так большинству россиян нравится), а в том, чтобы их пробудить, привлечь на выборы. Cейчас основная проблема для Кремля — это явка. Поскольку понятно, что на выборах по-любому побеждает Путин, даже его твердые сторонники не очень намерены идти голосовать. Они, конечно, говорят, что пойдут, но на самом деле у людей куча других занятий и интересов, в реальности далеко не все придут на избирательные участки в марте будущего года. Значит, надо как-то заинтересовать людей. В частности, через молодежную повестку. Путин пытается расширить свою электоральную базу за счет молодых людей и их родителей. 

— В чем, ваш взгляд, главная особенность этой президентской кампании?

— Впервые кампания строится на основе исключительно инерционного сценария. У Владимира Путина очень высокий рейтинг. И задача состоит в том, чтобы, во-первых, к будущему марту этот рейтинг не слишком сильно растерять, во-вторых, привлечь своих сторонников на избирательные участки, чтобы явка не оказалась настолько же позорно низкой, как на прошлогодних выборах в Госдуму. Отличие от всех предшествующих президентских кампаний заключается в том, что не видно традиционного метода для повышения популярности главы государства. Предыдущие три резких всплеска популярности Путина были связаны с войнами. Первый всплеск — это чеченская война в 1999 году, второй — грузинская война в 2008 году, где именно Владимир Путин выглядел решительным, смелым, победительным, несмотря на то что президентом был Дмитрий Медведев. Третий всплеск — украинская война. Однако похоже, что к 2018 году новую маленькую победоносную войну организовать нигде не удастся. Просто пространства для маневра нет. Не Беларусь же присоединять.

— Это, Дмитрий Борисович, смелое заявление. В мире хватает горячих точек, куда Россия может быть вовлечена. Мало кто ожидал, что Москва начнет масштабную военную кампанию в Сирии, но начала же.

— Я действительно не вижу, где именно могла бы случиться новая военная кампания. На Украине пророссийские силовые ресурсы, похоже, исчерпаны. Беларусь и Казахстан — наши союзники, и маленькая победоносная война с ними выглядела бы чрезвычайно странно. Та же сирийская война в российском обществе уже скорее вызывает раздражение, чем удовлетворение. Люди не очень понимают, зачем там наши войска. 

Отсюда я делаю вывод, что избирательная кампания будет строиться инерционным образом. Рейтинг Путина высок, но совершить новые подвиги в глазах избирателей ему, по сути, негде. В экономике подвигов не будет по понятным причинам. Удвоение ВВП не состоялось, 25 миллионов высокотехнологичных рабочих мест не состоялось, рубль как островок стабильности для мировых инвесторов не состоялся, он, наоборот, в два раза упал. Где-то надо совершить предвыборный подвиг, а вот где, непонятно. Если же подвига совершить не удастся, то остается только инерционный сценарий. Он идет не вверх в плане общественных настроений, а вниз. Побед нет, эйфория крымских событий выдыхается. Сейчас главная задача власти — более-менее прилично реализовывать инерционный сценарий, что уже и происходит. Отсюда встречи с женщинами, с детьми, разговоры о будущем, то есть довольно скучная избирательная кампания.

— Может ли так называемый образ будущего, который под избирательную кампанию Путина создает замглавы его администрации Сергей Кириенко, сработать для мобилизации избирателей? Ведь Путин к концу своего четвертого срока (в случае победы в марте) будет находиться у власти уже четверть века. Что нового могут избиратели ждать от одного из самых «долгоиграющих» правителей в российской истории?

— Вот в этом-то и проблема. Путин не то что надоел избирателям, но они точно знают, что он уже ничем их не удивит. У него четко сформированный имидж. Новый вырисовывается с большим трудом. Путин блистательно строил себе политический имидж в начале нулевых, когда он был молодым, спортивным, живо говорящим, активным, ходил на подлодках и т. д. Сейчас все это уже отработанный пиар-образ. Путин совсем новым стать не сможет. Его стилистика, шутки — все уже привычно. Это неплохо и нравится избирателю, но уже не удивляет. Образ будущего стране, конечно, нужен. Возраст лидера созданию такого образа не помеха. И Черчилль, и Рейган, и де Голь были в солидных летах, тем не менее они все рисовали какие-то перспективы, народ за ними шел. Вопрос в том, поверят или не поверят в этот образ будущего. Кириенко выстраивает данный образ как современное, продвинутое, интеллектуальное государство. Наверное, это единственно возможный сейчас для власти образ будущего, хотя большинству российских избирателей больше пришелся бы по душе образ будущего, который, как ни странно, соответствовал бы старым, советским ценностям. Мы же наблюдали, какой восторг вызвало присоединение Крыма. Многие ведь думали, что следующий шаг — присоединение всей Украины, затем — восстановление Советского Союза. Вот это образ будущего, который легко «продается» перед выборами. Но, судя по тому, что говорит Кириенко, новых актов такого вот геройского будущего для Путина его имиджмейкеры не планируют, в том числе потому, что просто некого больше побеждать.

Следовательно, строится образ другого будущего — а-ля Кириенко. Это означает обещания реформ, уважение к правам человека и т. д. То есть это либеральный дискурс, какого только и можно ожидать от такого политического менеджера, как Сергей Владиленович. Проблема в том, что у большей части общества это не вызывает бурных восторгов. Это рационально, в общем-то, правильно для России, но это не то, что привыкли ждать от Путина. От него привыкли ждать резких действий, неожиданных, сильных ходов, «поднятия с колен». Кириенко же говорит о рутинной, скучной работе будущего президента по улучшению инфраструктуры, совершенствованию институтов. Это в целом европейский тренд, хотя прямо об этом в Кремле и не говорят. Путин же в глазах общественного мнения воспринимается как победоносный вождь. Он скорее менеджер азиатского или, если угодно, советского стиля. 

Не зря же у нас многие начинают с уважением относиться к Рамзану Кадырову, при том что это не самый перспективный лидер с точки зрения IТ-технологий, современного государства. Он крутой, поэтому Кадырова знают больше и лучше, чем любого из региональных начальников. Как Путину при инерционной избирательной кампании сохранить образ крутизны — это самый сложный вопрос для кремлевских политтехнологов. То, что говорит Кириенко, крутизны не предполагает.

— Предвыборный лозунг, рожденный в администрации президента, про «справедливость, уважение, доверие» не напоминает брежневские времена — нечто расплывчатое и ни к чему кандидата на высший пост в стране не обязывающее?

— Это и есть инерционный сценарий. В советские времена тоже говорили про научно-техническую революцию, про совершенствование всего и вся. Но такие посылы электорат не возбуждают. Самое неприятное для Путина — то, что происходит разрыв между его имиджем вождя и сильного лидера и скучной повседневной деятельностью по созданию рабочих мест и развитию экономики. Это у нас называется «хороший мужик, но не орел». А Путин — он орел или должен казаться орлом. Потому что если Путин перестает быть орлом, то становится Брежневым. 

«Путин блистательно строил себе политический имидж в начале нулевых, когда он был молодым, спортивным, живо говорящим, активным, ходил на подлодках и т. д. Сейчас все это уже отработанный пиар-образ» Фото: kremlin.ru

«МОЖНО, КАК ПОСТУПИЛ РЕДЖЕП ЭРДОГАН, ВСКРЫТЬ КАКОЙ-НИБУДЬ ВНУТРЕННИЙ ЗАГОВОР»

— Тогда, может быть, правы те политтехнологи, которые призывают Владимира Путина на эти выборы не ходить и найти кого-то, кто будет в глазах избирателей орлом?

— Это будет действительно круто. Это будет сильный ход в путинском стиле, в рамках его имиджа — политика, который совершает неожиданные, смелые ходы, которые ломают картину мира. Если Путин откажется идти на президентские выборы, вот это будет подвиг. Но я плохо себе представляю, как он может отказаться. Даже чисто по психологическим причинам. Путин — человек, который на самом деле внутри себя сильно не уверен в будущем. Ему трудно себя представить без окружающих его федеральной службы охраны, прокуратуры, армии, которые ему напрямую как президенту подчиняются, обеспечивают ему силу и независимость. Уйти в тень как Ельцин — это для для Путина катастрофа. Он почувствует себя беззащитным и несчастным. Это первая, личная проблема, по которой он не может уйти. А второе — это, конечно, интересы корпорации, которую он представляет. Даже если Путин вдруг решится уйти, что будут делать такие люди, как Сечин, Кадыров, Луговой, наконец? Даже несмотря на то, что преемник может гарантировать Путину неприкосновенность, Владимир Владимирович в это вряд ли поверит. После ухода Путина неизбежно усиление влияния гражданского общества и формальной законности. Чего будут стоить гарантии нового президента, если кто-то сможет обратиться в суд по поводу «Курска», Беслана, «Норд-Оста»?

— Наверное, подразумевается, что преемник, который будет орлом, гарантирует не только неприкосновенность ушедшего президента, но и сохранение выстроенной им вертикали, в рамках которой судебные разбирательства, о которых вы говорите, будут невозможны. 

— Но в этом случае преемник должен не только взять на себя такие обязательства, но и быть в состоянии их выполнить. Вряд ли найдется тот, кому Владимир Путин сможет полностью в этом деле доверять. Помните, как он тщательно «пеленал» Дмитрия Медведева перед тем, как передать ему президентские права? Тогда Путин фактически сохранил за собой контроль за силовиками, будучи премьером. Понятно, что Медведев был в достаточной степени «кукольным» президентом, именно поэтому Дмитрия Анатольевича, психологически зависимого от него человека, Путин на время и сделал преемником. Потом легко поменялся с ним местами. Если сейчас выдвигать такого преемника в качестве и. о., чтобы кресло не пустовало, то имеет смысл делать это только в том случае, если через цикл его сместить и вновь занять президентский пост. Вряд ли это возможно повторить с учетом шестилетнего президентского срока и того, что в 2024 году Путин будет уже совсем не молод. 

Если же всерьез уходить, то надо быть очень мужественным человеком, потому что ты теряешь всю ту броню, которую привык на себе носить, а Путин привык носить на себе броню. Представить, что он вдруг отдаст все это кому-то другому, очень сложно. Равным образом трудно представить, чтобы на это пошли люди из ближайшего окружения действующего президента. В противном случае сразу же начнется внутренний тяжелейший конфликт по вопросу, кто станет преемником — Сечин или Кудрин, условно говоря. Потому что если Кудрин, то для Сечина и людей, связанных с, условно говоря, бизнесом силовиков, наступают тяжелые времена. И наоборот: если преемником становится условный Сечин, то тяжелые времена наступают для бизнеса несиловиков. Мы же видим, что он делает с АФК «Система». Сейчас просто нет кандидатуры реального преемника. Вот Ельцин ставил Путина как реального президента, он видел в нем преемника — сильного, опытного, умеющего управлять. Ельцин не собирался рассматривать Путина как перчатку на своей руке. Тогда уход Ельцина был честным политическим поступком. Ельцин рискнул остаться «голым», он был целиком зависим. Путин легко мог бы отдать его на растерзание. Но Владимир Владимирович этого не сделал, что характеризует его с лучшей стороны, но сам Путин на такое решиться не может. Да его и не отпустят. Я не думаю, что он совершит такой резкий, крутой поворот и откажется от участия в выборах.

— В 2024 году Владимиру Путину по-любому придется выбирать преемника. Вряд ли он перепишет Конституцию после стольких заверений в верности ей. 

— До 2024 года надо дожить. Тут может ишак умереть, эмир может умереть или Ходжа Насреддин может умереть. Так далеко Путин не планирует. Ему и его корпорации важно сохранить власть на ближайшие 6 лет. Никто, кроме Путина, лучше персонифицировать эту систему власти не сможет. Потому я еще раз прихожу к выводу о том, что сценарий избирательной кампании Владимира Путина будет инерционным: от добра добра не ищут, коней на переправе не меняют и т. д. В идеале, конечно, в Кремле бы хотели что-то такое учудить, чтобы Путина переизбрали на волне общенационального подъема. Но я не вижу, что можно учудить. А если не получится, то остается только делать все, чтобы не уронить высокий путинский рейтинг до 2018 года. Для этого как раз и не надо заранее говорить, что Путин будет участвовать в президентских выборах. Это попытка сохранять интригу. Затем, скорее всего, понадобится создать какую-то страшилку для избирателей. Если внешний подвиг не получается — американцы ужесточают санкции, наш ответ слабоват, значит, надо организовать подвиг внутри страны. Благо есть перед глазами примеры. Можно, как поступил президент Турции Реджеп Эрдоган, вскрыть какой-нибудь внутренний заговор: напугать людей, сказать, что нас хотели предать, что Соединенные Штаты или еще кто-то хотели нас лишить независимости через внутреннюю смуту, а мы, то есть персонально Владимир Путин, этого не позволили. Это тоже своего рода подвиг. Не исключено, что такой вариант будет, но тогда придется организовать внутреннего врага. Такого, как чеченские сепаратисты в конце 90-х — начале 2000-х. Тогда надо было сконцентрироваться, дать отпор, Путин это сделал, он победил. Не исключено, что что-то такое будет сделано в ближайшие месяцы. 

«Бизнес или какая-то его часть, может быть, и симпатизирует Навальному, но опасается его прихода к власти. Бог его знает, как он начнет рулить. Навальный тоже весьма авторитарный и не склонный к компромиссам человек» Фото: «БИЗНЕС Online»

«НАВАЛЬНЫЙ, С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ ЭЛИТ, НЕПРЕДСКАЗУЕМ»

— Дмитрий Борисович, а не проще без заговоров, может, просто Навального до выборов допустить и его уверенно победить в упорной и даже, наверное, честной борьбе?

— В принципе, такое возможно, но я с трудом в это верю. Честной борьбы, которая только и может придать выборам интригу, поднять явку и заставить избирателей реально включиться в политическую борьбу, у нас все равно не получится. Есть примерно два десятка внутренних «султанатов», где результаты выборов зависят от настроений их элит, а не от избирателей. Представьте себе, каковы будут результаты Навального в Чечне, где в 2012 году явка была 99,6 процента, а за Путина проголосовали (в кавычках, естественно) 99,8 процента! Допуск Навального до президентских выборов приносит Кремлю больше издержек, чем плюсов. Понятно, что Навальный проиграет, наберет свои условные 10 процентов, но это будет результат в значительной степени нечестный. Всплывет проблема управляемого голосования в этих двух десятках «султанатов». Опять всплывут массовые фальсификации. Они и так всплывут. Но тут у Навального будет довольной большой козырь. Так что теоретически такой вариант конкурентных (хотя бы отчасти) выборов можно себе представить, но практически вероятность его невысока. 

— В противном случае в марте нас ждут не просто скучные выборы. Теряется всякий их смысл. Явка будет крайне низкой. И придется задействовать административный таких масштабов, как, наверное, на выборах в СССР.

— Вы правы, смысл выборов действительно теряется. Но если создать угрозу того, что на нас нападают снаружи или (что вероятнее) изнутри, тогда получится создать картинку, что только Путин может нас защитить. Или же можно рассматривать Путина как умеренного реформатора, улучшателя, тогда он превращается в Леонида Ильича Брежнева, а выборы теряют всякий политический смысл. Это неинтересно, но это вполне проходной вариант. На мой взгляд, он наиболее вероятен. Если такой инерционный сценарий работает, зачем искать на свою голову приключения, чтобы придать этой системе какую-то драматургию?! Не нужна нам драматургия, и так спокойно победим. А вот если инерционный сценарий окажется слабоватым, если закрытые социологические опросы покажут, что дела власти плохи, то вот тут придется Путину совершать какой-то подвиг. Но допуск Навального на выборы — не тот вариант, который поможет Кремлю решить задачу. Он создаст большое количество непредсказуемостей, рисков, скандалов, активизацию навальнистов. Нет, Навального надо выпихнуть за пределы общественного интереса. Путин упорно не называет его по имени. Это о многом говорит.

— Горбачев пытался выпихнуть из политики Ельцина, и кончилось это известно чем. Навальный не может сыграть в Ельцина начала 90-х?

— В будущем, возможно. Но надо иметь в виду одно важное обстоятельство. Все подобные сценарии — ельцинский, «цветные революции» — происходят при условии раскола элит. Во времена крушения Советского Союза был раскол элит. Горбачев пытался проводить медленные, аккуратные реформы, говорил о европейском едином доме, а против него была старая партийная элита, которая хотела оставить все как есть. Прежде всего она была сильна в азиатских республиках СССР. Это первый раскол. И второй — уже внутри самого реформаторского крыла по линии Горбачев — Ельцин. Жесткий реформаторский курс олицетворял Ельцин, Горбачев — мягкий. Последний потерял отведенные ему во власти годы, ничего не добившись в плане оживления экономики. Сейчас такого раскола элит нет. Сила Путина заключается в том, что он создал консенсус элит и он его поддерживает. Элиты в целом удовлетворены ситуацией. Они никогда не жили так хорошо. Они, как Владимир Евтушенков (глава АФК «Система» — прим. ред.), например, боятся, что у них отберут бизнес. Они боятся, что их выгонят за границу, как это произошло с Ходорковским и многими другими. Но еще больше они боятся потерять все, что у них есть. И в этом смысле Путин гарантирует им сохранение статус-кво. Нет внутри элит альтернативного Путину лидера. Нет человека, который сказал бы элитам: «Я предлагаю другой вариант», — и сумел бы убедить их в том, что этот вариант для элит выгоден. Не являются такими лидерами, конечно, ни Жириновский, ни Зюганов.

— А спикер Госдумы Вячеслав Володин, которого многие прочат в преемники?

— Володин — системный человек. Он понимает, что по правилам игры он стоит в очереди на 2024 год. Чтобы сыграть в Ельцина, надо взять на себя риск и выйти из системы, сказать, что я другой, я против всего происходящего в стране. В той системе, которую создал Владимир Путин, это означает, что в публичной политике через две недели после такого бунта тебя просто не будет. А могут и уголовное дело открыть и тебя изолировать. Сейчас даже людей из элиты, которые ведут себя тихо-мирно, типа Алексея Улюкаева, и то сажают, потому что людям из сеченского клана надо показать свою силу. А уж если ты против Путина рискнешь выступить, то здесь уже вообще никаких вопросов и скидок не будет. Все элиты за Путина: медийные — они хорошо прикормлены, региональные элиты, силовые. Бизнес-элиты кривятся, их «доят», но их же не оставляют совсем голыми. Лучше потерять половину бизнеса, чем все. Элитного раскола нет и не предвидится. Соответственно, не предвидится действительно массовых протестов. В 1991 году сотни тысяч людей выходили на улицы, потому что они верили, что Ельцин — это реальная альтернатива. Даже многие силовики тогда так думали. И чекисты, и милиция, и армия сидели и думали, кто в этой ситуации победит. Ельцин перетянул их на свою сторону. Сейчас этого нет. Какая группа элит поддержит Навального? Говорить о том, что Ельцина поддерживал народ, это значит плохо понимать ситуацию в нашей стране. Ельцина поддерживала значительная часть элит. Навальный же, с точки зрения элит, непредсказуем. Тот же бизнес или какая-то его часть, может быть, и симпатизирует Навальному, но опасается его прихода к власти. Бог его знает, как он начнет рулить. Навальный тоже весьма авторитарный и не склонный к компромиссам человек. Но не в Навальном дело. В принципе, элитные группы довольны статус-кво. Еще нет серьезного элитного раздражения политикой Владимира Путина. Он в этом смысле молодец, очень аккуратно сохраняет путинский консенсус элит, большие их группы не обижая. Лишь иногда показывает, что он главный, что без него как высшего арбитра с управлением страной не справиться. Отдельных представителей элит при этом, мягко говоря, обижают, но только в качестве показательных примеров. В целом же элитам есть что терять. И не потерять это они надеются именно благодаря тому, что Путин останется президентом и после марта 2018 года.