Марат Бикмуллин, «Информационные системы»: «Кто-то считает – миром правят деньги. Я считаю – все-таки любовь!»

Марат Бикмуллин: «Я разделяю высказывание Стива Джобса: «Мы имеем дело с умными людьми не для того, чтобы говорить им, что делать» Фото: Ирина Ерохина

«МЕНЯ НАЗЫВАЮТ СЕРИЙНЫМ ПРЕДПРИНИМАТЕЛЕМ»

— Марат Габдулгазизович, вы владелец многих известных бизнесов. Сколько их сейчас и как так вообще получилось?

— Меня называют серийным предпринимателем. Я действительно создал несколько предприятий в разных областях. Первое, для производства радиоэлектроники, появилось в 1990 году. Мы тогда сами разрабатывали и производили антирадары, автомобильные музыкальные синтезаторы, охранные устройства для автомобилей. Лаборатория была прямо у меня в квартире, цех — в арендованном полуразрушенном здании, а продажи мы организовали на авторынке. Наш бизнес успешно действовал в течение двух-трех лет.

Но с развалом Советского Союза границы открыли, и сюда хлынул поток импортной качественной электроники. Я стал неконкурентоспособен и ушел в бизнес «купи-продай». Продавал и покупал все, что только возможно: холодильники, телевизоры, обувь, одежду. В том числе два года закупал овчину на Северном Кавказе для «Мелиты». Когда капитал уже был более-менее накоплен, возникло предприятие, которое успешно существует и по сей день, — это «Информационные системы». Оно включает в себя медиаресурсы: «БИМ-радио», радио «Курай», «UTV-Казань», «БИМ-ТВ». А на тот момент работала еще и пейджинговая система.

Также в 90-е годы мы создали фармацевтическую компанию «Сакура», стали крупнейшим дистрибьютором в России. У нас было 11 региональных складов. Мы закупали оптом лекарства и поставляли их в 3 тысячи аптек по всей стране. А потом случился кризис 1998 года, и мы свои амбиции в оптовых поставках умерили: у нас остались только аптеки. Они, кстати, успешно функционируют и по сей день.

Поскольку нам нужна была упаковка, мы тогда создали еще и свою типографию «Промполиграф», которая тоже здравствует до сих пор. Конечно, сейчас у нее более широкий ассортимент.

Я, кстати, вернулся в область, которая для меня наиболее близка, — приборостроение. Только уже в другом качестве. Мы занимаемся индустриальным производством электроники — это разнообразные датчики. Также сами разрабатываем и производим светодиодные светильники. Это компания «Нитеос».

«Все происходит непосредственно у нас на глазах. Вы, наверное, заметили: у нас все перегородки из прозрачного стекла» Фото: Ирина Ерохина

«У НАС «СКРОМНАЯ» ЦЕЛЬ: СНЯТЬ 7 МИЛЛИАРДОВ ФИЛЬМОВ»

— Вы не упомянули еще одну вашу компанию — «Аярис». Чем она занимается?

— С 2011 года мы делаем биографические фильмы о людях. У нас их уже 2 тысячи. Начинали с ветеранов войны. Успели сделать о них, наверное, около 300 фильмов. История каждого человека, будь это ректор вуза или обычный бухгалтер, когда они раскрываются, — увлекательная книга. Эти фильмы интересны в первую очередь близким наших героев. За свою жизнь человек приобретает бесценный опыт. Его жалко терять. Ну и момент исповеди имеет психотерапевтический эффект. Это некое очищение. К примеру, дети привозят к нам для съемок женщину в преклонном возрасте. Вся сморщенная, она показывает фотографии, какой она в молодости была красавицей. Я пришел к выводу: фильм надо снимать не тогда, когда ты уже дряхленький и трясешься, а когда находишься в расцвете сил.

Но главная наша задача — сохранение истории. Даже если человек потеряет свой диск с фильмом, у нас эта информация сохранится благодаря специальной системе архивного хранения. Представьте, у вас есть фильм, где ваш предок рассказывает про свою жизнь. Тем более что главный вопрос, который мы задаем в завершение: что важного вы хотите сказать вашим потомкам?

Запомнилась одна чувствительная история. В годы войны героиня с мамой жила около вокзала. К ним ночью постучались и попросили выйти, захватив одежду и еду, какая есть. В ночи стоял эшелон. Из вагончиков для перевозки скота выгрузили татар, которые переселялись из Крыма. Они кучками стояли на перроне в окружении вооруженных охранников. Их загрузили в эти вагоны как есть, без ничего. И женщины умирали в этих теплушках из-за разрыва мочевого пузыря, потому что не могли ходить в туалет при мужчинах: вера не позволяла. Я считаю, потомки должны знать, к чему приводит авторитаризм и диктатура идеологии, будь это фашизм или коммунизм.

— О себе фильм вы еще не сняли?

— Разве что рабочие фрагменты для тренировки журналистов.

— Создать такое предприятие было вашей идеей?

— Да. Она возникла неожиданно. Когда мы открывали аптеки, у нас были сложности с согласованием нескольких объектов в Советском районе. Я пришел к его тогдашнему главе Альберту Камалееву. В 8 утра он мне все согласовал, а потом стал рассказывать про свою жизнь. В мельчайших подробностях. Рассказывал даже, как с девушками танцевал в общаге. Наша беседа длилась больше четырех часов, секретарь нам несколько раз чай приносила. Он в то время уже был пожилой и болел, но в момент беседы словно расцвел. А спустя два года меня пригласили на его похороны. И я пожалел, что тогда ничего не записывал: эта информация оказалась потеряна для истории.

«Поскольку нам нужна была упаковка, мы тогда создали еще и свою типографию «Промполиграф», которая здравствует до сих пор» Фото: Ирина Ерохина

Или у моего дедушки, участника войны, на печке висело полотенце, на котором было много-много медалей. Я у него все выспрашивал: «Бабай, а за что тебе дали эту награду?» Многое из его рассказов я уже тоже забыл и не могу рассказать своим детям. Я понял, что это нужно людям. Конечно, каждый может поставить перед собой видеокамеру и рассказывать на нее. Но уверяю вас, исповеди в этом случае не получится.

Поэтому я поставил себе цель добиться той обстановки, которая у меня была при разговоре с Камалеевым. Я в то время уже был депутатом, мне приходилось давать достаточно много интервью. И всегда наличие третьего человека смущает: ты как передатчик можешь настроиться только на одну волну. Не случайно исповедь в церкви или у психотерапевта всегда проходит исключительно тет-а-тет. Поэтому я создал технологию многокамерной съемки, которая исключает оператора. Журналист предустанавливает четыре видеокамеры и с помощью пульта дистанционного управления выбирает ту, которая в данный момент обеспечит максимальную передачу информации. Нигде в мире нет ничего подобного.

— Это не благотворительный проект?

— Я его дотирую. Содержание этой компании обходится мне примерно в 500 тысяч рублей в месяц. За 30 дней мы создаем порядка 50 фильмов. Задача «Аяриса» — распространить эту технологию по всему миру. У нас «скромная» цель: снять 7 миллиардов фильмов — по числу жителей Земли.

— Вы делаете это для души?

— У меня все проекты построены на любви. Кто-то считает, что миром правят деньги. Я считаю — что все-таки любовь.

«ВЫБРАТЬ ПАРТНЕРА — ЭТО КАК ЖЕНИТЬСЯ ИЛИ ВЫЙТИ ЗАМУЖ»

— Так сколько у вас в общей сложности компаний?

— Около 10.

— Вы не знаете точно?!

— Есть функционирующие предприятия и те, что станут полноценным бизнесом через годы. Например, предприятия, где мы производим электронику. Это как лес, который вырастет из подлеска.

— Каков совокупный оборот ваших бизнесов? И какое направление самое прибыльное?

— По меркам российского бизнеса оборот небольшой — не больше миллиарда. И приборостроение, и фармбизнес, а у нас сейчас больше 30 аптек только в Казани, и информационные технологии, как пчелы по капельке, приносят доход. Просто у кого-то прибыль больше, у кого-то — меньше, а у кого-то сейчас сложные времена и временно убыток.

— Ни одно свое начинание вы не ведете в одиночку...

— Я всегда выступаю за то, чтобы вести бизнес в партнерстве.

— Но ведь несколько партнеров в бизнесе — это неизбежные разногласия.

— Когда между партнерами нет согласия, это действительно большая угроза для предприятия. Я знаю очень много успешных компаний, которые распались только из-за того, что партнеры рассорились из-за денег. К счастью, у меня положительный опыт партнерства. Для меня деньги — всего лишь инструмент для осуществления планов. И, если надо, я предпочту уступить: мне важно, чтобы дело двигалось.

— Сколько у вас в общей сложности партнеров?

— Человек пять-шесть. Все мои партнеры органические. Мы с ними вместе когда-то работали. То есть хорошо друг друга знаем. Например, я очень ценю деловые отношения с Вячеславом Долгополовым из «БИМ-радио» и Ниязом Гараевым из занимающейся интернет-рекламой компании «Реаспект».

Но мы открыты и для новых инвесторов. Любой новый партнер несет новые компетенции. И чем больше знаний у партнеров, тем более грамотное управленческое решение мы сообща примем.

Кстати, опыт партнерства помогает создавать новые компании изначально прочными и бесконфликтными.

— Но людям свойственно меняться...

— Выбрать партнера — это как жениться или выйти замуж. Поэтому я очень внимательно отношусь к тому, с кем имею дело. Вообще предложения партнериться поступают постоянно. Можно сказать, раз в неделю.

«Я ВЛОЖИЛ В РАДИО «КУРАЙ» НЕСКОЛЬКО МИЛЛИОНОВ ДОЛЛАРОВ»

— Вы радио слушаете?

— В основном я получаю информацию по радио, потому что оно позволяет слушать его в дороге или когда занимаешься спортом.

— А какую из двух своих радиостанций любите больше: «БИМ-радио» или «Курай»?

— Обе. А еще радио, которое работает лично для меня. Оно создается из подкастов. То есть я подписываюсь на радиопередачи многих-многих радиостанций. Я даже хочу создать такой программный продукт, как «Радио для занятых людей». Мы будем составлять индивидуальную сетку вещания для каждого пользователя исходя из его потребностей и интересов.

«Марат Ибляминов (справа) создавал радио «Тартиб» на энтузиазме» Фото предоставлено Маратом Ибляминовым

— «Курай» — татароязычная радиостанция. Это ваш вклад в национальную культуру?

— Я считаю, что ничего хорошего с развитием национальной культуры не происходит. Мы можем об этом судить по популярности языка. Его использование снижается, потому что нет языковой среды. Вот я, допустим, не говорю по-татарски и не знаю татарский. У меня нет в этом потребности. Да и негде было научиться. Я учился еще в советской школе, где по-татарски никто не говорил. Родители у меня татары. Но они в семь утра уходили на работу и в семь вечера возвращались: я тогда уже делал уроки. Кто-то отправлял своих детей в деревню, и они за лето учили татарский. Я ездил в пионерский лагерь, где все тоже было на русском.

Радио «Курай» — одна из частей языковой среды. И чем больше у нас будет интересного контента на татарском языке, тем больше будет поводов для того, чтобы его знать.

Недавно я был на концерте Габдельфата Сафина. Талантливейший человек с мощной энергетикой. В зале не было свободных мест. Рядом со мной сидела русская женщина и от души хлопала: культура понятна без слов. Важно, чтобы наша местная особенность сохранялась. Например, на Кипре люди разговаривают на английском, но там везде греческие радиостанции. Уникальность привлекает туристов.

— Радио «Курай» популярно?

— Да, потому что это уникальный контент. Но вообще это дотируемая станция. Я посчитал: за эти 18 лет я вложил в нее несколько миллионов долларов. Сложность «Курая» в том, что он вещает на УКВ. А сейчас в основном все приемники FM-диапазона. Конечно, мы постоянно делали и делаем попытки получить FM-частоту. В свое время даже вложили 3 миллиона рублей, чтобы ее разработать. Сделали, вышли с ней на конкурс. Это было еще при Шаймиеве. Я написал ему письмо. Минтимер Шарипович сказал: «Да, надо поддержать». А на деле эту частоту у нас фактически отняли: перед Универсиадой отдали ее студенческому радио. Потом его закрыли, а частоту продали. Сейчас на ней вещает какая-то попса.

— Вы материальные затраты-то хотя бы отбили?

— Нет, нам ничего не компенсировали. Это упрек той власти: не только не помогла, а еще, по сути, отняла деньги у татарской культуры.

«Вера необходима для каждого человека. Можно верить в Бога, а можно — просто в добро и справедливость» Фото: Ирина Ерохина

— Недавно три местных радиостанции, включая татароязычную «Тартиб», были проданы российскому медиахолдингу «РуМедиа». Вы со своими радиостанциями, случайно, не планируете расстаться?

— Марат Ибляминов создавал радио «Тартиб» на энтузиазме. Мне уже тогда было ясно, что надолго его не хватит, потому что у него нет финансовой подпитки. Так и случилось: у него кончились деньги, он не смог найти никаких спонсоров, и татарская культура лишилась радиостанции. А Ибляминов подбирал для нее хороший материал.

— Получается, вам искренне жаль конкурента?

— Жаль. Я считаю, что в деле сохранения татарской культуры объединение сил важнее конкуренции.

— А вам Ибляминов не предлагал стать покупателем своих радиостанций?

— Предлагали, там пул акционеров, но дорого: у нас нет столько средств.

«МНОГИЕ НАШИ ПРОЕКТЫ ВОЗНИКЛИ ИЗ НЕЖИЗНЕСПОСОБНЫХ ИДЕЙ»

— Вы создали еще и технопарк. Потому что это модно или у вас просто избыточные площади?

— Мы построили его специально. За более чем 20 лет бизнеса у нас появились не только деньги, но и знания, как разрабатывать электронику, запускать ее в производство, выводить на рынок. Не сочтите за пафос, но это будут потери для общественного прогресса, если мы не будем эти компетенции продвигать куда-то еще. Поэтому мы создали технопарк. Название «Авиатор» отражает наше местоположение и какой-то дух. Авиастроительный район, как известно, создавался еще в 40-е годы как городок для высоких технологий. Тогда именно авиация включала в себя самое передовое.

Наша задача: находить активные группы со своими проектами, которым мы можем дать то, чего у них пока еще нет: деньги с мозгами и наши возможности по продвижению продукции. Мы приглашаем не только казанских ребят, а со всей России. А в планах приглашать людей со всего мира. Чем больше в Казани будет технопарков, тем больше будет собрано компетенций. И наш город со временем может стать второй или третьей Силиконовой долиной.

«У нас на стене изображена богиня электронщиков. Мы ее сами придумали. У нас же в основном мужское население» Фото: Ирина Ерохина

— Некоторые ведут отбор исключительно по жизнеспособности идей.

— По собственному опыту могу сказать: многие наши проекты возникли из нежизнеспособных идей. Точка входа может быть в одном месте, а золотая жила — в другом. Но пока ты не войдешь, ты никогда ее не найдешь. К тому же конъюнктура постоянно меняется. Поэтому для меня большое значение имеет не столько идея, сколько то, насколько человек готов упорно работать над ее воплощением. Если он этим горит, то все-равно нащупает то, что реально работает. Как Эдисон: он пережег несколько тысяч лампочек, но нашел спираль, которая светила везде почти сотню лет.

— Какие проекты предпочтительны по тематике?

— Электроника и приборостроение. Вот у нас на стене изображена богиня электронщиков. Мы ее сами придумали. У нас же в основном мужское население. В этом трехэтажном здании, которое мы построили специально, у нас 7 тысяч квадратных метров. Для новых компаний отведен один этаж — 1180 метров.

— Вы предоставляете им площади бесплатно?

— Ничего бесплатного у нас нет. И вообще, бесплатное вредно, оно демотивирует. Этими площадями мы инвестируем в новый бизнес. Если к нам приходит основатель-фаундер со своей идеей, мы смотрим, что это за человек, какой у него уровень подготовки и знаний. Это ведь тоже показатель работоспособности. И какие компетенции ему необходимы, чтобы успешно реализовать проект. Успешный стартап должен обладать их определенным набором.

— В чем отличие вашего технопарка от других?

— Первое: все происходит непосредственно у нас на глазах. Вы, наверное, заметили, что у нас все перегородки из прозрачного стекла. Это способствует рабочей атмосфере и позволяет видеть, приходят люди на работу или нет, и вообще работают ли они. Есть такой подход к акселерации: дал денег начинающей команде, и они ушли. Встречаешься раз в неделю: «Что сделали?» «Ничего». «Ну хорошо, давайте встретимся еще через неделю». Неделя проходит, снова ничего не сделано. Изюминка нашего технопарка также в том, что начинающие компании находятся рядом с уже состоявшимися. Это как у альпинистов: один взобрался и подтягивает другого. И третье: у нас есть зона коворкинга, куда команда может прийти работать. Рядом мастерская по прототипированию, тут же находятся электронщики и конструкторы. Это позволяет быстро решать вопросы, а не мучиться днями в раздумьях.

«Для меня большое значение имеет не столько идея, сколько то, насколько человек готов упорно работать над ее воплощением» Фото: Ирина Ерохина

Например, один мой знакомый изобрел дистанционное устройство для открывания шлагбаумов, ворот и т. д. Обычно это несколько брелков, и когда кто-то приехал на автомобиле, надо бежать его встречать. А тут у вас на смартфоне прописаны все ваши брелки. Вы просто запускаете приложение и нажимаете «Открыть брелок». У него была идея. Он нашел разработчиков, которые полгода создавали ему это устройство. А в результате я увидел изделие, которое то работает, то нет. Я, еще будучи студентом, разрабатывал электронику и знаю, насколько большая дистанция от макета, который находится у тебя на столе, до реального девайса, который будет работать в любых условиях. Мои ребята сделали ему устройство за три дня. Они просто реализовали его идею профессионально.

Наша задача в технопарке как раз заключается в том, чтобы собрать компетенции. Чтобы тот, кто к нам пришел, не тратил время на поиски, а быстро смог реализовывать свою идею. Иначе могут опередить другие. И ты уже будешь аутсайдером, все время будешь догонять. Необходимое условие: основатель должен быть главным в бизнесе. Мы только помогаем ему довести идею до ума, выступаем в роли роддома.

— Сколько вы уже вложили в этот проект?

— В строительную часть акселератора — около 40 миллионов рублей. Окупаемость составит лет 20.

— И вы идете на такой большой срок?

— Самое главное — что это будет окупаться, а не пропадать. Это показатель того, что ты находишься на правильном пути. Руководитель фонда развития интернет-инициатив, а это крупный федеральный акселератор, говорил мне, что у них взлетает 30 процентов стартапов. Получается, что 70 процентов — это потери. Мы нацелены на то, чтобы у нас все 100 процентов стартапов взлетали. И, судя по истории работы, пока вроде так и есть.

«Мы занимаемся индустриальным производством электроники — это разнообразные датчики» Фото: Ирина Ерохина

«ПРЕИМУЩЕСТВО РОССИИ НЕ НЕФТЬ, А ЗЕМЕЛЬНЫЕ ПЛОЩАДИ»

— Какие-то компании уже привлечены?

— Да, у нас успешно развиваются шесть проектов. Например, мы разработали метеостанцию, которая позволяет не просто контролировать климат, своевременно делать полив и прогнозировать погоду, но еще и предотвращать болезни растений. Это как у человека: если болезнь распознать на ранней стадии, то понадобится меньше лекарств и терапевтических процедур, чтобы погасить очаг. И не надо все поля заливать гербицидами или еще более опасными ядохимикатами. Наша метеостанция, в отличие от зарубежных аналогов, должна позволить вести видеомониторинг на многие километры.

— Но ведь это очень специфичная тема.

— Мы занимаемся этим совместно с Тимирязевской сельхозакадемией, у которой есть исследовательские хозяйства в разных частях России. Сейчас наша метеостанция проходит там испытания и сертификацию. Я думаю, что к осени наши программисты сумеют сделать продукт, который даст такой сервис нашему агросектору.

Мы уже давно изготавливаем для сельского хозяйства средства автоматизации. Например, оборудование, которое позволяет процесс вспашки и внесения удобрений и семян ускорить и сделать точным. Современный трактор движется с большой скоростью, поэтому может допустить до 20 процентов перехлеста. Если он перевнесет удобрения, мы получим нитратную морковку, недовнесет — будут потери урожая. Уже не говоря о том, что он потратит на 10 - 20 процентов больше топлива, моточасов и времени тракториста. Наше устройство позволяет идти стык в стык.

Вообще я считаю, что преимущество России в мировой экономике — это не нефть, а наши земельные площади. Агросектор очень перспективен. Путин в последнем своем осеннем выступлении отметил, что мы экспортировали 80 миллионов тонн зерна. А в советские годы мы столько же импортировали. Кстати, до революции Россия тоже поставляла пшеницу на весь мир.

За советские годы сельское хозяйство было полностью разрушено. Помню, в 80-х годах, я тогда работал в стройотряде, в колхозах был полный разгром, та техника, которую не успели пропить, стояла и ржавела. Конечно, наряду с потемкинскими деревнями были и показательные колхозы-миллионеры. Это был как другой мир: дома добротные, люди трезвые. Просто руководитель хозяйства был удачный бизнесмен.

«Меня называют серийным предпринимателем. Я создал несколько предприятий в разных областях» Фото: архив «БИЗНЕС Online»

«МЫ ИМЕЕМ ДЕЛО С УМНЫМИ ЛЮДЬМИ НЕ ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ ГОВОРИТЬ ИМ, ЧТО ДЕЛАТЬ»

— Вы вверяете свои компании в руки наемных менеджеров. Как выстраиваете с ними отношения?

— У меня принцип невмешательства в дела компании. Я разделяю высказывание Стива Джобса: «Мы имеем дело с умными людьми не для того, чтобы говорить им, что делать». Да и невозможно быть спецом во всех направлениях. Я считаю, бизнес — это исключительно творческий процесс. Это как нарисовать картину. Если ты хочешь, чтобы она была произведением, то не должен указывать художнику, какую краску или кисточку использовать. Иначе муза может улететь.

— Друзья вас не предостерегали, что вы поступаете опрометчиво?

— Нет, они просто рассказывают о своем опыте. Кто-то контролирует каждый шаг. Я тоже через это проходил. Не потому что я к этому склонен, а потому что служба безопасности говорила мне: «Давайте поставим прослушку, установим наружное наблюдение и т. д.» Я даже задался вопросом: «Неужели все так плохо?» Попросил их предоставить факты, но с одним условием: «Делайте, что считаете нужным, но незаметно и так, чтобы не оскорбить людей». Но они за несколько лет так ни одного факта и не представили. Я понял, что лучше людям доверять. Тем не менее контроль, конечно, необходим. Не для того, чтобы уличить, а чтобы эффективно управлять компанией.

— Не возникает опасения, что бизнес движется не в том направлении?

— Действительно, тренды, может быть, уже совсем другие, а ты все еще играешь в старые игры. Поэтому мы приглашаем на советы директоров экспертов, которые могут высказать взгляд со стороны.

— Кризис как-то повлиял на деятельность ваших компаний?

— Конечно. Произошло сокращение спроса. В первую очередь во всем, что связано со строительством. Наиболее сильное падение в производстве окон: спрос уменьшился процентов на 50. Хотя последние месяцы показывают оживление. Почему вымерли динозавры? Потому что они были большие. Так и с бизнесом: в кризис проще выживать мелким компаниям.

«Есть функционирующие предприятия и те, что станут полноценным бизнесом через годы» Фото: Ирина Ерохина

«ДЛЯ БИЗНЕСА ВАЖНЫ НЕ ТОЛЬКО СТАВКИ НАЛОГОВ, НО И ЧТОБЫ ВСЕ БЫЛИ В ОДИНАКОВЫХ УСЛОВИЯХ»

— В 2011 году вы сетовали на то, что бизнес находится между двух огней. Какая ситуация сейчас?

— Самая главная проблема для нашего бизнеса — это губительный налог на добавленную стоимость. Он приводит к росту цен. Допустим, производителю автомобилей поставщики поставляют комплектующие с НДС, а им их кто-то продает без него. Компании не могут возместить НДС, если получили товар от тех, кто работает без применения этого налога. В результате происходит накрутка налога на налог и продукцию становится выгоднее производить в Китае, чем здесь, в России.

Второе — это чрезвычайно высокие отчисления в социальные фонды. Взять IT-компании. У них практически вся себестоимость — это зарплата людей. И эти отчисления, почти 50 процентов, делают стоимость продукции высокой. Она теряет конкурентоспособность на мировом рынке. Поэтому используются серые схемы. Бюджет теряет налоги.

Вообще для бизнеса важны не только ставки налогов, но и чтобы все были в одинаковых условиях. Если мой конкурент не платит налоги, его продукция становится дешевле, и он вытесняет меня с рынка. Например, наша компания по производству пластиковых окон и дверей «Мир окон» платит все налоги. А есть компании, которые занимаются гаражной сборкой. Они не проводят деньги по бухгалтерии и, естественно, не платят ни НДС, ни налог на прибыль, ни в социальные фонды.

А административные контроли? Мы могли построить здание, где мы сидим, за несколько месяцев, но в итоге потратили на это почти два года. Было очень много согласований. И каждая бумажка требует времени и отвлечения сил.

«Я, еще будучи студентом, разрабатывал электронику и знаю, насколько большая дистанция от макета до реального девайса, который будет работать в любых условиях» Фото: Ирина Ерохина

«В ВОПРОСЕ СОХРАНЕНИЯ ЗЕЛЕНЫХ ЗОН Я ОКАЗЫВАЮСЬ В МЕНЬШИНСТВЕ»

— Вы говорили, что эффективность работы депутатов в России очень низкая, и тем не менее сами заседаете в Казгордуме...

— В развитых странах депутаты играют очень высокую роль в политике муниципалитета, штата и государства в целом. А наше гражданское общество еще недостаточно созрело, поэтому оно воспринимает депутата не как своего представителя, а как представителя власти. И к выборам относятся так, что «Все равно „назначат“, от нас ничего не зависит». Зачастую депутатам вредит зависимость, когда они являются руководителями бюджетных организаций или компаний, которые сидят на контрактах: с городом, с республикой, федеральных. Поэтому и не могут у человека, который подписывал им договор закупки, спросить, почему у нас дороги плохие или больницы не работают должным образом. Вот парламент и превращается в бешеный принтер, который просто визирует законы.

Я, хотя и являюсь членом «Единой России», считаю, что тотальное доминирование одной партии вредно как для государства, так и для самой партии. Это превращает ее в бюрократическую структуру. Только конкуренция партий есть источник улучшений.

Взять последние выборы в США: как они друг друга вывернули наизнанку, чтобы избиратели знали, кто есть кто. У нас этого не хватает. И потом, если какая-то группа держит все ветви власти, никто не может провести в отношении нее полноценное расследование, потому что она назначает и следствие, и суды. Не будут же они кусать своего хозяина!

— Как вы оцениваете свою личную результативность как депутата?

— Если говорить о вопросах городского масштаба, я считаю очень важным сохранение зеленых зон. Парки — главное, что сейчас привлекает людей в городах. Это больше, чем зеленая зона, где женщина может погулять с коляской. Влюбленные ходят туда на свидания, бабушки — чтобы побыть в тишине, дети — поиграть в футбол и т. д. Самая большая угроза для зеленой зоны — это ее перезонирование из парковой в зону для застройки. Я всегда стараюсь воспрепятствовать этому. Но, к сожалению, оказываюсь в меньшинстве.

— Как так?

— Каждый из депутатов в личном разговоре признает важность зеленых зон и тем не менее голосует за перевод, боясь навлечь на себя немилость.

«Когда имеешь дело с людьми, убирай подальше свое эго, чтобы это не мешало тебе найти с ними точки сотрудничества» Фото: Ирина Ерохина

— А вы не боитесь?

— Тоже боюсь, но считаю, что принципиальность в этом вопросе важнее. Иногда мне удается убедить коллег и президиум. Важно создать хоть какое-то препятствие для застройки зеленых зон. Если бы мы сидели равнодушно, потерь было бы гораздо больше.

— Какие же аргументы могут быть приведены «за»?

— Мол, там пустырь, собираются наркоманы. Нормальным людям ходить страшно, они просят принять меры. И чиновники предлагают: «Давайте там что-нибудь построим — торговый центр, жилые дома или школу». Казалось бы, огромный мегаполис: Москва. А там процент зеленых зон в два раза больше, чем в Казани.

— Вы занимали принципиальную позицию по каким-то конкретным территориям?

— Мы не дали окончательно застроить рощу на улице Тимирязева в Соцгороде. Удалось отстоять и рощу Фрунзе вблизи Шамовской клиники, которую хотели перезонировать под расширение жилищной застройки. Это было еще в тот созыв. Дальше — Горкинский лес: я голосовал против его перезонирования. Вообще мы вынесли этот вопрос на обсуждение, подключилась Наталия Фишман. Это, конечно, имело ключевое значение. Вообще, на мой взгляд, заслуга Фишман в том, что она принесла некую модернизацию жизни.

— После 15 лет депутатства вы уже, наверное, не мыслите без него свою жизнь?

— Важно то, что депутатство дает возможность влиять пусть, может быть, и микроскопическим образом на городские решения.

«МОЙ ПРОБЕГ НА ВЕЛОСИПЕДЕ — 50 ТЫСЯЧ КИЛОМЕТРОВ»

— Вы себя считаете состоятельным человеком?

— Да. У меня то ли 20, то ли 30 миллионов годового дохода. Моя декларация, кстати, находится в открытом доступе.

— На что вы тратите деньги? Может быть, коллекционируете дорогие автомобили или предметы антиквариата?

— Я инвестирую в новые разработки. Мои наручные часы, например, стоят 20 долларов. Автомобилю Volkswagen Touareg, на котором я езжу, уже больше 10 лет. У него пробег 35 - 40 тысяч километров. Но я больше использую велосипед. Летом, когда нет дождей, езжу на нем каждое утро на работу: 20 километров туда и столько же обратно. На нем у меня пробег 50 тысяч километров. Велосипед — это сплошные плюсы: я экономлю топливо, не отравляю воздух, не загружаю городские дороги и еще приношу пользу своему здоровью.

«Самая главная проблема для нашего бизнеса — это губительный налог на добавленную стоимость. Он приводит к росту цен» Фото: Ирина Ерохина

— У вас, вероятно, дорогой велосипед?

— Нет, за 20 тысяч рублей. Я даже не помню, какой он марки. Вообще велосипед я использовал всегда. Когда был студентом, ездил из Соцгорода, где тогда жил, 10 километров в университет на обычном дорожном велосипеде «Сура». Целый день сидишь на занятиях, весь аж посинеешь от умственных нагрузок. А потом садишься на велосипед, кровь начинает ходить. Для меня это было счастьем.

И сейчас я утром приезжаю на работу заряженный энергией: при езде на велосипеде вырабатывается гормон счастья, эндорфин. А если ты довольный и у тебя мозг насыщен кислородом, ты хорошо думаешь и твой позитив передается другим людям. В течение рабочего дня испытываешь много нагрузок: нервы, стрессы. Но садишься на велосипед, а у меня дорога из Соцгорода до дома в 10-м микрорайоне занимает 40 - 45 минут, и все как рукой снимает — возвращаешься счастливый. И детям не надо страшиться попасть мне под руку.

— Много ли в Казани бизнесменов, которые, как вы, активно ездят на велосипеде?

— Вообще я всем это советую. У меня есть друзья, которые используют велосипед. Например, Ильдус Янышев. Он просто влюблен в велосипед. Даже организовал его музей, коллекционирует велосипеды, покупает за большие деньги старинные модели.

Мы создали союз велосипедистов РТ. Я каждый год встаю с секундомером вдоль дороги и считаю, сколько человек из общего числа проехало на велосипеде. Летом в Казани это 0,5 процента. Для сравнения: в Лондоне это 15 - 20 процентов. Есть страны, где эта цифра зашкаливает за 50. Задача нашего союза велосипедистов довести этот процент хотя бы до 5.

Я считаю, что привлекать в свои ряды можно только личным примером. Я и за границей если путешествую, то на велосипеде. Например, минувшим летом мы с супругой и двумя сыновьями-школьниками совершили велопробег через всю Англию: из Эдинбурга до Лондона. Это совершенно другое познание страны.

— Изнутри, а не из окна туристического автобуса?

— Или поезда, когда перед тобой все проносится стремглав. Мы проехали много городов и поселков. Встречались с людьми, которые вообще никогда не видели ни одного россиянина. Но нигде мы не встретили недоброжелательности.

«Я понял, что лучше людям доверять. Тем не менее контроль, конечно, необходим. Не для того, чтобы уличить, а чтобы эффективно управлять компанией» Фото: Ирина Ерохина

— Какой вам показалась Англия?

— Страной, где на высочайшем уровне качество услуг. И люди оказывают их даже не за деньги, а из желания сделать приятное.

Магазины самообслуживания есть даже на дорогах. Ты берешь продукты, подходишь к кассе и сам пробиваешь. Можешь положить в сумку все что хочешь. Но раз такое есть, значит, люди с большим доверием относятся друг к другу. А цены там, конечно, шокирующие. Особенно после последнего скачка доллара.

— Насколько удобна для велосипедистов Казань?

— Я много ездил на велосипеде и в Америке, и в Англии. Там дорог для велосипедистов, конечно, больше, но так как велосипедом там пользуется гораздо больше людей, на них тесно. И, например, в Нью-Йорке все руки обобьешь: латаный-перелатанный асфальт, люки, неровности и не разгонишься так, как здесь. Как и в Лондоне. В Казани я еду со скоростью 30 - 35 километров в час, фактически в транспортном потоке. Поэтому, возвращаясь из-за границы, я всегда радуюсь: какие у нас все-таки классные дороги!

— Знаю, вы и на банкет, где мужчины в костюмах, а дамы в вечерних платьях, можете приехать на велосипеде и в соответствующей экипировке.

— Да. Хотя для многих это является стоп-фактором. Типа того, что успешные люди ездят на автомобилях, велосипед этому статусу не соответствует. Как-то я приехал на велосипеде и в шортах на официальную встречу: у людей был шок. Больше я этого не практиковал, потому что это воспринимают как неуважение.

— Хотя за границей это, наверное, распространено?

— Не сказал бы. Я член Ротари-клуба, который объединяет успешных людей по всему миру. Бывая за границей, я посещаю его заседания. Обычно предупреждаю, что путешествую на велосипеде, потому что там есть дресс-код. Для них это маленькое шоу. Они там все в смокингах и раз — появляюсь я такой...

«Парки — главное, что сейчас привлекает людей в городах» Фото: «БИЗНЕС Online»

«Я КАК СМАРТФОН: ЕСЛИ СЛУЧАЕТСЯ НЕСКОЛЬКО СВОБОДНЫХ МИНУТ, ПЕРЕХОЖУ В СПЯЩИЙ РЕЖИМ»

— Вы не сталкиваетесь с дефицитом времени?

— Конечно, сталкиваюсь. Особенно его не хватает для сна. Поэтому я как смартфон: если случается несколько свободных минут, перехожу в спящий режим.

— На какое время вперед у вас бывает составлено расписание?

— Обычно на две-три недели. Но мое расписание открыто онлайн для моих коллег. Если человек считает нужным что-то обсудить, он может сам вписать туда встречу.

— Обратившись к секретарю?

— К человеку, который мне помогает. У меня сейчас нет ни кабинета, ни секретаря. Просто, когда у меня был кабинет, я там не был больше года. Я задумался: зачем мне кабинет? Секретарь у меня тоже был, но он выполнял задачи очень многих людей. Я снова задумался: зачем мне секретарь? Был личный водитель, но я заметил...

— Что он возит других?

— Да. Потому что я целый день провожу на встречах, а машина простаивает. Кроме того, нахождение на пассажирском сиденье раздражает меня больше, чем если я веду машину сам. За рулем я переключаюсь. И потом, я могу одновременно вести машину, говорить по телефону и обедать.

«Минувшим летом мы с супругой и двумя сыновьями-школьниками совершили велопробег через всю Англию: из Эдинбурга до Лондона» Фото предоставлено Маратом Бикмуллиным

«ДУБЛЬ-ДОМ — ЭТО ТО БУДУЩЕЕ, К КОТОРОМУ МЫ ВСЕ ПРИДЕМ»

— Кажется, вы уже перевыполнили программу-минимум для мужчины: родить сына, построить дом, посадить дерево — у вас же трое сыновей.

— Это минимальный комплект. Кстати, свой дом я строил в общей сложности лет 10. Конечно, сам кирпичи не клал, но пока разработаешь проект, пока найдешь рабочих...

— Это какой-то необычный дом?

— Нет, обычный капитальный, но достаточно большой площади. Чисто российский маятник, когда из коммуналок мы рванулись сразу во дворцы.

— А какая площадь у вашего жилища?

— Не буду ее называть (смущенно умолкает). Мы используем только где-то пятую часть площадей. В иные уголки нога человека не ступала годами. Можно сказать, вся жизнь у нас проходит на кухне. Она у нас большая — метров 60. Ну еще пользуемся спальней. За годы, потраченные на строительство дома, я, возможно, не успел сделать что-то важное. Поэтому создал с партнерами предприятие «Дубль-дом».

— И аккумулировали в него весь свой опыт?

— Да, это другой подход к строительству. Человек получает уже готовый дом со всем дизайном, с мебелью. В нем приятно жить. А самое главное: не надо тратить время на строительство, можно переселяться уже через неделю-две.

Чем еще хорош этот дом? Его можно перенести в другое место со всем, что есть внутри. И достаточно электричества, чтобы он был теплым в любую погоду.

Наша оригинальная концепция победила на международном конкурсе. Кстати, автор проекта — талантливый архитектор Иван Овчинников.

Лично у меня четырехэтажный дом. Но вообще дом должен быть одноэтажным: люди лучше живут в одной плоскости. Одноэтажная, кстати, не только Америка, но и Англия. Дворцы там, скорее, исключение.

«Для бизнеса важны не только ставки налогов, но и чтобы все были в одинаковых условиях. Если мой конкурент не платит налоги, его продукция становится дешевле и он вытесняет меня с рынка» Фото: Ирина Ерохина

— Ваши дома пользуются спросом?

— Да. Мы поставляем их по всей России: от Дальнего Востока и Финского залива до Краснодарского края. Их даже в горы на вертолете доставляют. Образно говоря, вы можете переместить городскую квартиру куда хотите. Поэтому я считаю, что дубль-дом — это то будущее, к которому мы все придем.

— И традиционный вопрос «БИЗНЕС Online»: какие ваши три секрета успешного бизнеса?

— Главный принцип успешности — доверять людям. Это значит видеть в них хорошее. Тогда они и сами стремятся стать лучше. Наверное, у меня это качество органичное, потому что у меня мама всегда на позитиве. Даже если мне кто-то доставил неприятность, я не буду считать его своим врагом. Просто я понимаю, что он так поступил в минуту слабости. И, если понадобится, даже постараюсь ему помочь.

Второе: когда имеешь дело с людьми, убирай подальше свое эго, чтобы это не мешало тебе найти с ними точки сотрудничества. И третье: мы должны ценить наш главный ресурс — здоровье.

— Вы сторонник исключительно здорового образа жизни?

— Да. Следуя инструкции по эксплуатации, мы заливаем в собственный автомобиль бензин, а не воду. У тела, которое нам дано, тоже есть инструкция по эксплуатации. И она очень простая: не заливай вместо бензина дизтопливо. Ну если уж так хочется, делай это в меру. Я, допустим, водку пью, но я же не напиваюсь. В хорошей компании почему-то бы не выпить или не съесть маленький кусочек торта?

Я не курю. Случайно узнал, что у нас в роду, оказывается, вообще никто не курил. И когда мальчишки в четвертом-пятом классе бежали в туалет курить и звали меня с собой, я думал о том, как меня будут вспоминать: этот испортил репутацию всего рода. Вообще у человека уровень счастья напрямую коррелируется со здоровьем, неважно, сколько у него автомобилей, домов или жен.