На фоне украинских событий сообщение о соглашениях в группе BRICS, достигнутых в бразильском городе Форталеза, прошло не очень замеченным. Те же, кто заметили, склонны, похоже, либо преувеличивать важность таковых, вплоть до именования их «новым Бреттон-Вудсом», либо не придавать им вообще никакого существенного значения. А вопрос, безусловно, интересен — пятерка стран договорилась по вопросу общей казны, этакой межстрановой «кассы взаимопомощи». Но что из этого может выйти в действительности? В своей статье, подготовленной специально для «БИЗНЕС Online», этот вопрос подробно рассматривает ведущий аналитик НИЦ «Неокономика» Александр Виноградов.

Все говорят, что мы в месте...
Виктор Цой

ТЕОРИЯ И РЕАЛЬНОСТЬ

Сам термин BRIC (тогда еще без ЮАР) был предложен в 2001 году ведущим аналитиком американского инвестбанка Goldman Sachs Джимом О'Нилом. Акроним очень быстро приобрел известность и популярность, пришелся он по душе и самим странам, которые ранее не особо помышляли о единстве подходов (не считая некоторых мессианских-маргинальных воззрений в России конца 90-х годов о создании треугольника Россия-Индия-Китай в противовес Западу), поскольку являлся фактически их признанием со стороны этого самого Запада. Страны начали общаться более плотно и уже совместно, а не на двухсторонней основе, но первый саммит прошел лишь в 2009 году в Екатеринбурге. ЮАР же официально присоединилась к организации в феврале 2011 года.

В теории, конечно, все замечательно. Каждая из стран-участниц группы обладает определенными преимуществами в той или иной экономической сфере деятельности. Россия богата энергоносителями и вообще полезными ископаемыми, Китай — редкоземельными металлами и недорогой рабочей силой (впрочем, стабильно дорожающей), Индия предоставляет всему миру интеллектуальные ресурсы, Бразилия экспортирует продовольствие (что вполне логично для страны, находящейся, фактически, в экваториальной зоне), наконец, природные ресурсы ЮАР также весьма велики и разнообразны. Пять стран группы BRICS могут, действуя единой структурой, весьма эффективно делать политику в планетарном масштабе. Опять же, повторимся, в теории.

В реальности ситуация, разумеется, более сложна. Страны BRICS регулярно консультируются между собой на разных уровнях, делают совместные заявления, а на полях саммитов происходят встречи бизнесменов. Это, впрочем, с переменным успехом — так, цель по товарообороту между РФ и Бразилией в $10 млрд. в год ставилась еще полтора года назад, но до достижения ее еще далеко, сейчас он составляет около $6,5 миллиардов. В целом с проведением согласованной политики весьма сложно, да и не факт, что это вообще возможно — национальные интересы стран вполне могут конфликтовать.

История многострадального Банка BRICS может быть тому примером. О создании общей казны говорили на уровне министров финансов еще в 2011 году — они дружно решили, что создать такую структуру будет хорошо и полезно. Но ни на саммите 2012 года, ни в 2013 году существенного прогресса достигнуть не удалось. Так, изначально предполагалось, что его уставной капитал составит $10 млрд., по $2 млрд. с каждой страны-участницы, но внезапно выяснилось, что продавить выделение таких сумм через парламенты стран будет затруднительно. Выяснилось также, что у Китая есть идея увеличить капитал до $50 млрд. с соответствующим увеличением взносов. Разногласия также были и в вопросе управления: Китай настаивал на квотном распределении голосов, когда страны-участники получают количество голосов в зависимости от размера взноса в уставный капитал, но это не встретило понимания у других стран. Еще одним камнем преткновения тогда стал вопрос о месте расположения штаб-квартиры этого банка.

ОБЩАК НА ПЯТЕРЫХ

Тем не менее эти сложности были преодолены и соответствующее рамочное соглашение было подписано. Более того, был решен и вопрос с созданием валютного резерва для использования в чрезвычайных обстоятельствах. Были подписаны договоры о формировании двух структур, имеющих формальные названия «Новый банк развития» и «Пул условных валют». Неофициальные названия, которые, думается, скоро закрепятся в прессе — Банк BRICS и Фонд BRICS. Внесение денег в банк будет в равных долях, разрешенный (предельный) капитал составит $100 млрд., из них изначально распределенный (обещанный и ждущий востребования) — $50 млрд., а из них оплаченный (т.е. реально передаваемый новой структуре) — $10 млрд., по $2 млрд. с каждой страны-участницы. Предполагается, что средства из этого банка будут использоваться внутри стран-участниц, в основном на инфраструктурные проекты, кроме того, не исключается и использование денег и за пределами их. Решения по политике Банка предполагается принимать специальным большинством — 4 из 5 стран должны высказаться за него.

С пулом валют ситуация будет поинтереснее. Здесь не будет никакой уравниловки: Китай вложит в него $41 млрд., по $18 млрд. выделят РФ, Индия и Бразилия, ЮАР вложит скромные $5 миллиардов. Мультипликаторы на доступ к совокупной казне тоже будут разными — для Китая он составит 0,5, для России, Индии и Бразилии — 1, для ЮАР — 2, т.е. Южная Африка как самая слабая в этой пятерке отделается минимальным взносом при максимальной относительной квоте. Страной-координатором в пуле будет государство, председательствующее в настоящий момент в BRICS. Высшим органом пула будет совет управляющих, который будет формироваться либо из министров финансов, либо из руководителей ЦБ стран-участниц, оперативное управление структурой будет осуществлять специальный постоянный комитет. Цель же у этой структуры будет заключаться в оказании помощи на случай кризиса, при оттоке капитала и т.д.

НА ВСЕХ НЕ ХВАТИТ?

Решения выглядят солидными и внушительными, но так ли это на самом деле? В деле реализации желаемого сценария — создания своего фонда, об использовании средств которого будет намного проще договориться, чем изыскивать их на мировых рынках капитала либо просить у МВФ — еще достаточно много подводных камней, и их не так-то просто можно обойти.

Во-первых, эти соглашения должны быть ратифицированы парламентами стран-участниц BRICS, это как минимум потребует времени, так что еще не факт, что обе структуры заработают, как было обещано, с 2015 года. Другой проблемой, характерной именно для Банка BRICS, явно будет сложность определения инвестиционной привлекательности предлагаемых проектов, что связано, среди прочего, и с разными традициями и методологиями оценок. Есть также серьезные подозрения относительно «пула условных валют»: BRICS создавался именно как группа условно схожих стран, из чего можно предположить, что и при приходе следующей волны кризиса проблемы у них наступят более или менее синхронно, соответственно, запустить руку в общий котел захотят все и сразу; кстати говоря, тут еще вопрос с Китаем, он огромен — и выделяемых денег, если что, ему явно не хватит.

Особого умиления заслуживает прописанное условие оказания помощи — страна, обращающаяся за ресурсами, сможет сразу получить только 30% от положенной квоты, а остальные 70% будут ей только при наличии стабилизационной программы с МВФ. То есть фонд как бы свой, вроде бы независимый, но все равно его работа оказывается привязанной к взаимодействию стран с таким нехорошим МВФ, который, как известно всем патриотически мыслящим гражданам, в обмен на деньги требует рушить промышленность и сокращать всю социалку.

Мысль о том, что это новое объединение является зародышем недолларовой денежной системы, попыткой выйти из-под диктата США-МВФ, также не выдерживает критики: фонд будет сформирован именно что в долларах США, а не в какой-либо национальной валюте, речи также не идет и об использовании квазивалюты типа экю (предка евро, который использовался при расчетах в Европе — в рамках Европейской валютной системы — в 1979 - 1998 годах) либо тех же МВФовских SDR. Отдельно также стоит отметить, что сам МВФ никоим образом не высказывает недовольства решением о формировании этой новой, якобы конкурирующей с ним структуры.

В целом от этих структур — Банка и Фонда — особых прорывов для стран-участниц ждать не стоит. Создали — молодцы, будет работать, помогая, спасая, инвестируя и принося прибыль — отлично. Но и маштабы тут невелики, и до начала активной работы далеко. Можно говорить о том, что итог саммита в Форталезе является, скорее, политическим, нежели экономическим — и вот в таком контексте он был, безусловно, успешен.

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции