Айдар Шагимарданов Айдар Шагимарданов

«НУЖНО СОЗДАТЬ ПЛОЩАДКУ, ГДЕ БЛАГИЕ НАМЕРЕНИЯ БУДУТ ПРЕВРАЩАТЬСЯ В ДЕЛА»

— Айдар Равильевич, ассоциация предпринимателей-мусульман РФ (АПМ РФ), которую вы возглавили в мае этого года, вступает в новый этап своего развития. В чем будут заключаться новшества? Как планируете наладить работу в регионах?

— Мы начали в том числе с активной разработки новой версии сайта АПМ РФ. Для чего это нужно? Сегодня для сотрудничества необходим современный интернет-портал, который позволит всем бизнесменам, на каком бы расстоянии друг от друга они ни находились, активно взаимодействовать: покупать товары и услуги друг друга, искать работу или работников, инвестировать или привлекать инвестиции. Заметьте, это и позволит нам в том числе продвигаться в регионы.

Приведу простейший пример. У каждого из нас на каком-то этапе жизненного пути оказываются в руках определенные денежные средства. Кто-то продал квартиру или машину, а кто-то в бизнесе заработал. В большинстве своем это не такие большие деньги, но, объединив между собой капиталы 5 - 10 человек, мы сможем получить весомую сумму — допустим, 10 - 20 миллионов рублей, которую кто-то давно ждет в качестве инвестиций. А в Омске, Моршанске или каком-нибудь другом российском городе живет человек, который придумал великолепный бизнес-план, но он мусульманин и по этой причине не может взять деньги под проценты в банке. Он обходит своих знакомых, но никто из них, понятное дело, просто так из кармана 20 миллионов рублей выложить не может. Тогда он может вступить к нам в ассоциацию, подать в установленном порядке заявку, мы ее принимаем и оцениваем, том числе и через юридическую экспертизу. Все это на первом этапе происходит в интернете. Оценка бизнес-плана через призму закона необходима — все, что противоречит законодательству РФ, мы с нашего сайта немедленно удаляем. После юридической экспертизы следует экономическая. И только когда мы понимаем, что проект жизнеспособен и интересен, мы его открываем для членов нашей асоциации.

Здесь надо оговориться, чтобы было понятно: часть сайта АПМ будет открыта всему миру, но еще одна часть — только для членов нашей организации и ее партнеров. Почему бизнесмену может быть интересно членство в АПМ, что оно ему дает? Не в последнюю очередь — доступ к базе данных и информации ассоциации. Таким образом, условный «омский» предприниматель и его потенциальные инвесторы могу встретиться друг с другом в сети.

Предпринимателям известно правило: чем более товар штучный, тем меньше его доходность. Ты можешь купить автомобиль и потом продать его, «накрутив» лишь 3 - 5 процентов. Зато какую-нибудь жевательную резинку возможно купить за рубль, а потом продать ее за три. Вот вам и доходность 200 процентов в год. Но интересны все проекты: и штучные, и «тиражные».

Инвестирование будет происходить по правилам исламского финансирования. Складываемся вместе, заключаем договор, после чего «омский» предприниматель открывает свой бизнес, а мы начинаем получать прибыль. Вот этот описанный мною механизм мы будем стараться как можно быстрее запустить, чтобы предприниматели получали реальную пользу от ассоциации. Не какие-то эфемерные обещания вроде «Мы вас поддержим». Нет, нужно создать площадку, где благие намерения будут превращаться в дела. И этот механизм будет работать для всех бизнесменов, независимо от того, где они находятся — в Дагестане, Якутске или Мурманске.

— Какую долю инвестор при этом получает?

— Это зависит от договоренностей. Если у человека только идея и бизнес-план, то он получит лишь 10 - 20 процентов, остальное — инвестору. Если в наличии идея, бизнес-план и земля, то можно разговаривать уже о распределении долей 50 на 50. Если же есть идея, бизнес-план, земля и «я своими руками все построю», то предприниматель может претендовать на 60 - 70 процентов бизнеса.

«МЫ ПОНЯЛИ, ЧТО ТОЛЬКО НА ОСНОВЕ БИЗНЕСА МОЖНО ОБЪЕДИНИТЬ САМЫХ РАЗНЫХ ЛЮДЕЙ»

— Какой вектор выберете для развития АПМ РФ на ближайшее время?

— У нас выстраивается новая структура управления, пришли новые люди в президиум. Для дальнейшего развития мы как бизнесмены должны выстроить бизнес-план, сформировать «дорожную карту» и определить механизмы, на основе которых мы будем свои задачи реализовывать. Потому что просто так идти в никуда за непонятными идеями и целями — это не про нас. Чем бизнесмены отличаются от небизнесменов? Тем, что мы стараемся все структурировать, найти оптимальные пути.

Бизнес развивается не на госдотациях, а на своей фантазии, изюминке, особенностях, а также на тех природных данных, которые Всевышний заложил в каждого предпринимателя. Способность обогнать кого-то на повороте, где-то сократить путь, оптимизировать издержки — это и есть талант бизнесмена.

— Членом АПМ может быть только мусульманин?

— Только мусульманин, у которого нет в бизнесе харама (в переводе с арабского — «запретных действий» — прим. ред.). То есть он не занимается продажей и перевозкой спиртного или свинины, он не связан с лотереями и игровыми автоматами. Разумеется, он не делает деньги на том, что и так запрещено законом, — на наркотиках и прочем.

— А что такое партнер АПМ?

— Партнерство от членства практически не отличается. Но партнером ассоциации может быть и немусульманин. Для него точно так же, как и для членов, открыта секретная часть сайта. Он принимает такое же участие в совместных проектах, как и все остальные. На него распространяется запрет на алкоголь, свинину, игровые автоматы и пр. Единственное: партнеры не могут быть в руководстве ассоциации, чтобы они не навязывали свою идеологию, и им не разрешается голосовать на общих собраниях. В остальном они полноправны с другими членами. Здесь такое же отличие, как между гражданством и видом на жительство. Никто ведь не узнает, что у человека в кармане — постоянный паспорт или временная справка, пока он не придет что-нибудь оформлять. Друг у друга при встрече ведь не спрашивают: «Валерий, а у вас паспорт РФ или вид на жительство?» Такое никому и в голову не придет. Так же и внутри АПМ: никто не спрашивает: ты партнер или член? Всех интересует прежде всего бизнес.

Перед тем как создать площадку АПМ, мы ведь долго думали, как создать здоровое, открытое для всех пространство. И поняли, что только на основе экономики, бизнеса возможно объединить самых разных людей, потому что в остальном все завязано на политических, идеологических, конфессиональных разногласиях и на других различных «но», которые в конечном итоге приводят к тому, что люди перестают друг с другом общаться. Вот мне как бизнесмену абсолютно неважно, какой национальности мой партнер: русский, татарин, мордвин, чуваш, калмык, чеченец или дагестанец.

КАК В 14 ЛЕТ КАЗАНСКИЙ ШКОЛЬНИК СТАЛ ПОДПОЛЬНЫМ СОВЕТСКИМ МИЛЛИОНЕРОМ

— Расскажите о том, как начинался ваш путь в бизнесе? Ведь мы с вами родом из Советского Союза, а тогда никакого бизнеса не было.

— Свою трудовую деятельность я начал достаточно рано — мне было 14 лет.

— То есть все-таки в советское время?

— Да, это было абсолютно советское время.

— 14 лет — это по тем меркам возраст вступления в комсомол. А вы ринулись в коммерцию?

— На первую свою работу я устроился на зимних каникулах. Была тогда такая структура, называлась «Татбытпрокат», а при ней существовали студии звукозаписи. И вот на каникулах я пошел работать в одну из таких студий, по тем меркам такое, скажем, очень крутое место. Это сегодня любую музыку, любые фильмы и прочее ты можешь абсолютно открыто скачать из интернета, перекинуть в течение секунды с телефона на телефон. А раньше, если выходил новый альбом какой-нибудь знаменитой группы (а если еще и зарубежной), то это был такой фурор, это было так круто, что целые очереди выстраивались, чтобы записать первые кассеты.

— Доходность от таких кассет, была, наверное, 300 процентов как минимум.

— Сейчас про доходность тоже расскажу, это очень интересно. У нас была профессиональная студия звукозаписи: около 50 магнитофонов, где-то 3 тысячи катушек с записями, я там очень быстро разобрался, где рок, где джаз, где советская эстрада, где зарубежная…

— И не было никакого контроля, воспрещающего, как сейчас говорят, нарушать авторское право?

— Абсолютно ничего не было. Это сейчас приняты антипиратские законы. А тогда мы профессионально, можно сказать, на государственном уровне (потому что это была госструктура) выпускали музыкальные сборники того или иного направления. Подбирали от 15 до 20 песен, чтобы они друг другу подходили. Обязательно первыми шли два-три хита, потом ставили «медляк» для расслабления.

— Чтобы кавалеры дам пригласили …

— Ну да. Записывались кассеты 60-минутные и 90-минутные, по 30 - 45 минут одна сторона, куда умещалось от 5 до 8 песен. И мы очень активно этим промышляли. Для записи простой кассеты существовала стандартная цена — 1 рубль 20 копеек, а когда к тебе подходили и говорили, что нужно сделать сборник, тут уже в силу твоего таланта и возможностей ты мог назвать цену от 3 рублей и выше (до 5 - 7 рублей).

— Надо напомнить читателям, что средняя советская зарплата тогда составляла 150 - 200 рублей.

— Да, а я за одни зимние каникулы заработал 600 рублей, это была колоссальная сумма в советские времена.

— А зимние каникулы — это всего 10 дней. Колоссальная прибыльность и эффективность!

— Из этих 600 рублей я 595 рублей отдал родителям, а на 5 рублей собрал своих друзей: мы купили мороженое, лимонад, сели в такси и поехали кататься по Казани. Это была такая вершина славы и успеха, что мы с друзьями можем позволить себе такое. Помню, рубля 3 - 4 отдали таксисту, а оставшийся рубль на мороженое с лимонадом израсходовали.

В общем, я понял, что эта работа мне очень интересна и по нутру, и буквально с наступлением весны снова пришел в эту же студию звукозаписи и сказал: «А давайте я буду не только по каникулам работать. Вы мне аппаратуру поставите, и я буду дома записывать».

Так у меня в квартире появились 2 катушечных и 8 кассетных магнитофонов, а со студией я заключил устный договор, согласно которому записывал 2 коробки кассет в месяц. В каждой коробке было 220 штук, значит, запись каждой оценивалась в 600 рублей. Одну коробку я записывал для себя, а вторую — для них.

— Но как вы работали, будучи 14-летним? В позднем СССР, насколько помню, детский труд не приветствовался.

— Честно говоря, я даже и не помню, как я там числился: может, даже неофициально. Тем более что моего повседневного графика это никак не нарушило. Я абсолютно спокойно приходил со школы… Все мы прекрасно помним наше советское детство: играли во дворе в футбол, крутились на турниках, никаких компьютеров, айпадов и интернета — ничего этого не было. И я, чтобы не отставать от друзей, приспособил ставить на подоконник большую колонку, быстренько заряжал в катушке пленку, включал одновременно 8 кассетников и бежал на улицу. К тому времени я уже знал наизусть все концерты всех современных исполнителей, в том числе и то, на какую песню оканчивается сторона у очередной катушки. И вот я полчаса гонял с ребятами футбол, потом слышал: ага, последняя песня, вот сейчас припев, и через минуту она закончится. Я убегал с футбола домой, снимал кассеты, протирал головки ватой со спиртом, переворачивал кассету, врубал и опять убегал на улицу. Так я проработал где-то года два, активно учась в школе и ни в чем не отставая от приятелей. При этом я умудрялся вовремя делать все уроки, играть постоянно в футбол и крутиться на турниках. А кассеты записывались по 2, а иногда и по 3 коробки. Соответственно, у меня получалось 900 рублей в месяц, я зарабатывал гораздо больше, чем мама с папой вместе взятые.

— То есть, за два года Вы стали подпольным советским миллионером. И куда шли заработанные деньги? Небось, вы стали одним из спонсоров казанских уличных группировок, которые в 1980-е гремели на всю страну?

— Вы знаете, я как-то этого всего избежал. У нас был мирный спортивный двор, и все деньги, за исключением 5 или 10 рублей в месяц, я отдавал родителям. А на остальные деньги мы с ребятами покупали мороженое, кока-колу, фанту (эти напитки как раз в то время начали появляться). У нас не было каких-то страстей, пристрастий к употреблению алкоголя или табаку, и я этим горжусь. У нас было пристрастие к занятию спортом.

Правда, два-три раза мы с ребятами сходили в ресторан. Это была фантастика, потому что мы там оказывались в другом мире, где официанты тебя обслуживают…

— А как родители относились к таким высоким заработкам?

— Прекрасно относились, потому что я не портился от этого. Они и сейчас, слава богу, живы-здоровы. Папа всю жизнь был научным работником, его последнее место работы — директор НИИ по проблематике экологии (относился к Академии наук РТ). Мама лет 25 проработала в министерстве бытового обслуживания, к которому относились все химчистки, ателье, прачечные, парикмахерские и прочее.

«ПРИБЕГАЕТ ПРЕДСЕДАТЕЛЬ КОЛХОЗА И ОРЕТ: «КТО ЭТОТ ШАГИМАРДАНОВ? ТЕБЯ ОБКОМ ПАРТИИ К ТЕЛЕФОНУ ВЫЗЫВАЕТ!»

— Но, может быть, сделавшись так рано миллионером, вы путешествовали? Страна была большая.

— Да, в 15 лет, накопив денег, мы поехали с друзьями в Крым. Нас прикрепили к стройотряду Казанского государственного университета. У всех уже были паспорта, кроме меня одного, я еще возрастом не вышел, но до какого-то времени это скрывал. И каждый день на пленарке председатель колхоза спрашивал: «А где у Шагимарданова паспорт?» Я говорю: забыл. И вот мы три месяца в крымском поселке Табачная отработали на окучивании различных плодовых деревьев, собирали абрикосы и персики и даже получали за это какую-то зарплату. Хотя заработок в стройотряде вообще был нищенским. Но нас выручали деньги, которые я подкопил к лету. На них мы каждые выходные ездили в Ялту, Севастополь, Симферополь, Бахчисарай и т. д. Домой мы набрали громадные корзины с персиками: одну такую корзину я привез в Казань, а остальные благополучно отнес на Колхозный рынок и продал. Вернее, не сам продал, а договорился с продавцами, и они у меня все это купили.

С местными у нас, кстати, вышел конфликт. Казанские парни выгодно отличались по сравнению с теми ребятами, которые жили в то время в Крыму. Мы были такие стройные, подтянутые, могли отжиматься и подтягиваться, если что, могли подраться, а вот крымские выглядели доходягами, все время вино пили и с длинными волосами ходили…

— Хиппи, в общем.

— Да, такие обрюзгшие. По этой причине женская половина поселка все время смотрела на этих стройных и подтянутых ребят из Казани, а с мужской половиной поселка мы конфликтовали. А тут еще родители начали беспокоиться и меня искать.

— Они вообще знали, что вы в Крыму?

— Конечно, знали, просто не знали, где я конкретно. Как прилетел, сразу отправил родителям телеграмму, что добрался благополучно. И вот они по партийной линии вышли на обком КПСС в Крыму, нашли председателя колхоза, и он вот с такими глазами в пять утра прибегает к нам общежитие и начинает орать: «Кто этот Шагимарданов? Быстро встать! Кто это такой?» Я вскакиваю: «Что случилось?» Он: «Давай быстро, тебя обком партии к телефону вызывает!» Прибежал я в кабинет к данному председателю, и там этот ответственный работник из обкома сначала отчитал меня по полной программе, а потом соединил с моей мамой. Мне, конечно, влетело от мамы, но я сказал, что все в порядке, мы ударно трудимся на советских полях.

В общем, история моего бизнеса начиналась, можно сказать, с детства. Никаких папы и мамы — миллионеров у меня не было.

— Но вот Советский Союз закончился, и с мавзолея прозвучало прощальное напутствие: «Обогащайтесь!» Вы стали легально заниматься бизнесом?

— К 1991 году я окончил техникум легкой промышленности и опять трудоустроился в студию звукозаписи. Мы уже работали на более современном уровне, у нас появилась импортная аппаратура. А в 1994 году я уехал жить и работать в Москву к старшему брату, который там осел с конца 80-х. Это было, конечно, очень интересное время, и я жалею, что нынешняя молодежь не имеет возможности почувствовать запах демократии и бизнеса 90-х годов. Я не говорю о криминалитете, но сам воздух был другой. Появились Ельцин, Белый дом, Останкино брали штурмом. И это настолько было живо, настолько в массах все бурлило…

— Ну да, каждый день ты просыпался в новой стране…

— А в Москве был один интересный бизнес, связанный с известными еще в советское время магазинами «Березка» (закрытая розничная сеть СССР для иностранцев, осуществлявшая торговлю за валюту и банковские чеки, — прим ред.).

— Знаю, у меня мама была главным бухгалтером «Березки». Но попасть в такой магазин без валюты и иностранного гражданства было невозможно.

— Да, «Березки» были закрытые или полузакрытые, а один из первых открытых магазинов по системе «Березки» появился в Москве, он назывался Arbat Irish House и размещался на Новом Арбате. Это был такой супермаркет, там продавали продукты питания, какую-то аппаратуру и технику, шмотки... И все это либо за валюту, либо за чеки. Достаточно большое количество людей в Москве, которые работали в различных супермаркетах и компаниях, получали эти чеки, поэтому они приходили в Arbat Irish House и там отоваривались. Но на каком-то этапе этих чеков стало настолько много, что людям оказалось неинтересно что-то покупать. Ну приобрел ты себе телевизор и магнитофон, но ведь не купишь 10 телевизоров, к примеру. Поэтому чеки нужно было как-то переводить в деньги. И вот на Новом Арбате появились ларьки, их там было 100 или 200, громадная стена такая, и они стали скупать у населения эти чеки.

А в то время в Казани был дефицит долларов, все начали ездить в Дубай, всем нужна была валюта. И вот я собирал со знакомых рубли и отправлялся в Москву, брал в плацкарте билет, денежки под майку складывал и ехал. Заходил в ларьки на Новом Арбате (потом познакомился с ними уже более тесно) и по спеццене 55 - 60 процентов от номинала скупал у них чеки. Потом стоял у входа в магазин и обменивал чеки на доллары. Я был молодой, с красивенькими голубенькими глазками, и люди мне доверяли. Я никого не обманывал, просто о том, что чеки продаются в ларьках, не все знали. Так у меня на руках появлялась валюта, и я с этой валютой приезжал в Казань, где благополучно продавал доллары тем, кто собирался в зарубежные командировки. То есть я изначально был предприимчивым.

— Но вы, наверное, в Москве не только обменом валюты занимались?

— Да, как раз подошла чубайсовская приватизация, и мы с друзьями приватизировали один завод в самом центре Москвы. Но потом к нам подъехали, скажем так, крутые люди и сделали предложение, от которого мы не смогли отказаться.

— Говорить с ними об этическом бизнесе было бесполезно?

— Да, поэтому мы завод отдали, причем за сумму, абсолютно несравнимую с тем, за что мы его могли бы продать в нормальных условиях, не говоря о прибыли, которая могла бы появиться, если бы этот завод оставался у нас в собственности. А ведь это было прекрасное большое предприятие с огромной территорией, и мы уже были его акционерами. Но в то время у нас не было ни сил, ни власти, чтобы бороться за свои интересы.

Возможно, это стало одной из причин, которая подтолкнула меня в середине 90-х пойти учиться на юрфак Казанского университета. А в 1998 году я уже устроился по специальности в дочернее предприятие Центрального депозитария РТ на самую простую должность. Эта компания занималась расшивкой дебиторской и кредиторской задолженности Центрального депозитария, буквально через три месяца я стал ее директором. Вообще, карьера здесь оказалась стремительной. Мы выиграли в суде порядка 1200 арбитражных дел, сколотили очень хорошую юридическую группу. В 1999 году гендиректор Центрального депозитария предложил мне стать его заместителем, и я, естественно, согласился, перейдя на должность зама по развитию. И работал таким образом где-то до 2002 года, пока не начал снова заниматься бизнесом. Мы с партнерами регистрировали частные компании, открывали продуктовые магазины — вначале в аренду, а потом с прибыли эту недвижимость выкупали. Таким образом начал нарабатываться фонд своей недвижимости.

«КОГДА ЧЕРЕП КАК ПУСТОЙ СТАКАН, В НЕГО ЛЮБАЯ ИНОСТРАННАЯ СТРУКТУРА МОЖЕТ ВЛЕЗТЬ»

— Как сошлись ислам и бизнес? Ваша группа «Тархан» с какого года ведет свою деятельность?

— Группа «Тархан» — примерно с 2005 года, а юридически она оформилась три года спустя. Что до ислама, то я все время себя считал мусульманином, но не делал до определенного времени никаких практических шагов, пока однажды на дне рождения одного из своих друзей, который мы справляли на даче, я не обратил внимания на то, что очень многие люди из моего круга, с кем я дружил, общался, читают намаз.

В моей семье папа всегда был коммунистом, а вот мама где-то с 1997 года начала читать намаз и мне постоянно твердила по этому поводу: сегодня такой вечер, ты уж не загуливай со своими друзьями. А тут как раз друзья и предложили мне вместе с ними прочитать намаз.

Встать на намаз впервые очень сложно психологически. Но когда друзья меня уговорили и я с ними намаз почитал, то такое воодушевление появилось, как будто грудь у меня открылась и крылья выросли. Звоню маме: «Доставай все свои книги по намазу, будем изучать». Она даже заплакала в телефон, такая счастливая…

Как только я начал читать намаз, мой круг общения очень быстро принялся обрастать теми людьми, кто в исламе. Мы собирались на чаепития: друзей 30 - 40, и с того времени стали плотно общаться.

— Это и было ядро будущей группы «Тархан»?

— Специально никакого намерения вроде «А давайте создадим ассоциацию» у нас не было. Мы как-то исторически друг с другом скучковались. И я вот хочу похвастаться, что с 2005-го по 2016-й ни разу никаких разборок и конфликтов в группе «Тархан» не было. И никто из нас не попал ни в какие секты или экстремистские течения. Слава богу, все это время мы занимали позицию нашего традиционного ислама. Мы здесь родились, наши предки были мусульманами, наши ученые до революции написали очень много трудов, и нам оставалось изучать это наше татарское богословское наследие.

Для этого мы начали очень активно приглашать преподавателей из Российского исламского института, общаться со специалистами по исламу. Мы изначально хотели, чтобы официальное духовенство присутствовало хотя бы иногда на наших собраниях, проповедовало, рассказывало, что такое фикх, тафсир, что такое Коран, как правильно идти по жизни, кто такой мусульманин и как ему жить в мире, ведь мир не целиком исламский, он у нас многоконфессиональный и многонациональный. Но при этом у нас никогда не было желания с кем-то конфликтовать, кому-то дать в лоб, оскорбить, унизить. Мы всегда были самодостаточными и старались все свое рвение направлять на получение знаний.

Всегда проблемы в обществе начинаются там, где нет знаний. Вот когда череп как пустой стакан, в него любая иностранная структура или организация может влезть и собой заполнить. А у нас в Татарстане всего достаточно, у нас свои прекраснейшие ученые мирового уровня. Исходя из этого, многие из моих друзей получали и получают образование в медресе «Мухаммадия» и в Российском исламском институте.

— Как, кстати, «Тархан» переводится?

— Идеологом названия «Тархан» был старейший член нашей ассоциации Искандер Богданов. Мы долго думали, как назваться, пока наш друг и брат Искандер не подсказал, что «тархан» — это такое старое татарское слово, обозначающее сословие богатых мусульман-бизнесменов. Эти люди занимались меценатством, на их деньги строились мечети, медресе, образовательные и общественные центры — таким образом, они всю жизнь посвящали развитию народа или той области, где жили. Нам эта идеология показалась очень близкой, и вот отсюда пошло название «Тархан» как группы бизнесменов, которые хотят заботиться о развитии своего края и своей народности — вплоть до своего круга общения, своих семей и своих друзей.

— В группе и сейчас не больше 40 человек?

— Да, у нас все время оставалось примерно такое количество. Знаете, колесо катится, пока оно круглое, а сделаешь его квадратным или треугольным — не поедешь. Видимо, для местной казанской организации такое количество членов оказалось оптимальным, некоей золотой серединой.

У нас и жены друг с другом общаются. Причем мы случайно об этом узнали — рассказал один наш коллега из «Тархана». А вы знаете, дескать, что уже год существует группа в WhatsApp, которая так и называется — «женский Тархан»? Оказывается, жены наши объединились, но этого не афишировали. И у них там свои плюшки, разговоры про детишек и прочее. Если мы дружно куда-то пропадаем, они оперативно в своей группе выясняют, чей муж что сказал и куда, значит, поехали…

— По какому принципу работает «Тархан»? Это исламское инвестирование?

— Не то чтобы инвестирование — мы больше выстраивали человеческие отношения и делали большой акцент на получение знаний. Может быть, и хорошо, что мы в «Тархане» не замутили какой-то один общий бизнес, а то бы, глядишь, поругались и поспорили.

— Как же вы взаимодействуете?

— Допустим, мы с вами сидели целый год на чаепитии или слушали какие-то лекции и поняли по ходу, что мы родственные души. При этом я знаю, что у вас есть помещение, а у меня — большое желание открыть магазин. И мы с вами год общались, а потом я говорю: «Слушай, Валерий, давай магазин откроем продуктовый?» Вы говорите: «Айдар, конечно, давай откроем, а то у меня помещение простаивает». Вот так мы бизнесы налаживали и до сих пор налаживаем.

«КАК БЫ МЫ НИ УСТАВАЛИ В БИЗНЕСЕ, КОГДА РАЗ В НЕДЕЛЮ СОБИРАЕМСЯ — ЭТО ТАКОЙ КАЙФ!»

— Каким образом группа «Тархан» стала частью ассоциации предпринимателей-мусульман? Или даже заложила основы АПМ РФ?

— Это произошло в 2011 году (если я не ошибаюсь), муфтием РТ тогда был Ильдус хазрат Файзов. Мы много общались с Ильдус хазратом на предмет развития исламского бизнеса, пока он не предложил создать новую структуру, но не на базе «Тархана», чтобы не смешивать. «Тархан», как я уже сказал, абсолютно самодостаточная структура. А для новой структуры, как считал Ильдус хазрат, требовался энергичный молодой человек, и таковой в группе «Тархан» тогда нашелся — Радик Гафуров.

Радику Гафурову эта идея понравилась, он начал плотно общаться с Ильдусом хазратом, и, в конце концов, они открыли ассоциацию.

— Изначально она называла себя ассоциацией предпринимателей-мусульман РФ? То есть размах сразу был федеральным?

— Да, она называлась все время АПМ РФ. При Радике вроде были открыты какие-то филиалы и представительства, но юридически, насколько я понимаю, это никак не было оформлено.

Но ассоциация не развивалась, потому что, как мне кажется, неправильно был заложен концепт в ее основу. ДУМ РТ все время хотело ассоциацию контролировать. А как можно контролировать общественную организацию, когда весь контроль должны осуществлять ее члены? Значит, нужно сделать такое количество членов, чтобы они всегда были управляемы. Поэтому в ассоциации были два члена: духовное управление мусульман и фонд «Вакф», тоже принадлежащий ДУМ. Соответственно, при всех стремлениях Радика Гафурова кого-то объединить, кого можно объединить, когда…

— Кто же хочет, чтобы его каждый день контролировали...

— Тебя вроде на словах называют членом АПМ, но ты таковым не являешься, так как не имеешь права голоса и вообще никто. Как такая ассоциация могла развиться? Но к концу 2014 года, когда муфтием стал Камиль хазрат Самигуллин, видимо, к ассоциации появились новые требования или пожелания. И мы как мусульманская общественность услышали из кулуаров, что муфтий хазрат предложил возглавить ассоциацию Марату Вазыховичу Кабаеву…

— Который незадолго до этого переехал в республику.

— И вот звонит мне мой старый друг Радик Абдрахманов, совладелец «Туган авылым». Мы с ним много лет дружим. Звонит и говорит: нужно встретиться. После чего мы с ним и с Маратом Вазыховичем в «Туган авылыме» и встретились. И они меня спрашивают: «Как ты себе представляешь, что такое ассоциация мусульман?» Это как у молочника спроси, что такое молоко и как доить корову, он тебе сутками может об этом рассказывать, правильно? Я этим живу много лет, не только я, но и вся наша команда, весь наш круг, все наши друзья, и это не для пиара и не только для зарабатывания денег — это наша отдушина. Как бы мы ни уставали в бизнесе, сколько бы нервотрепок ни переживали, но когда мы раз в неделю собираемся — это такой кайф! Мы получаем религиозные знания, успокаиваемся, общаемся и в прекрасном настроении разъезжаемся по домам. И вот Марат Вазыхович с Радиком говорят: «Раз у тебя есть четкое понимание, то давай вместе все организовывать. Я сказал: «Ладно, хорошо».

Первые наши встречи чуть ли не целый аэродром набирали — минимум человек по 60 - 80. И все: а давайте к светлой цели коммунизма мы вот так и так пойдем… Я думаю: куда это вообще приведет? Нужно собраться впятером, расписать «дорожную карту», то, какие изменения внести в устав, а потом уже созвать человек 100 - 200 и рассказать им о своих предложениях.

— Так возникла идея создать президиум АПМ РФ.

— Да, возникла идея создать президиум, вначале он назывался рабочей группой. Мы провели встречу с Камилем хазратом, попросили внести изменения в устав ассоциации. И муфтий очень живо, ему огромное спасибо, на это отреагировал, сказав: «Конечно, я полностью поддерживаю, подготовьте пакет документов по изменениям».

У нас очень быстро собралась рабочая группа. Здесь нужно отдать должное Марату Кабаеву, Радику Абдрахманову, Марселю Сабирову, Хайдару Камалетдинову, Мурату Яндиеву, Ренату Габбасову, Марату Минибаеву и Марату Низамову. Мы активно работали и стали развиваться семимильными шагами. Открывали представительства в разных регионах, проводили мероприятия, а от встреч раз в неделю перешли к тому, что стали общаться уже каждый день. Открыли в «Туган авылыме» офис, посадили менеджеров, стали платить им заработные платы.

— То есть в какой то степени повторилась история с «Тарханом»?

— Да. При этом никто из президентов или вице-президентов не получал никаких зарплат в нашей ассоциации. Наоборот, мы сами вкладываем: деньги, знакомства, ресурсы, даже физический свой труд. За счет этого мы имеем такое, скажем, масштабное развитие нашей ассоциации.

Я бы хотел добавить, что Марат Вазыхович Кабаев сыграл очень важную роль в жизни АПМ РФ, но сейчас он ушел на новые этапы и новые горизонты. Но он не вышел из нашей ассоциации и остается ее членом. Он наш друг и брат.

«БЫЛО БЫ СТРАННО, ЕСЛИ БЫ АССОЦИАЦИЯ ВОЗНИКЛА В ТАТАРСТАНЕ, А У РУЛЯ, СКАЖЕМ, ОДНИ ЯКУТЫ»

— Как прошло голосование по избранию вас на пост президента АПМ?

— Многие из членов нашей ассоциации были за пределами Казани, поэтому оставили доверенности. Но, если мне не изменяет память, на внеочередном собрании находились 270 - 280 человек как лично, так и по доверенностям.

— Оппозиции не было?

— Нет, почему-то все проголосовали единогласно по всем пунктам.

— Одна из претензий, которые со стороны выдвигают к АПМ: в руководстве ассоциации только татары. Есть ли представители других народов?

— Во-первых, в руководстве представительствами на местах совсем не татары. В Адыгее у нас адыг, в Ингушетии — ингуш, в Северо-Кавказском федеральном округе — дагестанец. Что касается президиума, это та небольшая команда, тот тонко настроенный механизм, где люди должны очень тонко друг с другом взаимодействовать. Если мы сейчас возьмем в президиум одного дагестанца, одного адыга, одного якута и одного европейца, это получится «лебедь, рак и щука».

— Когда вы планируете создать Палату регионов?

— Когда их будет по крайней мере 30 - 40, а не 10, как сейчас. Иначе это будет не Палата, а какая-то комнатка регионов. Когда мы откроем достаточное количество представительств на местах, мы обязательно создадим Палату регионов — свой коллегиальный орган управления. Он будет состоять, как нетрудно догадаться из названия, из представителей региональных филиалов АПМ

Вот Минтимер Шаймиев как-то сказал, что если долго разговаривать и слушать всех критиков, то ничего не сделаешь (вы еще писали об этом в своей статье). Если мы потонем в разговорах, мы тоже ничего не сделаем. Можно создать и Палату национальностей, как это было в СССР. Но после этого мы будем пять лет друг с другом договариваться. Раз наша ассоциация была задумана в Казани, раз все фундаментальные основы ее были заложены в Татарстане, чему удивляться, что у руководства находятся татары? Было бы, наоборот, странно, если бы такая организация возникла в РТ, а у руля — одни якуты, к примеру. Вот, если бы АПМ РФ появилась в Чечне, разве бы мы стали удивляться из Казани, что в ее руководстве — чеченцы? Почему, дескать, нас не приглашают?

Никто ведь не узурпировал идею АПМ. Владимир Путин не издавал распоряжения: откройте в Казани ассоциацию предпринимателей-мусульман, и пусть там будут одни татары! Такого ведь не было.

Инициатива АПМ пошла снизу. А когда инициатива идет снизу, она самая жизнеспособная и перспективная, готовая к любым воздействиям извне. Возьмем культурное растение и возьмем сорняк. За культурным растением ты полгода ухаживаешь, но оно все равно чахнет. Не так корешок загнули, не то удобрение положили. А сорняк можно в асфальт закатать, но он его все равно пробьет. Сорняк — это и есть инициатива снизу, которая не боится никаких воздействий извне.

«ТЫ ОБМАНУЛ, КИНУЛ, ОТЖАЛ, НО ДАЛЬШЕ-ТО ЧТО?»

— В Москве у вас ведь есть офис?

— Да, но адрес в настоящее время сменился: мы арендовали помещения в «Москва-Сити». Это удобнее для перемещения: рядом — станция метро. И солиднее. Все мы, слава богу, имеем машины, но в Москве, вы же знаете, это не работает. Для оперативности «надеваешь калоши» и спускаешься в метро.

— Вы подняли на знамена идею «этического бизнеса». Не опасаетесь, что эту идею поднимут на смех в России, где начиная с 90-х привыкли к «крышам», «откатам» и «стрелкам»? Я представляю: если прийти с проповедью «этических финансов» к людям, которые едва выросли из малиновых пиджаков и золотых цепей, то как минимум засмеют, а как максимум застрелят.

— У всего есть корень, как есть корень у каждого дерева. У государства это народ. У этических финансов это, по моему мнению, религиозная составляющая. В 1990-е годы люди были лишены корней: от идеологии всемирного братства, от бесплатного образования и бесплатной медицины они начали переходить в современную демократию. Любые переломные эпохи всегда сопровождаются пробуждением диких стихий, в том числе и в области ведения бизнеса и управления. Но из этого, как мне кажется, и произошло возрождение религии. Видя эту пустоту, люди стали искать новые смыслы. Ну ты обманул, кинул, отжал — хорошо, но дальше-то что?

— Это прямо как в фильме «Брат-2»: «Вот ты обманул кого-то, денег нажил. И чего, ты сильнее стал? Нет, не стал. Потому что правды за тобой нет»

— Да, у нас, мусульман, есть такое понятие: баракат от Всевышнего. Это то, что тебе дает Господь за твою праведную, правильную жизнь. Согласно баракату, человек, честно заработавший 10 тысяч рублей, имеет от них удовольствия гораздо больше, чем какой-то хищник, укравший 10 миллионов рублей. Последний может купить шикарную машину, виллу, яхту, но у него на душе неспокойно, потому что он кого-то убил или ограбил. А без спокойствия нет счастья. Он нанимает охрану, чтобы его защищали. Нанимает консультантов и юристов. Но он неспокоен. А баракат — это спокойствие и счастье.

Сегодня, как я уже сказал, идет возвращение к религии, в том числе и в коммерческой среде. Русские обращаются к православию, евреи — к иудаизму. У меня много хороших знакомых среди христиан и иудеев. И я вспоминаю, какими они были в 1990-е годы и какие они сейчас... Это небо и земля.

Мы, мусульмане, стараемся показать нашему уважаемому многонациональному и многоконфессиональному государству, что мусульмане — это такие же граждане нашей страны. Абсолютно такие же — не хуже и не лучше. Мы переживаем за Россию так же, как христиане, иудеи, буддисты и прочие. И стараемся участвовать в ее жизни. Скажем, у нас демографический кризис — посмотрите, сколько детей в семьях у мусульман.

— У настоящих православных тоже много.

— Здорово. Мы всегда слушаем по этому поводу проповеди на YouTube протоиерея Дмитрия Смирнова. И я хочу сказать, что это тоже имеет отношение к этическому бизнесу. Потому что наша жизнь, если она цельная, строится на одних и тех же принципах. Невозможно разделить в себе, скажем, политика, бизнесмена и семьянина. Если мы хорошие, мы везде хорошие: и дома, и на работе, и в общественном транспорте. Даже когда нас никто не видит, мы не можем выкинуть мусор из окошка автомобиля. Я ловлю себя на мысли, что я не могу выкинуть простой фантик на улице, потому что как я могу засорять свой город и свое государство?

— Традиционный вопрос: каковы ваши увлечения и хобби?

— Мои увлечения — это прежде всего моя семья и здоровый образ жизни. Я очень увлечен развитием своих детей и стараюсь много в это вкладывать. Дети у меня и хорошо учатся в школе, и активно занимаются спортом. Кроме этого, мое хобби — коллекционирование живописи и предметов искусства. Я все время старался коллекционировать и популяризировать нашу казанскую школу живописи. У нас тут были художники мирового уровня, начиная от Николая Фешина. Кроме того, казанские мастера 1940 - 1990-х годов — это яркие звезды на небосклоне отечественного изобразительного искусства. Я стремлюсь сохранить их работы в регионе, покупаю картины у их родственников, реставрирую, привожу в надлежащее состояние. Даже какое-то время проводил выставки — достаточно много людей этим интересуются. Стараюсь прививать любовь к казанской художественной школе и своим детям, чтобы они видели, как красив и богат наш край. Надеюсь, что Всевышний поможет мне в будущем открыть в Казани художественную галерею, чтобы моя коллекция была доступна всем.