Внеклассное чтение: «Евгений Онегин» на Шаляпинском фестивале

Премьера «Евгения Онегина» на сцене театра им. Мусы Джалиля состоялась в 2012 году

УЧИМСЯ ЧИТАТЬ КЛАССИКУ

«Евгений Онегин» Пушкина и Чайковского — две большие разницы. То же самое касается и «Пиковой дамы», которую режиссеры как только за уши не тянули назад к литературному первоисточнику (начиная с Мейерхольда и заканчивая Додиным), но ничего хорошего из этого не вышло. «Онегин» — другое дело: Чайковский в нем не так существенно переставляет акценты, но, не претендуя на омузыкаливание всех разделов «энциклопедии», определяет жанр сочинения как «лирические сцены» и фокусирует внимание на драматических коллизиях взаимоотношений главных героев.

Тем, кто хочет основательно разобраться именно с романом Пушкина, следует изучить, например, комментарии Юрия Лотмана к тексту. Оттуда можно узнать, что мать Татьяны звали Прасковьей, Онегин был современником декабристов, а Татьяна, ставшая одним из символов русской души, была воспитана на французских романах: «она по-русски плохо знала... и выражалася с трудом на языке своем родном». Многочисленные детали легко использовать при постановке оперы, но режиссеры, как правило, обходят Лотмана стороной.

То ли дело драматические режиссеры, у которых совершенно развязаны руки в отсутствие музыки Чайковского. Так, Римас Туминас в недавнем спектакле Вахтанговского театра, среди прочего, «покушается» на святое — письмо Татьяны. Его читает Онегин в вольном прозаическом переводе с французского, на котором оно и написано. «Я пишу Вам, и этого достаточно» вместо ожидаемого «Я к Вам пишу — чего же боле?» разом рушит все стереотипы и заставляет по-новому взглянуть на роман. Или взять Гремина, которого в опере мы привыкли представлять немолодым, но статным мужчиной в сверкающей орденами парадной форме. А может, он был просто достойным обеспеченным стариком, каким его видит Туминас? Такой образ заставляет иначе посмотреть на вынужденный брак Татьяны.

Постановка оперного «Онегина» в Казани не предполагает такого копания в смыслах, но кое в чем режиссер идет дальше композитора.

Режиссеру Михаилу Панджавидзе удалось создать постановку одновременно традиционную и авторскую

КНИЖКА С КАРТИНКАМИ

Режиссеру Михаилу Панджавидзе удалось создать постановку одновременно традиционную и авторскую. Поначалу спектакль, как и многие классические «Онегины», кажется цепью красочных иллюстраций к сюжету. Пока Татьяна и Ольга музицируют, Ларина и няня традиционно варят варенье, крестьяне чистят грибы, солят капусту, рубят дрова... Озорная блондинка Ольга, задумчивая брюнетка Татьяна, восторженный Ленский, высокомерный мизантроп Онегин — целая галерея хрестоматийных образов. Ощущение книжной иллюстрации усиливают пушкинские автографы, использованные в видеопроекции и покрывающие всю сценографию рядами мелких букв с характерным наклоном. И кажется, что герои оперы буквально сошли со страниц романа.

Но с самого начала второго акта режиссер дает понять, что внимательно читал Пушкина и хочет дополнить лирическую акварель Чайковского интересными деталями. Вместо суетливой сценки подготовки именин в доме Лариных он успевает обозначить сон Татьяны — один из ключевых эпизодов пушкинского текста, — и тенью вводит фигуру Онегина. Перед дуэлью Ленский листок за листком сжигает свои стихи, а Онегин после смерти друга собирает уцелевшие рукописи и забирает их с собой. Отхватив приличный музыкальный кусок от сцены бала у Гремина, Панджавизде показывает возвращение главного героя в Петербург, таким образом восстанавливая важное сюжетное звено.

Режиссура Панджавидзе вообще очень осмысленна, каждая сцена проработана, а этим отличаются далеко не все постановки театра, делающего ставку на приглашенных солистов.

Роль Татьяны впервые в Казани исполнила дебютантка нынешнего Шаляпинского фестиваля Мария Пахарь (на фото в роли Леоноры в опере «Трубадур»)

«КТО ТАМ В МАЛИНОВОМ БЕРЕТЕ»

Роль Татьяны впервые в Казани исполнила дебютантка нынешнего Шаляпинского фестиваля, молодая солистка Московского музыкального театра имени Станиславского и Немировича-Данченко Мария Пахарь. В хорошо знакомой партии, но в новой обстановке она чувствовала себя не очень уверенно. В первой картине против нее сыграла проблемная акустика сцены: к знаменитому дуэту «Слыхали ль вы» приходилось прислушиваться изо всех сил, так как не все ноты долетали с арьерсцены, куда загнал сестер Лариных режиссер. В остальном же природная открытость и даже детскость певицы, порой звенящая капризными интонациями в голосе, придает образу особенное очарование. В сцене письма Мария действительно выглядит наивной девушкой, которая впервые попала в водоворот чувств и не знает, как с ними справиться. К финалу она превращается в светскую львицу, но ненадолго: объяснение с Онегиным быстро заставляет ее сбросить маску равнодушия, и ее героине стоит больших усилий (причем буквально) вырваться из рук возлюбленного, чтоб скрыться навсегда.

Солист Новой оперы Василий Ладюк в роли Онегина — одна из главных приманок фестивального спектакля. Его благородный баритон принес певцу немало престижных ангажементов и массу почитательниц таланта. Возможно, устав от женского внимания, на этот раз в «Онегине» Ладюк вышел «застегнутым на все пуговицы», и его холодность в сцене отповеди была очень натуральной. Но Ленский так искренне пытался с ним поссориться, что в конце концов расшевелил партнера, а в финальной сцене мы увидели совсем другого Онегина — час назад сложно было представить, что он способен так бросаться к ногам женщины и оплакивать свою роковую ошибку.

Его счастливого соперника, князя Гремина, традиционно поет московско-казанский бас Михаил Казаков. Высокий, статный, с благородной сединой, он похож на киноактера, и легко понять Татьяну, не захотевшую променять его на непредсказуемого Онегина. Нижние ноты — те самые, в которых самый смак партии — у Казакова звучат шикарно, но в остальном он демонстрирует слишком манерный вокал, тогда как простота и естественность интонаций обеспечила бы ему триумфальный успех.

Князя Гремина традиционно поет московско-казанский бас Михаил Казаков

Легко понять, почему на роль Ольги с завидным постоянством приглашают меццо-сопрано из Мариинского театра Екатерину Сергееву. Она невероятно обаятельна и «подобно ветреной надежде, весела, резва, беспечна, весела». Настолько беспечна, что иногда не обращает внимания на дирижера, но при 100-процентном попадании в образ она прекрасно поет, и это искупает все мелкие огрехи. Еще один солист Мариинки — Сергей Скороходов в роли Ленского — стал ее идеальным партнером. Он так же естественен на сцене и порывист в чувствах. Видно, что образцом вокальной школы служат для него старые мастера, и это все очень идет облику спектакля. Знаменитую арию-прощание «Что день грядущий мне готовит» он спел без слащавости, но до того трогательно, что впору было доставать носовые платки.

Оркестр под управлением Рената Салаватова далеко не так безупречен, как хотелось бы, но есть в этом спектакле она прекрасная деталь — темпоритм развития действия. Принадлежит ли эта находка музыкальному руководителю постановки Михаилу Плетневу или опытным путем выведена главным дирижером казанского театра, не так важно, главное — цепь эпизодов, безупречно выстроенная при помощи динамических и темповых контрастов, держит в постоянном напряжении и делает партитуру Чайковского очень выпуклой, выразительной.

«Евгений Онегин» в постановке Панджавидзе — удачное приобретение театра, спектакль, способный привить любовь к роману школьникам и побудить взрослых перечитать текст, в который можно погружаться бесконечно. Остается лишь надеяться, что в фестивальном составе появятся новые по-настоящему яркие имена, а оркестр подтянет свою игру до уровня, достойного шедевра Чайковского.

Наталия Сурнина