Глава федеральной антимонопольной службы (ФАС) Игорь Артемьев заявил, что необходимо провести черту между концессиями и госзакупками.

Игорь АртемьевФото: kremlin.ru

«Самое главное, что мы, наверное, должны в ближайшем будущем сделать, — это провести очень ясную и четкую черту, чтобы никого не вводить в заблуждение, — между госзакупками и концессиями», — заявил он сегодня на коллегии минэкономразвития РФ, посвященной обсуждению темы государственно-частного партнерства.

На эту тему Артемьев заговорил в связи с ситуацией в Республике Башкортостан, где ФАС аннулировала конкурс госкомитета республики по заключению концессионного соглашения по финансированию строительства автодороги Стерлитамак — Магнитогорск, которая является одним из участков дороги Западная Европа — Китай, потому что соглашение предусматривало «100-процентное покрытие всех капитальных вложений из бюджета республики и покрытие всех эксплуатационных расходов компании тоже за счет бюджета республики».

«Возникает вопрос: можно ли это назвать концессией или стоит назвать госзакупокой? Поскольку если 100 процентов в разных формах денежных средств закрывается в конечном счете бюджетом, то можно при определенных условиях считать это госзакупкой», — рассуждал глава ФАС. Артемьев указал, что в нынешнем варианте закона о концессии говорится о том, что концессионер должен вносить свою долю в реализацию проекта. «Даже если они 1 рубль внесли, формально по нынешнему законодательству это было бы уже концессией», — отметил он. По словам Артемьева, на сегодня есть порядка 40 таких реализуемых проектов, стоимость которых составляет 270 млрд. рублей.

Глава ФАС особо подчеркнул, что если такие истории называть концессией, то получается, что «аукционы превращаются в бумажные конкурсы, а требования к участникам-концессионерам при таких закупках превращаются в так называемые субъективные критерии».

«Мы горячие сторонники концессии, но такая ситуация со 100-процентным финансированием бюджета больше похожа на имитацию концессии или даже можно сказать в более резкой форме, такая концессия не должна называться концессией. Мы полагаем, что такая форма позволяет также необоснованно завышать стоимость работ по тем же соображениям, что критерии, которые предъявляются к таким „концессионерам“, гораздо более просторные и, по сути дела, могут ограничивать конкуренцию и приводить к завышенным стоимостям оплаты из бюджета, — считает Артемьев. — Концессия является арендой с инвестиционными условиями, соответственно, должна быть аренда, инвестиционные условия. Если это не инвестор, а все бюджет, тогда какой он инвестор, какой он арендатор? Где арендная плата и все остальное?»

Станислав ВоскресенскийФото: government.ru

В свою очередь замминистра экономического развития РФ Станислав Воскресенский уверен, что концессия «по духу» отличается от госзакупки уровнем риска, который берет на себя инвестор, а не суммой, которая в итоге компенсируется. «Концессионер всегда компенсирует 100 процентов затрат, еще, как правило, больше, потому что концессионер идет в концессию, чтобы заработать денег. Это нормально. Есть разные формы в мире, международный опыт показывает, каким образом концессионер свою доходность обеспечивает, но уровень риска, который на себя берет концессионер, несопоставимо выше, чем уровень риска, который на себя берет любой подрядчик по любой госзакупке», — полагает он.

Максим СоколовФото: government.ru

Министр транспорта РФ Максим Соколов согласился, что частный инвестор по концессии несет гораздо больше рисков. «Частный партнер несет определенный риск невозврата осуществленных им инвестиций, причем в гораздо большом размере, поскольку если сама система или предмет концессии не будут созданы с должным качеством или его эксплуатация в последующий период будет вызывать нарекания у концедента, то он будет оштрафован в соответствии с концессионным соглашением, и, таким образом, риск невозврата инвестиций очень и очень высокий», — добавил он. Впрочем, министр полагает, что раз нормы закона вызывают споры, то необходимо внести «более жесткие» поправки.

При этом исполнительный вице-президент Газпромбанка Алексей Чичканов заявил, что ситуация в Республике Башкортостан встревожила рынок и создала прецедент, который «рассматривается рынком как изменение позиции госорганов, которая существовала неизменно с 2012 года».