Зуфар Исмагилов
Зуфар Исмагилов

«МЫ ШИЛИ ЭЛИТНУЮ МУСУЛЬМАНСКУЮ ОДЕЖДУ «ИЗ ГЕРМАНИИ»

— Зуфар Планитович, на сайте компании вы заявляете, что шьете все — от унитаза до самолета. Что это значит?

— То и значит. Мы не швейное производство в привычном понимании. Обычно фабрика отшивает определенный ассортимент, мы же работаем иначе. Мы универсальное промышленное ателье. Если заказчик спросит: «Можете сшить два зеленых топора — один белый, другой вертикальный?» — мы скажем: «Можем». Я иду в цех и говорю: «Девчонки, будем шить два зеленых топора». Принцип компании — не сшить что-то и продать, а сначала продать услугу и потом сшить, удовлетворив заказчика. Наш конек — индивидуальные, нестандартные заказы, за которые не берутся другие.

— Например...

— Например, в КФУ года три-четыре назад потребовались конфедератки (форменные головные уборы — прим. авт.). А татары же любят золото и блестящее, и они попросили кант по периметру. Мы предложили стандартный кант, но им нужен был витой. Ни итальянцы, ни китайцы, ни наши не делали канты нужного диаметра. Но мы нашли... Потом долго ломали голову, как пришить. В итоге с третьей или четвертой попытки мы все-таки сшили эту конфедератку.

— Чем еще знамениты?

— Полтора года шили элитную мусульманскую одежду «из Германии», которая продавалась и в России, и в Крыму в те времена, когда он был еще «не наш», и, что удивительно, в Стамбуле, хотя обычно одежду везут из Турции к нам, а не наоборот.

«Наш конек — индивидуальные, нестандартные заказы, за которые не берутся другие»

— Заказ поступал из Германии, бренд был немецкий?

— Так позиционировался (улыбается), рекламные фото были на фоне Mercedes, BMW, Audi. Это красивая одежда, достойная. Потом заказчик переехал в Москву, и мы прекратили сотрудничество.

Еще шьем детскую спортивную одежду для школы гимнастики олимпийской чемпионки Юлии Барсуковой, у них несколько филиалов. Сейчас шьем термочехлы для ракетного двигателя.

— Ого! Каких размеров?

— Это большая штука: длина — где-то 4 метра, диаметр — 1 метр. Термочехол должен выдерживать температуру от минус 50 до плюс 250 градусов. Такую ткань производит только «Чайковский текстиль», она очень дорогая — 500 рублей за метр. Поэтому и изделие получается дорогое, да и сшить его сложно. Еще шили заплатки для кораблей по заказу «Тат ТГМ», а начинали со спецодежды.

— У вас и сейчас, наверное, акцент на спецодежде?

— Нет, хотя есть постоянные заказчики по спецодежде. Молокозаводы «Эдельвейс», например, уже года четыре обшиваем: и трикотажные футболки, и фартуки, и пилотки для них шьем. Медико-инструментальный завод (ОАО «Казанский медико-инструментальный завод» — прим. авт.) тоже наш клиент.

«Никто не хочет становиться швеями. Средний возраст профессии — 36 лет»

«...Я НЕ МОГ НАЙТИ РАБОТУ И С ПЕРЕПУГУ ОТКРЫЛ ШВЕЙНОЕ ПРОИЗВОДСТВО»

— Почему решили открыть швейное производство? Легпром считается убыточной отраслью...

— Убыточной можно считать любую отрасль, если подход — быстро заработать и уехать на Бали. Где я только ни работал, у меня исписана вся трудовая книжка. Занимался развитием чужого бизнеса. Это был и фотобизнес, и автомобильные масла, и продукты питания, и алкоголь, и снэковая группа. В начале нулевых работал в Грузии менеджером по развитию «Боржоми». И я понял: неважно, какую компанию развивать. Если знаешь основные этапы развития бизнеса, можно работать в любой сфере.

— Поделитесь секретом.

— Нужны три вещи: сбор информации, анализ и принятие решения. Когда я открывал «швейку», мне говорили: «Куда лезешь? Рынок уже поделен». Но если попросить у оптовика куртку из одной серии спецодежды, а брюки — из другой, скажет: нет. У нас можно. Надо 22 кармана? Пожалуйста! Не хотите, чтобы рабочие ходили руки в брюки, значит, не будет карманов вообще. За счет такой гибкости мы и выживаем. Да, за это мы хотим чуть больше...

— Почему все-таки швейное производство? У вас же был прекрасный опыт в продажах.

— Во-первых, я начинал трудовую деятельность на производстве, оно мне близко по духу. Нравится что-то создавать — хоть из куска железа, хоть из ткани. Во-вторых, я очень люблю детей, когда открывал предприятие, думал, что постепенно перейду к детской одежде. Это мечта! Мы пробовали запускать производство детской одежды, но не срослось.

Интересно вспомнить, почему вообще я стал предпринимателем... Когда возраст перевалил за 40 лет, в кадровом агентстве мне сказали: «Зуфар Планитович, получайте MBA! Молодежь наступает на пятки!» Какое-то время я не мог найти достойную работу и с перепугу открыл швейное производство.

«Рабочий день у нас с 7:00 утра до 16:00, но если полка с кроем полная, у девочек срабатывает режим «зарплата в опасности» и они задерживаются»

— Сколько средств потратили на старте?

— Около 350 - 400 тысяч рублей. Деньги занимал у знакомых. У меня был лист А4 со списком кредиторов. Суммы были от 2 до 200 тысяч рублей. Купили швейные машины. С арендодателем договорились, что первое время будут задержки по оплате. Часть денег ушла на переоборудование помещения. Надо было сделать раскройный стол, стеллажи. Все делал сам, своими руками. Так что стартовый капитал найти нетрудно. Было бы желание.

«КРИЗИС БЬЕТ ПО ТЕМ, У КОГО НЕТ МАНЕВРЕННОСТИ»

— Что собой представляет местный рынок швейных производств?

— Швейников в Казани хватает: каждый год кто-то открывается и закрывается. Я не изучаю рынок, потому что я для него не игрок. Мы постоянно меняемся: то спецодежду шьем, то мусульманскую одежду, то наперники для ортопедических подушек, то спортивные костюмы — таких всеядных компаний в Казани нет.

— Вы уникальны?

— Да. Остальные имеют специализацию. Но... В Казани была крупная швейная фабрика, которая специализировалась на детском трикотаже. Сейчас они на грани банкротства. Кризис бьет в первую очередь по тем, у кого нет маневренности, кто превратился в большой корабль, обросший ракушками, и им сложно управлять. Когда ситуация в стране резко меняется, такие компании не в силах перестроиться под реалии рынка.

— Говорят, у «Адониса» действительно все плохо...

— Да, там действительно все было плохо. Но года полтора назад компанию возглавил новый директор, очень энергичный человек. Они были на грани банкротства. Сейчас, думаю, выплывут.

— На вас кризис не отразился?

— Почему же, мы почувствовали его в июне. Стабильный заказчик стал меньше заказывать. А те, что периодически обращались, просто исчезли.

— Какие заказы дают максимум выручки?

— Сейчас у нас есть постоянный заказчик — сеть ортопедических салонов в Москве. Наш партнер «льет» подушки, мы их обшиваем и отправляем обратно. Это дает нам 45 процентов от оборота, остальное — мелочь. Тот же термочехол занимает определенную долю в выручке, но не факт, что заказчик из-за своей специфики еще раз обратится к нам. Еще пример — шили в прошлом году 500 жилетов для стюардов «Казань Арены». Сшить нужно было за два дня, никто не брался. Недавно был разовый заказ на 6 тысяч тельняшек. Три года назад шили костюм для шеф-повара ресторана «Бурбон» на Кремлевской. Столько лет прошло, он так и ходит в нем. В этом году они попросили сшить фартуки для официантов. Нельзя предугадать, кто и с чем придет к нам через 15 минут, сложно выделить группы изделий в структуре выручки.

«В ТУРЦИИ ТОЖЕ ЕСТЬ ДЯДЯ ВАСЯ, КОТОРЫЙ С ПОХМЕЛЬЯ ПЕРЕСЫПАЛ ПОРОШКА»

— С загрузкой производства, наверное, бывает то густо, то пусто?

— Бывает. В прошлом году с февраля по апрель мы практически стояли. Перебивались мелкими заказами, готовы были шить что угодно, лишь бы хватило на зарплату сотрудникам. Я тогда швеям сказал: «Девочки, все равно вы что-то отшиваете на дому, шейте здесь, на промышленном оборудовании. Вдруг появится заказчик, мы сможем тут же откроить и начать шить. А то, что вы не дозаработаете, мы компенсируем». И я сдержал слово, мы посчитали среднюю зарплату и выплатили ее за четыре месяца. Для меня было важно их удержать.

— Сезонный фактор учитываете?

— Начало года всегда тяжелое. Везде идет утверждение бюджета, и пока все устаканится, проходит два месяца. К концу февраля начинают просыпаться и потихоньку делать заказы. Летом, в период отпусков, тоже бывает небольшой спад, осенью — подъем. В этом году, правда, подъема нет, видимо, кризис все-таки дает о себе знать. Зимой традиционно нас заваливают заказами, чтобы деньги не пропали.

«Знаю швейников, которые устанавливают определенную планку. Если сделано много работы, придумывают штрафы, чтобы не платить всю сумму»

— Можете вспомнить самый крупный заказ?

— Мы выиграли торги и обшили Нижнекамскую центральную районную больницу. Контракт был на 10 - 12 миллионов рублей, объем был приличный, шили мы три месяца.

— А самый проблемный?

— Помню, шили 2,5 тысячи толстовок желтого цвета. Заказ был размещен заранее, и мы заказали покраску ткани в Турции. Там все покрасили, привезли, и оказалось, что основная ткань соответствует цвету, а подвяз, манжеты и воротнички оказались не желтого, а горчичного цвета. Резинки нужного цвета нашли в Москве. Столица была в жутком транспортном коллапсе после ледяного дождя. На Горьковском шоссе образовались километровые пробки. Москвичи говорят: «Вы к нам не проедете, у нас водитель уже двое суток стоит в пробке». Мы говорим: «Завтра в 11:00 мы будем у вас». Выехали в четыре часа дня и за 120 километров от Москвы попали в пробку. Но выкрутились, нашли вариант... У поставщика появились минута в минуту. Они посмотрели на нас большими глазами и спросили, как мы доехали, мол, водитель уже двое суток там стоит. Мы говорим: «Он на окладе?» «Да». «А мы — нет. Ему не надо, а нам надо». Загрузились, приехали обратно и работали круглосуточно. Все вместе. Заказ отдали вовремя.

— А зачем надо было заказывать покраску в Турции?

— Любая ткань красится. Есть такое понятие «суровье», потом ткань отбеливают и красят. А желтый — непопулярный цвет, обычно используются красный, синий, белый, меланж и черный. Поэтому мы и заказывали покраску. Но, видимо, в Турции тоже есть дядя Вася, который с похмелья пересыпал порошка.

«НЕ ХОЧУ РИСКОВАТЬ ДЕНЬГАМИ, ПОЭТОМУ В ТЕНДЕРЫ НЕ ЛЕЗУ»

— Где закупаете ткани?

— Там, где можно выбить дополнительную скидку. В Москве, Питере, Ижевске, Иваново. Вчера нам нужна была ткань для спецодежды, сегодня — трикотаж, завтра — плательная ткань. Если разница будет в 0,5 процента, я возьму там, где будет на полпроцента дешевле. Я не считаю деньги в рублях, я считаю их в процентах. Если умножить эти 0,5 процента на годовой оборот, получится приличная сумма.

«Я очень люблю детей, когда открывал предприятие, думал, что постепенно перейду к детской одежде. Это мечта!»

— Это ткани российского производства?

— Есть российского производства, например предприятия «Чайковский текстиль». Бязевые группы — это Иваново. Смесовые ткани — это в основном Китай. Трикотаж — это либо Узбекистан, либо Турция. Китайский трикотаж мы не брали ни разу, качество отвратительное.

— Какова доля отечественных?

— В нашей компании она чрезвычайно низка. Покупаем либо трикотаж из Турции, либо смесовые ткани из Китая. У китайцев есть и другие хорошие ткани, которые долго носятся, но они либо не дышат совсем, либо «цвет гуляет». В одной партии может оказаться один рулон хорошей ткани, второй — грязный, с полосами, непрокрашенный.

— Кто поставляет фурнитуру, нитки?

— Нитки в основном отечественные. Иглы немецкие. Молнии — Китай, шнурки, ленты — казанское производство. Есть и Китай, хотя были случаи, когда мы покупали резинку, ее растянешь, а она обратно не стягивается. Ткани для достойной спецодежды поставляет «Чайковский текстиль».

— Из-за падения рубля цены выросли?

— Практически в два раза.

— А наш производитель «подтянулся» к ценам импорта?

— Да, и когда у «Чайковского текстиля» мы спросили, а вы-то почему цены поднимаете, они ответили: «А мы где хлопок берем? В России хлопок не растет». Хлопок берут в Узбекистане за доллары.

«Бязевые группы — это Иваново. Смесовые ткани — это в основном Китай. Трикотаж — это либо Узбекистан, либо Турция»

— Участвуете в гостендерах?

— Раньше да, потом перестали. Бывали задержки с оплатой. Несмотря на то что в контракте указано, например, «произвести оплату не позднее 31 декабря текущего года», мы получали деньги в марте-апреле. Еще часто это бывает невыгодно. Однажды в качестве обеспечения мы перевели на счет торговой площадки 60 тысяч рублей. Сшили примерно на такую же сумму и заработали... 2 тысячи рублей. С госзакупками неинтересно.

Я не хочу рисковать деньгами, поэтому в тендеры не лезу. За часть мероприятий государство рассчитывается годами. Для ряда компаний главное — взять заказ, падая в цене. Потом они его переразмещают. Кто-то «попадает на деньги», потому что у него не принимают товар и он вынужден перешивать, чтобы не попасть в черный список. Кто-то выкручивается, находит лазейки. Чтобы не искать эти лазейки, мы просто отказались от участия в торгах.

«БАНК — ЭТО ПРОДАВЕЦ УСЛУГ, НО БАНКИ НЕ УМЕЮТ ПРОДАВАТЬ»

— Какова производственная мощность вашего предприятия?

— Большая часть машин у нас сейчас простаивает из-за отсутствия кадров и заказов. У нас 20 с лишним машин, половина из них стоит. Часть машин для трикотажа, часть — для смесовых тканей: швеи перемещаются от одной машинки к другой.

— Кредиты берете?

— Нет, хотя это неправильно. Если вы придете брать кредит в банке, вам сунут стандартный договор кредитования. Когда вы скажете, что не согласны с каким-то пунктом, они скажут: «Не бери кредит». Минимум раз в месяц звонят представители банков, предлагают кредиты. Когда их просишь: «Ребята, подготовьте такой-то договор кредитования», — они отказываются, ссылаясь на то, что программа кредитования утверждена и они не могут ничего менять. Когда ко мне приходит клиент, я подстраиваюсь и продаю то, что он хочет.

— С банками иначе?

— Банк — это продавец услуг, но они не умеют продавать. Например, мне нужен миллион рублей. Я прошу: «У меня будет торг на 2 миллиона, мне нужен миллион под этот торг. Составьте договор так, чтобы расчет прошел через ваш банк. Если я выиграю торги и на расчетный счет придут деньги, заберите сразу свою часть, а мою — отдадите потом мне. Вы ничем не рискуете, и эти деньги мне понадобятся, только если я выиграю. Если нет, то нет». Все равно получаю отказ.

Банки пока стоят спиной к потребителю. Разве что Сбербанк чуть развернулся к клиентам, но шило в кармане все равно держит.

На швейном производстве «Йолдыз» работают 15 человек

«У ДЕВОЧЕК СРАБАТЫВАЕТ РЕЖИМ «ЗАРПЛАТА В ОПАСНОСТИ», И ОНИ ЗАДЕРЖИВАЮТСЯ»

— Какую проблему вы назовете для вашей компанией самой главной?

— Кадры! Никто не хочет становиться швеями. К нам приходят практикантки. Из четырех только одна не против остаться. Средний возраст профессии — 36 лет.

— Зарплатные ожидания у персонала высокие?

— Четыре года назад искал менеджера. Один парень присылает резюме, где зарплатные притязания — 50 тысяч рублей. Думаю, ух ты, наверное, крутой специалист! Позвонил. У вас MBA? Нет. Может, знаете, что такое правило Парето? Нет. Может, планируете рабочее время по принципу Эйзенхауэра? Нет. Молодой человек, я все это знаю и не зарабатываю столько денег (смеется). Все хотят легко и сразу.

— Сколько в среднем платите людям?

— Это коммерческая тайна, но зарплату для швей я не занижаю. Знаю других швейников, которые устанавливают определенную планку. Если сделано много работы, придумывают штрафы, чтобы не платить всю сумму. У нас сдельная оплата. Сколько бы человек ни заработал, все получит. Даже если большой заказ, несколько тысяч изделий.

— Какой рекорд по зарплате?

— 56 тысяч рублей.

— Швея ночевала на работе?

— Да. Рабочий день у нас с 7:00 утра до 16:00, но если полка с кроем полная, у девочек срабатывает режим «зарплата в опасности» и они задерживаются. Я никого не заставляю работать вечерами и по выходным, они знают, что сдельная оплата труда — это те деньги, которые они могут заработать.

«Мечтаю, чтобы на фабрике работали 300 человек, что купим раскройную машину за 1,5 миллиона рублей»

— Вы сторонник демократичного стиля управления?

— Да. Я много где поработал и знаю ошибки руководителей. Главная: «Я — начальник, ты — дурак». Когда я работал на «Точмаше», у меня был старший мастер. Бывало, даст задание, я его сделаю и понимаю, что неправильно. Иду к нему. А он посмотрит и скажет: «Зуфар, это я упустил, ты уж прости». В этот момент вся злость пропадает. Нельзя бояться признавать ошибки. Это укрепляет авторитет управленца. Когда кто-то из подчиненных допускает ошибки, я никогда не кричу, не наказываю, особенно рублем. Но если я повысил голос, считай, что ты уволен.

— С чего начинаете утро?

— С похода в спортзал. Однажды меня «переклинило» — две межпозвоночные грыжи... ни согнуться, ни разогнуться. Больше месяца пролежал в больнице, «врачи долго боролись за жизнь солдата, но он остался жив». Друзья посоветовали замечательного тренера, который меня и поставил на ноги. Теперь пять дней в неделю — зал, два — бассейн.

— О чем мечтаете?

— Чтобы на фабрике работали 300 человек, что купим раскройную машину за 1,5 миллиона рублей. Но самая большая мечта — увидеть счастье своих внуков...

Читайте интервью с другими представителями бизнес-сообщества в рубрике «Персона»