Ильшат Ганиев: «Надо работать и не воровать — всё будет. Мы можем всё. Мы можем лучше, чем они, и не только в тепличном овощеводстве»
Ильшат Ганиев: «Надо работать и не воровать — всё будет. Мы можем всё. Мы можем лучше, чем они, и не только в тепличном овощеводстве»

«МАРАТ ГОТОВИЧ ГОВОРИЛ, МОЛ, РАСТЕРЗАЮТ ТЕБЯ»

— Ильшат Газимович, нередко цены на овощи в магазинах заставляют отказаться от покупки. Какие у вас отпускные цены?

— Отпускные цены и стоимость продукции тепличного комбината «Майский» в магазинах — это разные вещи, они могут отличаться в 1,5 - 2 раза. Свои цены мы не только не повышаем, а наоборот, снижаем из-за падения спроса. Например, сегодня мы продаем огурцы по 110 рублей за килограмм — на 27 рублей дешевле, чем в прошлом году. Салат сейчас мы продаем по 25 рублей, хотя недавно отпускная цена была 30 рублей. Мы не понимаем, что происходит. Крупных завозов из южных стран практически нет, и, несмотря на это, цены падают. Все-таки реальные доходы людей снижаются, спрос упал не только на огурцы, он упал и на зеленные культуры.

При этом цены на тепличное оборудование и материалы выросли в 1,5 - 1,6 раза. Например, в 2016 году нам нужно 100 тысяч квадратных метров стекла. В декабре стекло стоило 150 рублей, сегодня — 220 рублей за квадратный метр. Кроме того, поставщики говорят, что в апреле будет еще одно повышение, может быть, на 10 - 20 процентов. Из-за курса валюты цены выросли на все, что мы используем: и на субстраты, и на семена, и на минеральные удобрения, и на трубы, и на металл. Хоть бы ФАС начала работать по стране. Я говорю: мужики, почему цены на стекло повышаете, песок же российский, не в Европе же покупаете! Производители минеральных удобрений тоже смотрят на валюту...

Но, несмотря на это, в Российской Федерации нет ни одного города, где продукцию тепличного овощеводства отпускали бы дешевле. Отпускные цены на огурцы и помидоры «Майского» в среднем ниже на 15 - 20 процентов, чем в других регионах.

— А что с отпускными ценами на помидоры?

— Отборные томаты стоят 150 рублей за килограмм. Томаты второго сорта, которые мы реализуем на ярмарках города, 105 рублей. Но помидоры мы производим не для прибыли, только для ассортимента.

В прошлом году подняли шум, мол, мы увеличили цены. Нас проверяли и ФАС, и прокуратура. Но арифметика простая: отпускная цена отборных помидор — 150 рублей, затраты такие же, как на огурцы, но урожайность в два раза меньше. Чтобы помидоры по рентабельности были как огурцы, их надо продавать по 300 рублей, в два раза увеличить цены, ну или хотя бы по 220 рублей.

«Отпускные цены на огурцы и помидоры «Майского» в среднем ниже на 15 - 20 процентов, чем в других регионах»

— А еще что выращиваете, помимо основных культур?

— Мы говорим, что выращиваем всю европейскую линейку тепличных овощей, а то и больше. Например, раньше мы не выращивали черри, в Европе их производят — мы тоже стали производить. Раньше желтого и красного перца не было, сейчас мы его выращиваем круглый год, такого себе даже Европа не может позволить.

Баклажан, например, в Европе никто не производит под лампами, а мы производим. Мы их продаем сегодня по 250 рублей, они убыточные. Но их объем небольшой, для нас это неощутимо, но зато мы говорим, что баклажаны есть. Недавно мне один товарищ говорит: Ильшат Газимович, кабачков нет, 800 рублей килограмм на рынке стоит. Почему не производите? Мы посеяли цукини, рассада растет, через месяц поставим в агропромпарк. Я не думаю, что мы получим прибыль, мне и замы говорят: Ильшат Газимович, так нельзя. Но зато есть ассортимент, с нами все хотят работать.

Кстати, 70 процентов овощей, которые производит Европа, — это томаты, в России 70% — это огурцы. У нас такой менталитет — мы любим хрустящий огурец. Кстати, раньше все говорили, что гладкий огурец это неинтересно, но это же евростандарт. Европейцы вообще не знают, что такое шипастый огурец, боятся брать его в руки, говорят: это же кактус! Евростандарт — это гладкий огурец. Этот огурец дольше, чем шипастый, хранит свежесть и запах. Их огурцы более практичные и растут без пчел.

«Выращиваем всю европейскую линейку тепличных овощей, а то и больше»

— А зелень как начали выращивать?

— В 1999 году в составе делегации из Татарстана, которую возглавлял Минтимер Шарипович, я поехал в Финляндию. Когда мы прилетели в Финляндию, нам подали завтрак, в том числе и овощи. Салат, укроп, петрушку в горшочках я видел в первый раз. Делегацию повезли на экскурсию, а я поехал к фермеру, который эту зелень производит. Пока они плавали на яхте, я привез коробку зелени, ассортимент. Летим в самолете, и я ее президенту показываю, мол, вот, что финны выращивают. Минтимеру Шариповичу понравилось, он говорит: что нужно, чтобы у нас в республике это было? Богачеву говорит: дайте кредит. Через год, в 2000 году, мы запустили автоматизированную линию по производству зеленных культур. Сейчас мы производим 1,9 миллиона упакованных салатов, укропа, петрушки и редиса.

«РАНЬШЕ САМЫМ КРУПНЫМ ПОТРЕБИТЕЛЕМ БЫЛ ЕКАТЕРИНБУРГ, СЕЙЧАС — ЧЕЛЯБИНСК»

— Какую долю рынка Татарстана вы занимаете?

— Медицинская норма потребления тепличных овощей — 16 килограммов в год. Население Татарстана почти 4 миллиона человек, умножаем на 16 килограммов, получается 64 тысячи тонн. Мы производим 32 тысячи тонн овощей и могли бы занять половину рынка. Но, к сожалению, больше половины продукции вывозится за пределы республики. В душе я хочу, чтобы в Татарстане все съели. Но как коммерсанту мне надо искать рынки сбыта.

«Раньше растение работало как солнце: солнце встает — растение просыпается. Сейчас растение может работать и в 12 часов ночи»

— Как в «Майском» организован сбыт?

— Мы работаем по заявкам, заявки присылают по электронной почте за день, сначала мы «закрываем» все потребности Татарстана, остальное поставляем в Москву, Санкт-Петербург, Тюмень, Сургут, Киров, Пермь, Челябинск, Екатеринбург и Новосибирск. У нас в отделе сбыта работают 6 - 7 человек. Заявки получаем за день, что-то развозим сами, кто-то из покупателей приезжает к нам. Если заказывают хотя бы 10 ящиков в пределах Казани, мы их привозим. Например, возим овощи в «Перекресток», у нас с ними хорошие отношения. Они и цены не увеличивают больше, чем на 20 процентов. Бывают акции, когда торговая наценка у них составляет 5 - 10 процентов. Мы им отгружаем до 20 тонн продукции. У них высокие требования, они работают с нами как в Европе, потому что хозяева не в России, они в Европе сидят (улыбается).

— Какие у них требования?

— Самое страшное — это вес поддона, он должен быть одинаковый — 18 килограммов, этого трудно добиться. Мы где-то режем, где-то привариваем. Если поддон весит 20 килограммов, они говорят: 2 килограмма наши. В лотке должно быть 10 килограммов огурца, если 12, то 2 килограмма они снова не считают. Если в лотке 9 килограммов, они его возвращают. Пока это игра в одни ворота, но мы выдерживаем.

Удивительно работает «Зельгрос», правда, они мало берут, по 1,5 - 3 тонны в день, но цены там низкие. После Нового года мы отпустили им огурцы по 120 рублей: и длинные, и средние. Длинный они выставили по 99 рублей, а средний по 169, то есть они все равно не теряют, но пошли навстречу, не делают больших наценок, хотя у нас натянутые отношения. Иногда они турецкие, испанские овощи выставляют вперед или выкладывают их огурец и наш помидор. Я говорю: как так? И огурцы, и помидоры должны быть наши. Также работаем с «Бахетле», Metro, «Пятерочкой».

«Мы производим 32 тысячи тонн овощей, и могли бы занять половину рынка. Но, к сожалению, больше половины продукции вывозится за пределы республики»

— А «Эдельвейс», «Магнит», «Ашан»?

— «Эдельвейс» получает продукцию через другие организации, например «Усенте». С «Ашаном» мы два года не можем договориться. Приезжал их хозяин из Франции (возможно, речь идет о Жераре Мюлье, основателе компании — прим. авт.), но мы не договорились, потому что они хотят нечестно работать. «Ашан» хочет, чтобы они командовали, а мы — на побегушках. Я сказал: когда будут равные условия, тогда мы с вами станем партнерами. Он говорит: юристы виноваты. Ну у нас тоже есть юристы. Может быть, было бы выгодно с ними работать, но пока они работают с перекупщиками. Самара оптом покупает овощи у нас, везет в самарский «Ашан», а оттуда овощи возвращаются в Казань. Это абсурд, но пока не хочется сдаваться: почему они у нас в стране диктуют свои условия? Пусть возят овощи из Европы, это не наши проблемы. Знаете, что сказали китайцы? Они сказали, что в страну можно пустить танки, но не торговлю: танки можно подбить, а торговлю — нет. Мы пока с торговлей боремся.

Я был в «Ашане» в Москве, там продают месячную продукцию, она месяц назад упакована. И москвичи среди гнилых огурцов ищут менее гнилые, выбирают! Это столица, да? Кстати, когда мы ездим за границу, я всегда смотрю, какие там тепличные овощи. В Эмиратах, например, на полках в супермаркетах лежит продукция такого качества, какой у нас на свалке нет. Там все красиво, но тепличные овощи — это отход.

— Какую долю продукции вы поставляете в сети?

— Около 20 процентов, остальная продукция уходит оптовикам. У нас есть мелкооптовый магазин, где мы отпускаем до тонны овощей. Есть оптовое овощехранилище на 800 тонн, откуда тоннами отпускают продукцию по заявкам. Проследить продукцию не получится: мы отпустили, кто-то в Казани продал, кто-то вывез. Мы можем считать только ту продукцию, которую напрямую отгружаем за пределы республики. Я говорил, что за пределы Татарстана уходит 40 - 60 процентов овощей. Раньше самым крупным потребителем был Екатеринбург, они брали больше, чем Казань, сейчас — Челябинск. Хотя в Челябинске построили крупный тепличный комбинат «Чурилово», чуть ли не каждый день туда уходит 10- или 20-тонник.

«Наши ягоды портятся также быстро, как лесные, за 2 - 3 дня. Поэтому мы их производим только для Казани»

— Вы возите овощи на большие расстояния, а какой у них срок годности?

— По-разному. Огурец надо съесть в течение 5 дней, если везем куда-то в холодильниках, пусть будет 7 дней. Помидоры и перец нужно съесть в течение 2 недель. Ягоды мы производим только для разговора — 10 тонн в год. Наши ягоды портятся также быстро, как лесные, за 2 - 3 дня. Поэтому мы их производим только для Казани. Упаковка ягод в агропарке стоит 150 рублей, это деликатес, детям побаловаться. Я вам чисто по-человечески говорю: израильские ягоды и прочие есть нельзя. Они законсервированы, они же 2 месяца лежат и не портятся!

Я всегда говорил, и Минтимер Шарипович повторял, что из южных регионов к нам завозят «овощной труп». Южные страны собирают помидоры еще зелеными, мы по технологии собираем их розовыми, красных помидоров не должно быть. Когда помидоры краснеют на растениях, они отбирают всю силу растений, потому что томат начинает работать на семена. То есть питание растений уходит не в плод, а в семена, а семена нам не нужны. Поэтому мы срываем их розовыми, пока везем, они краснеют. Даже в агропромпарке у нас не всегда красные помидоры. Кстати, розовые помидоры больше пахнут томатами.

— Давно уже назрел вопрос о собственной торговой сети. Почему вы ее не открываете?

— Наверно, человек, который придет после меня, начнет ее создавать. А я торговлю не люблю, особенно игры по повышению цен. У «Майского» более 2 миллиардов рублей затрат, столько вложено труда, а магазин берет и в два раза увеличивает цену. Я этого не понимаю и никогда не пойму. Поэтому я не хочу торговать. Тем более мы это проходили, у нас были специализированные магазины. Мы отпускаем по цене 20 рублей, а мои же люди продают по 25! Отчитываются за 20 рублей, а где еще 5? Куда-то ушли. Вот эти вещи мне не нравились, поэтому мы прекратили торговлю. Может быть, я неправильно сделал.

Сейчас мы торгуем через автомагазины, это временное, но решение вопроса. В этом году мы закупили 20 автомагазинов и 20 прицепов, организуем выездную торговлю по субботам. В пятницу вечером мы грузим продукцию в машины, и в субботу утром ее можно купить на точках ярмарочной торговли. Иногда мы торгуем нестандартной продукцией, например, по 70 рублей продаем килограмм огурца. Но это нестандарт не по качеству, а по товарному виду. Огурец может быть заостренным или вес поменьше.

«В этом году мы закупили 20 автомагазинов и 20 прицепов, организуем выездную торговлю по субботам»

Я понимаю, что овощи должны быть в магазинах, автомагазины — это временный выход. Но людям близко, люди знают. Я в 6:30 еду на работу, в 6 - 7 утра люди уже стоят в очереди по 10 - 20 человек. Я как-то поехал в агропарк в воскресенье, Марат Готович (Марат Готович Ахметов — министр сельского хозяйства и продовольствия РТ — прим. авт.) мне говорит, мол, растерзают тебя. Подошел — все говорят спасибо. Одна пенсионерка, правда, поворчала, что в очереди приходится стоять.

— Работаете ли вы напрямую с ресторанами?

— Практически нет. Им нужны небольшие объемы. У нас в коробке 15 штук упакованного салата, а они заказывают 6 штук, это даже не коробка. Я им говорю: определите одну централизованную точку, мы туда все завезем, а вы потом развозите, чтобы я не возил по 6 штук салата или по коробке огурца. Желательно, чтобы заявка была хотя бы на 100 килограммов, это ведь транспортные расходы.

«ОВОЩЕВОДЫ НА ЮГЕ НИКОГДА НЕ ПОЛУЧАТ УРОЖАЙ, КОТОРЫЙ СОБИРАЕМ МЫ»

— Насколько вообще целесообразно строить теплицы в нашей климатической зоне? Может быть, правильнее строить их на юге, где больше солнца и тепла?

— Овощеводы на юге никогда не получат урожай, который собираем мы, потому что растение прежде всего работает на самосохранение. В Испании или Турции много солнца, и растения работают на выживание, охлаждают себя, в плоды идет то, что остается, поэтому мы получаем урожаи в 2,5 раза выше, чем они. Например, огурец может выпить за сутки 4 - 4,5 литра воды, только 10 процентов этой воды остается, остальное испаряется, то есть растение работает на сохранение.

Летом мы получаем 1,8 килограмма огурца с квадратного метра за неделю, а сегодня — 5,5 килограмма. За счет чего? Мы не боремся с избыточной солнечной энергией, потому что солнца здесь меньше. Летом уровень освещенности на юге составляет 60 тысяч люксов, мы досвечиваем 18 - 20 тысяч люксов, и этого хватает, чтобы получить урожай. Почему урожаи у них в 2,5 раза ниже? Потому что растение работает на самосохранение, и уже потом на огурцы и помидоры.

«В России 70 процентов производимых овощей — это огурцы. У нас такой менталитет — мы любим хрустящий огурец»

К тому же когда нет зимы, сложно вырастить экологически безопасную продукцию. Мы можем конкурировать с любым западным производителем, потому что у нас продукция чище, она подходит для детского питания. Зимой, если внутри теплицы мы достигли чистоты, отсутствия вредителей, они не поступают с улицы. В южных странах на улице всегда есть вредители. Они залетают внутрь и за счет тепла размножаются в 5 - 6 раз быстрее, чем на улице. По технологии там положено 18 - 20 химобработок за сезон, они завозят в Россию экологически опасную продукцию. Когда Турцию «закрыли», я обрадовался, думаю: слава богу, наши дети будут есть продукцию российского производства. В том, что запрещают импорт продукции из южных стран, есть плюсы. Да, может быть, объемы поставок сократились, но в ближайшие 3 - 4 года, я думаю, российское тепличное овощеводство полностью удовлетворит потребности РФ. У нас для этого все есть.

Поэтому на совещании у Дворковича (Аркадий Дворкович, заместитель председателя правительства РФ — прим. авт.) я говорил, что нельзя строить теплицы на юге. Да, кажется, что производство там дешевле, тепла немного надо. Но охлаждать растения дороже, чем отапливать теплицы. Их надо строить там, где есть зима.

— По сравнению с советским временем в «Майском» урожайность выросла в несколько раз. Как это было достигнуто? В чем подвох?

— Знаете, в чем проблема российских производителей? Мы не знаем физиологию. Пока мы не начнем заниматься не просто агрохимией, а физиологией, мы высокие урожаи не получим, а физиология — это уже фотосинтез. Когда мы начнем как-то регулировать интенсивность фотосинтеза, тогда у нас будет урожай. Когда у меня спрашивают, почему у нас урожайность в 3 - 4 раза выше, чем в среднем по России, я говорю: мужики, читайте физиологию!

«Зимой, если внутри теплицы мы достигли чистоты, отсутствия вредителей, они не поступают с улицы. В южных странах на улице всегда есть вредители»

В советское время была книга Ващенко (Ващенко С.Ф., Чекунова З. И., Савинова Н. И. Овощеводство защищенного грунта — прим. авт.), по ней мы изучали технологию. В ней говорилось, что ночью в теплице должно быть 18 градусов, днем 22 - 24 градуса. Хотя температуру можно увеличивать до 27 - 29 градусов, так растет интенсивность фотосинтеза. Если днем был перебор с инсоляцией, ночью надо увеличить температуру на градус - полтора, потому что углеводов произвели больше, чем в пасмурные дни.

Писали, что форточки открывать нельзя. Раньше строили такие теплицы, что во фрамугу (горизонтальная верхняя створка окна, боковая или верхняя створка двери — прим. авт.) можно было руку засунуть после того, как закроешь окно. Эти щели мы закрывали поролоном или тряпками. Осенью проходил стекольщик, все закрывали и открывали весной, в плюсовую температуру. В теплицах было душно — мы душили растения. Еще радовались, что пчелы не вылетают — фрамуги ведь закрыты (улыбается).

Сегодня мы работаем совсем по-другому: мы слушаем растения. Но 80 процентов тепличных комбинатов России не знают физиологию, поэтому получают в 2 - 2,5 раза меньше урожая, чем мы. Сейчас в каждом цехе есть датчики-мониторы. Мы берем среднее растение на гектаре и наблюдаем за ним, это шпаргалка для агронома. Мелочь? Мелочь. Так по мелочи набирается. Раньше высота теплицы до желоба составляла 2,2 метра, сейчас — 5 - 6 метров. Раньше растение работало как солнце: солнце встает — растение просыпается. Сейчас растение может работать и в 12 часов ночи. Правда, раньше растения работали полгода, а сейчас оборот 3 - 4 месяца, это 100 - 120 дней плодоношения.

— Сколько у вас оборотов?

— Голландцы работают круглый год, у них три оборота, а у нас два оборота, летом мы отдыхаем, но, несмотря на это, мы догнали их по урожайности. Только на 3 гектарах у нас три оборота, это убыточно, но делается для того, чтобы агрономы видели свои возможности: мы можем получить 160 килограммов огурца, этого никто не может сделать. Урожайность томатов — 83 килограмма, но у нас есть передовая тепличница, которая получила 87 килограммов. Я говорю: девчата, 87 килограмм можно получить — значит, можно и 90 получить!

«Мы анализируем дренаж, видим, что растение берет, и автоматически регулируем, что капаем»

— Как можно улучшить интенсивность фотосинтеза?

— Во-первых, огурцы спят только 4 часа в сутки, 20 часов они работают, томаты работают 16 часов и 8 часов спят, но больше нельзя, потому что интенсивность фотосинтеза упадет. Чтобы улучшить процессы оттока органики в корневую систему и получения из корней минералов и воды, мы даем темную фазу. Во-вторых, если на улице 360 ppm углекислого газа, внутри теплиц мы поддерживаем его в пределах 700 - 800, до 1000 ppm. Покупаем жидкий углекислый газ и подаем его через автоматизированные системы.

— Когда приезжал Николай Федоров, вы говорили, что увеличивать урожайность нерентабельно: «Сначала урожайность была невысокая. Мы начинали с 17 килограммов, потом выросли до 30, потом до 60. На сегодня максимальная урожайность огурцов — 155 килограммов, на томатах — 81 с квадратного метра. Мы можем увеличить урожайность, но делать этого не будем, потому что нерентабельно становится». Почему?

— Урожайность огурцов уже 160,6 килограмма, томатов — 83. Что можно сделать? Сейчас на досветке 200 ватт на квадратный метр, можно увеличить до 300 ватт. Но затраты вырастут больше, чем урожайность — отдача от этих 100 ватт не в прямой зависимости. Это я хотел сказать. Сейчас мы получаем 160 килограммов огурцов, даже если увеличить затраты на 20 процентов, урожайность может расти только до 10 процентов. Это невыгодно.

Кроме того, стоимость светильников увеличилась на 40 процентов, с 4800 до 6700 рублей, лампы подорожали почти на 30 процентов. В 2013 году мы строили последние теплицы, и стоимость электротехнического оборудования составила 22 - 23 миллиона рублей на гектар. Сейчас оно обойдется в 35 миллионов.

Николай Федоров, будучи министром сельского хозяйства, посетил «Майский»

«В 2010 ГОДУ «МАЙСКИЙ» БЫЛ ПРАКТИЧЕСКИ БАНКРОТОМ»

— Из чего складывается себестоимость овощей? В Госсовете Татарстана вы говорили что на 36 процентов — это электроэнергия, как распределяются остальные 64 процента?

— Было время, когда энергетика в структуре себестоимости занимала 62 - 64 процента, сейчас до 70 процентов занимает зарплата и энергетика. В неделю 24 - 26 миллионов рублей идет на электричество и тепло. Что касается зарплаты, средняя зарплата — 35 тысяч рублей, у нас работает 1100 человек, посчитайте, сколько у нас зарплаты в месяц (38,5 млн. рублей), но ведь еще более 30 процентов — налоги: фонд растет. На семена раньше приходилось 3 процента, сейчас цены выросли в два раза, выходит 5 - 6 процентов. А еще есть трубы, стекло, удобрения — на все цены растут. Зарплату хотя бы на 15 процентов, в пределах инфляции, придется увеличивать, я людям обещал. Налоги, конечно, тоже возрастут. Летний убыток в 240 миллионов рублей тоже ложится на сегодняшний день.

Энерго- и теплопотребление в теплицах в 8 раз выше, чем в промышленном производстве и жилье. Теплицы сидят «голые»: только стекло и металл. На улице минус 20 градусов, а внутри должно быть плюс 24 днем и плюс 18 ночью. Если ночью температура упадет до 16 градусов и ниже — это крах: растения на месяц выйдут из колеи, и плодоношения не будет. Минтимер Шарипович как-то сказал: о людях бы так заботились, как вы о растениях.

«В 2013 году мы строили последние теплицы, стоимость электротехнического оборудования составила 22 - 23 миллиона рублей на гектар. Сейчас оно обойдется в 35 миллионов»

— Потому вы и решили открыть у себя энергоцентр?

— В 2010 году «Майский» был практически банкротом, мы могли закрыться и оставить 1600 человек без работы, а республику — без овощей. Импортные овощи сейчас стоили бы дороже, потому что цены растут, когда нет своего производства. Что произошло в 2010 году? Поставщики тепловой энергии взяли и подняли цены до 1200 рублей за Гкал. Дорого это или дешево? Сегодня мы покупаем тепло за 570 рублей. В 2010 году мы построили 3 котельные и уже к концу года обеспечивали себя теплом. Наши поставщики были вынуждены снизить цены. Кстати, они могут снизить их еще больше.

— Каким образом?

— Сейчас у нас есть такое же производство. Мы производим электроэнергию, а тепловая энергия производится побочно: ее можно выбросить или использовать. Они тоже производят электроэнергию и вот это вторичное тепло продают нам по высокой цене. Так не должно быть, я им всегда это говорил. Но они нас не слышали, поэтому мы занялись непрофильной деятельностью — производством тепловой энергии. В 2010 году мы построили 7,5 километров труб высокого давления (газопровод) и 3 котельные за 360 миллионов рублей.

«Мы производим электроэнергию, а тепловая энергия производится побочно: ее можно выбросить или использовать»

— Затраты на энергоресурсы окупились?

— Окупились. В Госсовете я говорил, что за последние 5 лет, с 2010 по 2015 год, средняя цена реализации нашей продукции выросла только на 40 процентов, то есть на 6 - 6,5 процентов в год, это ниже, чем инфляция! Как мы могли себе это позволить? Во-первых, увеличили урожайность, во-вторых, создали собственную энергетику. Сегодня мы производим не только тепловую, но и электрическую энергию, мы открыли три энергоцентра мощностью 71 мВатт, практически как ТЭЦ. КАМАЗ (завод — прим. авт.) потребляет чуть больше электроэнергии, чем мы производим. Мы практически обеспечили себя электрической энергией, и она в два раза дешевле, чем та, которую мы покупаем на оптовом рынке. Это дает возможность продавать овощи дешевле.

— Вы как-то согласовывали ввод собственных котельных и энергоцентров с руководством республики?

— По многим вопросам, в том числе по энергетике мы советуемся с президентом. В 2010 году мы уже обеспечили себя теплом, но у нас не было электроэнергии. Мы собрались у Рустама Нургалиевича, я говорю: Рустам Нургалиевич, электроэнергия дорогая, мы не выдержим, станем банкротами, если и дальше будем так работать. Он говорит: мужики, вот вам зеленый свет.

«Мы открыли три энергоцентра мощностью 71 мВатт, практически как ТЭЦ»

— То есть уход от москвичей — от мини-ТЭЦ «Энергоцентр «Майский» — поддержан Рустамом Миннихановым?

— Да, конечно. Когда москвичи открывали энергоцентр, приехал Рустам Нургалиевич. Они планировали продавать нам электроэнергию на 10 процентов дешевле, чем на оптовом рынке. Рустам Нургалиевич говорит: какой разговор может быть? Мы с вами и время тратить не будем, давайте 20 процентов. Договорились на 15 процентов, они и сегодня отпускают нам электроэнергию на 15 процентов дешевле. Проект строительства энергоцентра еще до прихода москвичей мы изучали около 10 лет, но боялись рискнуть. Я ездил на ТЭЦ-3, откуда мы покупаем тепло, а там такие махины стоят: туда зайдешь, просто страшно становится! Думал, мы не осилим такие объекты. А когда первый энергоцентр построили, смотрю, не такие уж громадины. Говорят, глаза боятся, руки делают, а тут и глаза не испугались (улыбается). Построили собственный энергоцентр. Но мы два построили за миллиард, а они один за 1,9 миллиарда рублей. Первый энергоцентр работает уже второй год, и мы себя обеспечиваем электроэнергией практически на 80 процентов.

— А остальные 20 процентов берете у москвичей?

— Нет, с оптового рынка, 80 процентов это с москвичами. Мы считаем, что этот энергоцентр тоже наш (смеется). Вы нас критикуете, но мы им не обещали, что будем покупать тепло у них. А я и сегодня покупаю у них тепло. Почему? Все же на моей совести, что они пришли, построили этот энергоцентр. Я им говорю: сейчас здесь строится жилье, «Радужный», и в поселке Осиново проблемы с теплом. Постройте тепловод, отдадите тепло в «Радужный» и Осиново, и оно растворится. В этом году до начала отопительного сезона они должны запустить этот тепловод. А пока я по возможности потребляю их тепло, помогаю им. Когда они уйдут, мы будем потреблять только свое тепло. Сегодня мои котельные, которые я построил в 2010 году, стоят. Они как российские ракеты: мы говорим, что у нас есть оружие, и нас боятся. То же самое с котельными (улыбается). Они запущены в холостом режиме, чтобы мы в течение 10 минут могли перейти на собственное отопление. Если, не дай бог, в теплицах в течение часа не будет тепла — это крах, это миллиарды рублей, это потеря всего, что есть.

«Нельзя внедрять биозащиту, рассчитывая на химобработку. Ни того, ни другого не будет»

«ОДИН ЭНТОМОФАГ СТОИТ КАК КОРОВА»

— Как вы защищаете растения от вредителей?

— При помощи энтомофагов (греч. «употребляющий насекомых в пищу» — прим.авт.). Как нормандцы завоевывали Англию? Они высадились на остров и сожгли корабли. Обратного хода нет: или умереть, или победить. С биозащитой то же самое. Если будешь оглядываться назад и видеть, что можно уплыть, биозащиты не будет. Почему биозащита, например, не работает в южных странах? Невозможно победить вредителя, который постоянно поступает извне, там идет подпитка. Нам легче — у нас есть зима. У нас биозащита работает, справляемся с вредителями с помощью энтомофагов, химии вообще нет.

— Когда вы отказались от химобработки?

— В 1990 году. В прошлом году мы произвели более 800 миллионов особей энтомофагов. Даже если нет вредителей, мы все равно их производим, потому что когда появится вредитель, быстро наладить производство не получится. Надо будет сделать химобработку. Но после химобработки энтомофаг в теплицы не пойдет. Надо бороться с вредителями или при помощи химии в допустимых пределах или при помощи биозащиты. За предложение оставить химию «на всякий случай» я уволил технолога. Хотя мы с ней вместе учились в институте. Нельзя внедрять биозащиту, рассчитывая на химобработку. Ни того, ни другого не будет. Демократии в технологии быть не должно, тут надо вести жесткую политику. Это урок для всех: раз близкого наказал, значит, меня точно накажет, я и не друг, и не сват.

В теплицах «Майского» висят желтые клеевые ловушки, если есть белокрылки или другие вредители, они туда попадают. И есть специалисты, которые обследуют растения. Нашли очаг вредителей — сразу выпускается энтомофаг. Он и так выпускается профилактически, но если где-то нашли очаг, туда дают сразу три нормы, чтобы вредитель не успел размножиться. Кстати, они еще не доедают. Это такое хитроумное насекомое, они оставляют немножко вредителя, чтобы с голоду не умереть. Вредитель размножается, но до порога вредоносности.

«Мы производим энтомофагов сами, в 90-е годы построили биолабораторию»

— Сколько стоит энтомофаг?

— Один энтомофаг стоит как корова (смеется). Раньше одна букашка стоила 15 рублей, сейчас, наверное, стоит 30 рублей, а их надо десятки тысяч. Если их покупать, станешь банкротом. Мы производим сами, в 90-е годы построили биолабораторию. Вообще биозащита — это десятки миллионов рублей в год, это намного дороже, чем химзащита. Я не каюсь, что мы генерируем такие затраты, это стоит того. От гербицидов надо уходить.

— А поливаете чем?

— Раньше мы покупали поливочную воду у «Оргсинтеза», и когда они бешено подняли цены, я подумал, почему мы должны у них ее покупать? Пробурили 9 скважин и сами себя обеспечиваем. Сейчас из Волги поступает бог знает какая вода: там и выбросы, и ртуть, хотя Казань частично пьет эту воду, а у нас вода чистая. У нас абсолютно чисто. Я когда срываю огурец и ем, всегда говорю, что не надо мыть, потому что вода грязнее, чем наша продукция (улыбается).

— Сами едите свои овощи?

— Конечно! Иногда у меня спрашивают: Ильшат Газимович, наверное, у вас есть отдельные площади, где вы выращиваете овощи для себя? Этого нет. Моей внучке полтора года, она берет в руки по огурцу и грызет, но я не знаю, из какого цеха я их купил. Кстати, сегодня Китай поставляет в Россию тепличную продукцию, но для себя они покупают овощи у нас. Если в Голландии производят «зеленую» продукцию, как они говорят, она стоит кратно дороже. Мы продаем наши овощи по той же цене, у нас нет разделения на чистую и грязную продукцию.

«Культура питания должна формироваться с детства. Овощи надо есть, тем более свежие»

Когда после застолья на столе остаются овощи, мне становится обидно. Мясо съедают — овощи остаются. Не зря я детей кормлю овощами: у меня внуки всегда съедают тарелку помидоров и огурцов. Культура питания должна формироваться с детства. Овощи надо есть, тем более свежие. Как говорит Минтимер Шарипович, овощи с утренней росой (улыбается). Так и есть, их сорвали и сразу привезли в Казань, разница несколько часов. Нам повезло, что в советское время построили эти теплицы, это действительно «зимний огород» Казани.

«НИТРАТЫ — ЭТО ЦВЕТОЧКИ ПО СРАВНЕНИЮ С ЯДАМИ»

— Чем вы поливаете растения, кроме артезианской воды? Какие минеральные удобрения используете?

— У нас 99 процентов удобрений отечественные (кроме рексолина). Знаете, что в 90-е делали заводы? Брали разные удобрения, например, калиевую селитру, сернокислый калий, суперфосфат, аммиачную селитру, дробили и перемешивали. Эти удобрения почти не растворялись. Что мы сделали? Сварили большие емкости, установили мешалки, вечером заливали удобрения водой, включали мешалки и утром перегоняли этот маточный раствор в другие емкости. А импортные удобрения сожмешь в кулак, в воду руку опустил, несколько секунд — и нет удобрения. Как «Аспирин УПСА» растворялись их удобрения (улыбается). Но мы все равно использовали отечественные, ездили на заводы. Сегодня у нас есть удобрения, мы работаем с заводами «Буй», «Уралхим», с Мензелинским химическим заводом.

В сельском хозяйстве анализ грунтов принято делать раз в 5 лет, проверяют кислотность почвы, содержание элементов питания — азота, фосфора, калия. У нас ежесекундно идет анализ того, что нужно растению. Этого нет даже в Европе и Израиле. Мы анализируем дренаж. В теории растение должно получить 100 граммов азота, 160 граммов калия и 70 граммов фосфора. Но, например, если было солнечно и вдруг появились облака, инсоляция (облучение поверхностей солнечным светом — прим. авт.) уменьшилась, растение совсем по-другому питается. Мы анализируем дренаж, видим, что растение берет, и автоматически регулируем, что капаем. Подаем то, что надо растению. Это наша технология, которую «сдирают» голландцы и израильтяне. Было время, когда мы у них воровали (улыбается). По просьбе наших технологов инженеры фирмы «Фито» разработали эту систему. Кстати, их система капельного орошения лучше, чем израильская. 8 лет назад у нас стояли и израильские автоматизированные системы, и датские, и норвежские, и голландские, а сегодня вы не найдете импортный растворный узел.

«Если бы условия труда были как в 80 - 90-е, в «Майском» бы никто не работал... Но уход и сбор и сейчас ручной»

— Анализ почвы раз в 5 лет дает результаты?

— По науке так положено. Поэтому частные лица не должны заниматься выращиванием тепличных овощей. Частник подкормит растения навозом или мочевиной, а анализы никто не делает. В Голландии даже агроном с высшим образованием не имеет права производить огурцы, помидоры, салатные культуры на продажу, если у него нет специального удостоверения. У нас законодательство в этом плане не работает. А производство овощей в защищенном грунте рискованно. Те, кто занимается теплицами, хотят получить большой урожай. Они берут свежий навоз, перемешивают его с водой в бочке, а потом ведрами берут и поливают под корень. Растение растет, плодоносит, но продукция некачественная.

— Казалось бы, чем плох навоз?

— Что это такое? Это аммиак. Самый подвижный ион — это NH4+ (аммоний), растение его поглощает в первую очередь. Не калий, не фосфор, не азот, а аммиак. Свежий навоз и на даче нельзя использовать. Если вы внесли свежий навоз, растения хорошо растут, но для плодов это плохо. Если бабушка выращивает овощи на перепревшем навозе, это относительно нормально. Должно пройти один - два года, прежде чем его использовать. Если навоз рассыпается как земля, его можно вносить. Внес, перекопал, потом посадил огурцы и помидоры.

А как борются с вредителями? Везде продают яды, купили бог знает что и полили бог знает сколько. Частники, которые занимаются теплицами, не доживают до 50 лет, потому что работают с ядами, дышат ими. Нитраты — это цветочки, это вообще ничего по сравнению с ядами. Как говорят европейцы, в России больше проблем нет. В Европе только два раза в год делают анализ на нитраты, летом и осенью. А мы каждую партию проверяем на нитраты, у нас есть своя лаборатория. И санэпидстанция делает анализы. Все «сердечные» лекарства — это нитраты, организму они нужны. А вот ядохимикаты не нужны. Знаете, сколько лет мы говорим про нитраты? В 60-е годы при Советском Союзе в Узбекистане отравились арбузами, с тех пор мы боимся нитратов. Действительно, если в арбузе превышена ПДК (предельно допустимая концентрация — прим. авт.) нитратов, можно отравиться. Но за раз можно пол-арбуза съесть, а салата столько просто не съешь, пусть два листочка, пучок. А яды... Тут нужен спектральный анализ, а у нас даже лабораторий нет.

«У нас ежесекундно идет анализ того, что нужно растению. Этого нет даже в Европе и Израиле»

— То есть содержание ядов в овощах никто не контролирует?

— Санэпидстанция занимается этим, они могут определять гербициды по видам. Но если не знаешь, какой яд, его сложно определить по анализам. Почему в России не запрещаются поставки из Ирана или Испании, хотя известно, что они используют яды? Мы не можем их выявить.

«МЫ ОТОШЛИ ОТ ИЗРАИЛЬСКИХ ШМЕЛЕЙ ЛЕТ 4 - 5 НАЗАД»

— Года три - четыре назад и вы, и Сергей Батин, когда отвечал за Зеленодольск, говорил, что в «Майском» работают израильские шмели. А сейчас?

— Если на улице идет дождь, пчела спит, не вылетает. А шмели независимо от погоды, как только начинают появляться первые лучи, начинают работать. На опыление мы выпускаем пчел и еще 10 семей шмелей, то есть чуть ли не двойную норму насекомых держим. От опыления зависит урожай томатов и пчелоопыляемых огурцов. Сейчас шмелей нам поставляет Воронеж. Мы отошли от израильских шмелей лет 4 - 5 назад. Израильские шмели поступали к нам уже старыми. Они живут 45 - 50 дней, если поступят 30-дневные, через 20 дней их надо менять. А им выгодно продавать. Воронежские шмели приходят молодые, активные и нормально работают 45 - 50 дней. Но они все равно умирают. Какая тут хитрость? Они кормят пчел, те не дают расплод. Без расплода нет восстановления семьи, поэтому семья умирает, и мы покупаем новую. Это их бизнес (улыбается).

— Сколько стоит одна семья?

— У израильтян мы покупали за 112 долларов, Воронеж продает семью за 70 долларов. Но мы Израиль вспоминаем добрым словом, потому что капельницы лучше, чем Израиль, пока никто не сделал.

— Они у вас стоят?

— Да, отечественные производители автоматики поставляют нам и капельное орошение. Их капельницы идут в комплекте.

«Раньше покупали поливочную воду у «Оргсинтеза», и когда они бешено подняли цены, я подумал, почему мы должны у них ее покупать?»


«МЫ ОБНОВИЛИ 24 ГЕКТАРА ТЕПЛИЦ, И ОНИ ВСЕ РОССИЙСКОГО ПРОИЗВОДСТВА»

— В этом году вы планируете построить 5,5 гектаров теплиц для томатов. Сколько рублей вы вложите в их строительство?

— Порядка 700 миллионов рублей. Это 6-метровые теплицы российского производства, выше в России пока не производят. Голландцы 8-метровые делают, а мы в России — 6-метровые, но нас устраивает. Для огурца хватает 4,5 - 5 метров высоты стойки теплиц, если будет выше, урожай не увеличивается, растут только затраты.

Для томатов 8 метров — это хорошо. В домах раньше были печки, на которых были муржа (по-татарски задвижка — прим.авт.). Чем выше муржа, тем лучше тяга и тем лучше печка горит. То же самое с растениями. Чем выше теплица, тем выше активность томатов: лучше идет фотосинтез, лучше идет охлаждение растений за счет транспирации (потери влаги в виде испарения воды с поверхности листьев и пр. — прим. авт.). То есть улучшается активность растений, и растет урожайность, а огурцы — это тропическая культура, они любят влажность, поэтому тяга им не особо нужна.

— Сейчас общая площадь теплиц «Майского» составляет 42 гектара, 24 из их новые. Планируете все обновить?

— Да, у нас еще есть старые теплицы, 17 гектаров, но в ближайшие три года мы на их место поставим новые теплицы. В этом году 5,5 гектара, в 2017 — 4,5 гектара. Площади у нас уменьшатся, но объем мы приумножим. Первый и второй цех, которые построили в 70-е годы, до сих пор стоят, а теплицы, построенные в 80 - 90-е годы, значительно хуже, потому что это брежневские теплицы: экономика должна быть экономной. Это тонкая сталь, там все сгнило. Теплицы, построенные в 70-е годы, еще 20 лет простоят, просто технологии устарели, там урожайность ниже в 2 - 2,5 раза. В лучшие годы Советского Союза мы имели 50 гектаров теплиц, а вал был 13 - 14 тысяч тонн. В прошлом году, имея 40 гектаров теплиц, мы произвели 32,5 тысячи тонн.

Знаете, чем мы гордимся? Мы обновили 24 гектара теплиц, и они все российского производства. Автоматика российская, светотехническое оборудование (лампы, светильники, кабельная продукция, трансформаторы) российское. А это дорогое удовольствие: стоимость светотехнического оборудования на гектар — это 35 - 36 миллионов рублей. Технологии и оборудование наши, но мы получаем урожаи как в Голландии (смеется).

«Мы слушаем растения... Сейчас в каждом цехе есть датчики-мониторы. Мы берем среднее растение на гектаре и наблюдаем за ним, это шпаргалка для агронома»

— В чем секрет?

— Надо работать и не воровать — все будет. Мы можем все. Мы можем лучше, чем они, и не только в тепличном овощеводстве. Например, в советское время в год республика производила 70 - 80 тысяч тонн куриного мяса. Сегодня только «Агросила Групп» производит 120 тысяч тонн — можем же! Критиковать себя надо, но не надо уничижать. Однажды, когда мы поехали в Голландию, один профессор-переводчик говорит: больше, чем вы, россияне, вас никто не уничижает. Вы же победители, вы же фашистов победили! Нас, говорит, задушили за 2 дня, а вы 5 лет бились и победили. Вы можете все. Действительно, мы можем. Минтимер Шарипович правильно говорит.

Два года назад, в 2014 году, я был в Финляндии. Они ночью нас завезли на завод, который производит светильники для теплиц, хотели продать. Оказалось, что они делают электромагнитные облучатели, а мы их уже снимаем. Я говорю: я вам их бесплатно отдам, а вы хотите продать (смеется). У нас Воронеж делает светильники с электронным бра. Когда появляется солнце, светильник автоматически убирает до 50 процентов мощности электроэнергии и экономит. Финны говорят, мол, они выходят из строя. Да, бывает, что они ломаются, но завод все меняет. Еще есть колба, лампа светильника. У Philips и других производителей в качестве отражателя используется алюминиевый козырек. Этот козырек преломляет и направляет свет, а у нас внутри стекла, внутри колбы алюминий. У них он окисляется через 2 - 3 года, и света становится меньше, а внутри колбы кислорода нет, и алюминий служит дольше. Сейчас наши пошли дальше и наносят на стекло молекулярный слой серебра. Освещенность улучшилась на 17 процентов, урожайность выросла. Наши сделали! Не всегда то, что мы делаем, хуже западных аналогов.

«Производим 1,9 миллиона упакованных салатов, укропа, петрушки и редиса»

— Как в новых теплицах изменились условия труда?

— Сейчас намного лучше. Если бы условия труда были как в 80 - 90-е, в «Майском» бы никто не работал. Это была такая тяжелая работа! У нас же фермы были животноводческие, и как-то утром приходят две доярки. Говорят, переведите нас в цех тепличницами. Проходит месяц, они говорят: верните нас обратно. В теплицах работать было нелегко. Сейчас работы тоже много, но она механизированная, пусть не автоматика. Раньше таскали 40-метровые шланги, зайдешь в цех — женщины грязные по пояс, пот течет, кульмэклэр кутэргэн (тат. платья задрали — прим. авт.)... В советское время женщины поднимали 30-килограммовые ящики, сейчас положено не больше 8 килограммов. Но уход и сбор ручной. Есть тепличницы, которые просто не успевают. Каждый день надо собирать овощи, ухаживать за растениями, подкручивать, приспускать. Еще надо умудряться обрабатывать руки, все должно быть чисто, ногти должны быть коротко обрезаны, чтобы вирусов не было. Сейчас стали телефоны отнимать — нельзя с телефоном заходить в теплицу.

«КОНСУЛЬТАНТ ИЗ ГОЛЛАНДИИ НАПИЛСЯ, ПОРТФЕЛЬ ЗАБЫЛ, УЛЕТЕЛ В МОСКВУ»

— На совещании в Госсовете Татарстана вы говорили, что покупаете семена за рубежом, и одно семя стоит 27 рублей. Почему так дорого? Упаковку обычных семян можно купить за 10 - 20 рублей.

— К сожалению, в России пока не производят семена для овощей на досветке, под лампами, а голландцы производят. Сергей Федорович Гавриш, учредитель одноименной компании, обещает через 4 - 5 лет начать производство таких семян. Пока в России нет семян ни огурцов, ни помидоров, которые можно было бы вырастить под лампами. Поэтому мы покупаем в Голландии, вынуждены покупать. Сначала мы покупали семена по 18 - 19 рублей за штуку, сейчас, из-за роста валют, покупаем по 27 - 30 рублей, в зависимости от гибрида.

«Раньше желтого и красного перца не было, сейчас выращиваем круглый год, такого себе даже Европа не может позволить»

— Как так получилось, что мы оказались без своих семян? Что с семенным фондом?

— С 90-х до 2015 года в селекции практически не было финансирования, они жили на хозспособе. Есть деньги — работают, нет — нет. Они выживали за счет нас: производили семена и продавали их нам. Господдержки не было, а селекция и генетика за счет производителей жить не может. Они, например, могут вывести 20 гибридов, и только 2 их них введут в производство, остальное придется выбросить.

— А как вы относитесь к ГМО?

— Европа не работает с ГМО, а американцы выращивают и кукурузу, и сою. Я считаю, что это вредно. Зачем лезть в гены и что-то выдумывать? Наука должна доказать, что это безвредно. Пусть докажут, что это безопасно хотя бы на крысах. Американская «Монсанто» производит кукурузу миллионами гектаров, потом кормит ею животных. Мы едим это мясо... Можете считать это консерватизмом, но мы, несмотря на это, догнали Запад. Мы очень осторожно шли и не допустили голландских консультантов в свои теплицы. Хотя Башкирия, Липецк, Челябинск — вся Россия приглашает консультантов из Голландии.

Несколько лет назад к нам приезжал консультант из Голландии, Главпайк, он консультирует Европу и Канаду. Сначала я ему показал старые цеха — он довольный, у него чуть лучше теплицы. Потом мы пошли в новые теплицы, он зашел, посмотрел, и по взгляду вижу, что расстроился. Он был уверен, что в России нет хороших теплиц, они же думают, что тут медведи по улицам бродят. Он мне говорит: вас консультировать не нужно, я вам ничего нового не скажу. Напился, портфель забыл, улетел в Москву, мы на следующий день его отправили (смеется). Обещал построить у себя такие же теплицы и пригласить в гости, но что-то не зовет. Много, конечно, в России того, за что краснеем, но ведь и в космос летаем! В космос летаем, самолеты строим, вон, Су-35 создали, скоро начнем летать. Работать просто надо.

«КАК БЫ ТУРЕЦКИЕ ОВОЩИ НЕ НАЧАЛИ ПОСТУПАТЬ ЧЕРЕЗ АЗЕРБАЙДЖАН...»

— Кого вы считаете своими конкурентами?

— Когда Европа была открыта, мы конкурировали с теми же Голландией, Испанией, цены у них были примерно идентичные. Сейчас мы конкурируем с южными странами — с Ираном, Узбекистаном, Азербайджаном, Марокко. Их цены ниже, потому что нет досветки, а яды, как я говорил, дешевле, чем биозащита. Говорят, что помидоры из Марокко дешевле, но я бы не рекомендовал их есть.

«Технологии, оборудование наши, но мы получаем урожаи, как в Голландии»

— В вашу пользу играет то, что упал рубль, а поставки из Турции запретили.

— Играет ли? Когда рубль подешевел, наша продукция должна была стать дороже, затраты ведь выросли, но этого не произошло. Поэтому мы от этого не выигрываем.

Из-за запрета поставок из Турции больше разговоров, чем результата. Зимой в Турции снижаются объемы производства, разницу мы почувствуем весной, если не позже. В Турции зимой мало что производят, объемы мизерные. Они начнут выращивать овощи в конце февраля - начале марта, у них пойдет вал томатов, не знаю, куда они будут их вывозить. Как бы турецкие овощи не начали поступать через Азербайджан... Цены в республике мы постараемся поддерживать, но пустоты не бывает. Все равно рынок кто-то займет: не Турция, так Египет.

— На фоне последних событий в теплицы в России решили инвестировать сразу несколько крупных игроков. Так, АФК «Система» Владимира Евтушенкова купила крупнейший по площади в России тепличный комплекс «Южный», холдинг «Русагро» Вадима Мошковича заявил о планах построить 300 гектаров теплиц. Вас это не пугает?

— «Южный» в прошлом году, имея 140 гектаров теплиц, произвел 41 тысячу тонн овощей. У нас 40 гектаров, и мы произвели 32 тысячи тонн. Средняя урожайность по России составляет 30 с небольшим килограммов с квадратного метра, а у нас 87,4 килограмма. Я уже говорил, что на юге никогда наш урожай не получат. Кроме того, они производят химобработку растений. «Русагро» построил теплицы в Калуге, Челябинске, Кемерово, Новосибирске, то есть несколько сотен гектаров уже появилось. Но чем больше они строят, тем больше просят нашу продукцию (улыбается). И потом ни у кого нет собственной энергетики, себестоимость наших овощей ниже. В ближайшие годы мы сможем конкурировать с любым производителем.

Знаете, что меня больше беспокоит? Вот мы сейчас построим теплицы, увеличим объемы производства, только в этом году мы вложим 700 миллионов рублей в 5,5 гектаров теплиц, а если Европу откроют и оттуда хлынут овощи? Цена упадет, и я начну убыточно работать. Придется закрывать часть теплиц, не дай бог, все.

«Цены в республике мы постараемся поддерживать, но пустоты не бывает. Все равно рынок кто-то займет: не Турция, так Египет»

«ЕСЛИ УМРЕТ КОМБИНАТ, ЗНАЧИТ, Я ЗРЯ ПРОЖИЛ, ТАК ПОЛУЧАЕТСЯ?»

— Вы работаете на «Майском» практически с первых дней. Как вы сюда пришли?

— Да, я с «Майским» с самого начала. Пришел сюда 16 апреля 1974 года, будучи практикантом (улыбается). Пришел пешком из Казани, потому что никто не знал адреса. «Майский» начали строить в 1971 году, когда я сюда прибыл, работал только первый цех — 3 гектара. В 1975-м запустили второй цех.

В 1986 - 1989 годах я поработал в обкоме и в 1989-м вернулся директором. Пришел на три года, кстати. Думал, выдержу три года, а потом можно уходить. Проблем тогда было много, но направили, сказали: «Надо». Тогда министром сельского хозяйства был Энвальд Николай Григорьевич, он приехал меня ставить. Мы с ним осмотрели комбинат, идем пешком в ДК на собрание. Он говорит: «Ильшат, ты где живешь?» Я отвечаю: «В Казани». «Какой этаж?» — говорит. Я отвечаю, что 7-й, а сам удивляюсь, зачем он спрашивает. Он говорит: «Считай, что тебя выкинули с 7-го этажа, вот ты сейчас летишь. Кошки всегда на ноги встают, когда их кидаешь. Ты или разобьешься, или встанешь на ноги». В прошлом году он ко мне приезжал. Я хотел ему тот разговор напомнить, а он сам говорит: «Помнишь, что я тебе сказал?» Тогда были сложные годы, но в советском времени были и свои плюсы. Что-то мы стараемся сохранить.

Что же из плюсов СССР сохранили на предприятии? ТК «Майский» более 10 лет еженедельно бесплатно поставляет овощи в школы и детсады поселка Осиново. Это более 1,5 тысячи детей. С 2015 года комбинат обеспечивает своей продукцией школы поселка Васильево, Нижние Вязовые — всего 5 тысяч детей. Работающим пенсионерам ТК «Майский» доплачивает по 2 - 3 тысячи рублей к зарплате (3 тысячи рублей — тепличницам, 2 тысячи рублей — сотрудникам вспомогательных служб). На предприятии работают 175 пенсионеров. Кроме того, предприятие поддерживает более 500 пенсионеров. Еженедельно они получают свежие овощи «Майского».

Сотрудники «Майского» бесплатно обедают. Мясо для столовой производят на собственной животноводческой ферме. В год комбинату требуется до 100 голов коров (в месяц в столовую уходит 3 - 4 головы). Корма для скота комбинат заготавливает сам, чтобы кормить сотрудников «чистым» мясом, без антибиотиков и прочих добавок. В течение полугода сотрудники комбината получают комнаты в малосемейном общежитии. В 2015 году ТК «Майский» построил общежитие, на первом этаже открыли детский сад, в том числе ясельную группу. В 2016 году будет сдан дом на 65 квартир. Инвестиции в проект составили 120 миллионов рублей. В феврале стартует программа по капитальному ремонту домов в поселке Осиново: 5 домов будет отремонтировано за счет бюджета Татарстана, 5 — на средства ТК «Майский». Силами предприятия построена футбольная площадка, каток, строится спортивный комплекс.

«Дали бы мне вторую жизнь, я бы сюда пришел»

— На предприятии работает ваш сын (Ганиев Руслан Ильшатович — прим. авт.). Готовите себе преемника?

— Пока, наверное, рано об этом говорить. Он окончил КГФЭИ, это моя правая рука в вопросах экономики, снабжения, расчетов. Может быть, в банке ему было бы легче, но он пришел на производство.

В 2014 году в «Майский» приезжал Гумер Исмагилович (Гумер Исмагилович Усманов — первый секретарь Татарского обкома КПСС — прим. авт.), я ему показал пару цехов, человек он был интересный, хоть и партийный работник. Он говорит: нельзя оставлять комбинат, должен быть кто-то, кто продолжит твое дело. Надо сохранить комбинат, который мы создали, мы же ему жизнь посвятили. Если умрет комбинат, значит, я зря прожил, так получается? Я «Майский» чувствую как свое тело. Замы — агроном, инженер — тоже, как и я, работают тут 40 лет, мы жизнь посвятили овощеводству, и я не каюсь: дали бы мне вторую жизнь, я бы сюда пришел.

— Каковы, на ваш взгляд, секреты успешного бизнеса?

— Я об этом сразу сказал: нужно работать, засучив рукава, дружить с наукой, и деньги должны идти куда надо. Недавно журналисты задавали вопрос, что будет с ценами на нефть, а мне откуда знать, я же не нефтяник. Я даже радуюсь, что цены упали. Может быть, начнем работать в конце концов?