«Мы все потеряли. Даже молодое поколение, которое не знает, что Волга — это крупнейшая река в Европе», — уверен нынешний член ЦИК РФ Василий Лихачев, вспоминая события четвертьвековой давности, юбилей которых пришелся на этот уик-энд. В своем материале для «БИЗНЕС Online» единственный в истории республики вице-президент Татарстана вспоминает о разговорах с Минтимером Шаймиевым, оценивает вину в случившемся путче Михаила Горбачева и называет членов ГКЧП «недееспособными патриотами».
За три дня до путча мы впервые в истории российско-татарстанских отношений получили письменный документ, исторический документ — декларацию о намерениях»
«БЛАГОДАРЯ ЭТОМУ ШАГУ ШАЙМИЕВ ПРИОБРЕЛ ОЧЕНЬ СЕРЬЕЗНЫЙ ПОЛИТИЧЕСКИЙ КАПИТАЛ»
За три дня до путча я как руководитель делегации от Татарстана провел переговоры с федеральной делегацией в Москве. Тогда мы впервые в истории российско-татарстанских отношений получили письменный документ, исторический документ — декларацию о намерениях. И фактически с того периода термин «договорное регулирование» стал категорией политической, политологической, юридической. Этот ресурс вошел в политическое, публичное пространство, начались диалоги.
Когда случился путч, я приехал в Татарстан. В 18 часов я вошел в кабинет к Минтимеру Шариповичу и увидел тяжелейший психологический образ, было видно, что он устал. За три дня до событий были совершены, скажем так, не совсем корректные действия, которые привели к тому, что генеральная прокуратура в отношении Шаймиева и еще нескольких людей возбудила уголовное дело. Когда он меня увидел, то сказал: поезжай обратно в Москву, надо провести переговоры, тебя уважает Ельцин, у тебя хорошие отношения с Бурбулисом, с Шахраем, надо объяснить ситуацию. Минтимер Шарипович был человеком системы, он сделал так, как она сказала. И система отреагировала. Но, надо отдать ему должное, он очень быстро оценил своим философским прагматичным умом развитие ситуации — и были приняты правильные решения.
Был тогда еще один очень серьезный момент, который поставил на грань вот это гражданское благополучие, атмосферу в Татарстане, в Казани. Мы получили информацию, что достаточно большая группа радикалов — 70 человек, вооруженных всякими битами, монтажками, досками, — садится в этот момент в Набережных Челнах на автобусы, чтобы приехать в Казань. Автобусы заранее были арендованы, проплачены. Мы с Рашидовым Булатовым, это был мой помощник по правоохранительным органам, буквально за 15 минут написали указ президента Татарстана о запрете внеконституционных вооруженных формирований. Подготовили его и на русском, и на татарском языке.
ГКЧП — это были разные силы: патриотические, националистические, радикальные... И их подняли, почему и страшна была вот эта масса. Я вошел к Минтимеру Шариповичу вечером и говорю: подписывайте указ как можно быстрее. Тогда новости в республике включались в 19 часов на татарском языке и где-то в 19:30 на русском. Он поднял голову и спрашивает у меня тихим голосом, уставший: «А здесь правильно все?» Я как юрист ответил, что все проверено. Он подписал. Мы отправили текст в телестудию, диктор зачитал его на татарском и русском языках, и люди воспряли, ведь они были напуганы. Тогда начали говорить, какой Бабай молодец, какая сила, запретил вот эти антивооруженные, антиконституционные формирования. Ведь одно появление 70 вооруженных человек вызвало бы реакцию. Я думаю, что благодаря данному шагу Минтимер Шарипович приобрел очень серьезный политический капитал, политическую волю, стал влиять на разные переговорные механизмы и прочее.
«Республике повезло, что вокруг Ельцина были такие фигуры, как Сергей Шахрай (на фото — слева), которые выступали против каких-то резких движений в отношении республики
«ГОРБАЧЕВ ГОВОРИЛ МНЕ ТОГДА: «ВАСИЛИЙ, Я ПРАВ. МЕНЯ НЕ ПОНЯЛИ»
По поводу мифа о том, что после ГКЧП приезжал Шахрай арестовывать Шаймиева, то это действительно лишь миф. Он приезжал, но значительно позже, чтобы нарастить мосты взаимопонимания. Я думаю, что республике повезло, что вокруг Ельцина были такие фигуры, как Сергей Шахрай, Геннадий Бурбулис, Сергей Александрович Филатов и многие другие, которые выступали против каких-то резких движений в отношении республики. У Руслана Хасбулатова, да, были элементы жесткости в отношении Татарстана. Так что в окружении Ельцина были те, кто хотел ареста Шаймиева и других руководителей республики. И генеральная прокуратора давала бумагу на... не совсем арест, она давала острую оценку произошедшего. Мы все это очень хорошо понимали.
Я думаю, что данные события усилили желание во многих политических кругах, особенно, как сейчас говорят, элиты, внимательно посмотреть на самостоятельный статус республики. Мы выступали не как какие-то радикальные звенья механизма, мы говорили о прогрессе, государственно-правовом, социально-экономическом, межнациональном, культурном развитии и т. д. И до сих пор, я понимаю, многие вопросы все еще существуют.
После путча у Шаймиева был очень хороший диалог с Борисом Николаевичем Ельциным. Они встречались в марте-апреле 1991-го, когда шла подготовка нового союзного договора. А я по его поручению находился в пансионате «Морозовка» под Москвой. Тогда группа всех советских автономий меня сделала координатором, мы подготовили определенные поправки. И вот если бы они вошли в текст союзного договора, если бы он был принят, не было бы ни ГКЧП, нормально страна перешла бы на социально-демократические рельсы развития, на элементы рыночной экономики. Но мы многое потеряли. Потеряли в том числе и по вине Михаила Сергеевича Горбачева. Потому что тогда он больше думал, как я понимаю, о личном имидже. Он приезжал ко мне после путча в Брюссель со своей тогда супругой Раисой Максимовной. У нас с ним были совершенно откровенные разговоры. На одном из этапов, когда он еще был президентом, Горбачев хотел сделать меня консультантом по международно-правовым вопросам. Но после решили, что с учетом ситуации в Татарстане я больше нужен здесь.
Так вот он говорил мне тогда: «Василий, я прав. Меня не поняли». Он повторял эту фразу постоянно. А спорить с ним очень тяжело, он в спор включает эмоции, рационализм куда-то улетучивается. Он ли устроил путч? Нет, не Горбачев. Его вина в том, что он занял позицию молчания. Там, где он должен был действовать, а ведь в его руках было все: КГБ, министерство обороны, влияние на всех первых лиц союзных государств — он мог говорить с Назарбаевым и т. д. Были варианты совершенно разные. Очевидно, какой-то человеческий фактор, политический у него не сработал в тот период. Я отвечаю за те слова, которые сейчас напишу: мы потеряли великую страну. Мы все потеряли. Даже молодое поколение, которое не знает, что Волга — это крупнейшая река в Европе.
«После путча у Шаймиева был очень хороший диалог с Борисом Николаевичем Ельциным»
«ДЛЯ МЕНЯ ТАКЖЕ ОЧЕВИДНО, ЧТО К ПРОИЗОШЕДШИМ ТОГДА СОБЫТИЯМ ПРИЛОЖИЛИ РУКУ АМЕРИКАНЦЫ»
Если бы ГКЧП победил, какой был бы сценарий? Я знаю, что люди из ГКЧП были патриотами. Но, с моей точки зрения, они были недееспособными, чтобы довести это дело, они стояли у развилки, потому что всегда очень тяжело идти против своих. И история в Советском Союзе, в России это показывает.
Для меня также очевидно, что к произошедшим тогда событиям приложили руку американцы. Прежде всего с точки зрения подготовки кадров. Потому что очень многие, включая, скажем, Гришу Явлинского, проходили специальный курс в прибалтийских странах, где им многое объясняли, рассказывали. Очевидно, мы прозевали тот момент, когда прибалты поставили уже вопрос о выходе из Советского Союза, прозевали тот момент, когда система хозрасчета (даже не радикальная рыночная экономика, а элементы хозрасчета) была введена в Эстонии и Литве. Латвия еще помнила своих латышских стрелков, а вот эти две прибалтийские страны были уже обработаны, им дали право на выход, и теперь мы находимся там, где находимся.
Сегодняшний я, вернувшись туда, говорю это совершенно искренне, также был бы на стороне Татарстана, потому как понимал, что, если сейчас не принять необходимых мер, та многонациональная аура, институция, многонациональный демократизм (впервые тогда появился этот термин), плоды, которые мы взрастили, поднимали, показывая при этом такой пласт культуры, такой источник цивилизованности, которого я во многих странах не видел, даже в тех, что называли себя старыми демократиями в Европе, были бы напрасны. Я боялся за республику. Потому что в такой действительно исторический момент все находились в ожидании, что же случится. Что случится в татарской среде, а она разная и была такой всегда: есть радикалы, центристы, что будет в отношениях между русскими и татарами, как себя почувствует еврейское население, чувашское, мордовское, марийское, что будет с такой многонациональной республикой? Тогда и сегодня я остаюсь на одной позиции — есть Конституция Российской Федерации, есть законы, которым мы должны служить. А ошибок было много, проблем же из-за этих ошибок, наверное, еще больше.
Василий Лихачев
Внимание!
Комментирование временно доступно только для зарегистрированных пользователей.
Подробнее
Комментарии 30
Редакция оставляет за собой право отказать в публикации вашего комментария.
Правила модерирования.