Предсовнаркома ТАССР Саид-Галеев в своем кабинете, Казань 1920 год Предсовнаркома ТАССР Сахибгарей Саид-Галиев в своем кабинете, Казань, 1920 год

«МОЙ МУЖ — АРТИСТ, У НЕГО КОНТРАКТ С САМАРОЙ»

По инициативе уже авторитетного к тому времени революционера Сахибгарея Саид-Галиева в Екатеринбурге в июле 1917 года созывается I съезд воинов-мусульман с участием рабочих уральских предприятий. Он избирает Уральский областной мусульманский военный совет, главная задача которого — осуществлять курс на подготовку вооруженного восстания. Съезд ставит председателем Совета Саид-Галиева. В октябре 1917 года на Урале была провозглашена советская власть. Саид-Галиева, хорошо владеющего башкирским, татарским и русским языками, в начале июня 1918 года командируют в Уфу (впоследствии он владел русским, узбекским, казахским, каракалпакским, ойротским, киргизским и башкирским языками — прим. ред.).

Уфу в ходе боев Гражданской войны вскоре оставили части Красной армии. Здесь, на занятой белыми территории, он занимается пропагандой. В госархиве историко-политической документации РТ его сотрудники помогли корреспонденту «БИЗНЕС Online» разыскать любопытный документ — выполненный простым карандашом краткий вариант записи воспоминаний о событиях тех лет Александры Саид-Галиевой, первой жены первого нашего предсовнаркома. Александра Каримовна сообщает: «Когда пришли чехи, мы, чтобы замести следы, из комиссариата перебрались в частную квартиру к Марии Федоровне Червяковой на улице Аксакова... Я выступала тогда на эстраде кино (видимо, имеются в виду популярные тогда и до 1950-х годов выступления эстрадных артистов перед началами киносеансов — прим. ред.). Придя домой, увидела, что у моей хозяйки сидели два чешских офицера.... Я сказала, что мой муж — артист, что у него заключен контракт с Самарой на гастроли. Они предложили мне открыть нашу комнату. Они спросили: почему здесь накурено? Я ответила, что сама курю. Они мне предложили закурить... Потом начался обыск. Обнаружили письма [Саид-Галиева]... Когда чехи отвлеклись разговором с хозяйкой, Саид-Галиев выскочил из окна и убежал через сад, перелез через забор и ушел к матери...»

Далее видному большевику удалось покинуть Уфу то ли на грузовом пароходе, то ли на каком-то ином плавсредстве — в источниках есть разночтения. «На пристани тогда было много расстрелянных, — продолжает воспоминания Александра Саид-Галиева. — Думали, что среди них и Саид-Галиев... Его брат Гали распустил слух, что и Саид-Галиев расстрелян на пристани...»

«В ТЫЛУ ВРАГА, В ОДЕЖДЕ МУЛЛЫ»

Есть в госархиве историко-политической документации РТ и текст воспоминаний его племянника М.X. Хабибуллина. В них Хабибуллин пишет: «В первое время я знал его как дядю, но ничего не знал о его деятельности. Об этом я узнал, когда в одной из бесед с моим отцом — своим двоюродным братом — он рассказывал, как переправился через реку Белую, охраняемую солдатами Белой армии при выезде из Уфы. Он рассказал, что переправили его в деревенской подводе, переодетым в одежду муллы, в чалме, чапане и с накладной бородой...

Через нашу деревню несколько раз переходил фронт Гражданской войны, и в этой войне на стороне революции принимал самое активное участие человек из нашего рода — дядя Сахибгарей Саид-Галиев. Очень памятны для меня те дни, когда он вел революционную работу в тылу врага, т. е. на территории Уфимской губернии, занятой в то время Белой армией (наша территория дважды занималась ей — в 1918 и в 1919 годах). 3а это время дядя Сахибгарей несколько раз приезжал в нашу деревню Сынташ-Тамак и жил частично у Нургали бабая, а в основном жил у нас и в нужное время скрывался у нас от белогвардейцев.

Дядя Сахибгарей был человеком твердого характера, очень подвижным, энергичным, как говорится, с артистическими выходками, остроумным и деловым человеком. В то же время любил и пошутить. К нашей семье, особенно ко мне как к мальчику, он относился исключительно с уважением и любовью, ласково поглаживая по голове. Он говорил нам, что Ленин создаст нам хорошую жизнь, учиться будем, станем счастливыми.

Дядя Сахибгарей все время был в движении, временами куда-то выезжал, и к нему откуда-то приезжали какие-то люди. В нашей деревне он в основном вращался среди фронтовиков, часто встречался с Сафиным Хатыбом — старостой, избранным после революции. Пока не приближался фронт и отсутствовали в деревне белогвардейцы, он особенно не опасался, ходил открыто, вел агитацию среди населения, говорил о революции, советской власти, о правах крестьян, о земле, о свободе и о будущей жизни, много говорил о Ленине, призывал народ поддерживать Красную армию, говорил, что белогвардейцы защищают интересы богатых и сытых.

В декабре 1918 года Белая армия отступила с запада на восток по направлению города Уфы. В это время дядя Сахибгарей находился у нас. Пока прошли тыловые и передовые части белых, он тщательно скрывался... Последние три дня, когда передовые части Белой армии и их штаб находились в нашей деревне, дядя Сахибгарей скрывался у нас в скирдах необмолоченной ржи... Мы с отцом сделали для него специальный шалаш внутри скирды, одели его в теплый тулуп. Отец мой назначил меня «связным», т. е. велел следить за движением частей Белой армии, находящихся в нашей деревне. Мы вдвоем с сестрой с утра до вечера по несколько раз проходили по улицам, больше всего крутились возле мечети, которая была расположена на перекрестке двух улиц, откуда просматривались все направления, и о замеченном говорили отцу. А он передавал дяде Сахибгарею.

Вечером, как только стемнело, последние части Белой армии без боя оставили нашу деревню... Дядя Сахибгарей связался по телефону со штабом наступающих частей и информировал их о силе отступающих войск Белой армии, узнал о местоположении своих товарищей, командиров, офицеров и поехал к ним. Сафина Хаптыпа попросил передать моему отцу, что он в деревню Сынташ-Тамак не вернется, а поедет дальше до Москвы«.

«Ввиду того, что он (Гарей — прим. ред.) не имел никаких документов, его арестовали и посадили в тюрьму, — рассказывает иную версию его встречи со «своими» Александра Саид-Галиева. — Кажется, в Бугульме. Сидел он ровно 1 месяц. После этого заболел сыпным тифом, около месяца лежал в больнице в Уфе...»

Члены Казанского губернского ревкома, 1920 год Члены Казанского губернского ревкома, 1920 год

ПОД НЕПОСРЕДСТВЕННЫМ РУКОВОДСТВОМ ЛЕНИНА

По выздоровлении он сумел перебраться в Уфу и до апреля 1919 года работал в Татаро-башкирском бюро Уфимского губкома партии, а затем возвратился в Казань. «Здесь он застал весьма сложную военно-политическую обстановку, — читаем в очерке М. Сайдашевой из книги «Борцы за счастье народное». — В ворота города стучался враг. Губком работал под лозунгом «Все на борьбу с Колчаком!». Саид-Галиев включился в работу со всей присущей ему энергией... Большое внимание уделял организации практической помощи делу подготовки политработников для татаро-башкирских частей и подразделений. Осенью 1919 года являлся одним из ведущих преподавателей мусульманских военно-политических курсов при политотделе Центральной мусульманской военной коллегии.

В конце 1919 года Саид-Галиев выезжает в Москву для участия во втором съезде коммунистических организаций народов Востока (КОНВ), который открылся 22 ноября. На нем присутствовали около 80 делегатов из Туркестана, Азербайджана, Хивы, Бухары, Киргизии, Татарии, Чувашии, Башкирии, Кавказа и других районов страны. С докладом о текущей политике выступил В.И. Ленин... Впоследствии Саид-Галиеву приходилось неоднократно встречаться и говорить с Лениным... На съезде Саид-Галиев как последовательный поборник ленинской национальной политики единодушно избирается председателем Центрального бюро КОНВ при ЦК РКП(б). С этого момента Сахибгарей Саид-Галиев начинает работать под непосредственным руководством Ленина. Незаурядные организаторские способности посланца большевиков Татарии, его боевая деловитость, энергия проявляются в этот период во всей полноте...»

... Именно перед Саид-Галиевым Ленин ставил конкретную задачу: обеспечить продовольствием целую армию в условиях отсутствия этого самого продовольствия

ОБЕСПЕЧИТЬ ЕДОЙ ЦИКЛОПИЧЕСКУЮ АРМИЮ

Как и почему активный «урало-башкирский товарищ» оказался в Казани, где вскорости возглавил первое правительство новорожденной Татреспублики? Дмитрий Люкшин, казанский кандидат исторических наук, предлагает корреспонденту «БИЗНЕС Online» свое видение тех событий, начав с небольшого экскурса в «макрополитику», без которого сложно ответить на вопрос о деятельности Саид-Галиева в Татарии. «Идею мировой революции при всей их внутрипартийной многонаправленности никто из большевиков не отрицал. И они на ней стояли до конца. Но в 1918 году ее сделать не успели: завершилась Первая мировая и началась Гражданская война, стало не до этого. Так что 1920 год — это была как бы такая последняя отчаянная попытка экспортировать революцию через военную интервенцию. Для этого решено было направить армию Тухачевского через Польшу в Германию и дальше. Но страны Антанты создали знаменитый санитарный кордон, чтобы российское бешенство запереть в российских границах. А еще мы недооценили поляков, которые, собственно, нас в Европу и не пустили.

Так вот именно перед Саид-Галиевым Ленин ставил конкретную задачу: обеспечить продовольствием целую армию в условиях отсутствия этого самого продовольствия. А армия Тухачевского — она же циклопических размеров была, где-то около 2 миллионов человек, и всех их надо было как-то кормить. Из южных районов к этому времени уже все выгребли, из Сибири везти продовольствие — далековато, а нужно было прямо сейчас! То есть летом 1920 года. Но ведь еще и Крым надо было брать, и Махно разгромить. Так что за счет Поволжья было решено эту задачу реализовать. Центр прекрасно осознавал, что все это может кончиться массовыми беспорядками, а на самом деле кончилось повальным голодом и бегством населения из разграбляемых регионов. Достаточно вспомнить тамбовские события — так называемую антоновщину, активное сопротивление в Башкирии, в Москве черт-то что творилось. А у нас и хлеб вроде бы был, но Казанский губком категорически выступил против продразверстки, понимая ее возможные «перспективы». И возник этакий политический саботаж по отношению к распоряжениям центра даже со стороны местных самых что ни на есть «твердых большевиков». Как раз к этому времени в Москве проходил уже упомянутый мусульманский съезд, на который поехал и Саид-Галиев. Он со товарищи добился встречи с Лениным и предложил ему эту продразверстку осуществить. При условии, что власть они у губкома заберут и сами станут ее осуществлять. Ленин обрадовался и поручил Саид-Галиеву сбор продовольствия в формате продразверстки. Она и была проведена. Последствия ее известны.

Знал ли Ленин об этих возможных последствиях? Знал. И даже хорошо представлял их масштабы. Но считал, что если мы сейчас свершим-таки «нашу» мировую революцию, то все жертвы окупятся. То есть здесь действовала так называемая теория меньшего зла. Да, будет тяжело, но если поступим не так, то будет еще хуже. Этой теорией свои шаги оправдывали многие, не только Ленин, но и, например, Сталин впоследствии. Саид-Галиев по мере выполнения данной задачи (фактически борьбы с крестьянством) как председатель республиканского СНК — первого правительства республики — за все это отвечал. Но даже когда АРА (Американская администрация помощи (от англ. American Relief Administration, ARA) — негосударственная организация в США, существовавшая с 1919 года до конца 1930-х годов, наиболее известна своим участием в оказании помощи Советской России в ликвидации голода 1921 - 1923 годов — прим. ред.) начала поставлять в голодающее Поволжье продукты питания, из этого самого Поволжья, в том числе и из Татреспублики, продовольствие продолжали вывозить!» К этому времени в ходе осуществления задачи как раз и расходятся политические взгляды Саид-Галиева и Султан-Галиева (Мирсаид Хайдаргалиевич Султан-Галиев (1892 - 1940) — видный татарский революционер и политический деятель, репрессирован, расстрелян, реабилитирован посмертно в 1990 году — прим. ред.) В Саид-Галиева во время ночного покушения трижды стреляют — в спину...

Окончание следует.