СУДЬБА «ДОН КИХОТА»: БАЛАГАН ВМЕСТО АКАДЕМИЧЕСКОГО ИСКУССТВА

Обновленный год назад спектакль станцевали в честь дня рождения его постановщика — руководителя балетной труппы театра им. Джалиля Владимира Яковлева. На поклонах с приглашенными солистами Национального балета Нидерландов и Московского музыкального театра имени Станиславского и Немировича-Данченко он выглядел утомленным, восторженным и искренним — как только может выглядеть человек, перелопативший три акта гигантского балета. Поднять такую постановку под силу далеко не каждому театру.

Многие и не тратят силы на «Дон Кихота» — он требует даже большего разнообразия солистов, чем «Баядерка» или «Лебединое озеро», многочисленных смен декораций, пары виртуозов, а взамен неблагодарно любит подсунуть балаган вместо академического искусства.

Вряд ли «Дон Кихот» был таким от рождения. Правда, судьба его для классического балета своеобразна: это единственный спектакль из корпуса основных постановок Мариуса Петипа, премьера которого состоялась не в Петербурге, а в Москве. Времена его безграничного владычества в русском балете — времена «Баядерки», «Лебединого озера» и «Спящей красавицы» — были еще впереди. Для укрепления московского балета, влачившего жалкое существование в тени роскошного петербургского, дирекция Императорских театров неоднократно пыталась сослать Петипа в Москву. Он с ловкостью истинного царедворца приезжал на месяц, перекраивал под возможности труппы старые спектакли и возвращался в Петербург. Но однажды что-то вдохновило хореографа вспомнить бурную молодость, когда он вел жизнь гастролирующего танцовщика и был особенно горячо принят в Испании. Поводом для того, чтобы воссоздать в заснеженной Москве южный экстаз, стал знаменитый роман Сервантеса. Позже хозяйственный балетмейстер перенес спектакль, пользовавшийся успехом в Москве, на сцену петербургского Большого театра.

В 1900 году «Дон Кихотом» началась еще одна великая карьера — реформатора Александра Горского, который, вдохновленный идеями МХТ, требовал от балета художественной цельности. Он переделал классический спектакль в соответствии с веяниями модернизма, сломав идеальную геометрию Петипа и заменив ее ассиметричными группами и многочисленными индивидуальными соло. Спектакль был столь ярок и праздничен, что многие поколения хореографов хотели не просто сохранить его, но придать актуальности. Поэтому постепенно он превратился в собранье пестрых глав, от которого обычно рябит в глазах — классические рудименты Петипа тихо прячутся в тени сочных сцен Горского, а их структура прогибается под весом многочисленных вставных номеров в духе советской танцевальной эстрады. Это собранье пестрых глав лишь немногие театры могут соединить в единое целое. Незамысловатый на первый взгляд «Дон Кихот» так и провоцирует на цирковые выходки и эскапады, ставя в один рядом сервантесовских Дон Кихота и Санчо Панса, цирюльника Базиля и дочь трактирщика Китри, первого барселонского тореадора Эспаду и Повелительницу дриад, Амура и Уличную танцовщицу. Придать этой толпе художественный смысл может только рука неумолимого редактора.

«ЗИМНИЙ ВЕЧЕР В ГАГРАХ»

Яковлев, как до него Нуриев, Васильев, Григорович и многие другие, в первую очередь озаботился укрупнением фигуры заглавного героя и материализацией его вымечтанной возлюбленной Дульсинеи. Как и у предшественников, это ограничилось особо активными пассами руками Дон Кихота в первой картине, а также странной сценой избиения героя в цыганском таборе (сражение с мельницами из спектакля исчезло). Дульсинея на сцене появилась лишь на мгновение, зато стала поводом оснастить «Дон Кихот», вслед за «Лебединым озером» и «Шурале», компьютерными проекциями. Но если там, к счастью, все ограничилось летающими птичками, то в «Дон Кихоте» художники (Виктор и Даниил Герасименко) сначала поселили Дон Кихота как испанского инфанта в гигантском дворце, а потом запустили барселонскую средневековую жизнь в антураж «Зимнего вечера в Гаграх».

Но только зануды способны замечать такие детали, если на сцене фейерверк и Олимпийские игры по балету, которые так удачно вписываются в дивертисментную структуру этого спектакля. Тем более что постановщик сохранил Цыганский танец Касьяна Голейзовского, Танец с гитарами Ростислава Захарова, неидентифицируемое Фанданго и вставил сольное фламенко, пригласив для него солистку. Вместе с соло тореадора Эспада, Уличной танцовщицы и Мерседес (ее партия в этой редакции сведена к минимуму) они призваны во всем разнообразии представить «русскую Испанию», которую любили отечественные хореографы во все эпохи. И танцовщики кидаются в половодье чувств с размаху, не выясняя разницы между Горским и Голейзовским, фанданго, сегидильей и болеро. В пышных оборках и воланах не очень видна работа ног (а она в большинстве испанских танцев нужна филигранная), зато открыт зажатый корпус, которому обычно помогают бурно взбивающие воздух руки с кистью-козочкой. Но главным в характерных танцах оказывается лицо с кричащим гримом, чтобы выразительнее выглядели из зала бровки домиком, изображающие страдание или экстаз.

Это универсальные рецепты многих исполнителей «Дон Кихота», что и продемонстрировали некоторые приглашенные гости. Наиболее органично смотрелись в испанском стиле Ольга Сизых и Александр Селезнев, хотя их исполнение партий Уличной танцовщицы и Эспады было далеко от эталона.

РЕАЛЬНОСТИ СОВРЕМЕННОГО БАЛЕТНОГО ПЕЙЗАЖА

Китри и Базиля на нынешний Нуриевский фестиваль выписали издалека — из Национального балета Нидерландов. Но танцуют его там наши люди — опытная грузинка Майя Махатели, уже 15 лет выстраивающая карьеру в Америке и Европе, и экс-пермяк Артур Шестериков, уехавший в Амстердам почти 10 лет назад. Новую для себя редакцию они освоили с легкостью, выдающей давние связи с «Дон Кихотом» (в Национальном балете Нидерландов спектакль поставил Алексей Ратманский). И все подводные рифы партий, которые считаются сложнейшими в классическом репертуаре, они преодолели без видимых проблем. Шестериков на протяжении всего спектакля демонстрировал завидные партнерские качества и блеснул россыпью ronds в танце с цветочницами, что особенно эффектно выглядело на его длиннющих ногах с красивым подъемом. Махатели проявила уважение к оригиналу, выйдя в разных частях спектакля с веером и кастаньетами, носилась по всей сцене (заполнить ее пространство удается далеко не каждому гостю), прыгала и вращалась, казалось, без устали, а в финале показала лучший свой трюк — комбинацию фуэте с удваиванием каждого третьего, который подчеркивался еще и раскрыванием веера.

Тем не менее паре не удалось сделать территорию «Дон Кихота» своей: балерина, совсем недавно производившая впечатление академической танцовщицы в «Дон Кихоте» театра «Кремлевский балет», в Казани решила блеснуть темпераментом, по поводу и без задирая юбки. Партнер отважно старался обыгрывать все мизансцены, шутки и рапирные удары, которыми нашпигована партия Базиля, но тщетно: даже мнимое самоубийство он разыграл с серьезностью, за которой угадывались привычки Альберта и Принца Зигфрида.

Такова реальность современного балетного пейзажа: театры, зрители и артисты мечтают о комедиях, но добиться органичности в этом жанре даже сложнее, чем освоить пиротехнику, которая обычно служит в балете синонимом упоительной легкости. Поэтому изобретенное Петипа и Горским средство от всех печалей нужно принимать с осторожностью. То есть предварительно убедившись, что все его ингредиенты — от юных балетных воспитанниц в линейке амурчиков (на этот раз их танец был катастрофически не согласован с музыкой), дриад в картине «Сон Дон Кихота», горожан на площади до исполнителей характерных танцев и Китри с Базилем вымерены и поданы в правильных дозах.

Все материалы «БИЗНЕС Online» о Нуриевском фестивале-2016 читайте в нашем спецпроекте.