ИЗ ПОЕЗДА, А НЕ ИЗ БУКЛЕТА

Случайно столкнувшись с золотым лауреатом ХI конкурса им. Чайковского (1998) Денисом Шаповаловым на выходе из поезда Москва — Казань, я точно знала, что в этот вечер буду счастлива, но совсем не представляла, каким образом это будет осуществлено. Первые два номера фестивальной программы — «Румынские танцы» Бартока в исполнении абязовского оркестра и абязовская аранжировка прелюдии Дебюсси «Лунный свет» (для скрипки и камерного оркестра) — осели в памяти вяловатым звуком, позиционными огрехами и не самым чистым строем. Учитывая, что подобные явления связаны не с одной лишь работой смычка, стартап настроил на кислое ожидание очередных красиво-развлекательных эпизодов.

Взгрустнулось от «Привета любви» Элгара (оркестровка Льва Розенблюма). Четвертый палец левой руки (не той, что водит смычком, а той, что работает на грифе) у казанского солиста «постреливал». Чистота голосоведения была сомнительной. Казалось, чаруя настроением, нас умышленно отвлекают от очаровывания мастерством. На объявлении о том, что «Вариации на тему рококо» Чайковского с солистом Шаповаловым прозвучат в аранжировке для камерного оркестра (автор аранжировки — Марк Дробинский), захотелось выйти из зала.

Но критику с его дурацким любопытством не так легко покинуть место события. Даже если все вокруг и выглядит предсказуемым. Вот камерный оркестр La Primavera: ну ясно же — не топового уровня коллектив. В излишней виртуозности его не упрекнешь. Ни жильных струн. Ни путных синхронов. Играют как умеют. Вроде получается. Набор номеров программы, не будучи совсем уж хрестоматийным, отдает развлекательной идеей наперед идеи познавательной, открывательской, а это всегда печалит. С другой стороны, оглянешься вокруг — люди-то пришли. Слушают. Рады. Телефоны позвякали, позвякали, да и перестали. Что-то во всем это было. Не ритуально-лицемерное, а вполне актуальное будто. Хотелось разобраться.

ФИТЦЕНГАГЕН НА ПОНИ

«Вариации на тему рококо» исполняет «наш звездный гость Денис Шаповалов и камерный оркестр La Primavera». Осуждение официально-праздничному тону ведущей почти созрело. И вот почему.

«Вариации на тему рококо» Чайковский посвятил своему молодому другу 18-летнему Фитценгагену. Став профессором Московской консерватории, Вильгельм Фитценгаген (для Чайковского — Володя) не только исполнял, но и редактировал текст «Вариаций». В его редактуре они теперь и звучат в финале конкурса им. Чайковского. Звучат доказательством сложнейшей задачи, поставленной перед виолончелистами всего мира в сопровождении симфонического (!) оркестра. Это длится многие годы. Точнее, с 1962 года, когда виолончельная номинация вошла в состав конкурсных состязаний на «чайнике». Первым лауреатом у виолончелистов стала Наталья Шаховская (в музыкантском просторечии — Шахиня).

С камерным оркестром тот же рококошно-виолончельный путь требуется преодолеть как бы на пони, при том что скачку все равно надо выиграть. Спросите: в чем аттракцион? В том, что все, позволяющее виолончелисту при партнерстве с симфоническим оркестром «спрятаться», «выдохнуть», «перераспределить мускулатуру», короче, «заскочить в кулису», в данном случае совершенно исключено.


Под аккомпанемент камерного — струнного — состава произошла переакцентировка задачи, которая, ничуть не смутив солирующего Шаповалова, заставила его донкихотствовать — где смеша, а где и будоража слух внезапным переформатированием малого в большое, незначительного — в весомое, проходного — в главное. Мало сказать, что поверх общеизвестного возник совершенно лабораторный сюжет о соотношении в партии соло и аккомпанемента каких-то новых содержаний. Этот сюжет оказался столь же захватывающим, сколь и необычным. Иногда он заставлял расслышать у солиста даже авангардистский смысл.

В калибре шаповаловского звука (а у виолончелиста за спиной школа той самой Шаховской, которая как была, так и осталась Шахиней) можно расслышать — а то и разглядеть — и крупность, и трепетность, и знойные тремоло, и романс. Очень рискованный выбор «Вариаций» Чайковского на деле обернулся наисовременнейшим, заводным и одновременно шутейным экспериментом. Вот с этого момента лицо фестиваля со странным названием «Искусство смычка» и стало привлекать своим «необщим выраженьем».

ОТ САУНДТРЕКА К SUMMERTIME

После антракта программа выглядела более дробной, но куда более разнообразной. В Сюите для струнного оркестра британца Питера Уорлока оказалось много «фонового», словно позаимствованного из музыки к сериалам на сюжеты Джейн Остин (вплоть до клавесина). Но именно этот номер распахнул двери в ту неоднозначную исполнительскую современность, где — эпизодами — расположились и «Наварра» Сарасате, сыгранная двумя юными барышнями из казанской ССМШ, и финал Концерта до мажор Гайдна. Далее, как из рога изобилия, — пряная «Колыбельная Клары» Гершвина, наэлектризованное Adagio из Симфонии №13 Моцарта, Ноктюрн с Adagio sostenuto из Второго квартета Чайковского и даже Libertango Пьяццоллы.

Непонятно в какой момент накинув на себя алый шарф и разыгрывая «звезду», Шаповалов с исключительным юмором тем самым на глазах развенчал свою звездность, не забывая при этом шармировать нас где надо академическими калориями, а где и рокерским драйвом. Он ни секунды не терял контроля над своими действиями: пугал народ иллюзией выбрасываемой в зал виолончели, картинно завершал свои соло вскидываемым смычком и не менее картинно делал селфи с оркестрантами под стоячие овации публики. Во всем этом были живость, хулиганство, радость и коллегиальность со всеми, кто был на сцене и в зале.

Не было лишь того, что служит неодолимым барьером в восприятии музыки и живых отношений между людьми, — намека на конкуренцию и на собственный образ в качестве героя, который победил всех. Именно такое завершение первого фестивального дня, как ни парадоксально, заставляет говорить о европейском духе камерного фестиваля, который сегодня переедет в Нижнекамск, а завтра вернется на площадь Свободы, чтобы представить нам следующих хулиганствующих звезд — Бориса Андрианова (виолончель, Россия) и Хьюго Тиччиати (скрипка, Швеция).