Международный фестиваль классического балета им. Рудольфа Нуриева стартовал накануне премьерой «Эсмеральды» в постановке москвича Андрея Петрова

В КАЗАНИ СОБИРАЛИСЬ УСТРОИТЬ ПРАЗДНИК

Не нужно быть ни профессионалом, ни утонченным балетоманом, чтобы, взглянув на афишу премьеры, понять, что театр видел в новой «Эсмеральде» праздник для своей публики. Балет, никогда до этого в Казани не шедший, расширяет корпус классических названий, который в хореографии с трудом превышает десяток. В бэкграунде у него великая история, в настоящем — громкий come back, случившийся буквально у нас на глазах за последние 10 лет (благодарить за это нужно французский мюзикл Notre Dame de Paris). Козыри — яркий и простой сюжет, бурные эмоции, средневековый колорит, пышные костюмы и декорации с парижскими видами, виртуозные танцы — в пуантах и на каблуках, массовые и сольные, разбавленные двумя хитами — па-де-сис Петипа и переработанным Вагановой па-де-де Дианы и Актеона. Что еще нужно для счастья, когда само имя французской цыганки, придуманное в начале XIX века Виктором Гюго для героини своего романа «Собор Парижской Богоматери», звучит как музыка!

Бурная и богатая сценическая жизнь «Эсмеральды» сложилась так, что она существует в бесконечном разнообразии вариантов, оставляя современным хореографам возможности для маневра, а театральному менеджменту — роскошный выбор. Хореографы разных эпох умудрялись ловко приспосабливать ее к актуальным веяниям времени: у Жюля Перро (того самого, что приложил руку к «Жизели») это был романтический балет с контрастными перепадами страданий и счастья, красоты и уродства, пуантов и каблуков; Мариус Петипа сделал из нее образцовый академический «большой балет» с масштабными классическими ансамблями; Александр Горский сменил название на «Дочь Гудулы» и попытался приблизиться к реализму Московского художественного театра; Агриппина Ваганова насытила свою «Эсмеральду» акробатической техникой и обличением церковников, а Владимир Бурмейстер поставил спектакль на рельсы драмбалета, аккуратно проредив бессодержательные танцы ради стройности сюжетной линии, — в хорошем балете мысль должна быть одна, но пламенная. Так что современным постановщикам и редакторам можно выбирать из большого разнообразия вариантов.

Козыри «Эсмеральды» — яркий и простой сюжет, бурные эмоции, средневековый колорит, пышные костюмы и декорации с парижскими видами, виртуозные танцы

Андрей Петров был одним из первых, кто понял современный потенциал «Эсмеральды». Свою версию он показал еще в 2006 году в подведомственном ему «Кремлевском балете». Эту московскую труппу Петров создавал при поддержке Екатерины Максимовой и Владимира Васильева в 1990 году как театр с оригинальным репертуаром, который должен был стать противовесом Большому театру, тогда оплоту реакции с его засильем классики. Но сегодня те идеи выглядят слишком прекраснодушно, а репертуар «Кремлевского балета» состоит из оригинальных постановок худрука и классики, тоже отредактированной рукой Петрова в соответствии с гастрольными запросами западных импресарио.

НА СЦЕНЕ ТЕАТРА ИМЕНИ ДЖАЛИЛЯ НЕ УМИЛЯЛИСЬ, НЕ ВЛЮБЛЯЛИСЬ, А НАМЕЧАЛИ ЛИНИЮ ПОВЕДЕНИЯ

«Эсмеральда» от рождения тоже заточена под этот формат. Грандиозный балет с сохранившимися шедеврами старых мастеров ужали до 2,5 часов. Новая мобильность потребовала пересмотра и структуры спектакля, и его внутреннего развития. Действие в этой «Эсмеральде» несется, едва поспевая за развитием сюжета, краткий пересказ которого стал главной целью спектакля. В нем не восхищаются, не умиляются, не влюбляются, не мучаются сомнениями и ревностью (на это понадобилось бы больше времени), а намечают линию поведения: обнимают, сжимают кулаки, целуют, бьют. Безусловно, благодаря популярности мюзикла многие знают канву сюжета, иначе без программки не понять, что Эсмеральда — трогательная сирота, украденная цыганами и выросшая в их кругу, Пьер Гренгуар — безнадежно влюбленный в нее поэт (в нынешнем спектакле он потерял даже свой опознавательный знак — книгу) и незадачливый муж по случаю, Феб — златокудрый офицер и легкомысленный любовник, Клод Фролло — фанатично влюбленный в Эсмеральду каноник собора Нотр-Дам, а страшный горбун Квазимодо — его воспитанник и оглохший от звука колокола звонарь.

Действие в этой «Эсмеральде» несется, едва поспевая за развитием сюжета, краткий пересказ которого стал главной целью спектакля

Однако «Эсмеральду» от большинства дошедших до нас балетов отличает исключительно точная, выверенная режиссура, мастером которой был Жюль Перро, поставивший спектакль в Лондоне в 1844 году и вскоре привезший его в Россию. Его выверенную драматургию не стал крушить даже Мариус Петипа, в 1880-х и 1890-х почти полностью пересочинивший хореографию «Эсмеральды». Советские постановщики тоже минимально вторгались в структуру балета, доверяя мастерству двух старых мастеров.

Петров предпочел свой опыт, сформировавшийся и цементированный годами собственной танцевальной карьеры в Большом театре и работой ассистентом Юрия Григоровича. Для него балет, даже пришедший из XIX века, является синонимом прыжков, кувырков и пируэтов. Поэтому Клопфен Трульфу, площадной персонаж, крутит большой пируэт, как блистательный Феб и герой вставного па-де-де Актеон, Квазимодо изображает свои мучения искривленными жете и арабесками, безостановочно мечет искры ногами Пьер Гренгуар, и даже Клод Фролло, не отработав специфическую скованную стремительную походку, наверняка доставшуюся ему еще от Перро, пытается прыгать и даже раздирает ноги в рясе. На их фоне Эсмеральда с ее сокращенной танцевальной программой превращается в персонаж не более значимый, чем Клод или Квазимодо, которые получили не по одному сольному монологу. А из мизансцен, цементирующих любой классический балет и движущих действие, внятная осталась лишь одна — та, в которой приглашенная на бал к Флер-де-Лис цыганочка видит, как Феб целует руку невесты.

Кристина Андреева принадлежит к тому типу современных танцовщиц, которые в мимической игре чувствуют себя не в своей тарелке, но органично передают чувства в движениях через саму пластику

БОЕКОМПЛЕКТ КРИСТИНЫ АНДРЕЕВОЙ

Возможно, ситуацию спасла бы качественная хореография. Но даже в вариациях Эсмеральды, где бьется в эмоциях неприхотливая музыка Пуни, хореограф нивелирует все всплески чувств: взлетает ли сердце Эсмеральды в восторге или разрывается от разочарований, текст ее вариаций не фиксирует разницы в этих состояниях. Чтобы расцветить их самостоятельно, требуется недюжинное воображение, актерское мастерство и опыт. Кристина Андреева, молодая прима казанского театра, пока предложить этот боекомплект не может. Она обладает захватывающим сценическим обаянием, но этого мало, чтобы провести героиню от безмятежности первого появления на площади перед собором к самоотверженности, когда она спасает Пьера Гренгуара от виселицы, от страсти к Фебу до ужаса перед Клодом Фролло, от отвращения до любви к Квазимодо и отчаянию перед гибелью. В па-де-сис мгновенные смены эмоциональных состояний намечены, но не воплощены, зато отлично вычерчены изуверски тяжелые пять диагоналей па-де-бурре.

Андреева явно принадлежит к тому типу современных танцовщиц, которые в мимической игре чувствуют себя не в своей тарелке, но органично передают чувства в движениях через саму пластику. Для этого у них должна быть точная эмоциональная партитура, которой не нашлось в «Эсмеральде».

Хореограф Андрей Петров был одним из первых, кто понял современный потенциал «Эсмеральды»

Еще меньше повезло исполнителям мужских партий, хотя они удачно раскладывались по типажам: в роли Пьера Гренгуара выступил Олег Ивенко, Феба — Антон Полодюк, Клода Фролло — Нурлан Канетов, Квазимодо — Михаил Тимаев, Клопена Трульфу — Глеб Кораблев. Зато в выгодной позиции оказались Мидори Тэрада и Коя Окава: во вставном па-де-де Дианы и Актеона, одном из сложнейших номеров классического репертуара, требуется «всего лишь» чистая инструментальная виртуозность. И если партнерша зафиксировала уровень профессиональной нормы, то партнер поднялся над ним благодаря задору и явному наслаждению, которое ему доставляло преодоление трюков.

А главным героем премьерной «Эсмеральды» можно признать оркестр во главе с Ренатом Салаватовым. Вряд ли музыкантам удалось насладиться простодушной музыкой Пуни и Дриго, но они сумели вычерпать из ее мелодий те взлеты счастья и отчаянье падения, страх, отвагу и задор, за которые и любят «Эсмеральду».

Все материалы «БИЗНЕС Online» о Нуриевском фестивале-2016 читайте в нашем спецпроекте.