Иван Бортник: «Оформится ли необходимый для Иннополиса рынок в 200 миллиардов рублей?»

Иван Бортник и Рустам Минниханов (фото Владимира Шахиджаняна, 1001.ru)

«РУСТАМ НУРГАЛИЕВИЧ ОКАЗАЛ МНЕ ЧЕСТЬ»

— Иван Михайлович, полгода назад вы стали советником президент РТ Рустама Минниханова. По какой причине учреждена эта должность?

— Если по-честному, то я как исполнительный директор ассоциации инновационных регионов (АИРР) фактически являлся советником председателя совета АИРР, которым является Рустам Минниханов. Скажем так: произошло конституирование. Когда я ушел с должности исполнительного директора АИРР, Рустам Нургалиевич оказал мне честь конституировать мою реальную роль. Мне приятно, что я не только продолжаю работать в АИРР, но еще у меня есть довольно высокая должность. Когда Рустам Минниханов предложил, я сказал: «Спасибо за честь».

— Что входит в ваши обязанности?

— Я понимаю Рустама Нургалиевича, забот у него хватает. Но в определенной степени надо так же, как когда я был в исполнительной дирекции, генерировать и предлагать какие-то направления деятельности. Надо, чтобы совет ассоциации принимал активное участие в мероприятиях. Даже участие самого Рустама Нургалиевичеа надо готовить. Например, есть форум «Открытые инновации», нужно подготовить участие Рустама Нургалиевича и программу, с которой он выступит, хотя он и сам ее знает.

Вообще, лично мне вместе с квалификационным комитетом, вместе с Артемом Здуновым (министр экономики РТ — прим. ред.) поручено ведение рейтинга инновационных регионов. Еще одно направление — работа с молодежью. Это молодежное участие в Евразийском форуме, который пройдет в Татарстане. Дальше — форум молодых изобретателей-рационализаторов. А еще Роман Александрович Шайхутдинов (вице-премьер, министр информатизации и связи РТ — прим. ред.) предложил тему, что нам надо что-то серьезное делать по импортозамещению в области софта. Сейчас мы подключили к этой теме министров и ответственных людей из других регионов. Одно дело — мнение Татарстана, а другое — мнение членов ассоциации, представляющей 14 регионов.

— В ноябре вы в качестве советника президента РТ в составе представительной делегации республики участвовали в татарстано-финском деловом форуме. Что удалось в Финляндии по вашему профилю — инвестициям и инновациям?

— Я думаю, что для всех наших участников делегации был определенный эффект от увиденного и от обсуждений. В Финляндии создана очень стройная и последовательная инфраструктура инновационной работы, начиная с детей и стартаперов и до нормальных инвестиций и хороших проектов. Мы подсмотрели там проект «Эврика», где дети вовлекаются в интерактивном режиме в науку, в инновации, познают окружающий мир. Сейчас в Иннополисе создается детский технопарк, и министр информатизации и связи РТ Роман Шайхутдинов предлагает создать там свой проект, похожий на «Эврику».

Что касается сферы инноваций, то по итогам визита в Финляндию мы совместно с их государственным фондом технологий и инноваций TEKES объявили конкурс по финансированию проектов малых инновационных предприятий. 100 тысяч евро на реализацию проектов даем мы, 100 тысяч — финны. Надеюсь, что IT-проекты из Татарстана примут в этом конкурсе активное участие.

— Что для этого надо?

— Надо найти команду, которая с российской и финской стороны будет совместно реализовывать проект. Финскую сторону проекта проинспектирует TEKES, нашу — мы (фонд содействия развитию малых форм предприятий в научно-технической сфере — прим. ред.). Обычно на такие конкурсы поступает 50 - 60 заявок на совместные проекты, и из них 25 - 30 процентов оказываются достойными финансирования с точки зрения экспертов. В частности, ежегодно мы с финнами делаем 12 - 15 совместных проектов. Уже есть довольно обширная история успеха.

В ноябре Иван Бортник в качестве советника президента РТ в составе представительной делегации республики участвовал в татарстано-финском деловом форуме

«ПОЛУЧАЕТСЯ НЕПЛОХОЕ ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ МИНЭКОНОМРАЗВИТИЯ РФ, НАШЕГО ФОНДА И ШУСТРЫХ «ОРЛОВ» ЗДЕСЬ, В ТАТАРСТАНЕ»

— Ровно 10 лет назад, в конце 2005 года, началось активное сотрудничество фонда содействия развитию малых форм предприятий в научно-технической сфере с Татарстаном. Тогда была достигнута договоренность о сотрудничестве с ИВФ РТ, технопарком «Идея» и об участии фонда в проведении конкурса «50 лучших инновационных идей Республики Татарстан» и софинансировании проектов. Как бы вы оценили результаты сотрудничества, какими результатами вы гордитесь, что осталось нереализованным и почему?

— Сегодня мне немного легче ответить на этот вопрос. Раз я стал советником президента, то надо как-то эту должность отрабатывать (смеется). В России есть такой фонд прямых инвестиций Baring Vostok Capital Partners. Он 20 лет существуют на рынке и привлекает американские, европейские, азиатские деньги. Сейчас в фонде 1,6 миллиарда долларов, которые он размещает, как правило, в серьезные проекты. Валерий Сорокин (председатель совета директоров банка «АК БАРС», генеральный директор ОАО «Связьинвестнефтехим» — прим. ред.) мне предложил привезти в Татарстан руководство этого фонда, и я их привез — старшего партнера и директора по инвестициям. Они встретились, обсудили возможные подходы к взаимодействию, потенциально взаимно интересные проекты, знакомились с компаниями, в том числе с компаниями, которые мы выращивали вместе с ИВФ РТ.

Среди прочего их весьма впечатлила компания «Татхимпласт». Ее мы совместно с ИВФ РТ начали поддерживать года три-четыре назад, когда фирма еще была нулевой. Мы дали им 15 миллионов рублей, затем глава ИВФ РТ Айнур Айдельдинов дал еще 200 миллионов рублей на приобретение оборудования. На следующий год у «Татхимпласта» было около 100 миллионов рублей выручки, в 2015 году он выходит на 470 миллионов рублей. Коллеги из Baring Vostok посмотрели на предприятие, оценили его потенциал и сказали: «Похоже, что на 1,5 миллиарда рублей года через 2 оно выйдет». Есть и другие успешные проекты, например, компания «Эйдос».

Я считаю, что получается неплохое взаимодействие минэкономразвития РФ, нашего фонда и шустрых «орлов» здесь, в Татарстане. Вообще, идеология Татарстана, которую мы всемерно поддерживаем и которая позволяет республике занимать лидирующие позиции, — это приоритет в развитии инфраструктуры — инжиниринговые центры, технопарки, промплощадки, особые экономические зоны, оказывая поддержку малому и среднему бизнесу в модернизации производства. Это очень нравится и нашим партнерам-инвесторам. Функция нашего фонда — поддержать проекты, которые рождаются в этих местах.

— То есть у вас с ИВФ РТ любовь и взаимопонимание?

— Ну я бы так не сказал. С Айнуром Айдельдиновым у нас постоянно идет дискуссия о том, каким должен быть выход из инвестиций в венчурные проекты. 50 инновационных идей РТ мы поддержали — ну и сколько из них уже выросло в крупный бизнес? Понятно, что нам бы хотелось побольше таких примеров, ведь над нами висит государство — Счетная палата РФ, прокуратура и так далее. И все требуют 100-процентного эффекта от потраченных бюджетных средств. Мы считаем, что 20 процентов, а Айнур указывает на международный опыт и говорит, что 5 процентов — уже хорошо, а 10 процентов — вообще здорово.

«Проекты по переработке продуктов нефтехимии во что-то, имеющее спрос на рынке, являются для нас приоритетом»

«ОН ХОЧЕТ ПОЛУЧИТЬ НА НИОКР 10 - 15 МИЛЛИОНОВ РУБЛЕЙ ПРИ ВЫРУЧКЕ В 10 МИЛЛИОНОВ. О ЧЕМ ОН ДУМАЕТ?»

— В каких инновационных сферах конкурентен Татарстан?

— Это хитрый и сложный вопрос. Иногда вдруг где-то появляется проект, никакого отношения не имеющий к Татарстану. Вот недавно обсуждали проект по выращиванию индюшек. Черт его знает, правда ли этот проект имеет отношение к Татарстану? Почему именно здесь, а не, предположим, в Белгородчине? Или вот еще ягодный кластер в Альметьевском районе. Сами инвесторы спрашивают, что в нем особенного, инициатор, что, в закрытом грунте хочет ягоды выращивать? Нет, вроде в открытом. Но вообще-то, традиционно Татарстан делает ставку на нефтехимию. И проекты по переработке продуктов нефтехимии во что-то, имеющее спрос на рынке, являются и для нас приоритетом.

— Но кроме нефтехимии в Татарстане развивается и машиностроение. Говорят, КАМАЗ сейчас очень активно начал заниматься инновациями, разрабатывает беспилотный грузовик...

— Там тоже не все так просто. Как обычно, в Татарстане была организована системная работа по подаче заявок. Однако первые заявки КАМАЗа на получение инвестиций в сфере развития инновационных проектов оказались негодными. Когда я увидел, что нам предложил КАМАЗ, то сразу попросил встречи с Сергеем Анатольевичем (Сергей Когогин, гендиректор ОАО «КАМАЗ» — прим. ред.). Спросил у него мягко, может быть, эти заявки объясняются недостаточной научной экспертизой со стороны завода? Когогин тоже посмотрел на заявки и сказал: «Давайте забудем про это, сделаем вид, что этих заявок не было, и начнем сначала». Прислали новые заявки, и, кажется, второй блин получился уже не комом. Сейчас завершается их экспертиза, и видно, что заявки на уровень выше. Но все равно есть над чем еще работать.

Чаще всего проблемы связаны с тем, что заявители плохо понимают занимаемую фондом специфическую нишу — начиная от объемов средств, которые мы выделяем и, заканчивая идеологией проектов. Это и наукоемкость, и инновационность. Все эти параметры имеют формализованные признаки. А ребята иногда не понимают этого.

— И какова специфика вашего фонда?

— Мы в России занимаемся предпосевным и посевным инвестированием. На предпосевной этап мы даем совсем немного денег — от 200 тысяч до 1 миллиона рублей. Вот сейчас начали давать до 2 миллионов рублей. Больше 15 - 20 миллионов рублей мы не имеем права давать на один проект. Но это уже не посевное и, тем более, предпосевное инвестирование.

— Что можно сделать на 15 миллионов рублей в промышленности? Это же очень мало!

— 15 миллионов рублей — это, вообще-то, хороший плазморез. Интеллектуальную собственность можно купить за 1 - 2 миллиона рублей, права на патент, создать услугу или еще чего. Так что на эти деньги очень много чего можно сделать. У нас есть клиенты с выручкой 500 миллионов рублей в год, и они просят только 8 миллионов рублей, говорят: больше не надо. Там, где нормально идет бизнес, где ребята занимаются делом, там цену копеечке знают. Даже есть закономерность: чем больше предприятие, тем меньше они просят. Например, к нам часто обращаются клиенты, которые 5 - 6 лет крутятся, чего-то производят, чего-то продают. И при этом имеют годовой объем выручки 10 - 15 миллионов рублей. Приходят к нам и запрашивают на проект 15 миллионов рублей. Среди них много «грандоежек». Сидит такой в научном учреждении, вырвал себе где-то грант, проел. Перестали давать — начал искать в другом месте... Он напишет нам, как мгновенно вырастет с этих 15 миллионов рублей до 100. Но ведь опять проест! А потом будет оправдываться: да вот не смог, объективные обстоятельства, пятое-двадцатое. И если уж на то пошло, то компания с 10 миллионами рублей годового оборота может по международным правилам производить НИОКР всего на 10 процентов от этой суммы, то есть на 1 миллион рублей. А он хочет получить на НИОКР 10 - 15 миллионов рублей при выручке в 10 миллионов. О чем он думает?

— Вы уже более 20 лет выдаете гранты, можете, наверное, работать детектором лжи, сразу определяя сомнительные заявки?

— На самом деле мы довольно часто ошибаемся. Но, в принципе, наша функция как части государственной инновационной структуры заключается в том, чтобы ошибаться. Главное, чтобы засеять «поле»: разбрасывать деньги в надежде, что некоторые семена прорастут и дадут результат, который оправдает все расходы. Потом за нами придут следующие фонды, которые подберут те семена, которые проросли, и подкормят их «удобрением». Это российская венчурная компания, ИВФ РТ, частные венчурные инвесторы.

Но, конечно, 20 лет даром не проходят. И когда ко мне приходят соискатели гранта, я сразу вижу, кто из них хочет бизнес делать, а кто — получить финансирование на свою научную работу. У них просто разговоры разные. Когда видно, что он на презентации проекта пошел в свою науку, я начинаю спрашивать: что у тебя с деньгами, что с интеллектуальной собственностью? А он: да, я придумал... Все, хана. Может быть, там хороший проект, но это не к нам! Это научный работник, увлеченный своей идеей, на которую у него не хватает денег. Я ему предлагаю, заходи в программу «Старт», а он кривится: там денег мало — 1 миллион рублей (сейчас до 2 миллионов подняли), что сделаешь на эти деньги? Мы ему объясняем: прекрати работать над своей идеей. Пусть твои сотрудники над ней работают, но твоя функция — сделать так, чтобы на второй год получить уже 3 миллиона рублей. Это реально, только если ты придешь с инвестором. Но он с инвестором не работает! Он свою идею так-сяк крутит, а деньги не ищет! За год наш грант проел, потом пошел в другое место, теперь там грант получит...

Кстати, у буржуев размер гранта падает. Раньше на первом этапе давали по 300 тысяч долларов, сейчас скатываются на 30 тысяч долларов. Не потому что у них денег нет, а просто потому что поняли, что деньги не нужны в таком объеме.

— В апреле 2015 года в Казани прошла XV российкая и X казанская венчурные ярмарки. Там Рустам Минниханов предложил создать в Татарстане постоянно действующую венчурную площадку. Этот проект как-то продвигается?

— Мы только на днях обсуждали эту тему с директором нашего фонда Поляковым, с РВК и с Айнуром Айдельдиновым, как сделать так, чтобы с ее помощью искать перспективные проекты и по России, и за рубежом. Правда, Айдельдинов, умный парень, сказал, а я Татарстан еще до конца не окучил. В-общем, проект двигается. Надеюсь, что в следующем году площадка начнет работу.

В апреле 2015 года в Казани прошла XV российкая и X казанская венчурные ярмарки, где Рустам Минниханов предложил создать в Татарстане постоянно действующую венчурную площадку

«ВЫРАБОТКА КОРПОРАТИВНОЙ СТРАТЕГИИ — ЭТО ТОЖЕ ИННОВАЦИОННАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ»

— Недавно АИРР был опубликован очередной рейтинг инновационных регионов России. Татарстан опять в нем занял третье место после Москвы и Санкт-Петербурга. Третье место для нас потолок? Выше уже не прыгнем?

— Когда мы только разрабатывали рейтинг, то мы планировали создать его немного по-другому. В рейтинге есть три части: задел в области образования, задел в области создания инновационной инфраструктуры — патенты и все такое. Третий раздел — реальный вклад, объемы выпуска инновационной продукции. К сожалению, по международным правилам эти три раздела равновеликие по весовым коэффициентам. С самого начала мы хотели третий раздел поднять по весу, а два первых немного опустить. В том числе у нас была мысль «шкурная» — подтянуть в рейтинге регионы с реальным результатом: первый, образовательный раздел, хотим мы или не хотим, всегда будет за Москвой и Питером. Конечно, и в Казани есть свои уважаемые университеты, но в первых двух «столицах» их гораздо больше, и по рейтингу они выше. Поэтому прорываться через эти разделы в рейтинге другим регионам очень тяжело. И то, что Татарстан прочно оккупировал третье место в рейтинге с довольно приличным отрывом от других регионов, — это хороший результат.

В мире есть градация городов. Например, Казань претендует на звание innovation hub (место притяжения и генерации инноваций). А Москва считается knowledge hub (место притяжения и генерации знаний). Кстати, позиция мэра Москвы Собянина такая же — мы не будем здесь заниматься производством, мы будем генерировать знания и создавать стартапы. И пусть они потом расходятся по России. То есть он сознательно идет на то, чтобы не конкурировать за объемы третьего раздела рейтинга.

— В рейтинге инвестклимата Белгородская область на третьем месте, а вот в рейтинг инновационных регионов не входит. Но те же Липецкая область, Мордовия и Башкортостан, которые входят в АИРР, а по инвестклимату находятся аж в третьей группе. Так неужели инвестклимат и инновации никак не взаимосвязаны?

— Мы сейчас думаем о комбинации этих рейтингов. Мы считаем, что в комбинированном рейтинге будет отражаться инвестиционный климат компаний для развития инновационного бизнеса. Вот в чем нюанс. Для этого нужна серьезная методологическая база. Если все пойдет хорошо, то РАНХиГС возьмется за это. Таких рейтингов еще не делалось, он будет специфический. Инновационность — это один из факторов, который создает инвестклимат.

— Так все-таки инновации с инвестклиматом как связаны?

— Это не такая прямая связь. Ведь можно привести инвестиции, которые к инновациям никакого отношения не имеют.

— Тогда что такое инновации в вашем понимании?

— Ребята, не задавайте этот вопрос, читайте книги. Есть официальный документ о том, что такое инновации, издан на русском языке. Читайте его. Это международный документ, он принят для всех стран ОЭСР. Иногда я читаю этот документ и открываю для себя такие вещи! Мне даже в голову не могло прийти, что эта вещь — инновация. Например, покупка земли, на которой будет построено здание, в котором будет организовано производство инновационного продукта. Я понимаю, купить еще оборудование и списать расходы на инновационную деятельность. Но чтобы купить землю... Да мне в голову не приходило! Но это так. Ввести новый режим сменной работы на предприятии — это инновационная деятельность. Расходы на нее так и учитываются, даже в России. Но люди этого не понимают. Руководители предприятий, которым Росстат рассылает форму отчета, говорят: «Ну инновации... Я придумал новый космический корабль — это инновация». Выработка корпоративной стратегии — это тоже инновационная деятельность, на нее руководители компаний тратят много времени.

Кстати говоря, Татарстан очень серьезно относится к учету. Почему он и впереди: Татарстан не только хорошо развивается, но и хорошо учитывает. Это было и при Шагиахметове, и сейчас при Здунове. Татарстан хорошо организовывает учет, его предприятия хорошо отчитываются, эти данные попадают в Росстат. Это тоже работа управленцев. У нас есть регионы, которые по одной форме отчитываются в Росстат об инновационной деятельности, а по другой форме об этой же инновационной деятельности отчитываются в тысячу раз меньшим показателем. В тысячу раз! Эти две формы сходятся в Росстате. И как? В регионах бардак с точки зрения учета инновационной деятельности. Эти же, кстати, две формы по Татарстану отличаются где-то на 10 процентов. Но не в тысячу же раз. Поэтому слабые места в республике есть, они о них знают, те люди, которым положено этим заниматься, знают, смотрят, анализируют. И это правильно. Ваши ребята серьезно к этому относятся.

Заседание руководителей комитетов ассоциации инновационных регионов России (АИРР)

«Я ПРЕДСТАВЛЯЮ, КАК БЫ ОНИ В СОВЕТСКОЕ ВРЕМЯ СОГЛАСОВЫВАЛИ ПОКУПКУ ИМПОРТНОГО ОБОРУДОВАНИЯ. НАХАРКАЛИСЬ БЫ КРОВЬЮ!»

— Чего не хватает для развития инновационной экономики в России?

— На самом деле у нас приличный объем инновационной экономики, просто его трудно подсчитать. У нас проблема не в инновационности, а в наукоемкости. Уровень прорывности большинства проектов не такой, чтобы завоевать весь мировой рынок.

Я считаю, что главная наша проблема — хроническое недофинансирование фундаментальной науки. У нас нет прорывных, наукоемких открытий. Вторая проблема — наша ментальность, отсутствие предпринимательского духа. Почему наши ребята уезжают куда-нибудь в Кремниевую долину, при том же образовании, том же воспитании, тех же самых идеях, там они делают бизнес, а здесь — нет. Там дух такой. В России, за редким исключением — Татарстан, Приморье, многие не хотят что-то предпринимать, надеясь на поддержку государства.

Еще одна большая проблема у нас — отсутствие объемов, заказов для малых инновационных компаний. Во-первых, российский рынок по объемам довольно небольшой. Надо выходить на международный рынок, чтобы быстро развиваться, а это очень тяжело. Там нас никто не ждет, да и с языком проблемы. У меня надежды на развитие блока БРИКС (Бразилия, Россия, Индия, Китай, ЮАР). Там мощнейший рынок, и там есть общие позиции — уходить от зависимости, когда мы по операционным системам зависим от Запада на 98 процентов. Будет замечательно, ели удастся на него наши программные продукты продвинуть, о чем постоянно говорит министр связи РФ Никифоров. А к этому нам бы еще запрос от корпораций...

— А им зачем? Им и так хорошо живется...

— На самом деле они занимаются поддержкой инноваций. Но, к сожалению, многие вещи они делают за счет нероссийского оборудования. Они слабо генерируют спрос на отечественные продукты и разработки. Что тут сказать? Дорогу осилит идущий. В мое время, чтобы получить 1 миллион долларов на закупку какого-нибудь иностранного оборудования, надо было пройти кучу инстанций, которые всю душу вынут, прежде чем свою подпись поставят. Сейчас корпорации никого не спрашивают — деньги у них, взяли и купили. Нам нужна новая линия? Сколько, 200 миллионов долларов? Хорошо, вот деньги. Взяли и купили. Я представляю, как бы они в советское время согласовывали выделение этих 20 миллионов долларов (с учетом инфляции за 30 лет) на покупку импортного оборудования. Нахаркались бы кровью!

.

«В КРИЗИС НЕ ДО ИННОВАЦИЙ? ДА БРЕД ЭТО!»

— Сейчас все хором говорят, что у нас кризис. Так на какие теперь средства двигаться в инновационной политике?

— В кризис не до инноваций? Да бред это! У нас есть компании, которые в 20 раз растут за год в кризис.

— Кризис — это благо для инноваций?

— Я не говорю, что это благо. Это было и в 2008 году, когда целый ряд компаний очень хорошо воспользовались кризисом. Кто-то ушел, какой-то идиот объявил санкции. Губернатор Липецкой области Олег Королев говорит теперь: «У меня же отбоя нет от американских компаний. Они же теперь не выходят. Итальянцев они выкинули с помощью санкций, а сами тут». И да, инвестиции американских компаний в Россию возросли в период кризиса, а европейских — упали.

Кризисы все равно будут. Этот пройдет, так следующий будет. Нам будет проще их проходить. Инновационная деятельность и высокотехнологичность позволяют проще проходить кризисы.

Вот чем хвалятся кластеры в Европе? Видишь, кризис, все упали на 3 процента, а кластеры остались на уровне, не упали, потому что мы за счет кластеризации научились снижать издержки. А это, кстати, организационная инновация в чистом виде, и расходы на нее учитываются. Есть же инновации социальные, экологические, а у нас все вспоминают только технологические, продуктовые инновации. Новые технологии или новый продукт. И все.

— Давайте вернемся к Татарстану. Сейчас у нас реализуется большой проект — Иннополис. Как думаете, будет ли он удачен?

— Проект или делают удачным или не делают. Пока с точки зрения главы республики и той команды, которая строит, он очень удачный. Скоро наступает очередь той команды, которая создает продукт и находит рынки. Так это уже Романа Александровича задача. Сможет ли он? Как я понимаю, он сейчас сильно озадачился программой импортозамещения. 50 тысяч человек, грубо умножая на выработку 4 миллионов рублей на одного специалиста, получается 200 миллиардов рублей. Кто-то должен «скушать» этот продукт в России. Кто «скушает»? «Татнефть», что ли? А каким она пользуется продуктом у себя в информационных системах для разведки, для пятого-десятого? Я не знаю точно, не хочу никого обижать, но есть подозрение, что не отечественным. Во всяком случае, многие наши корпорации пользуются не отечественным. Так надо сделать, чтобы наши нефтяные и газовые корпорации пользовались на те самые 200 миллиардов рублей из Иннополиса инновационным российским софтом. Это потом Рустам Нургалиевич с них и спросит: «Я вам так все хорошо построил. Наша команда справилась. А ваша?»

— Станет ли Иннополис центром притяжения для IT-специалистов, своеобразной Силиконовой долиной?

— Это опять зависит от организации. Сумеет ли сформироваться рынок на 200 миллиардов? Зачем они туда поедут, если нет работы? А еще зависит от общей обстановки. Наши IT-компании все вместе ищут рынок на 1 триллион. Если они увидят, как шустро все организовано в Иннополисе, образование и вообще общая тусовка, то придут. Ведь в Силиконовой долине ничего особого нет, но там есть общая обстановка, когда все хотят тебе пособить. Если в Иннополисе будет создана такая обстановка и кадры будут хорошие, тогда все будет удачно. А так специалисты могут сказать, что им и в Новосибирске хорошо, и в Питере хорошо, и в Башкортостане неплохо. Так что все зависит от организации. Зная Татарстан и Романа Александровича, они, конечно, постараются все сделать, но это сложная работа.