В столицу Татарстана приехал «Гений века»

Выступая на вернисаже, президент РТ Рустам Минниханов сказал, что у него была возможность прочувствовать в Москве свои познания в музейном деле / Фото: president.tatarstan.ru

ПРОРЫВНОЙ РЕГИОНАЛЬНЫЙ ПРОЕКТ

Выступая на вернисаже, президент РТ Рустам Минниханов сказал, что у него была возможность прочувствовать в Москве свои познания в музейном деле, после чего заострил мысль: «Хороший сигнал, что эти ценности теперь доступны не только в столицах, но и другие города, как Казань, тоже имеют такую возможность». Расшифровкой словам президента стало выступление директора Третьяковской галереи Зельфиры Трегуловой, сказавшей: «Мы рады тому, что возникла возможность перенести сюда те современные технологии, которые мы отрабатываем с коллегами в Москве и Петербурге».

В Казани действительно удалось сделать, как сформулировала Трегулова, «прорывной проект, который обозначил новый стандарт музейных выставок в регионах».

Амбициозность московско-казанской выставки «Гений века» без натяжки можно соотносить с недавно прошедшей в Третьяковке экспозицией «Шедевры Пинакотеки Ватикана». Как из Рима в Москву впервые в истории прибыло более 40 картин знаменитой ватиканской коллекции, так и в Казань сейчас привезено полсотни работ из основной экспозиции Третьяковской галереи и ее хранилищ, с которыми по-родственному встретились работы из собрания местного музея изобразительных искусств РТ.

На возможный вопрос скептиков: «Все ли картины тут — шедевры?» — легко ответить: «Все». Так убедительно выстроен маршрут от «Царевны-Лебеди» Врубеля, эмблемы экспозиции, до натершей мозоль в глазах картины Рылова «В голубом просторе» (вспоминайте школьные учебники с картиной, на которой по-над морем летят белокрылые гуси-лебеди). Хотя шедеврами, которые можно назвать хитами, фундаментируется выставочная ситуация для вещей отличных, но малоизвестных и оттого заведомо менее популярных.

ИЗБИРАТЕЛЬНОЕ СРОДСТВО

Куратор Ольга Фурман рассмотрела в материалах из собраний Третьяковки и ГМИИ Татарстана такие нежные родственные линии, которые заставили позабыть о привычных разборках вокруг музейных статусов. Важно ли, что написанный в краткий импрессионистский период Роберта Фалька портрет Е.С. Потехиной («Лиза на Солнце», 1907) принадлежит Казани, а висящий рядом коровинский «Сад в Гурзуфе» (1914) — Москве, если обе работы настолько свежи и резонируют друг с другом сильнее, чем с произведениями своих же собственных авторов? И чем, как не вибрациями воздуха, объяснить заряженность столь разных художников и людей, как мало кому известный символист Василий Денисов (вообще-то музыкант, выпускник Варшавской консерватории, стал живописцем в 33 года), если его нефигуративное панно «Грех» визуально рифмуется и с Врубелем («Полет Фауста с Мефистофелем» — Казань, «Царевна-Лебедь» — Москва), и с похожей на лунную поверхность «Пустынной страной» Константина Богаевского, пейзажиста из Феодосии (снова Казань).

МОСКОВСКО-КАЗАНСКАЯ ОСЬ

Когда во второй половине ХIХ века знаменитый казанский антрепренер Петр Михайлович Медведев открывал так называемую «казанско-саратовскую ось», чтобы системно распространять театральную культуру по Средней Волге, он и во сне не мечтал, что его продолжателями станут президент РТ и директор Третьяковской галереи. Но именно они продолжили его начинание в современных музейных реалиях так, что теперь без зазрения совести можно говорить о новом типе культурной дипломатии, обращенной не за пределы страны, а, наоборот, приветствующей взаимность столичных и региональных сил. «Время разрозненных действий российских музеев прошло, — считает Трегулова. — Гораздо продуктивнее работать рука об руку с региональными собраниями, продвигая богатейшие ресурсы навстречу публике — как отечественной, так и зарубежной».

Выставку «Гений века» год готовили и подготовили четыре институции: Государственная Третьяковская галерея, ГМИИ Республики Татарстан, комплекс-заповедник «Казанский Кремль» и выставочный зал «Эрмитаж». Расклад ответственности был такой: Третьяковская галерея осуществила организацию, кураторство (Фурман) и дизайн (Агния Стерлигова) экспозиции; ГМИИ РТ предоставил порядка 25 работ из своего собрания, а Казанский Кремль — экспозиционное пространство. За считаное время залы казанского «Эрмитажа» до неузнаваемости преобразились, чтобы принять 75 живописных и 8 скульптурных произведений.

РУССКОЕ, КОТОРОЕ НЕ ЗАМЕТИЛО СОВЕТСКОГО

В двух анфиладах с эффектными цветовыми тональностями стен проложена специальная подсветка. В каждом из пяти залов акцентами «работают» осевые выгородки или торцовые плоскости, где и расположены ключевые картины. На смысловой якорь этих картин крепятся сюжеты, возникавшие в постреалистической русской живописи конца ХIХ — начала ХХ веков. Временные границы выставки — 1900–1933 годы — включают символизм, импрессионизм («Голубая роза»), неопримитивизм («Ослиные хвосты»), за которыми следует живопись «Бубнового валета» (сезаннизм) и то, что из нее родилось в раннесоветское время.

Последний зал называется «После революции. Мастера и новое время». На правой стене висят две картины: «Натюрморт» (1922) Машкова с двумя фарфоровыми статуэтками, подсвеченными, как рампой, гирляндой апельсинов, и «Портрет с женой» (1923) Кончаловского, парафраз парного портрета Рубенса с Саскией. Тема революции, которой стандартно придерживаются учебники, деликатно игнорирована куратором: тридцатилетняя умница-парижанка Фурман хорошо знает, что и без дидактики зритель соотнесет видимое на художественном полотне с подразумеваемым в исторической действительности. Так чего уж! Никакие новые времена не отменяют мастеров.

Экспозиция и строится так, чтобы стало ясно: а вот мастера как раз способны отменять новое время. Чего стоило Илье Машкову продлить жизнь тому драгоценному, что из жизни исчезло, — ну какие там статуэтки в 1922 году и какой Рубенс, выбранный Кончаловским для творческого диалога в 1923 году?! Взяли и нарисовали. Где она — реальность? А мечта — вот. Революции — революциями, люди — людьми. Меняется их облик, как на «Портрете Е.М. Бебутовой» (1928) Кузнецова, раскалываются пространственные объемы, как на «Автопортрете» (1924) Зерновой и в «Натюрморте с часами» (1920) Осьмеркина, но поиск загадки прекрасного неостановим. И поверх этого — еще и поиск прекрасных созвучий между двумя коллекциями — Третьяковской галереи и ГМИИ РТ.

В том, найдутся ли созвучия между театром им. Джалиля и Большим театром России или, к примеру, между казанским театром им. Качалова и новосибирским театром «Красный факел», уверенности нет. Между собраниями Третьяковской галереи и музеем изобразительных искусств Татарстана они нашлись. Московские сочинители выставочного проекта нашли их так много, что сам проект теперь даже как-то неудобно называть региональным. Два портрета (Гумилева и Ахматовой) до Казани Третьяковка успела показать на недавней выставке в Лондоне. А две пары гончаровско-ларионовских картин готовятся к путешествию на выставку, которую Третьяковская галерея организует совместно с парижским Центром Помпиду. Вот в какую орбиту попали картины из музея Республики Татарстан. Другим региональным музеям и не снилось.

ПОЭЗИЯ ЖИВОПИСИ КАК ПРАВДА ЖИЗНИ

Выставка «Гений века» декларирует идею чистого искусства и его вдохновленность идеей поиска красоты. Речь идет о кратком ХХ веке русской — не советской и не авангардной — живописи. Трудно отделаться от мысли, что предлагаемый маршрут, несмотря на относительную краткость, кроме того что он очень художественный и человечный, просто обязан быть поэтичным. Так и есть: в каждом зале на стене либо стихи, либо пояснительные тексты, которые читаются стихами.

На фисташковых стенах в зале «Голубая роза» импрессионистским промельком летят строки будущего автора «Окаянных дней»:

«Нет, не пейзаж влечет меня,

Не краски жадный взор подметит,

А то, что в этих красках светит:

Любовь и радость бытия».

(И. А. Бунин)

В серо-синих стенах соседнего зала неопримитивистов как-то по ветхозаветному напутствует Лео Бакст:

«Пусть художник будет дерзок,

несложен, груб, примитивен.
будущая живопись зовет

К лапидарному стилю, потому

что новое искусство не выносит утонченного, — оно пресытилось им».

В торце этого зала — картина Пиросмани «Грузинское застолье», в которой — отзвуком — архаика иконописи и торжественные позы святых.

В этом зале Пиросмани и правда освящает сретение двух дуэтных циклов Ларионова и Гончаровой, написанных в пору супружества этих художников. На левой стене — ларионовские «Франт» и «Франтиха». «Франт» из Парижа прибыл в собрание Третьяковской галереи в начале 1990-х, тогда, после смерти Ларионова наследие художника возвращал на родину Глеб Поспелов, главный в мире исследователь творчества Ларионова и Гончаровой. А «Франтиха» смиренно дожидалась пары в казанском собрании. Вот. Воссоединились, как и висящие справа от Пиросмани «Шабат» Натальи Гончаровой (Казань) и ее же «Еврейская лавочка» (Париж — Москва).

НЕ НАДО ГОВОРИТЬ «ПОНАЕХАЛИ» И «ПОНАВЕЗЛИ»

При такой необыкновенно плотной информации пять залов выставки сразу не раскусить. «Гений века» требует вглядывания, вслушивания в красоту мыслей, которые играют и звучат как сложное полифоническое произведение. Мелодию выставки-произведения начинает эмблематичная «Царевна-Лебедь» Врубеля (картина впервые покинула стены Третьяковской галереи). От нее кругами по воде расплываются картины художников, которых объединяли идеи либо жизнелюбия, либо аскетизма. Но и тех и других захватывала идея красоты. Приятное постоянство, с каким первые кидались в европейские стили, а вторые — в маргинальные вроде «примитива», только подтверждает, что лучших русских художников любые формы заимствований все равно прибивали к родным одуванчикам, усадьбам, сосулькам, граненым стаканам, фарфоровым статуэткам и чему-то такому, что только благодаря им опредметило живопись начала ХХ века до такой степени, что сама живопись вскоре превратилась в предмет.

Но вот экспонируется Грабарь, к слову, в 1913 году избранный попечителем Третьяковской галереи. Смотришь его импрессионистки-серебристый «пейзаж» «За самоваром» (1905) и задыхаешься! В основной экспозиции Третьяковки этой картины нет, потому что поди придумай ей экспозиционный контекст! А прекрасный коровинский Шаляпин и вовсе не портрет, а этюд, выросший из пейзажа: башмаки золотистые, костюм как из серого воздуха сшит, а лицо смыто. Да это же черт знает что! Смотреть не насмотреться.

Многочисленные натюрморты, вообще-то порожденные мрачной идеей скоротечности жизни — memento mori, в выставочной подборке вдруг начинают источать сибаритство, иронию, театральность, совершая полнейшее преображение серьезных европейских смыслов в игру. Нагляднее всего, пожалуй, «Натюрморт с куклой» Адольфа Мильмана из собрания ГМИИ РТ: на фоне вычурно-полосатой драпировки из-за букета цветов на нас глядит женский образ в чем-то вроде фаты на голове. Не сразу понимаешь, что в натуральный человеческий размер художник изобразил бюст куклы, которая нам улыбается от имени всех коломбин земли. Стоит добавить, что автор этой живописной шутки, московский друг Ильи Машкова и Роберта Фалька, был болен туберкулезом, уехал в Париж и последние 8 лет провел в постели, к несчастью, потеряв еще и дар речи. Умер в 1930 году, похоронен на Монпарнасе. «Что наша жизнь? — Игра» — поет Герман из «Пиковой дамы» Чайковского в финальной арии. Во имя высокой игры «Натюрморт с куклой» в зале сезаннистов висит на самом почетном месте.

На «Женский портрет» Аристарха Лентулова (ГМИИ РТ) с противоположной стены безмятежно глядит «Женский портрет» Фалька (ГМИИ РТ). «Гений века» на женскую тему был неспокоен, потому что вокруг русских художников действительно было много красивых женщин, а еще потому, что привычка рифмовать красоту с женскими образами — в крови художников всех времен. Достаточно в самом начале выставки полюбоваться на небольшой хоровод Петрова-Водкина, воспроизводящий пластику линий Боттичелли.

Немного вернисажной критики: часть картин в экспозиции пока не сопровождена пояснительными табличками — к открытию «Гения века» они не успели в Казань. К выставке изготовлен каталог, но пока нет аудиогида, без которого понять содержание картин и тонкие переклички между ними затруднительно. Впрочем, мысль об аудиогиде уже поддержана куратором выставки Ольгой Фурман.

РЕКОМЕНДАЦИИ ОТ ЗЕЛЬФИРЫ ТРЕГУЛОВОЙ

Ну а будущих посетителей выставки Трегулова специально для «БИЗНЕС Online» снабдила пятью рекомендациями на тему «Почему надо посетить выставку «Гений века»:

1. Потому что раньше в Казани не показывали художественных выставок, настолько продуманных от начала до конца в самых тонких деталях, выставок, задуманных как проект, где всё — от подбора экспонатов, концепции, дизайна до сопровождающих выставку программ — было бы частью единого целого.

2. Потому что это замечательное сотрудничество между всемирно известным музеем «Третьяковская галерея» и Государственным музеем изобразительных искусств Татарстана, где хранятся потрясающие вещи, которые пока еще не получили своего зрителя.

3. Потому что это невероятное путешествие в удивительную эпоху перелома, без которой не было бы русского авангарда, путешествие, где на каждом шагу вас ждут открытия нового и новый взгляд на то, что вы уже, наверное, знали.

4. Потому что на выставке создан особый мир, который позволит зрителю на некоторое время полностью отрешиться от банальной каждодневной действительности и оказаться в другом мире, унестись к другим горизонтам.

5. Потому что впервые на выставку в России Третьяковская галерея отпустила «Царевну-Лебедь»; потому что здесь встречаются те картины, которые раньше всегда жили и экспонировались вместе, потом на десятилетия были разлучены и вот теперь здесь встречаются.